Мир, в котором мы живем

Первая глава

Алексей

– Стоп машины! – скомандовал я в рацию, укрепленную на правой руке, и почувствовал где-то там, в своем подсознании, как тормозные колодки впились в колесные диски у всех шестнадцати машин колонны Конвоя, одновременно останавливая огромные и могучие тяни-толкаи. Жестко и быстро, даже инерции не произошло. Встали как вкопанные. Молодцы!

Первая машина, в кабине которой сидел я, тоже остановилась без каких-то проблем, лишь дернулась немного. От этого толчка проснулся капитан Ивашов, начальник Конвоя, успевший с последней нашей остановки задремать на неудобном сиденье. Проснулся и заворчал:

– Ну что там еще?

Что-что, очередной участок с Силой на дороге.

Впрочем, капитан Ивашов ворчал почти постоянно. Ворчал, садясь в кабину тяни-толкая, ненавидя эти неудобные сиденья, жесткие и совершенно недружественные к его раздобревшему телу. Ворчал при каждой остановке на дороге. Ворчал по поводу своего вечного капитанства, что уйдет в отставку капитаном и что отставка эта застигнет его в очередном конвое вдали от своих детей и своих девчонок. Даже во сне ворчал, постоянно с кем-то пререкаясь и злясь на что-то или на кого-то в своих снах.

Военные вообще ворчуны порядочные. Мужчины, не женщины. С ними работать всегда было сложно, но так как большая часть Конвоев составлялись из военных, то хочешь не хочешь, а приходилось постоянно иметь с ними дело.

И это происходило не потому, что наш Горский круг вел с кем-то войну, хотя война и не прекращалась, а потому, что всё и вся в нашем мире завязано было на военных. Даже гражданские Конвои наполовину состояли из тяни-толкаев, принадлежащих военным. То есть хочешь что-то сделать или бизнес организовать, перво-наперво заручись поддержкой военных, а потом уже можешь договариваться со всеми остальными.

Впрочем, я был не гражданским и не военным. Вот именно что-то среднее. Я не имел своего бизнеса или какой-то частной заинтересованности в каких-то делах, а скорее, был наемным работником. Но без которого, хм… Ничего и ничто не двигалось в Горском круге.

Точнее, даже не так. Двигаться-то двигалось, но существовала причина, одна-единственная, из-за которой это движение в любой момент могло прекратиться. И чтобы ничего не прекращалось – а движение Конвоев это как кровь по артериям – и нужны были такие работники, как я.

А я – это Алексей Иванович Сомов собственной персоной, кто не знает. Проводник. Человек, обладающий даром проводить Конвои сквозь Силу с большой буквы. Вот именно Сила, не совсем понятная, неизвестно откуда идущая и довольно опасная, и являлась той причиной, из-за которой движение по дорогам Горского круга, да и не только, могло остановиться в любой момент.

Если бы не было бы нас – Проводников.

Я не пытаюсь приукрасить или преувеличить свою роль в жизни Горского круга. И не пытаюсь говорить о себе как о пупе земли. Но все-таки что есть, то есть, без нас…

Хм…

Это меня занесло. Люблю, знаете ли, приукрасить и преувеличить свою роль в жизни родного Мира. И поэтому прошу за это прощения.

В общем, все на самом деле просто, но и сложно одновременно.

По дорогам колесят туда-сюда машины с двигателями внутреннего сгорания – очень важная особенность. Это – просто. Но сложность в том, что время от времени на дорогах возникают участки Силы, которые просто так машинам не преодолеть. Вот тут и требуются Проводники. Чтобы вовремя заметить участок появившейся Силы и преодолеть его без особых потерь и нервов.

Вот как сейчас, например. Разлеглась тут метров на шестьсот. И когда уйдет, не понятно: может исчезнуть минут через десять, а может несколько часов тут проторчать и даже принять на себя еще один Конвой, который идет за моим по расписанию с шестичасовым отставанием.

Поэтому единственное средство от Силы – эту самую Силу преодолеть. Пройти. Вытянуть. Провести. Поэтому и Проводники.

Обо всем этом я думал, уже стоя на дороге, метрах в тридцати от первого тяни-толкая, на границе. Чего? Я уже говорил, что толком Силу никто не знает, ее можно чувствовать, слышать, видеть – особенно ночью ее марево более заметно, этакое с подсветкой, – но изучить очень сложно. Изучали, конечно, но как-то не очень успешно.

