Мисс Страна. Шаманка

Обнаруживается, что целых колготок нет – заначку растащили соседки. В модельных квартирах царит коммунизм – если особенно дорожишь какой-нибудь помадой или даже бюстгальтером, лучше купи себе сейф. Все воспринимается как общее.

На завтрак времени уже нет, но она все-таки выпивает обязательный большой стакан воды с лимонным соком.

Не забыть собрать сумку. Обтягивающее платье мини и туфли на каблуках, термальная вода, расческа, блеск для волос, пудреница и – самое главное – ежедневник, в который занесены все адреса сегодняшних кастингов. Целых семь адресов.

В ожидании троллейбуса она покупает в палатке два банана – это будет ей и завтрак, и обед.

Первый кастинг в самом центре, на Большой Никитской. Съемка для какой-то упаковочной коробки. Задача – быть милой «хорошей девочкой» и улыбнуться в камеру так, чтобы всем захотелось задержать взгляд на твоем лице. Заказчица – капризная дама, волосы которой выкрашены в электрически розовый цвет. «Будь естественно! Будь доброй!» – как Баба Яга кричит она и выдыхает в лицо очередной модели вонючий дым сигары. Видимо, ей кажется, что с сигарой она выглядит более солидно и богемно.

В этом кастинге участвует толпа – несколько десятков девушек из разных агентств. «Дохлый номер, – молча вздыхает Сандугаш. – Зачем меня вообще позвали. На роль «хороших девочек» обычно берут курносых блондинок». Однако отказываться от кастингов она не имеет права – агентству это не понравится. Агентство в нее поверило. Ей дали шанс, в нее вложили деньги. Бесплатно сделали ей портфолио, обеспечили жилье. Будет капризничать – ей укажут на дверь. А если не будет капризничать, но не понравится заказчикам, – тоже рано или поздно укажут. Проходит почти два часа, прежде чем Сандугаш приглашают к фотографу. Она старается быть милой. Когда улыбается в объектив, вспоминает мамино лицо. Заказчица устало зевает. «Может хватит на сегодня, я уже отметила трех подходящих!»

Второй кастинг, Мосфильм. Там нужна красивая девушка для эпизода сериала. Играть предстоит манекенщицу, которую убивают прямо во время показа. От исполнительницы роли требуется не так много – отточенная подиумная походка и умение правдоподобно упасть по знаку режиссера. В кастинге участвует всего шесть моделей – шанс получить работу велик. Правда, платят сущие копейки. Сандугаш идет по импровизированному подиуму. Режиссер поднимает руку, она падает. Немного не рассчитала – сильно ударилась ногой. Ничего серьезного, но, когда от нее требуют второй дубль, она осознает, что идти на каблуках больно. Показывать этого нельзя. Никого не волнует твое самочувствие. Аренда студии – это деньги. «Мы потом просмотрим пленку и сообщим результаты вашему агентству! Но вы молодец».

Третий кастинг, Сокольники. Реклама паркового кафе.

Сандугаш сажают за уставленный яствами стол. Все еще горячее, и от этих запахов у нее кружится голова. Она старается не смотреть ни на пышные сырники, припудренные сахарной пылью, ни на горячий шоколад, который пахнет как колдовское зелье и как будто бы человеческим голосом говорит: «Плюнь на всех, есть только ты и я, выпей меня, важно только это!» Рядом с Сандугаш сидит модель-мужчина, который играет роль ее мужа. Красивая молодая пара пришла в модное кафе. Им хорошо и вкусно, у них такая сытая буржуазная и беспроблемная жизнь, что скопировать ее желает каждый. И первый шаг к такой жизни – заказать сырники в парковом кафе. Вот что должна транслировать Сандугаш. Мужчина отчего-то раздражен и не удостаивает ее приветливую улыбку даже легким кивком. Его уже утвердили на роль, ему волноваться не о чем. Сандугаш старается излучать благополучие и счастье. Старается быть милой со всеми – от официантки, не имеющей отношения к съемочному процессу до кастинг-менеджера. Хотя вряд ли из этого что-то получится, потому что она слышала, что арт-директор сказал о ней «слишком молодая».

