Тень Горгоны. Роман о заре мира
Ификл метко стрелял по минийцам. Его раззадоривало участие в сражении. Громко смеясь, он раздавал врагам не только меткие удары, но и успевал бросать в их адрес самые изощренные комбинации фиванских ругательств. Мегара, увидев, что в сына Зевса целится несколько лучников, обнажив махайры, двинулась в бой. Собравшись с духом, она позволила лезвию меча вонзиться в мягкую плоть врагов. Впервые в жизни по ее рукам струились потоки крови убитых. Не было страха, было лишь желание выжить и спасти Фивы. До лучников оставалось немного. Схлестнувшись с ними в бою, она ранила двоих. Мечи сверкали рубином от крови. Третий, увернувшись от ее выпада, успел вонзить в нее клинок, но она не чувствовала боли. Как только враг отвлекся, она нанесла ему смертельный удар. Затем ее окружили. Ловко увернувшись брошенных в нее копий и острых, как бритва, вражеских лезвий, она ранила еще четверых воинов. Дралась за Родину, не жалея себя. Сзади Мегары Ификл, разозленный орхоменскими захватчиками, отчаянно дрался с двумя сильными минийцами.
Фиванские воители прорвали линию обороны противника. Теперь на выручку молодым воинам Киферона пришла основная армия. Колесницы быстро неслись по полю, на них сыпался град стрел противника. Победа Фив была близка. От руки Алкида пали десятки воинов. Молодой герой оставлял после себя землю, усеянную трупами. Когда он увидел, что Ификл потерял из поля зрения дочь Креонта, и она бьется с врагами один на один, то поспешил к ней. Орудуя мечом, его брат ворчал,
– Подлые минийцы! Они нападают сзади! Дерутся, как девчонки! Ко мне, дамы, сегодня я никого не оставлю без внимания, не пропускать же десерт!
Подбежав, Алкид увидел, что из спины подруги сочится кровь. Одним ударом он поразил сразу трех мужчин, напавших на нее. Они упали наземь и не очнулись.
– Сильно ранена?
– Это царапина.
– Держись ближе ко мне, поняла? Не лезь вперед.
Кивнув, она пронзила мечом минийца, замахнувшегося на Алкида сзади. Улыбнувшись, тихо произнесла,
– Спасибо скажешь потом.
Основному войску Креонта удалось оттеснить минийцев в сторону, где их поджидали киферонцы. Аргий вместе с Амфитрионом прорвались в середину битвы. Там они столкнулись с колесницей Эргина. Алкид, увидев, как это произошло, начал отчаянно прорываться к тому месту, чтобы помочь учителю и отцу. На долю секунды юнцу показалось, что ситуация под контролем, и его отец побеждает орхоменского владыку. Но это было не так. Эргин, превосходно сражающийся на ксифосе, нанес отцу героя тяжелую рану, а затем вонзил ему кинжал прямиком в солнечное сплетение. По телу Амфитриона разлилась ужасная боль, он не успел предвидеть этот удар и упал на землю. Эргин начал сражаться с другими фиванскими воинами. Аргий, обернувшись, в бешенстве убил своего противника и стал биться рядом с телом друга, чтобы никто не смог нанести ему еще один удар. Когда выдалась небольшая передышка, склонившись над Амфитрионом, Аргий впервые в жизни не находил нужных слов,
– Как же так, а?! Старый дурак, ты же обещал быть на моей свадьбе!
– Прости, Аргий. Это обещание я не смог сдержать. Скажи Алкиду…
Крепко сжав руку Амфитриона, воитель пообещал встретиться с ним в Аиде. Из-за горя и боли от его руки пали еще пять воинов, но даже после этого он не смог утолить свою потерю. Над полем битвы раздался его крик. Алкид, увидев, что отец лежит на земле, а Эргин убивает молодого фиванского паренька, пошел напролом сквозь войско минийцев к орхоменскому царю, чтобы отомстить за смерть Амфитриона. Наконец, добравшись до Эргина, Алкид посмотрел ему в глаза. В них не было ничего, ни страха, ни ужаса от смерти земляков, лишь жажда мести, сжигающая его изнутри. Орхоменский тиран первым кинулся на героя, воин смог отразить его удар, сделал выпад, ранив царя в ногу. Эргин сражался яростно, ему было все равно, умрет он или останется в живых, он словно нарывался на смерть, ждал ее, чтобы забылись все воспоминания. Увернувшись от удара убийцы своего отца, воин в львиной шкуре сразил Эргина. Его меч скользнул по шее царя. Хлынула кровь, и жаждущий мести наконец-то услышал шёпот смерти. Узнав о гибели Эргина, киферонцы радостно закричали. Орхоменцы сложили оружие. Битва прекратилась. Мегара, стоявшая рядом с Алкидом, внезапно упала.