Ко всему прочему, Сила никогда не находилась на каком-то определенном участке постоянно. И всегда появлялась так же внезапно, как и исчезала. Хотя нет, вру. Внезапность у нее была тоже своеобразная, она всегда давала фору для того, чтобы успеть остановить Конвой. До Силы. То есть в Конвой самолично Сила никогда не врезалась! Но если отвлечься и не заметить, то можно со всего маху в Силу врезаться. Это да, бывало. Даже со мной один раз…

А исчезать – да, исчезала. Остановишь Конвой, а ее уже нет. Правда, у меня это редкий случай. А вот у других…

Есть у нас в Отряде Проводников Горска Славка Славин – Везунчик. Вот честное слово, Везунчик в прямом смысле этого слова! Конвои проводит так быстро, что только и успевает премии получать!

Завидую?

Нет, что вы. Я, конечно, не такой везучий, как Славик, но во временные лимиты движения все равно вписываюсь. И если и не получаю премий, то восполняю их отсутствие большим количеством машин, которые способен провести через Силу.

Еще не говорил про количество машин?

В общем, Проводник – это Дар. Мало кого наш Мир удостоил этого дара, да и вообще какого-либо дара. Поэтому все мы ценимся на вес золота. Но при этом у каждого Дара есть своя сила. Тоже можно написать с большой буквы, но не буду. Потому что это совсем другая сила, дающая нам возможности, а не отбирающая их.

Так вот, у каждого Дара есть своя сила. Сила в возможности провести определенное количество тяни-толкаев через участки Силы. Какая-то тавтология получается. Но что есть, то есть. Так сказать, Сила на Силу или против Силы…

Чтобы машины не остановились и не заглохли. И у меня такое количество – это шестнадцать машин, что-то среднее между моим максимумом в девятнадцать машин и моей посредственностью – любое количество меньше шестнадцати. И это очень хороший, если не отличный Дар. А вот у Славки Славина середина – это двенадцать машин, что тоже очень хороший Дар. Второй после меня – краснею как рак от скромности. При этом все остальные даже до Славика далеки, потому что у них не более восьми машин.

И что тут у нас?

Кто бы что ни говорил, особенно ученые из Агсбурга, но Сила, являясь единым целым – это ученые доказали, – бывает различна в характеристиках на разных участках. Это я вам как человек, все время в поле проведший и постоянно с Силой борющийся, могу поручиться головой, хотя ученые со мной и не согласны.

Иногда дотрагиваешься до невидимой для тех, кто без Дара, стены Силы – сам-то ее видишь, но настроения это видение не прибавляет – и чувствуешь ее тяжесть. Значит, требуется двигаться на первой штатной скорости в пять километров в час, ну, чтобы эту тяжесть преодолеть. Но все же в большинстве своем Сила более спокойна, легче, что ли, а значит, можно позволить движение на второй штатной уже в десять километров в час. Самое интересное, но все наши, Проводников, выкладки ученые всегда на смех поднимали, но при этом лет пятьдесят назад все-таки дали добро на добавление именно второй штатной скорости в десять километров в час в коробку передач тяни-толкаев. Это, говорят, была эпическая история. До этого их было всего две – пять и сорок километров в час.

Я протянул руку и дотронулся до невидимой границы Силы. Пальцы защипало чуть сильнее, чем обычно…

Человек без Дара и это покалывание не заметит. Пойдет по дороге дальше, ни о чем не думая, а где-нибудь на середине пути такого участка просто исчезнет, или, того хуже, превратит его Сила в кровавое месиво. Впрочем, это я сгущаю краски: пешие путники редко погибали от невидимых рук или лап Силы, здесь и других напастей было полно. Правда, это мало останавливает искателей приключений, которых в Горском Круге предостаточно: Пустошь ведь богата всяким ценным хламом и артефактами – о Пустоши еще будет время поговорить. Вот туда и лезут приключенцы на одно место. Кстати, мы сейчас и едем по Главной дороге, а граница Пустоши как раз слева по ходу движения, этакое нагромождение всякого хлама и не только, где только пеший и пройдет.

Но это пощипывание на самом деле ничего не значило. Просто Сила обозначала себя, заявляла, что прибыла, так сказать, на этот участок дороги и что пробудет здесь минимум пару часов. Ну, я уже об этом говорил вроде бы…

– Ты там что, уснул, что ли? – голос капитана Ивашова резко привел меня в чувство.

