Эрхегорд. Забытые руины
«Отец ее изуродовал. Он до сих пор живет в ее голове и продолжает над ней издеваться. Мы дети своих отцов и всегда ими останемся».
Зажмурившись, Эрза приподняла лицо, полностью открыла его солнцу. Ослабив крепления защитной сетки на цаниобе, выпустила на грудь две тугие, темные косы, каждая – в толщину моего запястья. Несмотря на долгие дни усталости, голода, грязи, Эрза не утратила странной красоты. Казалось, можно сидеть вот так долгие часы: разгадывая искусственность, необычность ее черт, в отрешении ожидая следопытов, задыхаясь в утомительной жаре.
А с Шанни она в самом деле поступила плохо. Вчера утром мы выбрались из колодца и легли отдохнуть от всего, что в последние часы творилось в Лаэрноре. Шанни отошла в сторону. Спряталась за стеной одного из заброшенных домов. Никто и не думал за ней следить – не знал, что она там готовит противоядие. Неспешно обсуждали стремительный переход из ночного котлована в утренний пригород, когда услышали крик – тонкий, захлебывающийся, граничащий с надрывным плачем.
Разом вскочили с земли. Переглянулись и, на ходу обнажая клинки, бросились за дом. Увидели, как Шанни извивается в руках Нордиса. Гирвиндионец одной рукой держал ее за шиворот, а другой крепко сдавливал ей плечо. Зеленая дханта девушки была надорвана, сбита. Ее только что обыскали. Из-под ткани проглядывало худое серое тело. Слишком слабая, чтобы дать отпор. Завязки и внутренний пояс расползлись. И чем настойчивее Шанни вырывалась, тем шире открывалась ее нагота. Казалось, она пытается выскользнуть из дханты. Кричала. Обезумевшим, срывающимся, булькающим криком, будто не владела голосом и просто не знала, как им управлять. При этом ее лицо, чуть покрасневшее от усилий, оставалось на удивление пустым, не выражающим никаких чувств.
– Хватит! – Эрза наотмашь тыльной стороной кисти ударили Шанни по лицу.
Резкий хлопок оборвал ее крик. На губе проступила кровь. Из приоткрытого рта теперь вырывался только стон.
– Отойди. – Миалинта выставила загнутое лезвие конры.
– Вот! – Эрза торжественно показала пояс с прикрепленными к нему шестью кожаными мешочками. – Вот ее травы. Наше противоядие.
– Тебе не противоядие нужно, – процедил Гром. – Тебе нужны мозги. Хотя бы куриные.
Шанни простонала чуть громче.
– Да заткнись ты! – Эрза, вся возбужденная, взвитая, развернулась и ударила девушку кулаком.
Крови на лице стало больше.
Стон притих, но затем возобновился. Нордис держал ее крепко. Судя по тому, насколько он был хмур и сосредоточен, происходившее ему не нравилось.
– Оставь ее. – Миа шагнула вперед.
– Что, такая подруга тебе больше по сердцу? – Эрза не смотрела на выставленное к ней острие конры.
– Она хотя бы не пыталась меня убить.
– Очень мило. – Эрза усмехнулась. – А я нас всех спасу.
– Отпусти ее, – неспешно произнес Тенуин. Поднял руку. С тихим щелчком раскрылись плечи наручного арбалета. Следопыт быстрым движением заложил болт с черным тяжелым наконечником и замер. Только на солнце чуть поблескивала прозрачная нить тетивы.
Гирвиндионец не шелохнулся.
– Вы что, спятили?! – закричала Эрза. – Вот! Вот наше противоядие! Нужно только разобраться, как его смешивать. Образец у нас есть.
Возле стены на обломке глиняного кирпича лежали девять коричневых комочков. Смесь трав.
