Контуры трансцендентальной психологии. Книга 2

Российская академия наук Институт психологии

Редакторы:

кандидат психологических наук В.И. Козлов,

кандидат психологических наук Н.Л. Морина

© Институт психологии Российской академии наук, 2004

Предисловие

Восприятие – это источник и непосредственно-чувственная основа всех явлений нашей психики. С античных времен и до наших дней перед различными науками стоит один и тот же вопрос: каково содержание того события в живом организме, которое приводит к осуществлению его возможности видеть, слышать, осязать окружающий мир и самого себя. В истории изучения психики содержатся многочисленные формы ответов на поставленный вопрос. Но, как показывает анализ этих ответов, несмотря на разнообразие, противоречивость, а порой и взаимоисключаемость, все они содержат одно и то же исходное основание, не позволяющее проникнуть на такие глубинные уровни психического отражения, которые обеспечивают возможность порождения непосредственно-чувственного акта восприятия.

Предлагаемая вашему вниманию книга является продолжением изданной при финансовой поддержке РГНФ в 1999 году монографии доктора психологических наук А.И. Миракяна «Контуры трансцендентальной психологии»[1]. Она содержит один из возможных ответов на вопрос о процессуальном, глубинном содержании феномена психики и знакомит читателя с зарождением и развитием идей нового научного направления в исследовании процессов психического отражения.

Начиная с 1977 года в Лаборатории психологии восприятия Психологического института РАО по материалам статей и докладов велось обсуждение концепции А.И. Миракяна о порождающем процессе восприятия с участием ведущих специалистов в области психологии и философии и намечались пути методологического выявления и преодоления глубоко эмпирических (физикальных) оснований в изучении психических явлений. Все эти обсуждения записывались на магнитофонной ленте. «Практика показала, что это очень удобная форма работы, облегчающая анализ и позволяющая при повторном прослушивании обнаружить глубинные тенденции, а порой и очень тонкие повороты мысли не в прямом содержании бесед – а в их контексте. Оказалось, все это было необходимо для постепенного преодоления нашего глубоко эмпирического мышления, которое строится на данных самого процесса психического отражения» (А.И. Миракян, 1999, с. 13).

В первой книге были представлены материалы обсуждений 1977–1978 гг., относящиеся к начальному этапу зарождения идей трансцендентальной психологии. Во вторую книгу в хронологическом порядке вошли значимые фрагменты магнитофонных записей обсуждения А.И. Миракяном положений своей концепции с доктором психологических наук В.В. Давыдовым, докторами философских наук А.С. Арсеньевым и Ф.Т. Михайловым и сотрудниками Лаборатории периода 1979–1981 гг. В этот период теория трансцендентальной психологии стала приобретать все более определенные теоретико-методологические и эмпирические очертания.

Наряду с материалами, подготовленными к публикации еще самим автором (разделы 1–4), в книгу включена защищенная в 1987 г. А.И. Миракяном докторская диссертация «Константность и полифункциональность восприятия». При отборе этих материалов редакторы руководствовались целью, с одной стороны, дать читателю представление о первых исследованиях А.И. Миракяна, посвященных одной из фундаментальных проблем психологии – константность восприятия. С именем А.И. Миракяна связано появление новых понятий в психологии: «эффект уменьшения нефиксированного объекта» как механизм функциональной гибкости восприятия, «константно-аконстантное восприятие», «сверхконстантность», «сверхаконстантность» и др. Именно теоретико-экспериментальные исследования константности восприятия и послужили отправным моментов в развитии им идей трансцендентальной психологии. С другой стороны, материалы диссертации А.И. Миракяна дают возможность читателям ознакомиться с результатами исследований сотрудников его лаборатории, которые в том или ином контексте служат предметом разговора А.И. Миракяна с участниками обсуждений, представленных в 1–4 разделах книги (с. 11 – 140).

Завершает книгу расширенный вариант статьи «Начала трансцендентальной психологии восприятия», опубликованной в 1995 г. в журнале «Философские исследования» (№ 2) буквально накануне кончины А.И. Миракяна. В ней автор в очень сжатой форме излагает исходные теоретико-методологические основания и приводит полученные к этому времени эмпирические данные, содержательно раскрывающие и подтверждающие многолетнюю разработку идей трансцендентальной психологии.

Публикуя научные исследования А.И. Миракяна, его ученики и последователи надеются привлечь внимание к предложенной им концепции трансцендентальной психологии.