Четвертый кастинг, офисный центр на Павелецкой. Нужны девушки для работы на презентации. Ходить среди гостей в струящихся шелковых платьях цвета пера Феникса и с интеллигентной улыбкой предлагать всем рекламные брошюры. Сандугаш выдают платье – оно пахнет ядреным потом, а на подоле – жирные пятна. Хорошо, что Сандугаш с детства умеет абстрагироваться от неприятных ощущений. Если надо, она отключит и чувство голода, и ревность, и даже боль. Что уж говорить о какой-то там брезгливости. Вроде бы она нравится организаторам вечеринки. Ее долго фотографируют, а какой-то мужчина в синтетическом полосатом костюме даже пытается выудить номер ее личного мобильника. Кажется, она получила работу. Радость и ликование – а речь-то всего о сотне долларов за пять часов на каблуках. Иные скажут – вот фифа, ста долларов за вечер ей мало, а делать-то ничего и не надо, ходи да улыбайся. Но вряд ли они продолжат завидовать легкому заработку, если Сандугаш сообщит, что это всего лишь третья работа за месяц. И весь этот месяц она каждый день, без выходных, бегала по кастингам. И была вынуждена вкладывать деньги в свои главные рабочие инструменты – лицо и тело. Сделать пилинг у косметолога – чтобы измученная недоеданием и недосыпанием кожа смотрелась посвежее. Сходить в салон красоты на ламинирование волос. Волосы – богатство Сандугаш. Тяжелая густая волна. Она должна уделять им повышенное внимание, ведь на кастингах это ее козырная карта. Пройти курс медового массажа – на спорт времени нет, а тело должно быть в тонусе. Как говорится, худая корова еще не газель.

Пятый кастинг, телецентр Останкино. Выбирают модель, которая вынесет приз победителю популярной телеигры. Заказчик предупредил, что нужна девушка одновременно очень сильная (предполагается, что на ней будет платье-кольчуга из латунных пластин и зеркал) и субтильная (иначе эта кольчуга будет сильно полнить). Весит платье семь килограммов, поэтому каждой модели надевают на руки и на ноги спортивные утяжелители. И в таком виде надо красиво пройти, повернуться, улыбнуться. У Сандугаш в животе урчит. Ноет ушибленная нога. Холодно и сонно. Хочется забиться под одеяло, выпить горячего какао с жирными сливками и смотреть бессмысленные сериалы. Расчесывая в гримерной волосы, она обнаруживает, что глаза ее нездорово красные. Хорошо, что в ее сумочке есть специальные капли. Какая-то девушка, которая идет перед Сандугаш, падает в обморок. Совсем молоденькая, астеничная, бледненькая. Видимо, тоже живет в модельной квартире, собиралась впопыхах и не успела позавтракать. Ее уносят со сцены, вызывают врача и тут же забывают о ней. Шоу маст гоу он.

Шестой кастинг. Уже темнеет. В метро опять давка – час пик. Фотостудия на Соколе. Выбирают девушку, лицо которой появится на упаковке крема. Сердобольная визажистка замечает, что Сандугаш бледненькая и дарит ей батончик гематогена, который девушка с благодарностью принимает. Здесь все спокойно и не по-московски сонно. Все доброжелательны, никто не называет тебя ни прыщавой пигалицей, ни кривоногим орком (да, в ее пока короткой модельной карьере бывало и такое). На веках Сандугаш рисуют красивые стрелки, а к уголкам ее глаз приклеивают пучок шелковых ресниц. Это хороший знак – столько внимания обычно уделяют моделям, которые понравились. Забегая вперед, так и вышло – для рекламы крема выбрали именно Сандугаш. В агентстве были счастливы – молодец, девочка, обошла шесть десятков претенденток, выиграла гонку. И деньги неплохие – пятьсот долларов. Ну то есть, Наталья Водянова наверняка за такую сумму даже на смс не ответила бы. Но Сандугаш была довольна – тратила она немного, и эта съемка обеспечит ей целый месяц безбедной жизни. А то и два.

