На том свете не те интересы,
Чтоб гуляли мы с ним, как балбесы.
Даже если при жизни ты умер давно,
Всё кривлянье твоё – лишь немое кино.
Про себя, но со света иного
Я живущим скажу два-три слова
От лица бедолаг, бишь моих корешей,
Тех, кто в мире имущих – «рукав не пришей»,
С кем мы шли, куда нас не просили…
Жаль, о дне их не оповестили.
Извинение я попрошу у друзей,
Что от них утаил день кончины своей.
Кабы знал, что мой ангел замыслил,
Приглашенье б заранее выслал.
Содержание было б из нескольких слов:
«Приезжайте на встречу. Покойный Белов.
Не скажу, где вас встречу, милейший,
Сам не знаю маршрут свой дальнейший».
Но, хотелось бы думать, живой я пока,
По привычке валяю во всём дурака,
А насколько серьёзно – про это
Я узнаю уже с того света.
Я объект неопознанный
Как попал я сюда, говорить мне об этом не хочется,
Шар стеклянный по случаю загнан в ворота футбольные,
Микрокосм не у дел, переживший своё одиночество,
Ампутированная ступня, связь прервавшая с голенью.
Лиц не видеть вокруг – шанс единственный был на спасение,
Через форточку я дважды в день выбирался на улицу.
Приходящих врачей понимая благие намеренья,
Как бычок в писсуаре я был, что уже не раскурится.
Мир висел предо мною шаром новогодним на ниточке,
Выметать мишуру приготовилась старая нянечка.
Проклинал вся и всех, выбирая слова неприличные,
Атрофической язвой своей озабоченный дядечка.
Медсестру узнавал по рукам её, пахнущим водочкой,
Мы врастали друг в друга, сплетаясь похожими мыслями,
И на утке больничной катались мы с ней как на лодочке,
Где по очереди в облаков отражение писали.
Дилижанс, типа Шаттл, пролетел мимо без опоздания,
До его возвращения были какие-то дни ещё.
Собирал я в копилку как мелочь остатки сознания,
Чтобы мог дать на чай я швейцару при входе в чистилище.
Удавиться меня приглашал сам Вийон за компанию,
Хлороформ предлагая для кайфа отдельно от воздуха,
Мне весло протянула спортсменка из гипса в купальнике,
По нему я попал в городской парк культуры и отдыха.
Прописался портвейном, как водится, с выздоровлением.
С вами я, дорогие мои изваянья убогие,
Урны, постеры с вывеской пошлой для ознакомления,
Но сказать не могу задержусь в нашем парке надолго ли.
Снова Шаттл пролетел полный душ, чем-то очень встревоженных.
Помашу я им, вроде как свой, но отставший от поезда,
Микрокосм не у дел, в городской парк культуры заброшенный
Ни собою, ни кем-то другим я объект неопознанный.
Свой день, как милостыню нищим, раздал я весь
Свой день, как милостыню нищим,
Раздал я весь,
И по пустым карманам свищут
Норд-норд, зюйд-вест.
Промозглой сырости и стужи
Ветра те злей
И душу выдувают хуже,
Чем суховей.
Знакомые, друзья, любови,
Весь день с утра
Стою у ваших изголовий,
Как медсестра.
Но милосердной своей долей
Не возгоржусь.
Обременительной неволи,
Скорей, стыжусь.
Мой день, разорванный на части,
На лоскуты,
Житейские низводят страсти
До суеты.
В моей душе метут метели
Который год.
Мне все ветра осатанели,
Зюйд-вест, вест-норд.
