Ткачиха

Глава 4

– Я был циркачом. Ездил с бродячим цирком, показывал разные фокусы. – Рубашечник опустился рядом, взял веточку и начал выписывать на песке бесформенные узоры. – Жил в вагончике, ездил из города в город, репетировал каждый день – и это было весело. Новые города и страны, никаких границ, постоянно новые люди, новые встречи и знакомства. Мне всё это нравилось до поры до времени. Мои родители тоже были из цирка, у нас был целый семейный номер, мы акробаты… А потом всё изменилось. Новые люди, новые места… Одним словом, однажды я влюбился и захотел всё изменить. Осесть, остепениться, завести маленький домик, может быть, даже получить образование. И тут выяснилось, что это совершенно невозможно. Нельзя просто взять и оставить цирк. Если ты так сделаешь, то на тебя косо посмотрит твоя бродячая семья и не примут там, в большом мире извне. Потому что для них ты другой, неправильный, ты – развлечение, минутная вспышка… В общем, не получилось. А семья… Они, конечно, приняли меня назад, но… Они сочли, что я их предал. Всё равно всё изменилось. Осталось только одиночество. Моя возлюбленная оставила меня, а ведь она была моим светом. Этот свет погас, и наступила тьма. Было паршиво. В какой-то момент я проснулся и понял, что не хочу ничего. Даже вставать с постели. Но всё равно вставал и шёл на арену. И вот тогда я захотел, чтобы мою жизнь у меня кто-нибудь забрал и выдал вместо неё какую-нибудь другую. А лучше просто забрал. Чтобы меня никогда больше не существовало… – Рубашечник замолк. Глаза его погрустнели.

– И тогда пришла Ткачиха и расплела вашу жизнь? – осторожно спросила Бетти.

Рубашечник кивнул:

– Так и произошло. А я ничего не замечал до самого последнего момента. Только всё меньше и меньше хотел жить. А однажды всё закончилось. Я открыл глаза и был уже здесь. И не помнил ни кто я такой, ни откуда…

– Но ведь вы сейчас рассказали мне свою историю, – не поняла Бетти. – И тут же говорите, что не помните…

– Я не помнил её тогда, – поправил Рубашечник. – Я не умею бездельничать. Просто не приучен к этому. Поэтому я решил, что не буду бесцельно бродить по Теням. Однажды я заметил, что вокруг меня столько нитей… И они все разные. Я попробовал ухватить одну, другую… Ничего не происходило, пока однажды мне в руки не попала нить, которая завибрировала в руках. – Он немного приосанился и повеселел, явно довольный собой. – Не помню, как именно я решил попытаться её съесть, но я это сделал. В тот же миг я вспомнил цирк. Это было первое воспоминание, которое я нашёл. И с тех пор я решил во что бы то ни стало собрать свою память обратно. Видишь, мне это уже удаётся. И с каждым разом всё лучше и лучше. Та нить, благодаря которой мы с тобой встретились, как раз вернула воспоминания о любви… И о последствиях, к которым любовь может приводить. А вот имени своего я всё никак не найду.

– И давно вы… так?

– Очень давно, – печально ответил Рубашечник, и Бетти решила больше не уточнять.

– Знаете, Ткачиха ведь и мою жизнь плетёт. Я пришла сюда, в этот мир, по собственным нитям. Вышла из своей комнаты и провалилась в какую-то непроглядную темень. Сначала думала, что умерла, потом – что уснула… Но всё по-настоящему, как бы невероятно это настоящее ни выглядело. Знаете, сегодня же мой день рождения… – Бетти растерянно осеклась. Она совсем забыла про день рождения! Как она могла…

Может ли получиться так, что она забудет и про другие свои дни рождения, и про маму и папу, и про Артура Нима, и про школу, и про книжки? Станет бродить без памяти и цели здесь, как этот человек в прошлом… Бетти вздохнула.

Рубашечник же, услышав её, оживился:

– Правда?

– Правда, – кивнула Бетти. – Мне исполнилось двенадцать. Сейчас я должна сидеть в красивом платье за столом и слушать поздравительные слова, которые вежливо говорят Энни Мораг и Клара Поул, которых позвала мама, потому что этого требуют приличия.