Член-корреспондент РАО, доктор психологических наук, В.И. Панов

Введение

Введение ко второй книге «Контуры трансцендентальной психологии», несомненно, должно было бы стать повторением введения, написанного к первой книге, потому что обе они направлены на решение одних и тех же задач и посвящены одним и тем же проблемам. Поэтому я счел целесообразным вместо введения включить в книгу мою беседу с членом редколлегии стенгазеты Института общей и педагогической психологии АПН РСФСР З.Н. Новлянской, отражающую мои представления о проблемах изучения процессов восприятия в конце 70-х – начале 80-х годов.

Аршак Миракян

1993 г.

Вопрос: Аршак Исраелович, представлять вашу лабораторию (Лаборатория психологии восприятия) и легко, и трудно. Все ее сотрудники хорошо известны у нас в Институте как активные общественники. Редкое мероприятие, редкое дело у нас обходится без участия В. Панова, В. Козлова, Н. Мориной. Поэтому особенно интересно узнать об их научных интересах, о том направлении, в котором они ведут исследовательский поиск. А вот об этом почему-то всем нам известно очень мало. Наш первый вопрос: Когда родилась Ваша Лаборатория?

Ответ: В 1976 году. Именно тогда она и получила имя «Лаборатория психологии восприятия».

Вопрос: В названии лаборатории, вероятно, отразилась и цель ее создания, и основная научная проблема, над которой работают ее сотрудники?

Ответ: Да, в нашем названии отражены и наши задачи, и наши трудности.

Вопрос: Трудности? Почему?

Ответ: Дело в том, что название лаборатории звучит для психолога привычно и традиционно. А исследовательская задача наша нетрадиционна и может показаться некоторым странной. Традиционное мышление в психологии привыкло работать по схеме «субъект-объект». Есть некий субъект, который нечто воспринимает, отражая некоторые объективные характеристики предмета или явления. А.Н. Леонтьев поставил в центр этой схемы деятельность, что предполагает изучение процесса взаимодействия субъекта и объекта. Но психическое отражение (и восприятие в том числе) всегда изучалось через наличие продукта этого процесса. И философы, и психологи до сих пор имели дело в основном с феноменом законченного процесса отражения. Выйти за рамки этой законченности, понять сам процесс именно как процесс и есть наша главная задача. Тут мы по-настоящему «врезаемся» в проблему единства деятельности и сознания, которое нужно искать (это звучало недавно на одном из методологических семинаров) в закономерностях субстанциональности самой материи.

Вопрос: Нельзя ли пояснить это на каком-нибудь примере?

Ответ: Попробуем. Вот, к примеру, куб и процесс его восприятия. Привычная экспериментальная ситуация, не правда ли? Человеку предъявляется физическое тело – куб и изучается, как он его непосредственно воспринимает. Но на самом деле куб как геометрический объект заранее отражен. Это объект с выделенными, уже отраженными в сознании свойствами. Здесь встает проблема скорее психологического опознания, а не собственно восприятия. И есть другая сторона этого: момент встречи человека с неизвестным. Какой процесс протекает в этот момент? Как из неизвестного, хаотичного появляются упорядоченные и известные признаки? Как выделяются сами признаки, по которым происходит упорядочивание? Вот в такой ситуации мы уже не имеем отраженного и законченного процесса, не можем выполнить и его описания (отталкиваясь от характеристик куба, от выделенности геометрических знаний о нем и т. д.). Этим наша задача и наш подход к проблеме восприятия отличается от традиционного изучения этой психической функции. Если уместна аналогия, то нас интересует не как дикарь, в первый раз встретивший тигра, воспринимает тигра, а как для него в процессе восприятия нечто становится тигром.

Вопрос: Итак, центр проблемы с результата переносится на-сам процесс. Это ведь не может не потребовать совсем иного хода исследования.

Ответ: Так оно и происходит. Мы иногда говорим, что мы сначала выдумываем закономерности, а потом их проверяем, соответственно выстраивая эксперимент.

Вопрос: Но ведь любое исследование начинается с гипотез.

Ответ: У нас процесс выдвижения гипотез происходит по особым правилам. Эти правила мы ищем на основе общих диалектических закономерностей самой материи. Явление отражения содержит в себе как необходимое условие определенную структуру, построенную по законам развития материи. Закон становления материи живых организмов предполагает появление особой системы, а эта система предполагает внутри себя создание отношений. Без отношения все было бы равно всему. Первое условие – система, противостоящая тому, что отражается. Итак, в этом противостоянии непрерывность мира образует дискретность. Процесс же образования дискретности зависит от самой структуры, поэтому она должна иметь неоднородное строение. Дискретные элементы относительно друг друга должны быть разнородны, негомогенны. Именно это дает возможность при встрече с континуумом, с нерасчлененным и бесконечным миром выявлять соотношения, соответствующие неоднородности данной структуры.