Видимо, долго я стоял, размышляя о бренности мира. Я посмотрел на часы. Хм. Десять минут задумчивости. Меня из-за задумчивости Задумчивым и прозвали. Люблю, знаете ли, поразмышлять, на границе жизни и… неизвестности.

О! Это что-то новенькое! От крика капитана граница под моими пальцами колыхнулась – как от ветра. Такого еще не было. Нет, честно. Я многих раздражал своей задумчивостью, и капитан не исключение, и он, привычно злясь на меня, вылезал из кабины и кричал, возвращая меня в реальность. Как сейчас. Но раньше граница Силы даже на мгновение не могла шелохнуться. А тут. Как ветром подуло.

Я протянул руку чуть дальше и повернул голову в сторону тяни-толкая:

– Матвей Семенович, крикните еще что-нибудь! – от моего крика никакого движения. А вот от капитана…

– Ты что, смеешься, что ли?

– Спасибо.

Этого было вполне достаточно. Граница заколыхалась, пальцы закололо сильнее, обдало холодом. Нет. Это явно что-то новенькое. Сила мутировала? Третий вид Силы? Интересное мнение, сказал бы мне мой друг Сашка Раков, как раз работающий в Агсбурге в Институте, изучающем Силу, и тут же заявил бы, что мне показалось и что Сила просто-напросто не может мутировать. Я бы спросил: почему? Ведь тяжесть и легкость Силы существуют! И не я один из Проводников об этом говорил! Но он бы сказал, что это нам только кажется, и потом бы влез в такие научные дебри, в которых и сам ни черта не смыслил. А правда, почему Сила не может мутировать?

Я расслабился, закрыл глаза. Попытался почувствовать эту Силу. Да нет, вроде все как обычно. И в то же время… Была какая-то странность в сегодняшней Силе, но вот что именно было странным, ускользало от моего взгляда и мыслей.

Я глубоко вздохнул…

Ну что же, ладно. Двинулись…

Включил рацию:

– Говорит первый. Всем машинам первая штатная скорость. И еще: соблюдать полную тишину в эфире и не болтать! Все. Поехали!

Можно было и вторую штатную включить, но чувство, как зуб больной, не давало покоя. Поэтому и пять километров в час.

Двигатели тяни-толкаев заурчали, разминаясь после холостого хода, и медленно как один двинулись вперед. Я же чуть отошел в сторону и, когда поравнялся с первым тяни-толкаем, запрыгнул на правую площадку-ступеньку у кабины, можно сказать, основное место работы Проводника.

Их было две. Левая и правая. Но так как я был равноруким или, как говорил тот же Сашка Раков, амбидекстером – ну и словечко! – то предпочитал правую площадку, чтобы не мешать своим видом водителю, как и рацию крепил на правой руке.

Первый тяни-толкай плавно на пяти километрах в час втек в Силу. Именно так, втекая, потому что казалось в первое мгновение, что по капоту машины проходит волна, тебя на то же мгновение оглушало, а Сила как огромная волна тут же накрывала весь Конвой. Шестнадцать машин не въезжали в Силу, а оказывались в ней в мгновение оглушающего ока! Все это красиво выглядело, но и жутко до колик. Поэтому всегда в этот момент я зажмуривал глаза, уж больно силовые эффекты ослепительные.

Все, мы в Силе…

Начался обычный скрежет, как будто тяни-толкаи едут по узкому туннелю с невидимыми стенами из стекла и от этого скребутся своими металлическими боками по ним, издавая этот жуткий и мерзкий скрип…

Но пока все нормально. Все двигатели работают штатно. Хотя… У восьмой машины что-то в двигателе запищало. Я почти ноль в машинах, но когда мы в Силе, вот такие неприятности в двигателях начинаю слышать. В девятой девчонки продолжают болтать, ну, я им выдам по полной! А в шестнадцатой что-то с водителем задней кабины. У нее кровь носом пошла? Этого еще не хватало! И такого еще не было.

Впрочем, едем, и то хорошо…

Первая штатная, в пять километров в час, была выработана поколениями как наиболее идеальная для прохождения участков с Силой. Не знаю, кто и как это вычислил, хроники умалчивают, но это факт. Как уже говорил, пять километров – это как человек пешком идет. Ну, как бы весь Конвой делает вид, что превратился в пешего человека.

