Лучшие вещи рождены болью. Том 1

Дисклеймер

Все события и персонажи, описанные в этой книге, вымышлены. Любое сходство с реальными событиями и реальными людьми случайно. Эта книга содержит ненормативную лексику, эротические сцены и сцены насилия, рекомендована для чтения лицам, достигшим 18 лет. В книге также встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

Глава 1. Лучшие вещи

– Ортис, я всё ещё жду хоть какие-нибудь результаты по серии убийств, которыми ты занимаешься! – гаркнул Джерард Квинс в конце утренней летучки, когда его подчинённые уже собирались расходиться. Глава Отдела уголовных расследований был явно не в духе. И, кажется, каждый из его агентов уже испытал на себе все последствия вчерашнего внепланового собрания глав местных отделов ФБР на ковре у Директора. Отдел Сан-Диего был далеко не на последнем месте по раскрываемости среди остальных штатов, но Квинс, как всегда, требовал от них большего.

Каждый агент, хоть раз, но шутил о том, что этот шестидесятилетний старикан никогда не спит, потому что не может выкинуть из головы ни одно из преступлений, совершённых на территории штата Калифорния. Он мог позвонить любому из них и в три, и в пять утра, потребовать отчёт, или ещё раз уточнить детали по тому или иному делу, что, естественно, знатно их всех бесило. Но начальство есть начальство. Ты просто не имел права не взять трубку.

– Хантер, Филипп, задержитесь.

Недовольно переглянувшись, двое мужчин остались сидеть на своих местах, пока остальные спешно покидали большой конференц-зал, чтобы затеряться где-нибудь в недрах отдела, пока шеф снова не начал буйствовать.

– Итак, Морроу, – продолжил Квинс, когда за последним агентом захлопнулась дверь. – Если ты прямо сейчас не готов доказать мне, что именно Cuervos de la Muerte занимаются поставкой наркоты на наши улицы и в соседние штаты, то мой приказ о внедрении тебя в эту чёртову банду вступит в силу через полчаса.

Седоватый мужчина вперил взгляд в нахально развалившегося на стуле подчинённого, вечно пренебрегающего установленным в отделе дресс-кодом. Вместо предписанных брюк и рубашки тот предпочитал носить удобные широкие джинсы и обтягивающие футболки. И только ему одному это сходило с рук, несмотря на то, что шеф терпеть его не мог с тех самых пор, как Хантера Морроу пять лет назад перевели из штаб-квартиры в Вашингтоне сюда, в Сан-Диего, в качестве наказания за оплошность, суть которой Директор не раскрыл даже Джерарду Квинсу.

– Я, конечно, понимаю, что вы хотите от меня избавиться с самого первого дня, – Хантер усмехнулся, ещё больше откидываясь на жутко неудобном стуле и скрещивая руки на груди. – Но посылать меня к ним это банальное убийство. Как, по-вашему, я должен попасть в банду, главарь которой сам лично выбирает её членов. Никто не может просто прийти и сказать «я хочу в банду». Его застрелят на месте. Тейшейра лично присылает приглашения тем, кто его заинтересовал. И случается это крайне редко, – он вдруг стал серьёзным. – За те два года, что я слежу за ними, в Воронах Смерти появилось только трое новеньких.

– Мне плевать, как ты это сделаешь, – Квинс вернул ему его же ухмылку. – Ты работаешь над этим делом уже два года и не добился никаких результатов. А выволочку Директор устраивает мне. Так что пришло время решительных действий.

– Никаких результатов? – Хантер расхохотался на весь зал. – Я всё ещё жив. В отличие от тех пятерых несчастных, которые занимались этим до меня. Или, может, вы хотите получить и мою голову в праздничной упаковке?

Шеф содрогнулся, вспоминая, как обнаружил на своём столе каждую из пяти коробок, обёрнутых в цветную бумагу и перевязанных лентой. Каждый раз, открывая крышку, он находил под ней отрубленную голову одного из своих агентов на блюде в окружении головок диких роз, бархатцев и других цветов. Более того, лицо каждого из них было разрисовано гримом. Такие маски мексиканцы обычно рисуют в День Мёртвых. Хантер был раздражающе прав. То, что он продержался два года, добывая хоть какую-то информацию, было чёртовым везением, никак иначе Квинс не мог это назвать.