На седьмом кастинге, до которого Сандугаш доезжает уже к одиннадцати вечера, случается неприятность. Это съемка для каталога белья, заказчик желает видеть моделей топлес. Это нормальная просьба. Тело модели ей не принадлежит, в наготе модели нет ничего сакрального, а кто с этим не согласен – вон из профессии. Четыре десятка девушек привычно раздеваются, встают в шеренгу. Штатная ситуация, ей приходилось уже бывать на таких кастингах. Никакого сексуального подтекста в этом нет. Те, кто работает в мире моды, привыкли к женской наготе, и едва ли этих закаленных можно возбудить демонстрацией голой груди. Но в этот раз у нее нехорошее предчувствие, для которого вроде бы нет никаких оснований. Но интуиция редко ее обманывает – вот и в этом раз один из кастинг-менеджеров будничным тоном попросил ее подойти. И сначала записал в блокнот ее данные, а потом оттеснил Сандугаш в соседнюю комнату, опрокинул на стол и, удерживая ее руки, припал губами к груди. Ей едва удалось вырваться. От мужчины пахло виски и копченой колбасой. Она никому не стала рассказывать об этой ситуации. За несколько недель модельной работы уже успела немного сориентироваться в этом мире и понять, что прав тут всегда тот, у кого выше ранг.

Домой она возвращается ближе к полуночи, шатаясь от усталости. В метро буквально на одну минуту закрывает глаза, и в итоге поезд уносит ее на конечную станцию. Сама добавила себе лишних полчаса пути, дурочка.

Сандугаш голодна как дворовый пес, однако настроение у нее хорошее. У нее есть работа – два удачных кастинга в один день. Соседки ревниво расспрашивают ее об успехах. Сандугаш хочется рухнуть в постель и забыться – ведь завтра будильник снова зазвонит в половину седьмого. Но не получается – у одной из девушек радость, ее утвердили на обложку журнала о здоровом образе жизни. По этому поводу все пьют шампанское и едят запретный торт «Прага».

Сандугаш тоже перепадает кусочек – это будет ее ужин.

Примерно в таком темпе и проходили ее будни. И кто бы ей раньше сказал, что работа модели настолько нелегка.

Но Сандугаш знала, что ее ждет нечто большее. Кому-то показались бы наивными такие амбиции, ведь девяносто процентов моделей верят, что однажды их лица украсят американский Вог. Это пахота ради мечты, ради улыбки фортуны и одного шанса на миллион. Но вера Сандугаш больше напоминала не фантазию, а предчувствие. И потом, объективно она вполне годилась на роль той самой избранницы, которая поднимется на Олимп и сорвет большой куш. У нее было необычное лицо, нештампованная яркая красота. В агентстве верили в нее. Она даже слышала, как один из букеров сказал о ней: «Это наша ставка! Типаж в тренде – инопланетянка». Кроме того, с ней было удобно работать – она никогда не опаздывала, ни на что не жаловалась, не требовала специальных условий, была приветлива и мила. Старалась вести себя как профессионал, а это в модельном бизнесе очень ценится. Из сотен девушек, попавших в агентство, только десятки способны месяцами выдерживать такой ритм жизни. Для этого требуются не только работоспособность и умение играть на длинной дистанции, но и холодность к искушениям. Юной красотке иногда бывает трудно отказаться от вечеринки на яхте с участием звезд эстрады ради очередного кастинга в восемь утра. Сандугаш была рабочей лошадкой – ровный характер, привычка к труду и талант верно расставлять приоритеты.

В тот день была съемка для каталога интернет-магазина. Такая работа известности не принесет и портфолио не украсит, зато платят за нее достойно. Сандугаш досталась эта работа чудом – ее внешность считалась слишком яркой для «каталожной» модели. Для таких съемок обычно выбирали типаж «девчонка из соседнего двора» – лицо модели не должно было отвлекать внимание от платьев, которые она представляла. Но ранним утром в день съемки выяснилось, что одна из моделей ночью попала в больницу с приступом почечных колик, и менеджер агентства позвонил Сандугаш, точно зная, что она способна мгновенно собраться, приехать без опозданий и никого не подвести.

К девяти утра модели собрались в гримерной арендованной фотостудии.

Их было четверо. Юленька, похожая на русалку – русые волосы ниже пояса, бледное лицо с огромными серыми глазами и маленький рот сердечком, – ей было всего шестнадцать лет, и это была ее первая модельная работа. Волновалась она так, как будто бы снималась для календаря Пирелли.