– Это очень печально – встречать свой двенадцатый день рождения с людьми, которые с тобой только ради приличия, – сокрушённо покачал головой Рубашечник. – А как бы ты хотела отпраздновать?

– Я… Я бы пригласила Артура Нима – это мальчик из моего класса, он очень умный, – и мы пошли бы на дискотеку в клуб «Носферату». Там очень здорово: всегда приглушённый свет, соответствующая музыка, и вообще…. Самое готичное место в городе! Но меня туда пока не пускают, туда до шестнадцати лет нельзя. А раз не получится по-моему, почему бы и не порадовать маму? – Бетти пожала плечами.

Рубашечник внимательно смотрел на неё.

– Пошли, – наконец сказал он и поднялся с земли.

– Куда? – удивилась Бетти.

– За мной. День рождения – это особенный праздник, мне всегда это говорили. Но я забыл свой день рождения и очень давно его не отмечал. Поэтому давай отметим твой, Бетти Бойл?

– Давайте…

– А на день рождения должен быть торт! Но торта я в Тенях не найду, зато есть кое-что не менее замечательное. Не отставай!

Он поспешил вперёд по тропинке, и Бетти снова едва поспевала за его широкими шагами.

– А это далеко? – крикнула она, споткнувшись об очередную коварную корягу.

– Близко! – откликнулся Рубашечник. – Почти пришли. Смотри!

Он свернул с широкой лесной тропы и скрылся между деревьями с густой листвой. Если бы не яркая расцветка его рубашки, Бетти бы потеряла его из виду. Через несколько шагов ей удалось догнать спутника. Он стоял на краю крошечной поляны. Везде, куда ни падал взгляд, росла земляника. Опушка словно была покрыта красно-зелёным ковром.

– Сколько ягод! – воскликнула Бетти. – Я никогда не видела столько сразу! А их безопасно есть?

– Конечно. Это же земляника. Хорошая замена торту?

– Просто отличная! – Бетти присела на корточки и стала срывать крупные спелые ягоды и собирать в ладонь. – Спасибо, Рубашечник!

– С днём рождения, Бетти Бойл!

Земляника оказалась удивительно вкусной. Словно в ней сконцентрировалось всё хорошее, что только оставалось в этом странном мире. Возможно, дело было в солнечном свете на краю абсолютной тьмы.

– Почему она такая?… – Бетти помолчала, пытаясь поточнее описать вкус ягод.

Таких она точно не пробовала, хотя её мама регулярно посылала слуг на фермерский рынок за самыми свежими продуктами.

– Кто его знает, – пожал плечами Рубашечник.

– А здесь вообще много съедобных ягод?

– Много. Здесь ты можешь есть что угодно. Здесь больше всего жизни. Возможно, как раз из-за близости к логову Ткачихи.

– Здесь – это где?

– Место, в котором мы находимся, называется Лес. Он часть Теней. Самая светлая и безопасная их часть. Поэтому, как я и говорил, мы здесь живём. Те, кого расплела Ткачиха. Ближе к Сердцу, как ни странно, безопаснее. Я уверен, что Ткачиха не ожидает, что кто-то подойдёт так близко, и можно незаметно искать свои нити. Хотя больше нитей, конечно же, в Холмах, зато тут не надо постоянно оглядываться.

– А Тени – это вообще что?

– Это её мир, созданный из наших снов. Из наших жизней, проще говоря. Каждая нить добавляет силу Теням.

– А выбраться отсюда можно?

– Я не знаю. Если тебя расплели… Я слышал старую легенду, что если ты соберёшь все свои нити, то сможешь вернуться обратно. Но я уже не знаю, правда это или нет. Когда я только попал сюда, то сильно в это верил. Но я так долго здесь брожу и до сих пор нашёл так мало. Я уже потерял надежду.

– Рубашечник, миленький! – закричала Бетти. – Но меня же не расплели!

– Не может быть! – Рубашечник словно взглянул на неё по-новому.