– Хантер, твою мать! Ты должен найти способ попасть к ним, – шеф стукнул кулаком по столу с такой силой, что стаканы, расставленные на нём перед каждым креслом, громко звякнули, подскакивая и расплёскивая воду.

– Понятно, – молодой мужчина нарочито печально вздохнул. – Красоваться и мне под гримом среди цветов. Можно мне хоть место на кладбище с видом на океан?

– Обойдёшься, шутник, – Квинс всё-таки взял себя в руки. – Ты его, один хрен, уже не увидишь. Всё, идите и займитесь уже делом, – махнул он рукой в сторону двери, и двое агентов поспешили подняться со своих мест.

– Хренов урод! – Хантер захлопнул дверь в кабинет, который делил со своим напарником Филиппом Рейнольдсом, худощавым парнем модельной внешности с тонкими чертами лица и вечно взлохмаченными волосами, на укладку которых тратил никак не меньше двадцати минут каждое утро.

– Ладно тебе, – Филипп похлопал его по плечу и плюхнулся в своё кресло за рабочим столом, заваленным папками с делами, над которыми он сейчас работал. – Не первая твоя выволочка от старикана. И не последняя.

– Выволочка? – прорычал Хантер. Напускное спокойствие сошло с его лица, как только они оказались наедине без посторонних глаз. – Ты вообще его слушал?

– Если честно, то нет, – усмехнулся Рейнольдс. – Я думал о той горячей штучке, которую подцепил вчера в баре. Она в городе ещё две недели – приехала на каникулы с друзьями – а потом уезжает обратно куда-то там в Миссури. Мы сегодня договорились снова зависнуть где-нибудь в клубе с её компанией. Если хочешь, у неё есть симпатичные подружки, – он поиграл бровями, подмигивая другу.

– Господи, за что мне это? – застонал Хантер, падая головой на сложенные на столе руки. – Ты о чём-нибудь другом вообще можешь думать? Пять минут назад Квинс сделал из меня смертника, а ты предлагаешь мне потрахаться.

– Потрахаться перед смертью, что может быть лучше? – откинувшись в кресле, Филипп сделал вид, что прицеливается в него невидимым пистолетом и стреляет.

– Например, не умирать вовсе, – Хантер скривился в ответ на жест друга.

– Ладно, шутки в сторону. Что ты собираешься делать?

– Думать над тем, как выполнить приказ старикана, будь он неладен, – Хантер задумчиво потёр подбородок. – Работа под прикрытием. Это значит, что ещё минимум на год, а то и больше я застрял в этой грёбаной дыре.

– Чем тебе не нравится наша дыра? – снова расхохотался Филипп, не понимая, на что изо дня в день жалуется его друг. – Вечное лето, океан, полуголые девочки на пляже круглый год.

– Именно. Лето, пляж и всё то, что мешает сосредоточиться на работе. Мне бы понравилось здесь отдыхать. Недельку-другую в году. Но не жить. К тому же я ненавижу жару.

– Ты чёртов трудоголик, – Филипп покрутил у виска, с осуждением глядя на напарника. – И что тебя так тянет обратно в твой Вашингтон? Там же скукота смертная.

– Там перспективы, которых здесь нет, – Хантер пожал плечами и собирался добавить что-то ещё, когда в дверь постучали, и миловидная секретарша, цокая высокими каблуками и соблазнительно улыбаясь, вошла в их кабинет и аккуратно положила ему на стол очередную коричневую папку. – Спасибо, Трейси.

Морроу даже не взглянул на девушку, уже вчитываясь в принесённые ею документы. Улыбка на губах Трейси мгновенно потухла, и она вышла из кабинета, опуская плечи.

– Она тебе совсем не нравится? – Филипп кинул в напарника коробкой со скрепками, пытаясь привлечь его внимание.

– Кто? – глаза Хантера, не отрываясь, бегали по мелким строчкам.

– Мама моя! – хохотнул Рейнольдс. – Трейси, конечно. Девчонка уже который месяц строит тебе глазки.

– Да? – но, кажется, Хантера это абсолютно не интересовало. Его сейчас в принципе мало что могло заинтересовать, кроме папки в его руках. – Никогда не замечал этого. Странно, после той ночи я чётко дал ей понять, что продолжения не будет. И она вроде как была того же мнения.

