Уголовно-правовая охрана права на труд лиц, нуждающихся в повышенной социальной защите в связи с беременностью и воспитанием ребенка

Вместе с тем А. Н. Красиков выделяет гражданские права, которые, как было показано выше, являются синонимом личных прав. Однако главное упущение предложенного автором названия гл. 19 УК («Преступления против иных конституционных прав и свобод человека и гражданина») проистекает из того, что оно остается весьма неопределенным, поскольку не ясно, какие же конституционные права гл. 19 УК не охраняются.

Вполне соответствует общепринятой классификации прав название гл. 19, предложенное А. В. Серебренниковой, – «Преступления против личных, политических и социально-экономических прав и свобод человека и гражданина». Однако такое наименование страдает тем же недостатком, который мы выявили в названии гл. 19 УК, предложенном Л. Мачковским: из него можно сделать вывод, что только нормы этой главы УК устанавливают ответственность за посягательство на эти права.

Нам представляется, что название гл. 19 УК для точного отражения видового объекта действительно должно содержать перечисление трех групп прав – личных, политических и социально-экономических, но одновременно из него должно быть видно, что гл. 19 УК охраняет не все личные и социально-экономические права. Таким требованиям отвечало бы следующее перечисление прав в наименовании – «Политические, а также отдельные личные и социально-экономические права». Это, конечно, уступает и существующему в УК, и предложенным в литературе по «благозвучию», но отражает видовой объект с максимальной точностью.

В УК РСФСР 1960 г. название рассматриваемой главы было более узким – «Преступления против политических и трудовых прав граждан», как и в других кодексах союзных республик. УК отдельных союзных республик добавляли к этому – «и иных», обозначая личные (гражданские) права – на тайну переписки, неприкосновенность жилища, свободу совести, – «не умещавшиеся» в двух первых понятиях.

В настоящее время при анализе уголовного законодательства государств – бывших союзных республик в первую очередь обращает на себя внимание тот факт, что целый их ряд (Азербайджан, Беларусь, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан) в новых уголовных кодексах, принятых за последнее десятилетие, именуют соответствующую главу (раздел) так же, как и действующий УК РФ. Вместе с тем в УК Казахстана глава, в которой размещены нормы, охраняющие трудовые правоотношения, имеет название «Преступления против конституционных и иных прав и свобод человека и гражданина». В УК Украины данные нормы размещены в главу «Преступления против избирательных, трудовых и других личных прав», в Латвии – в главу о преступлениях против основных прав и свобод, в Эстонии – в главу «Преступления против политических и трудовых прав личности», в УК Грузии – в главу «Преступления против прав и свобод человека».

Интересным видится законодательное решение в УК Литвы, где разделены нормы о преступлениях против различных прав, закрепленных конституциями, и каждая группа выделена в отдельную главу: трудовые права охраняются главой «Преступления и уголовные проступки против социальных прав личности (хотя главой «Преступления и уголовные проступки против равноправия лица и свободы совести» ст. 169 предусмотрена ответственность за дискриминацию по принадлежности к определенной национальности, расе, полу, происхождению, религии или иной группе людей, в том числе и в трудовой деятельности).

В некоторых странах Западной Европы – Франции, ФРГ, Испании, Швейцарии – также пошли по этому пути.

В УК Казахстана, Латвии, Эстонии, Литвы нет традиционного деления Особенной части на разделы. Данные законодательные решения, возможно, заслуживают дальнейшего изучения как некий путь «наименьшего сопротивления», освобождающий от необходимости точного формулирования объекта преступления более высокого класса (видового, родового).

Видовой объект посягательств обозначен в гл. 19 УК как «права и свободы человека и гражданина». Как отмечает В. Е. Чиркин, существенного различия в содержании терминов «право» и «свобода» нет135. Обычно считается, поясняет он, что второй из них имеет более конкретный характер и исторически связан с защитой самостоятельности личности, ограждением от вмешательства государства в ее внутренний мир (свобода совести, свобода научного и иных видов творчества), а первый предполагает участие личности в деятельности общества, государства, коллективов, иных структур.