– Ткачиха только начала меня расплетать! Я человек, настоящий, из плоти и крови, я живая! Ну, так мне кажется… Скажите, пожалуйста, скажите, я смогу отсюда уйти? В этом Лесу, может быть, и хорошо, земляника и солнце, но я хочу домой! Я как вспомню чёрную тьму, через которую шла…

– Наверное, ты попала в самое Сердце Теней, – стал размышлять её собеседник, расхаживая взад-вперёд. – Никто из нас никогда там не был. – Рубашечник остановился и покачал головой. – Есть один путь. Я не могу и ничего не буду тебе обещать. Но я проведу тебя через Тени.

Жизнь текла по серебристым нитям. Она засасывала её, погружая прямо в ненасытное брюхо.

Ей надо было больше…

Больше…

Её глаза – тысячи её глаз – щурились от восторга.

Такого пиршества здесь у неё ещё не случалось.

Такое она хотела испробовать уже давно. И теперь жаждала большего…

Глава 5

Некоторое время они шли молча. Бетти пыталась переварить то, что узнала об этом мире.

Получается, что спасения отсюда, скорее всего, нет? Выйдя из темноты, она решила, что умудрилась ловко сбежать от Ткачихи. Как глупо было думать, что можно скрыться от Ткачихи в её собственном мире! Бетти, как могла, прогоняла от себя грустные мысли, но они возвращались вновь. Значит ли это, что она больше не увидит маму? Отца? Не перешагнёт порог собственной комнаты, не поболтает с Артуром Нимом… Не сделает ничего. Тоска навалилась на неё с новой силой.

Рубашечник был погружён в свои мысли. Он не произнёс ни слова с того момента, как они выяснили, что дни Бетти, по сути, сочтены.

Бетти понятия не имела, куда они идут, просто уныло плелась за Рубашечником по лесной тропинке – даже солнечный день не радовал её. Казалось, чёрные чары Ткачихи, которые на некоторое время оставили её, вернулись с удвоенной силой. Не хотелось ничего.

А ещё Бетти теперь всё время казалось, что за ней наблюдают несколько пар внимательных глаз.

Хотя на самом деле желания у неё всё же были: стоило Рубашечнику раздвинуть кусты, охранявшие от посторонних взглядов красивый родник с ледяной прозрачной водой, как Бетти вдруг захотела пить. Она подставила сложенные в горсть ладони под воду и напилась досыта.

Вода показалась ей слаще кока-колы, хотя раньше она была уверена, что вкуснее кока-колы напитка точно не изобрели. И уж тем более какая-то вода не может с ней сравниться! Это было что-то живое, что-то настоящее, особенно ценное после страшного чёрного места. Она просто не могла оторваться от источника. Рубашечник дождался, пока девочка утолит жажду, и тоже попил немного. Бетти сидела на камнях возле родника и рассматривала его лицо. Сейчас она хорошо могла разглядеть шрамы, тянущиеся от его глаз к вискам и убегающие ото рта на шею и дальше, за воротник рубашки. Видимо, Бетти привыкла, потому что шрамы уже не казались ей отталкивающими. Наверное, дело было в красивых глазах Рубашечника и в трепетной родинке над губой. Бетти всегда нравились люди с такими родинками. Они казались ей особенными, отмеченными судьбой. Такие лица не портят никакие шрамы.

Рубашечник, заметив, что она с любопытством его разглядывает, смущённо отвернулся.

– Эти шрамы, – поспешила задать вопрос Бетти. – Они?..

– Исчезают со временем, – нехотя объяснил Рубашечник. – Когда я здесь появился, я был весь словно сшит из распадающихся кусков. А теперь, как видишь, даже стал похож на человека.

В подтверждение своих слов он закатал до локтя рукав рубашки и показал предплечье, на котором паутина шрамов поблекла и почти уже исчезла. Если не присматриваться, то и не заметишь.

– И так со всеми… Расплетёнными? – осторожно уточнила Бетти.

Хотелось заранее понимать, что её теперь ждёт.