– Что?! Что такое?!
Она успела произнести лишь одну фразу перед тем, как потеряла сознание,
– А ты действительно сын Зевса…
Алкид в беспомощности рявкнул,
– Не вздумай умирать, поняла?! Ификл, беги сюда! Зажми ей рану, найди коня и скачи что есть силы во дворец.
– А ты, брат?
– Я останусь!
– Мегара должна поправиться.
Она рисковала своей жизнью ради него. Была ранена, потому что пыталась его спасти. Не успел он оправиться от мысли, что дочь Креонта может умереть, как к нему подбежал Аргий. На нем виднелись следы крови и небольшие раны, которыми его наградили минийцы. Боль, страх горячими потоками разливались по телу. Рассудок не могу поверить в свершившиеся.
– Алкид… Идем. Твой отец…
Небеса потемнели. Амфитрион боролся со смертью, понимая, что ему осталось недолго. Он хотел увидеть сына, прежде чем канет в Аид. Кровь горячим потоком сочилась из раны. Глаза застилала какая-то пелена. В теле постепенно появлялась лёгкость. Не было страха, лишь спокойствие и умиротворение.
– Отец!
Алкид обнял отца, прижавшись к нему.
– Мальчик мой! Мой герой. Передай Ификлу, что я вами обоими очень горжусь. Да хранят вас боги! Поцелуй Алкмену за меня…
Амфитрион, дотронувшись до щеки Алкида, умер. Похолодела его кожа, глаза без отрыва смотрели в небо, в котором раздались раскаты грома. Сквозь черные тучи на то место, где лежал великий воин, пролились лучи Гелиоса. Сам Зевс скользнул огромным орлом в вышине, ибо чувствовал страдания и нестерпимую боль своего сына Алкида. В изумрудной листве леса, расположенного неподалеку, Олимпия заметила деву с огненно-рыжими волосами. В висках при этом сильно забарабанило. То и дело появлялись мысли о том, что это не последнее ведение, что следующее будет как-то связано с нею. Боль была такой сильной, что хотелось заплакать. Артур молча не сводил глаз с Оли, неодобряюще качал головой. Лекция подходила к концу. Карл Юрьевич объяснял заключительный слайд презентации и уже плавно переходил к длинному списку источников, с которыми нужно было ознакомиться в срочном порядке каждому студенту к семинару.
– На этот раз все было относительно нормально. Ты не кричала, не говорила. Просто исписала все листы и парту на древнегреческом.
Артур дождался, пока все начнут вставать, собираться и покидать лекторий. Нахмуренное лицо выдавало в нём волнение. Последний раз она видела его таким примерно год назад, когда ей впервые бросило вызов собственное сознание. Он протянул ей визитку. На ней не было лица. Ранее ей удавалось контролировать себя, погружаясь в пучину прошлого и никого не пугая. Но в этот раз всё зашло слишком далеко. Нужно было что-то решать.
– Я написал ему в What’s up о твоей проблеме. Леонид примет тебя сегодня. Через час. И это не обсуждается. Я подвезу.
Олимпия пыталась переварить своё вéдение в полной тишине, нарушавшейся ревом мотора. Ранее жизнь была гораздо проще. На удивление внутри царило спокойствие, словно ничего не произошло. Она долго думала об Алкиде, о Мегаре, о павших в бою воинах. О том, как начался их путь и как же он закончился? По легенде Геракл убил собственных детей. Гера внушила ему безумие, таким образом отомстив за измену Зевса. Спустя много лет ему удалось искупить вину и обрести покой. Жена Зевса простила его после смерти, Геракла вознесли на Олимп. За все пережитые муки громовержец дал ему в жёны Гебу. Не стало неуверенного Алкида и горя. Наступила новая эра благоденствия. Но было ли так на самом деле?
