Чужие Люди

– На смену? – спросил Макс, улыбаясь.

– Да, вызвали. Немножко приберусь и пойду. Отец всё равно в отъезде, ты гулять уйдёшь! Чего я буду сидеть одна в четырёх стенах?

– Ладно, – он поцеловал маму в щёку, – побегу, ребята ждут.

Открыл дверь и, на бегу прощаясь, заторопился вниз по ступенькам.

– А зонт? – прокричала вдогонку мама, высовываясь на лестничную клетку.

– Не сахарный, не растаю! – донеслось до неё.

Выбежал на улицу и чуть не сшиб входящего в подъезд мужчину. Извинился, оборачиваясь, но мужчина не принял извинений или, может, не расслышал, молча скрывшись за входной дверью.

***

– Макс, проснись! – друг тряс его за плечо. – Папка твой звонил, говорит, срочно домой нужно.

– Гоша, ты ещё бухой? – Макс недовольно поднялся на кровати.

Голова слегка гудела. Рядом сладко сопела вчерашняя подружка.

– Батя в командировке, за тридевять земель, как он может звонить?

– Я знаю? – развёл руками Гоша. – Но это точно был твой отец.

– Ладно, встаю. – Откинул одеяло, поднимаясь.

На подходе к дому он увидел несколько машин полиции и скорую. Людей было мало, ранее утро. Все шептались, переглядываясь. Макс миновал столпотворение и не обратил внимания, что при его приближении разговоры стихли. Мало ли что у людей в голове. Наверняка бабушка-соседка умерла. Одинокая женщина, с трудом передвигалась, частенько падала и звала на помощь. Двери она никогда не запирала. Возможно, в этот раз всё кончилось плохо. Но зачем тогда вызвали отца? Перепрыгивая через ступеньку, быстро поднялся на четвёртый этаж. Двери в квартиру бабушки были закрыты, а вот соседняя дверь, дверь в их квартиру, оказалась открыта. В прихожей толпились люди в форме. Макс выронил зажатые в руке ключи, и они со звоном шлёпнулись на пол.

– Куда? – грозно сдвинул брови один из полицейских.

– Я здесь живу, – произнёс Макс.

– Документы с собой?

– Я здесь живу! Это моя квартира! Я Озеров Максим! – сказал он. Хотел громко, но получилось как-то сдавленно и тихо.

На шум из комнаты вышел отец. Он был мрачным, глаза красные.

– Папа, что происходит? Почему тут полиция?

– Пропустить, – произнёс Озеров-старший, обращаясь к коллегам.

Когда Макс подошёл к нему, крепко обнял сына.

– Маму убили. – сказал он.

В голове словно взорвался фейрверк. Макс рванулся, отец ещё крепче сжал его. Уши заложило. Время перестало бежать и замерло. У одного из сотрудников выпала из рук ручка, и сквозь подступившие слёзы Макс смотрел, как она падает на пол, словно при замедленной съёмке, ударяясь то одним концом, то другим.

– Где? – прошептал он.

– Не ходи, не надо. Там криминалисты работают.

Макс рыдал в отцовское плечо, прокусывая до крови кулак, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции.

– Пусти меня! Пусти, пожалуйста! – бился в плену отцовских рук.

– Нет! Не нужно тебе это видеть.

– Пусти! – он колотил его кулаками. – Пусти же меня!

Макс кричал, упираясь ногами в стену прихожей, стараясь отодвинуть отца, но тот был высокий и очень сильный. Даже с места не сдвинулся. Коллеги с сочувствием наблюдали эту сцену, не вмешиваясь.

Через несколько минут из скорой прибежала фельдшер и сделала Максу какой-то укол. По просьбе отца его вывели на улицу. Кто-то предложил воды. Макс сидел на лавочке под окнами, смотрел на пластиковый стаканчик в дрожащих руках и продолжал плакать. Эмоции проносились в голове, он то улыбался, то смеялся, то стонал от боли, крутил пальцы, бил несчастную лавку руками. Людей вокруг становилось больше. Соседи просыпались, чтобы идти на работу, мимо проходящие зеваки притормаживали, интересуясь происходящим.

Из подъезда вышли люди с носилками. На них лежал чёрный пакет, в котором была его мама.

– Мама, мамочка, – взвыл Макс срываясь с лавки. – Мама, я пришёл, мама, ответь! – он искал, как расстегнуть чёрный пакет.