Несколько месяцев назад, напившись на какой-то корпоративной вечеринке в честь раскрытия одного из дел, Трейси затащила не сильно сопротивляющегося Хантера в один из кабинетов и не отпускала несколько часов, пока кто-то не попытался вломиться к ним через запертую дверь. На следующий день они оба решили, что это было весело – в качестве разового удовольствия, но ничего серьёзного между ними явно быть не может.

– Видимо, передумала и теперь всячески пытается привлечь твоё внимание, – Филипп подкатился на стуле к столу напарника и вырвал из его рук папку. – Что это?

– Моя легенда, любезно предоставленная нашим аналитическим отделом, – скривился Хантер, позволяя другу изучить написанное. – Осталось дело за малым. Привлечь внимание Тейшейра и каким-то мифом получить его приглашение.

Морроу потёр руками лицо, пытаясь отвлечься от дурных мыслей. Работа над этим гиблым делом не нравилась ему с самого начала. Это был верный глушняк. И после смерти третьего агента, каждый открещивался от него как мог. А после пятого, зная любовь шефа к себе, Хантер был уверен на сто процентов, что он будет следующим, и уж кому-кому, а ему отвертеться точно не получится.

– Ну, по крайней мере, стимул выжить у тебя неплохой, – Филипп даже присвистнул, вчитываясь в записку на последней странице.

– Что? О чём ты? – Хантер нахмурился, протягивая руку за папкой.

«Считай Тео Тейшейра в наручниках своим билетом обратно в Вашингтон. Дж. Квинс».

Глаза Хантера загорелись. Если шеф не шутит, а тот, чёрт возьми, никогда не шутит, то он разобьётся в лепёшку, но докажет причастность банды Воронов Смерти ко всему наркотрафику, проходящему через Сан-Диего. Такой шанс он уж точно не упустит.

– Старик умеет мотивировать, а? – пихнул его в плечо Филипп.

– Главное, чтобы и обещания держать умел, – Хантер расплылся в довольной улыбке. – А ты смотри, ему всё равно как, лишь бы избавиться от меня.

– А подохнешь ты или уедешь в свой Вашингтон – это дело десятое, – подхватил Рейнольдс, откатываясь обратно к своему столу. – Надо будет предложить народу устроить тотализатор. Интересно, кто-нибудь поставит на Вашингтон?

– Ну спасибо, настоящий друг Филипп Рейнольдс, – Хантер кинул ему обратно его коробку скрепок, попав чётко в лоб. – Поддержка высшего уровня. Один фиг, для этого ещё рано. Я понятия не имею, с чего начать.

– Слушай, ты же хренов красавчик, – Филипп хлопнул себя по лбу, как будто ему пришло озарение. – У Тейшейра по-любому есть какая-нибудь сестра, которую он безмерно любит. Тебе нужно просто подкатить к ней, заставить влюбиться, а уж она-то тебя просунет в банду.

– Красавчик? Не смеши меня, – Хантер поморщился. Ладно, он действительно считал себя красавчиком. Не зря же полжизни не слезал с турников, прорабатывая каждую мышцу в теле. Он не стремился раскачаться. Большой шкаф только падает громко. Да и в их работе это очень сильно мешало бы. А вот сильное выносливое тело, способное пробежать длинную дистанцию с препятствиями в погоне за очередным удирающим преступником, было его приоритетом. И турники и брусья отлично этому способствовали. Да и приятным лицом природа его явно не обделила. И если Филипп был хорош собой как чёртова фотомодель, как и большинство уроженцев Калифорнии, которые были настолько сладкие, что аж першило в горле, то Хантер скорее был похож на выдержанный виски, горький и терпкий, который хотелось смаковать, перекатывая на языке. – И нет у него сестры. Насколько я знаю, он избавился от всех привязанностей и семейных уз ещё много лет назад, считая их своей слабостью. И не то чтобы я не был с ним согласен. На его месте я сделал бы точно так же.

Филипп кинул на него взгляд исподлобья, в котором явно читалось, что он совсем не ожидал услышать такое от агента ФБР.

– Ой, да брось, мы с тобой никогда не были святошами. Уж я-то точно. Иначе никогда не оказался бы здесь. Когда на кону стоят такие деньги, какими ворочает Тейшейра, я бы постарался избавиться от любого риска скомпрометировать себя.

– Ладно-ладно, – Филипп поднял руки, сдаваясь. – Наверное, ты прав. Но, слава богу, мы не на его месте.