Рубашечник рассмеялся:

– Вовсе нет! У каждого своя судьба. И в Тени каждый существует таким, каким получается. Кто-то вовсе теряет человеческий облик. Кто-то становится совершенно иным созданием. Или облаком. Или перекати-полем. А кто-то сохраняет прежний облик, но, увы, остаётся лишь оболочкой самого себя прежнего. Уж не знаю, от чего это зависит, никогда не интересовался. По правде говоря, всё, что меня интересует, – это мои нити, а остальное…

– Значит, если Ткачиха расплетёт меня, я могу оказаться какой угодно? – При мысли о том, что она может развалиться на части или превратиться в облако, Бетти подурнело.

– Лучше бы она вообще не успела тебя расплести. – Рубашечник перестал смеяться и нахмурился. – Если это вообще можно остановить. Но попробовать стоит. Я уверен: самое главное – вывести тебя отсюда до того, как она закончит.

– И… сколько у меня времени? Как вы думаете?

– Не знаю. – Рубашечник поглядел на неё снизу вверх, присел рядом и накрыл ладонью её ладонь. – Я же не специалист. Всего лишь циркач, который знает чуть больше, чем ему полагается. Я могу только попробовать отвести тебя туда, где, может быть, есть выход. Но велика вероятность, что я только приведу тебя к гибели.

– У меня нет выбора, – пробормотала Бетти. – Вы единственный, кого я вообще встретила здесь. И с вами безопасно.

Безопасность в этом месте была чем-то весьма условным. Но Бетти сейчас пошла бы, наверное, за кем угодно, лишь бы подальше от логова Ткачихи. Хотя толку, если всё здесь – её мир?..

– Это верно, – криво улыбнулся Рубашечник. – Я безобидный. А с некоторыми лучше не встречаться даже в Лесу.

– Почему?

– Есть Расплетённые, которые служат Ткачихе. Они бродят по Теням и разыскивают и уничтожают таких, как мы, одиночек, пытающихся собрать себя обратно. Мы же, получается, обкрадываем Ткачиху, забираем обратно из её мира свою жизнь. А она этого не любит.

– И много таких?

– Порядочно. Мы называем их охотниками и давно научились от них прятаться. Не бойся, Бетти Бойл, может быть, всё ещё и обойдётся.

– Я и не боюсь, – храбро ответила Бетти, выставив вперёд упрямый подбородок. – А куда мы пойдём теперь? Расскажете?

– Расскажу, – кивнул Рубашечник и огляделся в поисках подходящей палочки. Нашёл ветку под деревом и начал рисовать на тропинке какую-то карту. – Вот видишь? Мы здесь. Это опушка Леса, мы почти у самого выхода. Безопаснее всего углубиться в него и остаться тут, но, если мы хотим выбраться, наш путь ведёт в другую сторону. Сразу за Лесом начинаются Холмы. В Холмах туманно и сумеречно, и, если не знать дороги, легко заблудиться.

Бетти кивнула. Рубашечник увлечённо продолжал водить палочкой по земле:

– У Холмов запутанная система. Они не стоят на месте. Они в движении, но как бы это сказать… Дрейфуют. Это из-за ветров, которые постоянно дуют в разные стороны и ссорятся между собой.

– Как же мы пройдём сквозь них?

– Не волнуйся… Некоторые участки всегда остаются стабильными. Я часто ходил здесь и, думаю, и сейчас найду дорогу. Только не отставай от меня, не сходи с тропы и не оборачивайся, а то потеряешься.

– Как в сказках… – зачарованно проговорила Бетти. Ей сразу вспомнились чудесные легенды про фей и эльфов.

– Именно, – серьёзно ответил Рубашечник. – Как в сказках. Поэтому держись меня, иначе я никогда не найду тебя среди Холмов. А времени у тебя не очень много. Не знаю сколько. Но Ткачиха прядёт быстро. Не успеешь опомниться, как ты уже здесь навсегда: бледная немощная тень без памяти и личности. В Тенях почти нет смены дня и ночи, но мы научились ориентироваться по звёздному узору. Здесь совсем иные звёзды, а в Сердце Теней, говорят, их и вовсе нет…

– И правда нет, – подтвердила Бетти. – Там ничего нет, только ветки какие-то.

– Ветки?

– Ну, я налетала на какие-то ветки, когда бежала за нитью. По лесной тропинке.