Машина летела на бешеной скорости. Они с Артуром сбежали с оставшихся лекций. Впервые за долгое время она была рада, что он рядом. Быть может, дипломатия – это тонкий баланс между терпением ко лжи и знанием того, что является правдой? Они никогда не были влюблёнными, продолжая танцевать каждый свою партию, не отрывая взгляда друг от друга. Между ними всю жизнь была странная связь. Он сознавал, что она его всегда поймёт, а ей прекрасно было известно то, что он её никогда не оставит. Причина существования связи была не ясна, однако непреодолимая сила манила их друг к другу. При этом каждый понимал, что, возможно, игра скоро закончится и не факт, что в ней хоть кто-то станет победителем.
Её мысли переключились на саму себя. Почему ей дали такое странное имя? Зачем называть ребенка Олимпией, если она рождена не в Греции? Олимпия означает «небожительница». Что если ее вéдения – это код и последовательность, которую необходимо расшифровать? Что если в этом и есть ответ на то, в чем заключается ее судьба? Что если между ее родителями не возникло бы того рокового чувства?
Олли взглянула на Артура. Что-то тягостное возникало, когда она смотрела на него. Словно давно сросшаяся рана начинала кровоточить. И эта кровь отравляла все самые прекрасные и радостные чувства. Порой ей казалось, что она знает его, как свои пять пальцев. А порою перед ней словно находился посторонний человек. Его бесконечные знания о разных эпохах, исторических событиях, как будто он там жил… Странный человек: вечная загадка, между ними было все, кроме любви.
Однако почему он ей помогает? Словно добивается прощения, так как душа не на месте? Словно он рвется освободить ее? Хотя, возможно, он желал освободиться от чего-то сам? От чувства вины или какой-либо ответственности…
Танец, танец… Возможно, его никогда не было? Быть может, это всего лишь нить возмездия, связывающая смертных для кармической расплаты? Невольно вспомнился миф о Мойрах. Впрочем, не нужно об этом. Надо меньше читать эзотерики.
«Honda Accord» свернула через перекрёсток и проехала рядом с метро «Третьяковская». Где-то во дворах исторического центра Москвы прятался невзрачный кабинет Леонида, в котором он принимал своих клиентов. Наконец, Артур затормозил у одного из домов, и они пешком направились к цели.
– Я не стану заходить внутрь.
– Круто… То есть я пойду одна, да?
Резко закуривший после продолжительного дорожного приключения знакомый указал на железную дверь кирпичного цвета.
– Вот нужный подъезд. Кабинет на третьем этаже. Справишься?
Когда он с ней разговаривал, его интонация пахла сладким ядом. Олли никогда не понимала, почему возникала такая ассоциация. Его голос словно наркотик проникал в самое сердце, заставляя биться его чаще. От волнения тряслись руки и приходилось рассказывать какую-то чепуху, о чем позже она горько жалела. Его глаза говорили больше, чем он сам. Застывшими льдинками они смотрели на нее. Такие глаза бывают у убийц и предателей. Потому что эти люди ни в чем не сомневаются. Олли отчего-то так казалось. А запах… У Артура его не было. Как у призрака, который что-то не успел сделать.
Она смогла из себя выдавить только пару слов, выразивших всю степень её негодования.
– Курить вредно!
Артур подмигнул,
– Жить тоже.
Лишь оставшись в одиночестве, он дал волю эмоциям. Его выдавали трясущиеся руки и взгляд, безответно блуждавший по улице. Он был напуган. Тень прошлого, преследовавшая его всю жизнь, заново в нем возродилась. Он знал, что Леонид не старел и с завидной регулярностью менял место жительства. Его пронзительный взгляд, то, как он смотрел на людей, с поразительной точностью предсказывая, что с ними случится, всегда пугало Артура. Первый раз он увидел Леонида в детской больнице. Это было как раз перед тем, как все изменилось. Он нисколько не постарел с тех пор. Леонид знал его темную тайну, знал о том, что совершила душа Артура сотни лет назад. Но что его так испугало?
В запасе было еще десять минут до начала сеанса. Но Оля решила не ждать и рванула в кабинет. На третьем этаже, стоило открыться старым хилым дверям лифта, перед ней нарисовались белые мраморные полы, высокие потолки с французской лепниной в виде песочных часов и серебряной люстрой, украшенной почему-то греческими драхмами. Как такие сокровища могут просто висеть и украшать люстру? Они, наверное, бесценны и им самое место не под пыльным потолком, а в музее.
Ресепшен кабинета пустовал. Её шаги эхом раздавались по залу. Единственным живым существом, которое выполняло свою работу в данном помещении, был хомяк, без остановки бегущий в колесе. При этом он не находился в клетке, рядом с ним не было ни питья, ни еды. Бедный зверек из последних сил выбивался, но продолжал крутить колесо. Стоило Оле сжалиться над ним и протянуть к нему руку, чтобы вытащить оттуда, сзади раздался властный, бархатный голос,
– Не стоит.