Алла, модель плюс-сайз – надменная шатенка с недовольным выражением лица. В России не так много профессиональных плюс-сайз моделей, и требования для них жестче, чем для остальных. У плюс-сайз модели должно быть маленькое худое лицо без намека на второй подбородок, крепко сбитое тело – пусть сорок восьмой размер, но никаких бугорков и жировых валиков, и подиумные пропорции. Это физиологическая редкость, поэтому у таких девушек всегда было много работы. Учитывая, что в последние годы в моду вошел боди-позитив – культура принятия своего тела вместе со всеми его несовершенствами. В случае с плюс-сайз моделями это было откровенное лицемерие, потому что их тела были как раз совершенными. Тела богинь. Роскошные формы, длинные ноги и прекрасные лица. Однако мир, столько лет культивировавший анорексию, продолжал считать несовершенством все то, что отличалось от подросткового нулевого размера. Алла участвовала в лучших показах, снималась для обложек и собиралась переезжать в Нью-Йорк, где ее уже ждал жирный контракт, поэтому к каталожной съемке она относилась как к досадной необходимости, вынужденному реверансу в сторону агентства, слепившего из нее звезду.

Валерия, мулатка с кошачьими скулами и выкрашенными в платиновый тугими колечками жестких волос.

И Сандугаш.

Гримера выделили только одного – предполагалось, что пока будут ставить свет и нумеровать платья, он успеет поработать над лицами всех четверых. Звали его Тимофей, и Сандугаш радостно с ним поздоровалась – им приходилось пересекаться на других съемках. Тот тоже преувеличенно обрадовался и на европейский манер трижды поцеловал воздух возле ее блестящих от крема щек.

Тимофей был чем-то похож на нее саму – тоже рабочая лошадка. Несколько лет в мире моды не испортили его характер, не раздули его эго. Он брался за любую работу, которую предлагало агентство, не отказывался ни от рассветных, ни от многочасовых, ни от натурных (даже на двадцатиградусном морозе) съемок, и никакие обстоятельства не могли его заставить попросить прибавку к гонорару. Поэтому его ценили, приглашали часто, и в иные месяцы он зарабатывал больше звезд профессии.

И он казался немного странным, как и сама Сандугаш. Тихий, малоразговорчивый, задумчивый. В перерывах все время читал в уголке. Одет был скромно – темные джинсы и серый свитер. Отросшие светлые волосы собирал в хвостик простой аптечной резинкой. У него был высокий лоб и ясные зеленые глаза, и было в нем что-то мальчишеское, нежное, наивное, и лицо его располагало к улыбке. Внешне он напоминал скорее студента философского факультета – разве что любовь к селективной парфюмерии могла выдать в нем служителя культа моды. Но не у всех было настолько тонкое и обоняние, чтобы обратить внимание на сложносочиненное облако ароматов, его обычно окружавшее – ветивер, сандал, гваяковое дерево, горький шоколад. Это был запах путешественника – выжженные солнцем степи, тропические леса, морской ветер, мокрый песок. Запах человека, который ищет свободу.

А ведь он мог стать звездой – настоящей звездой. У него был талант преобразить любое лицо, почти не внося в него изменений. Он не рисовал на лицах моделей маски – нет, Тимофей несколько секунд изучал холст, с которым ему предстояло работать, потом закрывал глаза, как будто к чему-то прислушиваясь. А потом, трогательно закусив нижнюю губу, несколькими взмахами многочисленных разнокалиберных кисточек делал из обычной красивой девушки произведение искусства.

Ходили слухи, что Тимофею много раз предлагали перебраться на Рублевку штатным визажистом к то одной, то другой светской львице. Деньги сулили баснословные, но всегда получали отказ. Ему нравилась именно та жизнь, которую он для себя и выбрал. Сандугаш его за это уважала. За то, что в таком юном возрасте – а ему едва ли было двадцать пять – не был готов продать обретенное счастье.