Рубашечник как-то странно на неё посмотрел.

– В Сердце Теней нет леса. И тропинок нет, и веток. Там есть только Ткачиха.

– То есть я… – Бетти осеклась и прикрыла рот ладонью.

Вот это да. Выходит, она не только видела Ткачиху, но и трогала её ладонью, и бегала по ней. И осталась жива. Пока ещё даже самой собой. И намерена такой оставаться и впредь, чтобы дожить до старости целой и невредимой.

Рубашечник понимающе усмехнулся.

– Да, бывает ведь. Лучше послушай меня. Пройти Холмы – это ещё не всё. Говорят, выход из Теней есть около Святилища. Но Святилище стоит на отшибе, и никто не знает, как к нему приблизиться. По крайней мере, я ещё не встречал никого, кто бы смог. И сам никогда не смел подойти близко, ведь…

Не закончив фразу, он содрогнулся, словно вспомнил что-то ужасное.

– Может быть, нам повезёт и мы сумеем найти проводника? – с надеждой спросила Бетти. – Вдруг вы не единственный, кто искал выход? Нам надо отыскать кого-то знающего, например в тех же Холмах.

– А ты помнишь, что я сказал про охотников?

– Помню, но мне, как вы видите, нечего терять, кроме жизни! Поэтому давайте поспешим в Холмы. Рубашечник, пожалуйста. А вдруг наступит ночь и в Холмах будет темно?

– Темно не будет, – заверил он и поднялся с земли. – Темно только в Сердце Теней, здесь солнечно, а в остальных местах лишь туман и сумерки. Но если ты просишь, давай поторопимся.

– Рубашечник, а откуда вы сами узнали про Святилище?

Он повернулся к Бетти и удивлённо поднял брови.

– Из старинных баллад, конечно же. Откуда же ещё можно что-то узнать?

Это шанс, подумал Рубашечник, глядя на девочку рядом с ним.

Шанс, ведь она – живая и настоящая – идёт здесь рядом, по Теням. Она сможет пройти туда, куда ему дорога закрыта, и тогда, возможно… Он сможет вернуться в место, где солнечный свет настоящий.

Если удача сама идёт в руки, почему не рискнуть?

Глава 6

Следующую часть пути Бетти потратила на то, чтобы выспросить у Рубашечника всё про старинные баллады. К её удивлению, Рубашечник только отмахивался своими длинными руками и наотрез отказывался об этом говорить.

– Это хотя бы баллады из реального мира или из Теней? – настаивала Бетти.

– Оставь такие вопросы, – рассмеялся Рубашечник, но Бетти наседала на него и в буквальном смысле не давала прохода.

Наконец он сдался:

– Ладно, я расскажу тебе, но сам знаю не очень много. Эти баллады… Они, конечно, принадлежат этому месту. Но в той же мере – и твоему миру, который ты называешь «реальным».

– Я называю?..

– Ну конечно. Ведь всё относительно. Ты живёшь в своём городе, в доме с родителями, ходишь в школу, и для тебя это реальность, а Тени… Тени – это другой мир, страшный сон, из которого не терпится сбежать, ведь так? Не возражай мне, Бетти. Я вижу ответ в твоих глазах. – Улыбка сошла с лица Рубашечника, отчего шрамы возле губ стали куда заметнее. – А для меня реальность – это Лес, Холмы и Святилище, и я брожу тут в поисках своей памяти и жизни. Видишь, какие мы разные, Бетти Бойл?

Бетти притихла. С такой точки зрения ей ещё не доводилось смотреть на её нынешнюю ситуацию. На самом деле, когда она посмотрела на всё вот так, ей ещё сильнее захотелось домой. Дома, конечно, совсем безрадостно, но, кажется, жизнь была не так уж и плоха. По сравнению с мрачным миром Теней – определённо. Ей хотелось домой.

Мысль о том, что придётся вечно блуждать в тщетных попытках найти саму себя, казалась выматывающе жестокой.

Но была ли она сама по себе кому-то нужна? Маме вечно не было до неё дела… Заметила ли она уже, что Бетти нет? Или ей всё равно?..