Олимпия, испугавшись неожиданного появления кого-то, вздрогнула и обернулась. Перед ней появился высокий, худощавый мужчина лет тридцати в костюме английского покроя, на удивление без галстука. В его глазах читалось сочувствие и даже сожаление.
– Вам его совсем не жалко?
Незнакомец цинично покачал головой, загадочно улыбнувшись.
– Видишь ли, Олли, я знал одного Фархада, мойщика окон. Не так давно он случайно выиграл в лотерею. Казалось бы, вернуть долг – это так просто. Но отчего-то он потратил всё не туда, куда нужно… Порой сделки губительны.
– Он Вам не заплатил?
Незнакомец быстро и без объяснений приблизился к ней, во время рукопожатия заглянув прямо в глаза. Увиденное в них почему-то напугало его. Он резко отстранился, словно не веря в то, что она – это она. Спустя секунду посмотрел на белую стену, на которой неожиданно появился циферблат аналогичного цвета, видимо, не замеченный нашей знакомой ранее. Он поманил её жестом идти за ним, тихо заметив,
– Какая точность. Всё вовремя.
Они миновали два больших бальных зала, застеленных новеньким рыжим паркетом. Все помещения походили на большое безе, соединенное коридорами и переходами. Наконец, учтиво открыв перед ней дверь кабинета, он указал ей на чёрное кожаное кресло. Сам сел напротив на обычный деревянный стул. Это место отличалось от всего увиденного ранее. Оно было мрачным. Практически от пола до потолка кабинет был завален самыми разными книгами. В одном из углов комнаты стояла массивная деревянная стремянка, а на восточной стене виднелся неотёсанный, пыльный камин, щедро покрытый паутиной. Его практически полностью закрывали стопки карт Таро, кирпичиками сложенные друг на друга. Не так далеко виднелись коллекции рун, из нефрита, слоновой кости, дерева и еще бог знает из чего. С потолка свисали ловцы снов, спутанные с чётками, с какими-то мутными кристаллами, маятниками и индейскими тотемами. Как можно было ориентироваться в этом хаосе, непонятно. Словно предвидев реакцию своей новой чистоплотной клиентки, он с улыбкой заметил,
– Трудолюбивого секретаря найти трудно. Сам я пока здесь недавно. И оттого еще не успел убраться. Вчера только полы доделал в прихожей.
Не дожидаясь ответа, продолжил,
– Меня зовут Леонид. И я специалист. Какой, ты догадаешься позже… Обычно я помогаю людям вспомнить то, кем они являются на самом деле. А пока что… Почему ты пришла именно сейчас? Что произошло?
– У меня появилось ощущение, что я словно не отсюда. Ведения без контроля… Поэтому перестала общаться с кем бы то ни было.
– Учишься, работаешь?
– Взяла академ. Работала в цветочной лавке.
– Академический отпуск в университете… Так… А что значит не отсюда?
– Что я не часть этого мира. Что когда-то моя мама могла быть не моей мамой. И отец вовсе не мой отец. Словом, всё очень запутано.
Её взгляд метался по комнате, она не находила себе места.
– Вас, как специалиста, посоветовал мой друг Артур. Он сказал, что у Вас довольно нестандартные методы.
Собеседник покивал головой, продолжая записывать то, что говорила девушка.
– Понимаете… Всё, что я видела, имеет либо косвенные, либо реальные исторические подтверждения, прошлое и будущее. Например, вот сегодня видела какой-то военный афинский парад и историю Геракла. Всё было в огне.
– Не переживай, разберёмся. Сколько тебе лет?
– Почти 22.
– Как давно у тебя начались ведения?
– Уже полгода где-то.
– Можешь вспомнить момент, когда они появились?
– Мы были на раскопе в Крыму. Под руководством профессора Адамиди и Паненко Игоря Геннадьевича… Адамиди специально приехал на этот раскоп из Мексики. Игорь Геннадьевич настоял на том, чтобы меня взяли в экспедицию в качестве стажера, одного из стажеров. Несмотря на академ.
– Было ли что-то необычное, когда ты приехала?
– Меня словно потянуло вдаль. Я была в другой стороне от остальной группы. Вела раскопки отдельно, словно чувствовала, где зарыт артефакт… И нашла его. Точнее, фрагмент.