Никто ему не мешал. В дверях подъезда стоял отец, разговаривая со следователем. Толпа затихла, только иногда пролетали редкие фразы. Всем было жалко бедного паренька. Трясущие руки подводили, замок не поддавался.

– Не положено, – отодвинул его один из полицейских.

Макс словно его не слышал, пытался расстегнуть или разорвать пакет.

– Заберите парня, – с сочувствием произнес кто-то из толпы.

К нему словно вернулся слух. До него роем начали долетать фразы из толпы:

«А что случилось?», «Бедный», «Несчастный», «Убили», «Как жалко».

– Вооон! – проорал Макс, словно раненное животное, поворачиваясь к толпе. – Пошли все воооон! – кричал он, рискуя сорвать голос. Со стороны дома к нему торопился отец. – Вооооон!!!

– Тихо, тихо, сын! – отец отцепил его руки от пакета с телом и поволок обратно к подъезду.

Люди начали спешно расходиться. Плюясь слюной, Макс продолжал кричать:

– Пошли вон! Твари! Вам тут не цирк! Убирайтесь все к чёрту!

– Пойдем отсюда! – попросил отец, отчаянно пытаясь его удержать.

К ним снова торопилась женщина в медицинском халате.

– Нет! – закричал Макс, протестуя. – Нет! Я против!

Фельдшер посмотрела на отца, тот отрицательно помотал головой. Макс сделал рывок и, освободившись, побежал вперёд по улице что было сил.

– Куда это он в таком состоянии? – спросила соседка у Озерова-старшего.

Тот лишь махнул рукой, игнорируя соседку и фельдшера, развернувшись пошёл в сторону подъезда. По асфальту с шумом ветер катал пустой пластиковый стаканчик.

– На кухне закончили? – прошёл Озеров-старший в квартиру.

Криминалисты ещё работали над осмотром места преступления.

– Да, туда уже можно, – кивнул один из экспертов.

Озеров-старший зашёл на кухню и, открыв холодильник, достал с дверки бутылку водки. Открутил крышку и плеснул в стоящий на столе стакан сто грамм. Залпом выпил и налил ещё. Обвёл глазами помещение. Привычный порядок. На полотенце разложена вымытая посуда. Духовка, как обычно, приоткрыта. На плите в кастрюле, видимо, борщ.

На кухню вошёл следователь.

– Вить, к обеду постараемся управиться. У меня только один человек. Ты тут будешь ждать?

– Нет, я поеду, – потёр влажные глаза. – Тут не могу. – Допил содержимое стакана и, ополоснув, поставил его к другой посуде.

– Держись, друг! – похлопал его по плечу следователь, покидая кухню.

Макс бежал со всех ног, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось в груди, рискуя выпрыгнуть на асфальт. Перед глазами стояла мама. Прокручивал в голове их последний разговор и всё ещё не мог поверить в происходящее. Слёзы застилали глаза, споткнулся на бегу и упал, приземлившись на ладони. Мелкие камешки асфальта больно врезались в кожу, оставив глубокие порезы. Вытер тыльной стороной ладони лицо и, присев на бордюр, принялся вынимать из ран мусор.

Наскитавшись по улицам, спрятался ото всех на техническом этаже соседней многоэтажки, уселся у маленького окошка, наблюдая за происходящим. То и дело накатывали приступы гнева, и к ранам на ладонях добавились сбитые о стену кулаки. Только через боль он смог хоть немного отвлечься. Около трёх часов дня квартиру покинула полиция. Отец не появлялся. Наверно, уехал на работу. Посмотрел на наручные часы. Уже семь. Стекло треснуло. Небольшой осколок провалился внутрь и мешал секундной стрелке идти. Макс потряс рукой, и осколок переместился в другую сторону. Странно, как это он сразу не заметил? Как оно могло разбиться, он же упал на ладони? Желудок урчанием известил его о том, что он ещё жив и нуждается хоть в какой-то еде. Макс поднялся и прислушался. Внизу было тихо. Осторожно спустился по железным ступенькам и, толкнув тяжёлую металлическую дверь, оказался в подъезде.

***

В комнате собрались все родные. Особое внимание уделяли бабушке. Она сидела растерянная, постоянно поправляя платок и осматриваясь по сторонам, раньше она часто приходила в гости.