Как я уже говорил, пешего путника Сила почти и не трогает. Точнее, вообще не трогает, он, видимо, ей не интересен. Тут есть много чего, что опасно для путника и без всякой Силы. Одни гигантские твари, очень похожие на тараканов, чего стоят, а бегают они по камням Пустоши так, что убежать просто невозможно, скорее ноги переломаешь. Но и еще есть куча всего, чего следует опасаться, поэтому и Конвои на дорогах, и оружие в каждой кабине, и военные даже в гражданских Конвоях.

Впрочем, тараканы на Конвои никогда не нападают. Вот сейчас как раз проезжали участок, где парочку усачей можно было увидеть. Сидят такие – жесть какие, и усами своими шевелят, и чувствуешь, что следят за тобой и Конвоем, но не двигаются с места и вообще: как бы ни интересны мы им были, но им и так хорошо. Вот, кстати, да, не совсем понятно, ведь твари эти должны размножаться быстрее, чем кролики, а на самом деле их не так уж и много. Или Сила их сдерживает, или есть у них враг пострашнее крупнокалиберного пулемета. И в городе, в моем Горске, как, впрочем, и в трех других городах Горского круга, мелких их сородичей, настоящих тараканов, нет вообще, как и клопов, кстати! Хотя, если честно, я этих паразитов никогда не видел, только на картинках, как и кроликов, ну или вот этих гигантов в жизни…

Нет, ну они офигели!

Я спрыгнул со своей площадки и встал, пропуская тяни-толкаев мимо себя. И так как никаких команд по рации не было, машины продолжили движение в том же темпе. А я…

А я, поравнявшись с девятой машиной, запрыгнул уже на ее площадку-ступеньку и дверь кабины открыл:

– Светик, милая, – очень тихо, но сквозь зубы проговорил я. Даже, скорее, процедил. – Я прекрасно понимаю, что твое желание перетрахаться со всеми мужиками, до кого ты дотянешься, очень похвально, но не могла бы ты заткнуться!

У Светки Малаховой был пунктик: она меняла партнера на ночь, каждую ночь, если не пару раз за ночь. И это несмотря на несколько своеобразную интимную жизнь Горского круга – и об этом тоже чуть позже. А потом любила обсуждать каждого, с кем переспала, со своей лучшей подругой Анастасией Томской, которая, в отличие от подруги, любила долгие и глубокие отношения с мужчинами. Правда, ей в этом мало везло, впрочем, это уже не мое дело. Она всегда хотела быть первой, а довольствовалась третьей или четвертой ролями – ну, и об этом тоже чуть погодя. Меня им так соблазнить и не удалось, пока что у меня своих девчонок было достаточно, поэтому они всегда старались оказаться в Конвое, где Проводником был я, в надежде, что вдали от своего цветника я наконец поддамся на их сексуальную атаку и окажусь в их объятьях. Ну, или они в моих. Они обе были симпатичные, но как я уже говорил…

Не успел я подумать, что я говорил, о чем и говорил ли вообще, как именно в этот момент, когда Светка застыла с открытым ртом, увидевшая и услышавшая меня, как и ее подруга – вот за что я уважаю Настю, так это за то, что она всегда вела машину четко и ровно, несмотря на все перипетии в рассказах Светки, а о рассказах Светиных легенды ходили, – Сила себя проявила.

И не где-нибудь, а именно на девятой машине!

Шандарахнуло так шандарахнуло! И прямо по середине девятки! Как молотом по наковальне и по нервам!

Резануло и смяло!

Чтоб твоих мужиков, дура!

– Стоп машины! Из машин! – заорал я в рацию; а чего шептать, Сила-то уже ударила! Впрочем, меня и без рации в Горске могли бы услышать, так я закричал.

Я прямо-таки схватил Светку за рукав формы и рванул на себя, выкидывая ее из кабины. Ну, а Настю уже выбрасывал, пролетев рыбкой через всю кабину, с другой стороны, благо водительская дверь открывалась на такой случай от толчка, кнопка там такая была в ладонь или в задницу, и сам уже тоже летел на землю, успев вылететь из кабины – порой сам удивлялся своей прыти – за мгновение до того, как ее, эту самую кабину, сплющило, как простую консервную банку.