Вопрос: Если можно, то скажите об этом конкретнее.

Ответ: Это значит, что, если есть «пространственность», то необходима такая отражающая система, которая выделяла бы различия в пространстве. Для этого она сама должна обладать различиями. С этой точки зрения, зеркало не отражает. (Это первый заметил еще Леонардо да Винчи.) Не отражает, потому что все элементы структуры однородны.

Другая особенность системы – необходимость следа. Без следа не может быть отношений между структурными элементами. Но и след сам по себе не решает дела: печать на воске – также не есть отражение.

Если в зеркале существует отражение, лишь когда объект в наличии, то на воске, напротив, остается отпечаток, «след» при отсутствии воздействия, след, неизменный во времени. Ни воск, ни зеркало не имеют особенностей психического: зеркало фиксирует изменчивый миг, а воск – бесконечность неизменного (только прерывное или только непрерывное).

Отражающей структуре необходима прерывность-непрерывность в их единстве, рождающем процесс. Отношение между неоднородными элементами – фундаментальный принцип отражения. И человек есть предмет исследования как носитель этой закономерности.

Вопрос: Вероятно, при таком подходе неизбежны терминологические трудности. Ведь традиционный «язык» психологии явно недостаточен для описания так понимаемого процесса восприятия.

Ответ: Мы их в полной мере испытываем. Свой «язык» еще не сложился, на традиционном «не хватает слов». Поэтому для – нас очень трудна проблема публикаций и выступлений: не хочется быть непонятыми. Еще опаснее быть понятыми неправильно.

Вопрос: Есть и такая опасность?

Ответ: Есть, потому что наше мышление приспособлено, адаптировано для представлений объектов вне себя. Образовалась стойкая дихотомия: субъект-объект. Обычно нас ведь интересует любой предмет после того, как мы его отразили. А то, как это происходит, для нас не важно. Это может выявить лишь наука.

Вопрос: Не могли бы Вы конкретнее представить тематику, над которой работают Ваши сотрудники?

Ответ: Н. Морина занимается изучением восприятия пространственных свойств в осязании. В. Панов ищет нетрадиционный путь экспериментального исследования восприятия движения. В. Козлов работает в области психологии ошибок восприятия. Но изучение иллюзий – это не цель; цель – через ошибки проникнуть в законы адекватного восприятия, подобно тому, как в медицине иногда через патологию изучают норму. А. Зальцман в своем исследовании решает задачу выявления психологической сущности восприятия звука.

И все наши конкретные работы нацелены на выявление общей закономерности. Так, восприятие движения выступает в эксперименте как восприятие форм (формообразование) и их нарушения. Это различие и дает отражение пространственно-временного единства. Отражение пространственных свойств объекта при соприкосновении с ним возможно потому, что пальцы человека неодинаковы.

И это не просто «чистая наука». Если эти общие закономерности, по которым строится человеческое восприятие, будут известны, то будет возможна и искусственная отражающая система.

Стенгазета «СОВЕТСКИЙ ПСИХОЛОГ»

Июнь 1980 года

Обсуждение сообщения А.И. Миракяна «Об онтологическом основании изучения психического отражения» с А.С. Арсеньевым, В.В. Давыдовым, Ф.Т. Михайловым

УД 144–146 01.03.79[2]

А.И. Миракян (А.М.),

A. С. Арсеньев (А.А.),

B. В. Давыдов (В.Д.),

Ф.Т. Михайлов (Ф.М.),

В.И. Козлов (В.К.),

В.И. Панов (В.П.),

Н.Л. Морина (Н.М.),

Э.И. Кочурова (Э.К.),

О.А. Адамян (О.А.),

В.Л. Леонов (В.Л.)

А.М. – Василий Васильевич, сегодня я решил сделать всем вам сюрприз. Я решил первый раз в моей жизни отметить день моего рождения. В марте мне исполняется 50 лет. Однако прошу учесть, что это празднование задумано лишь с одной целью. А именно, чтобы сегодня мне как юбиляру дали возможность подробнее изложить те мысли о психическом отражении, которые накопились у меня за последние два десятилетия.

A. А. – Тогда начинай!

B. Д. – Нет, сначала закусим, а потом поговорим. Ведь армянский коньяк на столе. Твое благополучие, Аршак, успехов и долгих лет.