– Мама, скушайте хоть конфетку, а то сахар упадёт, – попросил Озеров-старший, протягивая ей вазочку с конфетами.

– Ничего не хочу, – отмахнулась она, промакивая платком выступившие слёзы.

Макс расположился в кресле, облокотившись на подлокотник.

– Ба, ну скушай конфетку. С утра ничего не ела, – попросил он.

Бабушка всхлипнула, но всё же потянулась к конфетам. Отец подвинул вазочку поближе. Макс поднялся и вышел на кухню. Следом за ним вышел и отец.

– Что с руками?

– А что с ними? – спросил Макс, рассматривая сбитые до костей кулаки и ободранные ладони.

– Побил кого-то?

– Стену, – отмахнулся он, – не переживай.

– Максим, сын, надо это пережить. Выйти из этой ситуации сильным, понимаешь?

Макс кивнул, не желая расстраивать папу. Он не понимал, что значит «выйти из ситуации», но, наверно, время способно вылечить даже такую рану. Маму похоронили всего час назад. Её очень красиво причесали и накрасили, лежала в гробу словно живая. А чувство было такое, что её нет уже несколько лет. По крайней мере, так ему казалось. В голове был с десяток вопросов, ответ на который могла дать только она одна.

– Я буду подавать документы в академию, – добавил он.

Отец задумчиво уставился в окно. Новость его не обрадовала.

– Мы уже обсуждали это.

– Да, но теперь я точно знаю, что не хочу другую профессию.

– Обсудим ещё раз, позже, ладно? – отец казался расстроенным.

Меньше всего он сейчас хотел, чтобы сын пошёл по его стопам.

– Если хочешь, обсудим. Но я не изменю своё решение.

Макс сказал это твёрдо, было видно, что он действительно всё хорошо обдумал. Озеров-старший глубоко вздохнул и покинул кухню.

***

Шумела вода, гремели посудой, папа уже не спал.

– У меня сегодня первый экзамен, – произнес радостно Макс, заходя на кухню.

В воздухе еле уловимо пахло спиртом. Посмотрел на стол, увидел початую бутылку. Взглянул на часы, только половина девятого.

– Яичницу будешь? – спросил как ни в чём не бывало отец.

– Ты опять пьёшь? – ответил вопросом на вопрос Макс.

Озеров-старший бросил возиться с посудой и, выключив воду, потянулся к полотенцу. Макс продолжал метать в него молнии.

– Может, ответишь? – не унимался он.

– Может, и отвечу, когда дорастёшь, – ответил отец, отшвыривая полотенце обратно на столешницу.

Макс рукой смахнул бутылку со стола, та со звоном разлетелась об кафельный пол. Он наблюдал за реакцией старшего. Ничего, никаких эмоций.

– Мама бы не одобрила, – бросил он, покидая кухню.

– Мамы больше нет! – крикнул ему в спину отец.

Макс засопел, закипая от злости. Сжал кулаки и, развернувшись, в один шаг преодолел расстояние до отца. На языке вертелись обидные слова, очень много обидных слов. Желваки играли. Он сдерживался изо всех сил.

– Зато я есть! – прорычал он сквозь сжатые зубы. – Я здесь! Увидь меня! Я ещё здесь!

Отец, не моргая, смотрел на сына. В глубине души он им восхищался. Не по годам смелый и рассудительный. Сильный. Озеров-старший замечал в нём черты любимой жены. Такие же глаза, тот же цвет волос, скулы. Будто срисовали под копирку. Ему было больно от этого. Словно это Людмила сейчас смотрела на него, отчитывая за проступки.

Не дождавшись ответа, Макс развернулся и, в спешке одевшись, покинул квартиру.

Озеров-старший осмотрел кухню, кругом лежали осколки, есть расхотелось. Выдохнул и пошёл в комнату к телефону. Достал записную книжку и набрал номер.

– Слушаю, – услышал голос старого друга.

– Привет, Пётр Григорич, Озеров Виктор беспокоит.

– О, Виктор, очень приятно, чем обязан в столь ранний час?

– Там архаровец мой собрался поступать к вам. Экзамены сегодня.

– Знаю, знаю! Ну отчего же архаровец? Хороший парень! В чём вопрос, проконтролирую, не беспокойся.

– Нет, ты не понял, мне бы наоборот, чтобы он не поступил. Другие у нас планы с Людой на него были. В лётное училище хотели отдать.