И тут же отпустило! Сила исчезла! Вот корежила металл, кабины всмятку…

И все, тишина…

Тяни-толкаи были как раз созданы, чтобы реагировать на Силу. Сила почему-то не любила всякие развороты машин, поэтому и две кабины, которые и назывались по ходу движения: передняя и задняя. В передней всегда два водителя: тот, кто ведет, и тот, кто отдыхает. А если военный Конвой, то в первой машине вместо сменного водителя всегда находился старший офицер, начальник Конвоя, который мог подменить водителя, если что. И Проводник, само собой. В гражданских Конвоях хозяин всегда третьим во второй машине ехал.

А в задней кабине всегда один водитель, на случай ситуации, когда нужно срочно сдавать назад. Само собой, человеку было скучно и сонно, поэтому большинство задних водителей всю дорогу просто спали. На это командование закрывало глаза, но запрещало рацию отключать и требовало всегда включать этакую пищалку, которая и мертвого поднимет.

Хм…

Но если честно, ситуации, когда нужно сдать назад, были очень редки. Я вообще не припомню, чтобы мне приходилось командовать «Сдать назад» в моих Конвоях. Основная причина двух кабин – это любопытная или странная прихоть Силы.

Ну, если объяснить по-простому…

Берутся две цифры «1» и «2», и ими помечаются кабины. Поэтому если в Луговск тяни-толкай едет вперед кабиной под цифрой «1», то обратно он должен ехать кабиной под номером «2». В обязательном порядке. В городах тяни-толкаи могут ездить как угодно, но вот возвращаться в Конвое – только так. А иначе в дороге начинаются какие-то странности. Принцип, выработанный, говорят, многие столетия назад, когда и были созданы тяни-толкаи. Ну, а у Проводников есть свои небольшие секреты, чтобы проверить правильность расположения кабин – говорить не буду, это секрет. Еще не хватало в эти странности влезть с Силой вместе.

Но при этом в задней кабине, по традиции, всегда находился водитель. И сейчас в этой задней кабине девятки погиб водитель. Костя Страхов. Просто дрых без задних ног и, как я понял, просто отключил рацию и пищалку, поэтому он никак на мои крики и не отреагировал. Но мог ли он успеть покинуть кабину? Если бы услышал и проснулся?

А я мог что-нибудь сделать до проявления Силы?

Мог! И не просто мог, а был обязан!

Разговор балаболок я слышал еще до появления Силы. Дар – это еще и возможность чувствовать Конвой, всех людей в машинах. Ну, не так чтобы я что-то внятное слышал или прослушивал, но что девчонки болтают, а Костя спит, я знал. Поэтому я мог и не давать команду на движение, а дойти до девятки. Заранее дать втык девчонкам, пообещав им кары небесные и силовые. Ну, а Костю просто разбудить, показать кулак или реально настучать по кумполу.

Но дорога и Конвои стали уже профессиональной рутиной, и всегда казалось, что ничего не произойдет. Или все само собой уляжется. И когда тебя бьют, то получаешь по полной!

Вот как сейчас…

Я встал, наклонился, переводя дыхание, всего колотило, и тут Настя:

– Леша, миленький…

И Светка, обалдевшая:

– Я, это…

– Обе заткнулись! Еще раз окажетесь в моем Конвое, не знаю, что сделаю! Урою, блин!

Ведь Светка отличный водитель! Когда за рулем молчит, мало кто с ней заговорить сможет. Но вне руля как подменяют! Языком чешет – как помелом метет!

– Твою ж тамань! – воскликнул Матвей Семеныч. Вот ругался он всегда какими-то странными словами и совершенно без мата и какой-то матери. –  Как вы… вообще тут… и что тут! – у него все горело, но вот именно имидж человека странно ругающегося и заставлял его останавливаться на полуслове. И чувствовалось, что в этих полусловах были и мат, и какая-то матерь точно.

– Пять суток ареста! Каждой! Чтоб вас… так раз так! – и снова руками всплеснул. А обежав вокруг девятки, добавил: – И еще пять суток ареста каждой за Костика! – понятно стало, что задний водитель погиб, но сказано было так обыденно, что становилось страшно и рутинно как-то. Или привычно. Свою рацию включил: – Всем! Говорит Ивашов. Машина, девятка, в ноль, Костика в кровь, но груз большей частью цел, так что перегружаем все и дальше двигаемся. А Костика помянем за обедом, – на меня посмотрел: – Что с Силой?