Девушки относились к Тимофею как к мебели – не стеснялись обсуждать при нем свои дела, сплетничать об интимном. Во-первых, в шоу-бизнесе сильно нарушены личные границы – эта вечная толкотня тесных гримерок, все друг при друге по сто раз переодеваются, одалживают друг у друга бритвенные станки и тампоны, обмениваются координатами пластических хирургов и гинекологов, какой уж тут интим. Во-вторых, он настолько редко подавал голос, что воспринимался почти другим биологическим видом. Можно ли сплетничать при слоне? А почему нет, кому он передаст, он вообще не умеет разговаривать!

Вот и сейчас Алла и Валерия наперебой хвастались остальным своими новыми любовниками (впрочем, все это было небрежно оформлено в виде жалоб – так им казалось приятнее), Юленька смотрела на них снизу вверх, как служительница культа на кровожадное божество, Сандугаш с интересом слушала, складывая эти диалоги в копилку модельных московских впечатлений.

– Мой-то итальянец, – лениво тянула Валерия, потряхивая своими кудряшками-пружинками. – Хочет, чтобы я насовсем перебралась. А я ему такая – ну не зна-а-аю, мне слишком мало лет для того, чтобы осесть в замке на Сицилии.

– В замке? – простодушно ахнула Юленька, еще не привыкшая к декорациям безумного модного мира и к сложносочиненному, как платье Марии Антуанетты, красивому вранью.

– Ну да, – повела шоколадным плечом Валерия, довольная тем, что ее небрежная реплика произвела столь шокирующее впечатление. – Он из древнего аристократического рода. Такие люди не могут жить в обычном доме, зов крови же. У него свой пляж, яхта, вертолетная площадка и оливковый сад – целый гектар!

– А жена у него есть? – по-кошачьи потянулась Алла, которая была в этом бизнесе настолько давно, что знала все о точечных ударах в слабые места соперника.

– Он скоро разведется, – немного потухла мулатка. – У них всех там есть жены. Традиции. Толстая итальянская жена.

– Как же он зовет тебя жить на виллу, если там она? – не унималась Алла.

– Она в другом доме живет, в Риме. С детьми. Ладно, что мы все обо мне, да обо мне. Расскажи, подружка, как у самой-то с личной жизнью, – Валерия вдруг вспомнила о том, что и сама является опытной пираньей. – Тут сплетничают, что Вася-нефтяник тебя бросил. Я, конечно, не поверила.

– Кто кого еще бросил, – процедила Алла, подставляя свое гладкое розовое лицо пушистым кисточкам гримера. – Да и на кой он мне. Деревенщина. На прощание пытался отобрать Порш, который мне подарил.

– Пытался? – почти смеялась Валерия.

– Да я швырнула ключи ему в лицо! Мне не нужны его жалкие подачки. Но я уже и забыла обо всей этой истории. Ой, девочки, я так влюблена, так влюблена!

– И кто новый герой? – Валерия насмешливо подняла бровь, которую за несколько минут до того Тимофей покрыл специальным гелем и обсыпал красными блестками так, что теперь девушка была похожа на райскую птицу.

– Ну я не могу сказать пока. Не последний человек в шоу-бизнесе, – кокетливо потупилась Алла. Как любая профессиональная модель она была неплохой актрисой, но эмоция «застенчивость» давалась ей с трудом. Сытая домашняя кошка, давно забывшая о том, что где-то есть и мерзлые крыши, и клыки диких собак, и вонючая метла дворника.

– Женат, что ли? – бесхитростно отомстила мулатка.

– Нет! – рявкнула Алла. – Мы просто хотим проверить серьезность наших отношений! Если хочешь знать, он мне уже подарил кольцо.

– Ладно, ладно, что ты так злишься, – Валерия отвлеклась от диалога на свое зеркальное отражение. Залюбовалась собой. – Тимофей, ты у нас гений все-таки! Кожа какая… Будто бы и вовсе без пудры, а как светится изнутри. Как будто бы у меня солнечный свет вместо крови… Ладно, с Аллой все понятно, а у вас-то как, юное поколение?

Сандугаш вздохнула – ей не очень нравилось поддерживать пустопорожние разговоры о том, какой мужчина кому что подарил. Квартира на Патриках vs Лексус с именными номерами, шопинг в Милане vs трехмесячный отдых на Мальдивах, колье с черными бриллиантами vs продюсирование музыкального клипа с ней, местечковой королевой, в главной роли.