A. М. – Спасибо! Вы знаете, ведь мы участвуем во всех ваших семинарах, но, несмотря на это, вы ни разу нас так и не выслушали: чем мы дышим. Так, давайте начнем…

B. Д. – Докладывать будешь?

А.М. – Нет, беседовать с вами. Как это было в прошлом году с Феликсом. Пробовали много раз понять друг друга[3]. Разговоры получаются трудные, потому что у меня пока нет отработанной адекватной терминологии. Иногда я вынужден использовать такие понятия философии и других наук, которые для вас имеют совершенно иное, чем для меня содержание. Поэтому я прошу вас не обращать внимания на слова, а постараться рассказать об общем замыселе, интенции излагаемого.

Вот с чего я хочу начать. Мы как бы независимо от нас имплицитно принимаем, что есть «нечто», трактуемое по-разному в зависимости от исходного философского основания. Есть «нечто», чем занята человеческая мысль. Сам факт того, что мы собираемся говорить о чем-то, предполагает, что есть «нечто», о чем говорится. И хотя в истории философии по-разному определялось это «нечто», всегда констатировалось, что есть что-то, о чем мы мыслим. Значит, первое, что мы констатируем – это то, что есть «нечто». Второе, – что мы находимся внутри этого «нечто», и у нас есть движение мысли, которое фиксируется нашим сознанием, и считается, что это является фактом развития. Не будем его конкретно определять, а будем понимать как движение или изменение во времени. Тогда, если есть «нечто» и есть это движение, то что же мы ищем относительно начал психического? Получается, что спонтанная человеческая мысль ищет связь между «нечто» и возможностью мысли – психическим отражением. Вместе с тем есть и движение – изменение этого «нечто». Я заметил, что философы, полагающие началом понятие, определяют «нечто» через понятие, а не через самое себя как сущее, фиксируемое собственной сущностью или существованием. Посредством понятий мы лишь обозначаем существование «нечто». Почему-то философы в основном игнорируют второе, и тем самым центром анализа становится понятие, а не «нечто». Понятно?

В.Д. – Пока, да. Мне во всяком случае. Все логически проработано.

А.М. – Я специально начал издалека, но главное – речь идет о явлении психического отражения.

A. А. – Мне кажется, что это самое «нечто» и есть психическое, неосознанно фиксируемое нами с самого начала.

B. Д. – Это декартовское понимание.

А.М. – Да, это декартовское основание, но я прошу вас не сводить к первичности психического, иначе разговор у нас не получится. Я отлично осознаю, что это одно из возможных представлений о психическом. Сегодня я постараюсь дать вам другое представление.

Итак, внутри большого движения «нечто» есть частичное движение психического. Здесь не столь важно, что первично, а важно принять, что это «нечто» и психическое есть реальности, как объекты вне нас, которые мы и исследуем. Значит, первое, есть психическое независимо от того, как мы его принимаем – как первичное или нет. Второе, необходимо принимать психическое как реальность и посмотреть, как становиться возможным его образование, становление в мире. Третье, кроме реальности самого психического следует признать, что есть реальность и допсихическая, то есть природа – материальность. Здесь я время и материю рассматриваю в единстве, как сержант, который дал задание роте копать «от забора до обеда». Четвертое, принимается, что в самодвижении сущего психическое является завершенной формой этого движения. И самое главное, пятое, – в отличие от выше сказанного, так или иначе известного из истории философии, – осознание того факта, что в любой схеме осмысления психического обязательно подразумеваются человек или животное как обладатели, носители психики и, следовательно, как объекты ее изучения. То есть человеческий образ мышления отождествляет психическое с его носителями, делая их объектами изучения психического, отправной точкой его изучения.

Известно, что человек является мерой вещей. По аналогии с этим и при изучении психического он также выступает как его мера, и изучение психического начинается с человека. Но правомерно ли изучать психическое, основываясь на данных, которыми владеет человек в форме продуктов этого же изучаемого – психического процесса?

Ф.М. – Я понял, что до тех пор, пока, хотим мы или не хотим, мерой психического мы делаем человека, его способ мышления, чувствования и желаний, то есть его собственную душу, мы не имеем права говорить о психическом постольку, поскольку уже эта особенная форма исключает всеобщее.

В.Д. – Это известный парадокс: где в содержании особенного критерий характеристик всеобщности?

A. М. – Вот почему, не имея характеристик всеобщего в содержании особенного, при изучении психического мы всегда будем иметь дело только с феноменами. По этой причине психология и остается феноменологической наукой.