– Ушла, – я пожал плечами.

И в этот момент меня накрыло! Как пыльным мешком долбануло. В голове зашумело, в глазах потемнело, как будто свет выключили, хотя на улице день еще, и меня потянуло к земле. И не упал я только из-за того, что падал в сторону Насти, которая меня и поддержала.

Даже Ивашов обалденно вскрикнул.

И это было последнее, что я помнил.

Дальше я просто потерял сознание.

Вторая глава

Дар Проводника не был для меня чем-то неожиданным. Я не мучился бессонницей, не терял сознания или не страдал от боли, не размышлял, что со мной и что я такое, как об этом проявлении Дара рассказывают в старых фильмах. Со мной все было довольно обыденно и просто.

Я, как и все подростки, в пятнадцать лет прошел специальный тест, где впервые в своей жизни встретился с хиршенами.

Смотрящие внутрь или Открыватели. Это такие дядьки – среди них ни одной женщины, – которые способны заглянуть человеку в голову, и не просто заглянуть, но и покопаться в ней. Поэтому ходят они по городу в черных плащах, в черных перчатках, а на голове их черные металлические шлемы, это чтобы они ненароком, вне своего места работы, кого-нибудь не зацепили своей психологической лопатой.

Не сказать, что я боялся этой проверки или теста, но коленки дрожали, так как много чего про хиршенов ходило в слухах нехорошего и очень нехорошего. Хорошего о них вообще мало кто рассказывал.

Но все оказалось даже слишком просто и не так страшно. Сел напротив такого дядечки – потом я узнал его имя – Матисс; он посмотрел на меня, глаза его удивленно расширились, и он усмехнулся. И меня увели не в правую дверь, на выход, а в левую, ведущую куда-то во внутрь Черного дома. Вот так я и обрел свой Дар, даже совершенно не зная о нем до этого момента.

Так и началось мое обучение.

Вот тогда я узнал, что Проводники не способны обучать себе подобных, обладающих Даром. Все из-за того, что два или больше Проводников в одном месте, но только на дороге, это всегда конфликт интересов и даров. Это только кажется, что чем больше Проводников, тем больше Конвой. Нет! Даже наоборот. Такие Конвои могут вообще никакую Силу не преодолеть. Это называется «обнуление Дара». То есть каждый Дар отрицает другой Дар! От этого и конфликты! Поэтому и ездим всегда в одиночестве, и не можем учить новичков.

В общем, когда слушал теорию, то уши сворачивались в трубочку. Там вообще много условностей в этой Проводной теории.

То нельзя, это нельзя. Например, пить Проводнику строго запрещалось. Вообще! Но при этом все пили, за очередной успешный Конвой. Всегда требовалось проверять Конвои на путаницу кабин, на состояние водителей, среди них ведь в основном девчонки, а Сила не очень любила их женские проблемы. И когда был молод, искренне спрашивал водителей, что и как у них со здоровьем. А они только мне смеялись в ответ, а я краснел. Поэтому плюнул на эти условности, как и все Проводники. То есть априори считал, что все здоровы и у всех все хорошо. А если ты уверен в себе и в Конвое, то никакая Сила тебе не страшна.

Да и дед Матисс как-то сказал: «У каждого Проводника своя теория и своя практика. Свои условности и свои приметы. И все это или сделает из тебя Проводника. Или… убьет».

Это он, конечно, преувеличил или просто решил меня попугать. Проводники уже давно не гибли на дорогах Горского круга. Правда, в отставку или на пенсию уходили. Человек десять за мои пятнадцать лет службы-работы в Центральном Отряде Проводников Горска. Даже термин появился по этому поводу – «бурлацкая импотенция». Вот честно, так в их делах записано. То есть чувствуешь и видишь Силу, а протянуть, провести Конвой уже не в состоянии. И ни хиршен ты при этом, и обучать не можешь. В чистом виде импотент от работы.

Хм… В Мире моем, в котором практически отсутствует импотенция, говорить об импотенции очень даже жестоко. Но таковы жизнь и судьба.

Матисс, кстати, и стал моим Учителем в обучении Проводному делу. Хиршены чувствовали Силу, но при этом не были способны двигать машины через Силу. Что довольно странно. Впрочем, это им как раз и позволяло быть напарником Проводника без особых последствий для последнего и его Дара.