– Я видела, как она их скатывала. Странное лекарство, я тебе скажу. – Эрза обращалась к Мие. – Знаешь, чем она скрепила? А? Своей харкотиной. Согласись, не очень приятно, да? Поплевала, пальцами скатала, вот тебе и лекарство.
– Умирать неприятнее, поверьте. – Теор снял с пояса хлястник. Раскрутившись, тот лег отростками на землю. Под солнцем блеснули короткие лезвия. – А у вас, судя по всему, все шансы умереть задолго до того, как яд сделает свое дело. Прошу, не надо.
Феонил все это время держался в стороне, но сейчас, увидев готовый к бою кнут, был вынужден подойти к гирвиндионцу.
– Долг крови обязывает заботиться, – проговорила Миалинта, глядя на Эрзу, но обращаясь к Нордису. – Главное – спасти жизнь кровника. И если этой жизни угрожает глупость самого кровника, значит, нужно ее пресечь. Ты гирвиндионец и мало понимаешь в травах. Но поверь мне на слово, старуха права. Для таких ядов противоядие должно быть точным. Мы не знаем соотношений. Ошибка в две-три щепотки будет означать смерть.
Эрза приоткрыла рот, но так ничего и не сказала. Безумие в ее глазах спадало.
– Эта несчастная девушка вам ничего не скажет. Мы даже не знаем, что с ней. Посмотри сам. В ее коже нет жизни. Она вся серая. Серые волосы, ногти, почти бесцветные глаза. Посмотри на ее кровь. Она свернулась и уже почернела. Думаешь, пыткой вырвать у нее признание? Думаешь, она в муках согласится предать свою Хозяйку? Ту, ради которой приняла яд? Сомневаюсь. А теперь отпусти ее. Исполни долг крови. Спаси жизнь кровнице, глупость которой сейчас погубит всех нас.
Нордис явно задумался.
– Держи ее, – сжав челюсти, прошипела Эрза. – Только посмей.
Нордис выпустил плечо Шанни.
– Я сказала… не выпускать. Это приказ. Не сметь! – Эрза от злости скрутила отобранный у девушки пояс с травами.
– Знаешь, подруга! – Миа опустила конру. – Ты изменилась больше меня. Я не знаю, кем стала. Не знаю, что со мной будет дальше. В этом ты права. Но ты… Тебя настоящей нет. Да, я многое забыла. Все, что ты рассказала про Зельгарда и про наши собрания в доме Орина… Я ничего этого не помню. И таких провалов у меня предостаточно. Не знаю, как это объяснить. Быть может, я со временем все вспомню. Или навсегда изменюсь и тогда возьму себе новое имя, начну новую жизнь. Но сейчас я цепляюсь за себя старую, хочу исправить свои ошибки и так стать лучше. А ты… Ты даже не сопротивляешься. Ты стала другой. А ведь я хорошо помню тебя настоящую.
Эрза поникла. Впервые за все эти дни они выглядела действительно уставшей.
Нордис выпустил Шанни. Та пошатнулась. Гирвиндионец почти бережно придержал ее. Старался не смотреть на заметное под дхантой тело. Шанни не торопилась приводить себя в порядок. Сразу, едва укрепившись на ногах, потянулась к поясу с кожаными мешочками. Не произнесла ни звука. Не плакала, не просила. Только тянула руки. Эрза, заметив это, гневно посмотрела на гирвиндионца:
– Понятно, почему мать от тебя избавилась. Вот она, твоя благодарность. На! – Швырнула пояс под ноги Шанни.
Проходя возле Мии, задержалась. Посмотрела ей в глаза. Непривычная для Эрзы растерянность, слабость во взгляде. Так ничего и не сказав, пошла назад, к колодцу.
С тех пор подобных срывов у нее не было. Сейчас, сидя рядом со мной на ступеньках веранды и жмурясь на солнце, Эрза улыбалась. Ничто не мешало ей наслаждаться теплом увядающего лета.