Леонид прищурил глаза, внимательно смотря на книжные полки, словно искал что-то.
– Расскажи, как он выглядел? Хотя бы примерно.
– Он был похож на обычный осколок статуи… По форме напоминал фрагмент ступни человека, вроде даже женской… На нём была надпись на греческом. «Цветок бога».
Его глаза округлились в удивлении. Лицо приобрело выражение довольного кота, который только что съел курицу и хвалил себя за это.
– Хорошо… Были ли проблемы в учебе? Почему ты взяла академ?
– Нет. Проблем никогда не было. Дело в другом…
– И в чем же?
Воцарилась тишина. Блокнот был отложен в сторону. Комната наполнилась тиканьем больших английских часов, грозно занимавших один из углов. Специалист ждал ответа, но его не последовало. Олимпия не могла выдавить из себя ни одного слова. Увидев боль в глазах своей новоиспеченной пациентки, понурившей голову, Леонид решил высказать свою гипотезу. Тем временем в его глазах вспыхнули огоньки. Он странно смотрел на неё, читая, как раскрытую книгу.
– Знаешь, бывает, живёт человек, живёт… И вдруг по щелчку всё меняется. Какая-то боль жжёт изнутри. Такую боль испытывает мать, потерявшая своё дитя… Но ведь, если это трагическая случайность, ты бы хотела жить дальше, верно?
– Как Вы…
– А дело все в том, что кое-кто избил тебя в угоду своей матери и выкинул зимой на улицу.
В офисе затряслись книги на полках.
– Знаешь, возможно, все к лучшему. К тому же, когда мужчине за 30, а он живет с мамой… Это явное психологическое отклонение.
– А откуда Вы знаете, что ему за 30?
Леонид загадочно улыбнулся.
– Такие матери никогда не отпускают своих сыновей. Даже после смерти…
Оля напряглась после сказанного.
– На данный момент я могу сказать одно, прежде чем принять ту информацию, которая к тебе дозированно поступает о богах и героях, тебе нужно принять то, что с тобой случилось. А также понять, кем ты являешься теперь. Точнее, кем станешь в обозримом будущем.
Он снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Взяв стремянку, ловко поднялся под самый потолок, достав стопки ветхих свитков, сдувая с них толстый слой пыли.
– Кстати, у одного древнего народа была такая практика, человек позволял своим внутренним демонам разорвать себя, чтобы заново обрести жизнь.
– Это шаманская практика… Обряд инициации.
– Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами. Он что-то промурчал себе под нос, как бы невзначай громко, чтобы собеседница нарочно услышала то, что не должна была. После лукаво улыбнулся и ушёл от темы.
– Кстати, её использовали не только шаманы. Но и одно тайное братство… Как их там… То ли «Хранители печатей», то ли «Печать хранителей», не помню точно… Но я этого не говорил.
Слишком подозрительно. Он словно даёт ей подсказки, многого не договаривая, нарочно рассказывая о том, чем ведают далеко не все. Зачем ему это нужно? Какие интриги он затеял? Зря она ему доверилась… Он совсем не похож на психолога или медиума. Внезапно Леонид ухмыльнулся.
– И кто же Вас всех заставляет так думать, что я медиум или психолог…
О«кей, нужно просто сохранять спокойное выражение лица. У этого парня точно какой-то дар или способности. Значит, он сможет помочь. Главное – не бояться.
– Вы экстрасенс?
– О нет, я гораздо хуже.
На какой-то миг Оле показалось, что его ноги уже не касаются стремянки, он парит в воздухе, а чуть выше лопаток виднеются два тёмных размашистых пятна. Однако, стоило моргнуть, как всё испарилось. Как только её собеседник вернулся «с небес на землю», то начал перебирать найденные рукописи. По виду, им было около ста лет. Старательно изучая их, Леонид то и дело изумлённо поднимал брови, щёлкал пальцами. Но, дочитав до конца, был явно разочарован, оттого положил бумаги прямо на пол слева от себя.
– Вы готовы поставить какой-то диагноз, да?
Специалист неодобрительно развёл руками.
– Диагнозы ставят врачи и аудиторы. Я к их числу не отношусь… Видишь ли, сначала необходимо, чтобы ты ответила на пару моих вопросов, а после этого я расскажу, что и как… Итак. Какого числа ты нашла артефакт? И какого числа произошёл инцидент с твоим бывшим?