Иногда называют иное отличие: свободы реализуются по личному усмотрению адресата, а право характеризует меру возможного поведения и требует правовой регламентации со стороны государства. Так, С. А. Авакьян подчеркивает, что право человека и гражданина более формализованная категория, т. е. варианты использования права обозначаются в нормативном акте, нередко даже исчерпывающим образом, а свобода – понятие более широкое и имеет много вариантов осуществления, одни можно отразить в нормах права, в отношении других это просто немыслимо сделать136. По ее мнению, границы между двумя этими понятиями подвижны, порой условны.

Более аргументированной и обоснованной представляется позиция В. М. Шафирова, который рассматривает свободу как центральный компонент содержания права. Право, пишет автор, – это сама свобода личности, но свобода официально признанная, обеспеченная определенным общим масштабом (мерой)137. Словосочетание «права и свободы» носит, скорее всего, традиционный характер, и, как видно из сказанного выше, условный, и заимствовано из прошлого. В таком случае есть все основания для применения в названии гл. 19 только термина «права».

В соответствии с названием гл. 19 УК от преступлений, предусмотренных в ней, защищаются права и свободы «человека и гражданина». В настоящее время указанное деление все более утрачивает или даже утратило свой смысл, поскольку прирожденные права человека давно признаны всеми развитыми демократическими государствами и выступают одновременно в качестве прав гражданина.

Как отмечает Н. И. Матузов, «во всяком случае внутри государства разграничение прав на «два сорта» лишено практического значения»138. Обосновывая свою точку зрения, он пишет, что даже апатриды, проживающие на территории той или иной страны, находятся под юрисдикцией ее законов и международного права. Более того, как утверждал И. Е. Фарбер, «между правами человека, гражданина и лица нет абсолютной грани»139.

Конечно, политическими правами обладают граждане, только они могут быть потерпевшими от уголовно-наказуемых посягательств на эти права. На это обстоятельство непосредственно указывает уголовный закон (например, ст. 140 – «Отказ в предоставлении гражданину информации»), и в конкретном случае только гражданин может быть потерпевшим от данного преступления. Однако поскольку любой гражданин является человеком, о чем было сказано выше, то отдельное указание на гражданина в видовом объекте преступления излишне. Таким образом, и в названии раздела, и в названии главы видится правильным употребление лишь термина «человек».

На основании изложенного считаем более верным следующее наименование гл. 19 УК: «Преступления против политических, а также отдельных личных и социально-экономических прав человека».

В литературе по-разному понимают непосредственный объект преступления, предусмотренного ст. 145 УК. Некоторые авторы считают данное преступление двухобъектным. По мнению Р. И. Михеева, непосредственным объектом является «право на труд женщины, находящейся в состоянии беременности или имеющей детей в возрасте до трех лет, а также принцип равенства граждан, установленный в ст. 19 Конституции»140, а факультативным выступают права ребенка, поскольку дискриминация матери в области трудоустройства закономерно сказывается на материальном благополучии семьи.

А. И. Бойко и П. Яни также считают данное преступление двухобъектным. Определение основного непосредственного объекта у первого из указанных авторов отличается от определения, данного Р. И. Михеевым, тем, что А. И. Бойко включает в него право на труд, не уточняя, что оно принадлежит определенной категории женщин141.

Факультативный непосредственный объект у А. И. Бойко сформулирован почти так же, как у Р. И. Михеева, но несколько шире: по его мнению, дискриминация матери в области трудоустройства закономерно сказывается не только на материальном благополучии семьи, но и способствует росту конфликтности внутрисемейных отношений, снижает взаимное доверие между детьми, ограничивает возможности развития и творческого роста ребенка.

П. Яни, не уточняя, точку зрения каких авторов на основной непосредственный объект он разделяет, вторым объектом (не поясняя, факультативным или дополнительным) называет сферу реализации права на защиту материнства и детства142.

А. П. Кузнецов и Н. А. Лукьянова основным непосредственным объектом рассматриваемого преступления считают «общественные отношения, обеспечивающие право на труд беременных женщин и женщин, имеющих детей до трехлетнего возраста, что означает право каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, равенство в возможностях их реализации»143. В качестве факультативного объекта ч. 2 ст. 145 они называют жизнь и здоровье человека, которому может быть причинен вред в результате отсутствия денежных средств144 [очевидно, авторами допущена ошибка, т. к. в ст. 145 УК нет части второй].