B. Д. – Правильно! Это давно известно, и в философии обсуждался этот тезис.

A. М. – Да, но где выход из этого порочного круга, из этой парадоксальной ситуации? Сейчас я попытаюсь указать выход, отличный от существующих. Предлагаю его на ваш суд.

B. Д. – Это частный случай, и так ясно изложено, что даже нам понятно.

А.М. – Я стараюсь… Ведь мне теперь уже пятьдесят лет… Я знаю, Василий Васильевич считает, что теория деятельности указывает путь выхода из этого тупика, так как психика в этой теории рассматривается как развитие предметной деятельности, как историческое деятельностное образование. А Толя Арсеньев скажет о человеке как универсуме и т. д. Но и в том, и в другом случае человек по-прежнему является точкой отсчета, исходным началом, «владельцем» психики.

Ф.М. – Конечно, так и должно быть.

A. М. – Но я постараюсь показать, что для понимания возможности становления психического в природе и обществе необходимо начать исследование без включения в него человека, так как человек выражает не процесс становления психического, а является носителем продукта этого процесса. В любых существующих учениях о психическом обязательно объектом исследования имплицитно являются человек или животное, они – в основе любого теоретического анализа психики. Отсюда вытекает необходимость выхода за рамки таких представлений о психическом и поиска новых оснований понимания психических явлений и особенно понимания становления природных оснований психического отражения.

B. Д. – Может быть, это обусловлено тем, что мерой всего является сам человек?

A. М. – Да. Но человек является мерой относительно всего, кроме процесса становления психического, потому что психическое человеку дано в форме продукта этого процесса или в форме психических феноменов. Сейчас речь идет о том, возможно ли исследовать становление психического как явления, не прибегая к уже готовым данным человеческой психики. Кстати, и все генетические исследования также основываются на данных человеческой психики.

B. Д. – Разве это не открывает большие возможности для изучения психических феноменов?

А.М. – Да. Открывает возможности изучения феноменов, но закрывает возможности изучения генезиса самого психического как возможности порождения психического отражения и особенно закономерностей процессов этого отражения, с продуктами которого имеет дело человек-исследователь.

Ф.М. – Человек – это такая забавная штука, которая осуществляет себя через бесконечность, через всеобщее, вечное, непреходящее. Человек – это форма осуществления бесконечности.

А.М. – Феликс, это ты дал характеристику сущности человека, универсальности его сущности. Все это правильно. Но сейчас я говорю не о сущности человека внутри всеобщего, а о сущности способов его мышления, его исходных возможностях.

Ф.М. – Разве это две разные сущности?

A. М. – Да. Первая – сущность человека внутри всеобщего, а вторая – сущность способа мышления как возможности реализации этого способа мышления. Я уже говорил о втором – о способе мышления, о его ограничениях при познании собственных законов процесса в начале его становления. Сущность мышления в том, что оно ограничено. Иначе мышление сливалось бы с бесконечностью всеобщего.

B. Д. – Скажи, Аршак, какую проблему ты перед нами ставишь?

A. М. – Известно, что формальная логика имеет дело с уже готовыми логическими конструктами и совершенно не касается онтологических проблем логики, которыми занимается, по Гегелю, «наука логики». Аналогична формальной логике и психология, которая берет феномены и изучает их. Значит, должна быть «наука психики», которая в отличие от психологии изучает онтологические вопросы образования психики как возможности, а не как уже ставшего явления. Мне кажется, что я и пытаюсь сформулировать онтологические основания «науки психики». Именно поэтому становится необходимым отказаться от исходных глубоко эмпирических оснований человеческого образа мышления о процессе психического отражения посредством данных уже законченного процесса.

B. Д. – Мне кажется, я уловил смысл того, что ты сказал. Ты не мог бы другими словами описать различие между психологией и «наукой психики»?

А.М. – Так как мне не удалось освободить вас от общепринятой схемы связи психики и человека и их обязательного совместного анализа при изучении психического, я вынужден был приводить вам хорошо знакомое различие формальной логики и «науки логики», чтобы подчеркнуть, что первая имеет дело сданными – феноменами логики, а вторая имеет дело с онтологическими основаниями логики как явления в мире и возможными основаниями его становления. Я старюсь показать возможность изучения становления психики на ее природных основаниях, а не на основе данных носителя психики – человека. Если сказанное стало понятным, то естественно возникает вопрос: а что из себя представляет эта так называемая «наука психики».