Она заметно нервничала, не знала, как сесть. То ли ногу на ногу положить, то ли перекрестить руки. Её ненужная суетливость умиляла собеседника.
– 19 декабря была та история с бывшим. А в Крым мы вылетели 6 июля следующего года… Вроде 13 я его откопала. Да, 13 июля… Медики приехали 13 вечером, и эта дата стояла в списке лекарств, которые мне прописали.
– То есть две даты, 19 декабря и 13 июля, так?
– Да, так.
Леонид быстро пересёк комнату и позвал за собой. Они снова оказались в просторном паркетном зале. На этот раз окна автоматически закрыли жалюзи, погружая всё во мрак. Достав пульт, он что-то бормотал, нажимал кнопки лишь по ему известному порядку, от чего на полу появилось сенсорное изображение на древнегреческом, похожее на купол с длинным реестром дат. Среди них ярким оранжевым световым маркером он что-то выделил. Да кто же он?!
– Нашёл! Всё верно… Идём обратно.
Жалюзи снова открылись, загадочный купол с датировками пропал.
– Садись поудобнее. Через пару минут кресло наклонится, и ты сможешь лечь, как душа пожелает.
– В календаре Вы выделили три даты.
– Третья еще не произошла. Следовательно, я не могу о ней говорить. Не люблю работать с многовариантным пространством. А пока просто слушай мой голос.
– Что Вы делаете?
– Окунёшься в кошмары с головой и всё поймёшь… Слушай голос. Когда будет десять, ты вернешься туда, когда всё началось и последуешь зову крови! Не сопротивляйся! Один, два, три, четыре…
Голос эхом раздавался в комнате. Тело быстро тяжелело. Глаза практически сразу закрылись в полудрёме. Про какие даты он говорил? Зачем ему все те штуковины в кабинете? Вообще кто он и можно ли ему доверять? Он ведь ничего не рассказал о себе.
Вопросы громким гамом не давали сосредоточиться. Она уже не принадлежала себе, не ощущала рук и ног. На обычный гипноз это было не похоже. Её рассудок лихорадочно показывал то одно, то второе, то третье. Спустя некоторое время, когда Леонид досчитал до шести, паника испарилась, осознанность наполнила каждый вдох. Стало очевидным то, что волнение и страх возникали от незнания самой себя. Окружающая действительность мягко сжималась и растворялась, появлялось ощущение невесомости и освобождения.
– 10. Сейчас ты направишь центр своего сознания туда, где всё началось. В день, когда твоя жизнь резко изменилась. Подобно страннику следуй за всем, что увидишь. Тебе ничто не причинит вреда, ничто не напугает… Ты просто вспомнишь всё. И соберёшь своё истинное «Я» по крупицам. Ты можешь увидеть вехи, ключи, которые позже придётся собрать в единую картину. Постарайся запомнить всё, что увидишь.
…
Такой тишины Олимпия не слышала никогда. Снег бесшумно падал, словно в замедленной съёмке, и цеплялся за длинные ресницы, горячие от слез. Не хватало только удрученной музыки на заднем плане. В этой схватке с судьбой проиграла только её наивность и доверчивость. Предательство по самую рукоятку вошло в её спину ледяным до боли лезвием. Она сидела на снегу и смотрела на пакеты с вещами, небрежно разбросанные то там, то тут. Была ночь. 19 декабря. Московский двор в такое время суток по обыкновению пуст. В 23 часа неподалеку от метро Новослободская улочки и дворики центра особенно уютны. Все пешеходы бегут домой, где, наверное, для них кто-то варит борщ и печет блины. Окна с теплым светом излучают домашнюю любовь, манят семейным единством и искренностью. Больше у неё такого не будет. Никогда. В этом дворе состоялась её помолвка. И здесь всему суждено закончиться. Все порвалось, сгорело дотла, и крики застыли в миллиметре от небрежно обледеневшего асфальта, назло эстетичной собянинской плитке. Розы в саду больше не распустятся на её глазах, о свадьбе весной в тюльпанном поле под звуки французского шансона думать не стоит.
Она тяжело дышала, попробовала встать со снега, но не получалось. Помощи ждать не от кого. Отец давно канул в море. Мама живет далеко в другом, чужом городе. А как же университет? Где она теперь будет жить? Откуда ездить на учёбу? Как же её исследования и диплом? В голос воя, словно побитая волчица на Луну, она сняла с пальца помолвочное кольцо и кинула его в сугроб…