В кабинете повисла гнетущая тишина, когда оба друга задумались каждый о своём. Хантер раскрыл папку со своими наработками по делу банды и бесцельно пролистывал одну страницу за другой, пока не наткнулся на единственную девушку, которая до сих пор была для него тёмной лошадкой. По ней ему удалось собрать меньше всего информации. Алесса Шепард. Он нашёл только общие данные, которые были в базе. Двадцать семь лет, родилась в каком-то захудалом городишке на Аляске, с пяти лет постоянно переезжала из штата в штат с родителями, о чём свидетельствовало огромное количество школ, в которых она училась, десять лет назад перебралась в Калифорнию, где и осела. Больше записей не было, но Морроу знал, что к Воронам Смерти она примкнула около пяти лет назад. На данный момент живых родственников у неё не было. И ещё один пункт, который смущал его больше всего. От девушки ни на шаг не отходил голубой питбуль, кличку которого ему так ни разу и не удалось расслышать за то время, что он следил за ней. Мало того, что Хантер не любил собак, так и девушка вела себя крайне осторожно, что не позволяло приблизиться к ней так, чтобы она этого не заметила.

«Да уж, паршиво», – мысленно протянул он, потирая шею и рассматривая фотографию, которую сам же и сделал. Алессу и девушкой-то сложно было назвать в привычном понимании этого слова. Высокая, худосочная, в мешковатой одежде и с татуировками она больше напоминала мальчишку-переростка. А короткая стрижка со спадающей на серо-голубые глаза чёрной чёлкой делала этот образ окончательно завершённым и отталкивающим.

– О, ну вот же, а ты говорил, нет девчонок, – задумавшись, Хантер даже не заметил, как Филипп оказался за его плечом, вчитываясь в короткое личное дело Алессы. Он несколько раз моргнул, пытаясь понять о чём говорит друг, а потом, вспомнив их разговор, расхохотался как ненормальный.

– Это? – Хантер ткнул пальцем в снимок. – Это, друг мой, не девчонка. Это исчадие ада. Правая рука Тейшейра, и я больше чем уверен, что она закоренелая лесбиянка. Ты же только посмотри на неё.

– Ну, ей бы волосы подлиннее и платье в обтяжку, да каблуки, и будет фотомодель, – Филипп прищурился, рассматривая девушку. – А вообще, андрогины сейчас в моде, если ты не знал.

– Андрогины это те, которые и нашим, и вашим что ли? – и на лице Хантера совершенно ясно читалось, с каким отвращением он к этому относится.

– А говоришь, что это я озабоченный, – Рейнольдс хохотнул, снова возвращаясь за свой стол. Сегодня он явно был в приподнятом настроении. – К сексу это не имеет никакого отношения. Чаще всего, – он подмигнул другу. – Так что на твоём месте я бы задумался. Всё равно выбора у тебя особо нет.

Глава 2. Рождены болью

– Карл, где ты? Нам надо поговорить.

Виктория решительно влетела в квартиру в одном из престижных районов Белфаста и тут же остановилась в гостиной, посреди которой на диване в одних брюках развалился полусонный парень с взлохмаченными волосами и помятым лицом. Тот мгновенно поморщился от громкого крика. Весь его вид говорил о том, что вчерашняя ночь прошла достаточно весело и закончилась не более нескольких часов назад.

– Вик, пожалуйста… – протянул он, прикрывая глаза ладонью от яркого полуденного света, заливавшего комнату сквозь панорамные окна. – Почему тебе обязательно нужно кричать? И ты же знаешь, что я терпеть не могу любые разговоры, начинающиеся с этой фразы. Я как будто уже заранее виноват.

– А ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда ты называешь меня Вик. Но это же тебя не останавливает, – Виктория скинула его ноги с дивана и плюхнулась на освободившееся место.

Карл застонал, чуть не упав на пол, но кое-как удержался на диване, так и оставшись наполовину свисать с него. Сил шевелиться не было. Слишком много виски было вчера выпито на очередной тусовке, устроенной его друзьями из числа золотой молодёжи.

Он посмотрел на девушку сквозь полуопущенные веки. Эта русская девчонка убивала его. Кажется, он начинал уставать от её вечных капризов, чересчур эмоциональных заскоков и явно завышенных запросов. Их отношения начались пару месяцев назад, когда он увидел её в кафе возле университета, в котором они с друзьями часто зависали между лекциями. Она была красива и неприступна. Такая себе снежная королева. А когда он узнал, что она из России, его интерес к ней было не остановить.