– Тени – отражение настоящего мира, конечно же, – продолжал тем временем Рубашечник. – Как в зеркале, это место отражает и искажает пространство и время, поэтому всё здесь совсем другое. Я не старею, например, – не изменился ни на миг с тех пор, как открыл здесь глаза. Волосы поседели ещё при жизни… Для кого-то Тени стали местом лучшим, чем твой настоящий мир. Для кого-то – чудовищным проклятием.

– Я совсем запуталась… – пробормотала Бетти.

– Это я уже заговариваюсь, – вздохнул Рубашечник и покачал головой. – Важно вот что: старинные баллады, о которых мы говорили, конечно же, были написаны в твоей реальности. Только здесь они сложились заново из воспоминаний Расплетённых, и истории в них рассказываются уже об этом месте, о Тенях. Теперь понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Бетти. Впрочем, уверенности в её голосе было мало. – Так мы встретим… ещё кого-нибудь? – Бетти внезапно испугалась. Рубашечник внушал ей доверие, но при мысли о том, чтобы познакомиться с кем-то ещё из местных жителей, по спине пробежал неприятный холодок. Хотя она же сама ещё недавно хотела найти проводника!

– Конечно. Здесь очень много Расплетённых. Будет сложно добраться до Святилища и при этом ни с кем не столкнуться. – Рубашечник опустил свою длинную руку на плечо Бетти. – Не бойся, с тобой ничего не случится. Я этого не допущу. Ты же мне доверяешь?

– Я вам доверяю. – Бетти попыталась улыбнуться. – Вы были ко мне добры и обещали помочь. Просто я… растеряна.

Растеряна… Это ещё мягко сказано.

– Тебя можно понять. – Рубашечник широко улыбнулся и остановился. – Видишь, как посветлел лес? Вот там уже опушка. Скажи, ты не устала? Если хочешь поспать, то сейчас самое подходящее время. В Холмах будет небезопасно.

Бетти хотела было отказаться, но вдруг усталость тяжело навалилась на неё, камнем прижимая к земле. Бетти села под широкое дерево на мягкую хвою и бесстыдно зевнула.

– Отличный план, мистер Рубашечник, – сказала она.

Глаза девочки нещадно слипались.

– Пока ты будешь спать, я постараюсь собрать ягод и сделать нам ужин, – пообещал Рубашечник. – Впереди непростой путь, и нам понадобится много сил.

Он быстро и явно привычно сложил для Бетти подстилку из мягкого зелёного мха и упругой хвои. И того, и другого под ногами было предостаточно. Бетти ощутила себя птенцом в гнезде. От мха исходил сладковатый аромат, ей показалось, что так должна пахнуть лесная земля – дождём и воздухом. И листьями… Бетти провалилась в сон почти мгновенно. Только и успела увидеть, как красно-чёрный силуэт Рубашечника мелькнул в воздухе над ней – и пропал.

Ей не снилось ничего. Не было Ткачихи, Теней и тонких паучьих нитей, и дома на улице Высоких Осин, и старого бродячего цирка… Ничего не было. Её сознание парило в блаженной пустоте, возвращая силы и уверенность в завтрашнем дне. Проснувшись, она подумала, что времени как будто прошло немного: сквозь слипшиеся ото сна ресницы она увидела всё тот же свет.

Бетти хмыкнула про себя. Вот что за жизнь – сплошные «если бы» да «как будто». Ни о чём нельзя сказать с уверенностью! Её мама пришла бы в ужас, окажись она в подобных условиях. Ведь она-то всегда и во всём была уверена и продумывала каждый свой день до мельчайших деталей. Она называла это «стилем жизни элегантной леди». Впрочем, Бетти элегантной леди вовсе не была и становиться не хотела, а у настоящих искателей приключений всё решается в последний момент.

Может быть, если бы мама умела решать что-то в последний момент или хотя бы прислушиваться к желаниям Бетти хоть иногда… Планы мамы всегда были важнее того, что хотела Бетти – неважно, касалось дело прогулки, её дня рождения или выбора одежды в магазине, – впрочем, с последним Бетти ещё как-то удавалось бороться.