– У меня тишь да гладь, – честно призналась она. – Да и со временем беда. Кастинги спозаранку начинаются, прихожу домой к ночи и падаю, как кегля. Вот и вся моя дольче вита.

– Ну нельзя же так, девочка, – Алла одарила ее покровительственной улыбкой. – Работа – это хорошо, но надо себя и баловать. Если женщину не баловать, она быстрее старится. Поверь мне.

– А мне вот нравится один молодой человек, – вмешалась Юленька. – Только я не уверена, что это взаимно. Он фотограф, довольно известный… И красивый такой! Но он каждый день с первыми красавицами города работает, куда уж мне…

– А кто, а кто? – у жадной до сплетен Валерии заблестели глаза.

– Да вряд ли ты его знаешь. Имя раскручено, но не суперзвезда… Пока.

– А он знает, что нравится тебе? – роль мудрой советчицы делала Аллу добрее. Кошкой-соперницей она была только для таких же амазонок, как она сама, остальным же вполне могла протянуть руку помощи.

– Если бы… – смутилась Юленька. – Ему нравятся совсем другие девушки, не такие, как я.

– А какие же? Ты очень… хм… миленькая.

– Вот именно! А ему нравятся такие, которые на куколок похожи. Чтобы носик был тоненький, губки полные, скулы. Куколки. Я его видела с несколькими. Они даже не похожи на людей.

– Что же в этом хорошего? – нахмурилась Сандугаш. – У тебя такая самобытная красота. Для модели лучше отличаться, чем быть куколкой… Да и для всех остальных тоже.

– Мне кажется, у меня нос картошкой. Я даже ходила к хирургу на консультацию… Только вот пока нет денег на такую операцию. Да и страшно, все-таки лицо.

– И правильно! Тем более, что у тебя прекрасное лицо, – поддержала Сандугаш.

– Да ну… А я считаю, что ничего страшного в таких операциях нет, – Алла осторожно коснулась наманикюренным пальчиком кончика своего совершенного, точно лучшим скульптором вылепленного, носика. – Я в восемнадцать лет нос сделала. Ни разу не пожалела. Природа не умеет делать так красиво, как истинный мастер. И если современные технологии позволяют, вай нот?

В этот момент Тимофей закончил работать над лицом Сандугаш. Она привычно полюбовалась на себя в зеркало – как на произведение искусства. Без эгоистичного самолюбования, но, скорее, в восхищении перед даром Пигмалиона, одним взмахом кисточки превращающего смертных женщин в богинь. Ее позвали на съемку. И начался обычный рабочий день – за четыре часа необходимо отснять пятьдесят платьев. На каждое – всего несколько ракурсов. И модель, как сапер, не имеет права на ошибку.

Сандугаш открыла правый глаз и увидела отца, склонившегося над ней.

Увидела белый потолок.

Увидела белую стену и оправленный в рамку пейзаж.

Увидела трубочку капельницы, идущую куда-то к ней, к ее телу, и прозрачный мешок на штативе.

Она поняла, что находится в больнице. И почему-то отец рядом, хотя он должен быть в Выдрино. Или она должна быть в Москве. В общем – они должны быть в разных местах. А он тут, рядом.

Выглядел отец измученным, лицо какое-то мятое, небритое, черные тени залегли под глазами. Но он улыбался ей ласково и счастливо.

– Все-таки удалось мне тебя вытянуть. Теперь засыпай, девочка. Во сне тебя буду лечить. А выздоровеешь – увезу отсюда домой. Спи.

Сандугаш покорно закрыла глаз.

Значит, она в Москве. Но отец тут и он увезет ее в Выдрино, как только она выздоровеет… От чего? Что это было? Пожар? Авария?

Где Федор?

Федор…

Федор!!!

Сандугаш хрипло вскрикнула. Попыталась поднять руки – но левая не давалась, левая была закована в гипс. Правой Сандугаш ощупала лицо, вернее – бинты, намотанные на лицо.

– Прекрати немедленно! Спи! Я приказываю тебе – спи! – прогремел властный голос отца.

И Сандугаш уснула.