Через несколько дней, проведённых в поездках по Белфасту и за городом на его роскошном синем Бугатти, Виктория всё-таки сдалась, с удовольствием ложась в его постель. Но Карл Стэнтон не был бы Карлом Стэнтоном, если бы спустя несколько недель его интерес не начал угасать. И теперь она вызывала в нём больше раздражения, чем желания. Особенно сегодняшним утром. Кажется, пора было с ней завязывать.

– Слушай, – начал он, прочистив горло. Карл терпеть не мог делать это при личной встрече. Проще было послать девчонку по телефону. Но раз уж она уже была здесь. – Мы отлично развлеклись в эти пару месяцев, но…

– Я беременна, – перебила его Виктория, полыхая нарастающим гневом. До неё даже не сразу дошло то, что он успел ей сказать. А когда его слова всё-таки достигли её сознания, она сдулась, как воздушный шар, понимая, что со всей этой ситуацией ей придётся справляться самой.

– Избавься от ребёнка, и дело с концом, – Карлу было всё равно. Не она первая, не она последняя. Если бы ему платили каждый раз, когда какая-нибудь девчонка прибегала к нему с этой новостью, он был бы уже так же богат, как и его отец. – Там в бумажнике есть пару тысяч, должно хватить, – поморщившись, он качнул головой в сторону стеклянного журнального столика, стоящего посреди огромной гостиной, на котором в хаотичном порядке валялись бумажник, ключи от машины, пачка сигарет с зажигалкой и несколько фольгированных пакетиков.

– Я не могу этого сделать, чёртов ты мудак! – воскликнула Виктория, переходя на русский язык, и вскочила на ноги.

– Что? Красотка, я ни черта не понял, – Стэнтон накрыл голову диванной подушкой. Он мучился с похмелья, а столь громкие звуки только ещё больше ухудшали его состояние и настроение. А ведь ещё совсем недавно его жутко заводило, когда она переходила на свой родной язык, каждое слово которого, слетая с её губ, звучало как непристойность.

– Я сказала, что мне нельзя делать аборт.

– Оу, – Карл выглянул из-под подушки. Но тут же на его лице расползлась гаденькая улыбочка. – Мне жаль, правда. Но тут уж я ничем не могу помочь.

– Что? – перестав накручивать круги по комнате, Виктория нависла над ним, упирая руки в бока и выглядя ещё более разъярённо, если это вообще было возможно. – Я не собираюсь тащить всё это на себе.

– Это не моя проблема. Я вообще не уверен, что этот ребёнок от меня, если он действительно существует.

– Ты что же считаешь меня шлюхой, ложащейся под всех подряд? – она зло прищурилась, от чего её симпатичное лицо совершенно утратило свою привлекательность.

– Ну, если учесть, что я трахнул тебя на какой, второй, третий день нашего знакомства? Всё может быть, – Карл наконец-то смог затащить ноги обратно на диван и, дотянувшись до пледа, с удовольствием укутался в него, переворачиваясь на живот.

– Да как ты… – Виктория задохнулась от бешенства и, снова перейдя на русский язык, обложила его такой отборной руганью, что работяги в порту залились бы краской, потупив взгляды в пол как маленькие девочки.

– Если мы закончили, – голос Карла был слегка приглушён подушкой, в которую он уткнулся лицом, – то я был бы рад, если бы ты наконец перестала орать и освободила мою квартиру. И захлопни дверь, пожалуйста.

Сжав кулаки от злости, Виктория, громко топая и впиваясь высокими шпильками в натёртый до блеска пол, вылетела из квартиры. Дверь за ней захлопнулась с такой силой, что стоящая на столике в коридоре дорогая антикварная ваза закачалась и едва ли не упала, только чудом оставшись стоять на своём месте.

На улице она поймала такси, не переставая думать о том, как выкрутиться из сложившейся ситуации. В университете придётся брать академ, чтобы никто не видел её огромного живота. А после родов она спокойно вернётся к учёбе. Потеряет полгода. Подумаешь. А отцу, русскому бизнесмену из Москвы, пославшему любимую доченьку учиться в Европу, она что-нибудь наплетёт про дополнительный семестр. Папочка в ней души не чает, так что поверит любому её слову.