По мнению других авторов, исследуемое преступление относится к однообъектным. Так, А. В. Кладков отмечает, что «указанная статья УК направлена на защиту предусмотренного ст. 37 Конституции РФ права каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, а также установленного ч. 3 ст. 19 Конституции РФ равенства в правах и свободах женщины и мужчины и равенства в возможностях их реализации»145.

В свою очередь, Л. Мачковский определяет объект преступления, предусмотренного ст. 145 УК, как «общественные отношения, обеспечивающие реализацию права беременной женщины и матери, имеющей малолетних детей, на получение работы в соответствии с их деловыми качествами и на сохранение работы в течение срока беременности и до достижения ребенком трехлетнего возраста»146.

С нашей точки зрения, ни равенство в правах и свободах мужчины и женщины, ни равенство в возможностях их реализации (А. В. Кладков) непосредственным объектом исследуемого преступления быть не могут, поскольку ст. 145 УК называет преступными действия в отношении не всех женщин, а только их части – беременных или имеющих детей в возрасте до трех лет. Указанное преступление не может быть причислено и к «дискриминационным в отношении женщин», поскольку понятие «дискриминация в отношении женщин» означает любое различие, исключение или ограничение по признаку пола147, а в ст. 145 УК предусмотрены деяния, ограничивающие права женщин по другому признаку (или, точнее, обстоятельству).

Трудно согласиться с А. В. Кладковым и в том, что указанная статья УК направлена на защиту каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, поскольку потерпевшим от необоснованного отказа в приеме на работу или необоснованного увольнения беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет, может быть далеко не каждый.

В то же время у А. В. Кладкова, А.П. Кузнецова и Н. А. Лукьяновой определение объекта сводится к праву свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. А. П. Кузнецов и Н. А. Лукьянова так и указывают, что «право на труд означает право каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду…»148.

Однако в первой главе мы обосновали, что право на труд не тождественно праву на свободу труда, и, соответственно, представление об объекте данного преступления А. П. Кузнецова и Н. А. Лукьяновой ошибочно.

Не вполне точным мы считаем положение, содержащееся в п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации»149. В нем отказ в приеме на работу связан с правом свободно распоряжаться своими способностями к труду, а отказ в приеме на работу женщин по мотиву их беременности или наличия детей в возрасте до трех лет (абз. 3 п. 10) рассматривается исключительно как носящий дискриминационный характер, т. е. ограничивающий права названной категории женщин по обстоятельствам, не связанным с деловыми качествами. Такой подход Пленума позволяет относить к дискриминационному и увольнение женщин беременных либо имеющих детей в возрасте до трех лет: основанием такого увольнения являются обстоятельства, также не связанные с деловыми качествами работниц. Однако данным преступлением нарушается не только принцип равенства при заключении трудового договора (и его нерасторжении), но (а может быть, в первую очередь) и право на получение возможности зарабатывать себе на жизнь трудом (право на труд). И право на труд у этих женщин есть, поскольку провозгласивший его Международный пакт об экономических, культурных и социальных правах был ратифицирован СССР еще в 1973 г. Что касается права свободно распоряжаться своими способностями к труду, то оно нарушилось бы принуждением женщины к труду, ограничением выбора того или иного рода деятельности и занятий.

С учетом изложенного, основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 145 УК, по нашему мнению, является право на труд женщины беременной или имеющей детей в возрасте до трех лет и ее равные с другими права на заключение трудового договора (и на его нерасторжение).

Что касается утверждения Р. И. Михеева и А. И. Бойко о том, что права ребенка являются факультативным объектом данного преступления, то это, как мы считаем, неверно: вряд ли права ребенка можно назвать непосредственным объектом этого преступления (пусть и факультативным). Сами авторы пишут, что преступление на правах ребенка сказывается, т. е. вред его правам причиняется косвенно, а факультативный объект – объект непосредственный.

