Палач и Шут

Яков и не думал смеяться. Оглянулся. Строго посмотрел на озлобившегося карлика. Тот уже забыл об угрозе и равнодушно продолжил:

– Отец от меня отказался. Сказал: я позор его племени. Сказал, что прибиваюсь к ним как грязь на подошвы. Хм! Наверно, он прав. Нельзя быть умным среди дураков, красавцем среди уродов. Воробьи с непониманием и завистью смотрят на полет сокола. Получается, – Кечкенхан горделиво поднял голову. Должно быть мысль воодушевила его, – все мои беды от зависти.

Высокомерье скоро надоело карлику. Проскакав как император до очередного поворота, Кечкенхан снова опустил плечи и продолжил рассказ:

– Матушка моя, премудрейшая и предобрейшая женщина, тайком попросила за меня своего брата, однорукого кузнеца. Тот взял меня в подмастерье. Так в бакауле, с кузницей, я и оказался в Крымском ханстве, когда Князь Штефан потрепал Ахмата. Тот, разозлившись, решил подсластить себе горечь поражения. Хм! Ближайшим низкоросликом в ханстве оказался я – несчастный маленький хан. Вот. Из кузни, под руки меня и отправили в Сучаву. Ханский упрек господарю. Дальше ты знаешь.

Яков вскинул руку и потянул поводья. Всадники застыли. Тревожно вслушались в звуки леса. Сквозь скрип многовековых деревьев, шелест листьев и редкое пенье птиц раздался протяжный вой. Кечкенхан опасливо оглянулся. Инстинктивно положил ладонь на навершие короткого меча.

– Чу! – подстегнул Яков коня. Тот неспеша пошел.

– Думаешь волки? – спросил встревоженный карлик. – Чего это они средь белого днем развылись? Ночи им мало?

Войн проигнорировал вопросы. Вглядевшись в дебри, сказал:

– Топи шагах в десяти вдоль дороги.

– И что? Думаешь волки утонут? – съязвил коротыш.

Арник промолчал. Его спокойствие и немногословность злили шута.