Виктория выдохнула. Это было похоже на план.

– Твою ж мать… как больно-то… – это было невыносимо. Ещё никогда Виктория не чувствовала себя так паршиво. Она из последних сил старалась выполнять указания молодого врача, но понимала, что выдыхается.

– Давай, девочка, постарайся, в последний раз, – уговаривал Трент Фишер, единственный, кто поддерживал её все девять месяцев, пока она вынашивала ребёнка. Начинающий врач, которому она рассказала и про свою ситуацию, и про нерадивого парня, отказавшегося нести хоть какую-то ответственность. Врач, работающий в глубинке, куда она переехала, как только её живот начал расти так, что скрывать его уже было невозможно. Врач, который поклялся никому не рассказывать ни о ней, ни о ребёнке, получив приличную сумму за своё молчание. – Вот так, умница. Ты только посмотри на…

– Нет! – из последних сил выкрикнула Виктория. – Я не хочу знать, кто это… Унеси, унеси немедленно!

Голова начала разрываться от детского плача и стучащего в висках давления. Неужели она наконец-то свободна?

– Подожди чуть-чуть, родим послед, и сможешь поспать, – мужчина унёс ребёнка в другую комнату маленького дома, плотно закрывая дверь, хотя и она не заглушила громкий, разрывающий перепонки писк младенца. Он вернулся буквально через несколько минут, но остального Виктория уже не помнила. Не хотела помнить, вычёркивая из своей жизни эти сутки. Да что там сутки, последний год. Особенно последние несколько месяцев, которые ей пришлось провести взаперти в этом доме, в богом забытом городишке Дандрессан размером не больше одного квадратного километра, расположенного на полуострове Айлендмаги, прячась, чтобы её даже случайно никто не увидел. Чтобы она могла в дальнейшем жить спокойно, ничего не должно было связывать её с этим нежеланным младенцем.

– Ты уверена, что не передумала? – кажется, в сотый раз спросил её Трент, когда на следующий день ещё до рассвета она собралась уходить из его дома. Всё болело, она была жутко уставшая, но чтобы Фишеру поверили, сделать это нужно было немедленно. – Может, хотя бы посмотришь? – мужчина качал на руках маленький свёрток, полностью скрывавший младенца.

– Нет, – твёрдо ответила Виктория, но, схватившись за дверную ручку, вдруг замерла. И на секунду, на одну крошечную секунду она засомневалась. Но это мгновение длилось столь недолго, что отмахнуться от него не составило труда. Но она всё-таки нерешительно вернулась обратно, впихивая мужчине в руку конверт. – Скажешь, что нашёл это в одеяле. И спасибо тебе. За всё. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Фишер кивнул, с сожалением наблюдая за тем, как захлопывается входная дверь. На улице бушевал самый настоящий шторм, и он переживал, как девушка одна доберётся туда, куда бы ни направлялась. Ребёнок в его руках заворочался, тихо кряхтя и напоминая о себе. Пожалуй, пора было приступать ко второй части их плана. Мужчина тщательно осмотрел дом на наличие каких-либо следов долгого пребывания в нём Виктории и, убедившись, что ничего не указывает на то, что кроме него здесь в последние полгода жила женщина, вызвал полицию. Патруль добрался до него только после обеда, что Фишеру было только на руку.

– Она постучалась вчера в мою дверь около девяти вечера, – начал он свой рассказ под не сильно заинтересованным взглядом крупного полицейского, присланного сюда из Белфаста. – Вся грязная, в каких-то лохмотьях, на вид бродяжка.

– И вы впустили её? – полицейский сморщился от отвращения, пока его напарник исследовал дом.

– Конечно, впустил, – Трент расправил плечи. – Я врач и не имею права отказать в медицинской помощи никому, кто бы в ней ни нуждался. Тем более беременной женщине.

– Понятно. Продолжайте, – полицейский что-то записал в своём блокноте и снова поднял на него глаза.

– В общем, родила она ещё до полуночи здорового ребёночка. Без каких-либо осложнений. И, конечно, я позволил ей остаться. Куда бы она пошла в такой шторм, да ещё и с младенцем на руках. Утром собирался отвезти её в город, в приют. А когда проснулся, её уже и след простыл. Вот только ребёнка оставила вместе с письмом, – Фишер протянул полицейскому конверт. – Я сразу вас и вызвал.