Ошибочным, с нашей точки зрения, является и признание факультативным объектом жизни и здоровья человека (А. П. Кузнецов и Н. А. Лукьянова). Если бы эти ценности в действительности были факультативным объектом исследуемого преступления, то, во-первых, иначе была бы сформулирована диспозиция ст. 145 УК (как, например, в ч. 2 ст. 1451 УК), а во-вторых, посягательство на такой объект неизбежно отразилось бы в санкции, которая никогда бы не ограничилась обязательными работами.

В то же время, по нашему убеждению, у необоснованного отказа в приеме на работу или увольнения с работы беременной женщины и женщины, имеющей ребенка в возрасте до трех лет, дополнительные объекты есть. Во-первых, им является право на охрану материнства (п. 1 ст. 38 Конституции РФ). В отличие от П. Яни, по изложенным выше соображениям мы не включаем в объект право на охрану детства.

В российской социологической энциклопедии материнство определяется как биологическое и социальное отношение матери к ребенку (детям), а основными функциями материнства называют репродуктивную и воспитательную150. Первая функция, как указано в данном издании, неразрывно связана со второй (уход за детьми, их воспитание, обучение и т. д.). Материнство определяют и как состояние женщины в период беременности, родов, кормления и воспитания ребенка151. Как видим, материнство включает в себя и состояние беременности. Уточнение понятия материнства важно для определения того, к какому объекту относится право на его охрану. Дело в том, что необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение могут совершаться и в отношении женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет, матерями которых они могут и не являться152 (женщины-опекуны, женщины-усыновители), и, следовательно, право на охрану материнства нарушается исследуемым преступлением не всегда. С учетом изложенного, обосновано отнесение права на охрану материнства к дополнительному факультативному объекту153.

Конечно, нам могут возразить, что для охраны материнства в ТК предусмотрены и другие гарантии: недопущение беременных женщин к работе в ночное время; запрет на направление беременных женщин в командировки, привлечение их к сверхурочной работе, работе в выходные и праздничные дни; недопущение отзыва беременных женщин из отпуска, а также замена отпуска денежной компенсацией и др.

При этом уголовная ответственность за нарушение этих гарантий в УК не установлена. Кроме того, необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины либо женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет, не предусмотрены как требующие запрещения и в Конвенции МОТ от 28 июня 1952 г. № 103 относительно охраны материнства154. Однако п. 2 ст. 11 Конвенции от 18 декабря 1979 г. «О ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин» дает основания отнести запрет увольнения беременных женщин к запретам, направленным на защиту материнства (в ней указано: «для предупреждения дискриминации в отношении женщин по причине замужества или материнства и гарантирования им эффективного права на труд государства-участники принимают соответствующие меры для того, чтобы запретить под угрозой применения санкций увольнение с работы на основании беременности или отпуска по беременности и родам…»)155. А отпуск по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста согласно постановлению Верховного Совета СССР «О неотложных мерах по улучшению положения женщин, охране материнства и детства, укреплению семьи» был предоставлен именно «для создания благоприятных условий по уходу за новорожденными и малолетними детьми» (п. 7)156.

Поскольку субъектом рассматриваемого преступления наряду с другими лицами может быть и должностное лицо либо лицо, выполняющее организационно-распорядительные обязанности в коммерческой или иной организации (вопрос о субъекте преступления будет рассмотрен в III главе), то вторым дополнительным факультативным объектом являются интересы службы (государственной или в коммерческой или иной организации). Интересно отметить, что большинство авторов, исследовавших данную тему, хотя и указывают в качестве субъектов должностных лиц или лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации (субъекты ст. 285 и 201), в то же время не называют дополнительным объектом исследуемого преступления интересы службы.

Подводя итог изложенному в данной главе, повторим, что, по нашему мнению, название разд. VII должно быть следующим – «Преступления против человека», наименование гл. 19 УК – «Преступления против политических, а также отдельных личных и социально-экономических прав человека». Мы также пришли к выводу, что основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 145 УК, является право на труд женщины беременной или имеющей детей в возрасте до трех лет и ее равные права с другими на заключение трудового договора (и на его нерасторжение), а дополнительными факультативными объектами – право на охрану материнства указанных женщин и интересы службы (в государственной или в коммерческой или иной организации).