– Двенадцать лет назад в «Приторне» всякое болтали про Авендилл. – Громбакх следил за тем, как Миалинта ощупывает кожу вокруг его раны. – Я как-то не верил. Хотя и сам потом с этими байками по всем Землям ходил. А теперь, получается, что не так уж там брехали.
– О чем ты? – поинтересовалась Миа.
– Говорили, тут что-то грохнуло. Ну, перед тем, как люди отсюда побежали. Полыхнул не то огненный шар, не то еще что-то. Я обычно рассказывал, что загорелось стадо манников.
– Стадо манников? – усмехнулся Теор.
– Ну да, так понятнее.
– Что понятнее?
– Понятнее, чем какой-то огненный шар. Вот… Вроде как от Авендилла до Лаэрнора через весь лес пролегла выжженная полоса. Только деревья особо не горели. Просто обуглились, покрылись пеплом. Ровнехонькая такая стрела, как новая дорога. Пепельная дорога, связавшая два города.
– Теперь думаешь, это правда?
– Не знаю… Да и кто-то говорил, что все было наоборот.
– Это как? – не понял Теор. – Стрела была не огненная, а водяная? И дорога не пепельная, а болотистая?
– Слушай, акробат. – Гром резко повернулся. Миа от неожиданности ковырнула корку его воспалившейся раны, но охотник не заметил этого. – Я вот давно думаю, давай проверим твою гибкость, а? Ноги у тебя длинные, руки длинные. Может, связать твои причиндалы узлом? И по городам кочевать – показывать тебя… такого уродца.
– Придержите язык. – Теор встал со ступеньки. Выпрямился во весь рост.
Мы с удивлением посмотрели на него. Прежде он не отвечал грубо на шутки Громбакха. Охотник и сам поразился. На мгновение онемел, а потом расхохотался так, что изо рта полетели брызги.
– Смотри-ка, ощетинился. Молодец. Я уж думал, тебе все иглы повыщипывали.
Теор не ответил. Молча поправил завязки на вороте черного, едва заметного под цаниобой костюма. Пригладил волосы.
– Ладно, ладно, молчу. – Гром кивнул, показывая, что не готов к новым пререканиям.
– Что там с пепельной дорогой? – напомнил я.
– Да… – Охотник вновь подставил руку Миалинте. – Ну, о чем я…
– Кто-то говорил, что все было наоборот…
– Да-да, точно. Ну вот, говорили, что, может, это из Лаэрнора сюда бахнуло. И только после этого люди стали разбегаться. Никто же не знает, с каким промежутком все произошло здесь и в Лаэрноре. И где раньше.
– «Рожденный в Авендилле, он устремился к нам». Судя по тому, что говорила Азгалика, все действительно началось в Авендилле.
О комнате книжника Нитоса, о том, что он привозил сюда вещи с Гусиного озера, а затем привез настоящего черноита из Лаэрнора, я опять умолчал. Надеялся однажды получить хоть какое-то, пусть самое незначительное, подтверждение этой истории. Пока что я даже не был уверен в существовании Нитоса.
– Может быть.
– Еще говорят, – задумчиво произнесла Миа, – что многие беженцы из Авендилла какое-то время жили в Целинделе, а потом небольшими группками стали уходить по Лаэрнскому тупику – напрямик в Лаэрнор. Никто, конечно, не вернулся. Тогда уже никто не возвращался.
– Уходили, – неожиданно сказал Нордис.
Мы оглянулся к нему, но других слов не дождались.
– Слушай, что-то Тен долго. – Я поднялся и опять посмотрел на дорогу. – Может, что-нибудь с ловушкой?
– Там такие ловушки, что баран не попадется.
– Это да…
Ловушки в Авендилле в самом деле были странные. Мы их обнаружили вчера вечером. Простые сеточные ловцы, ременные капканы, бревенчатые плашки с ткаными навесами вместо обычного ударника, капцы, веревочные силки с каменным усилителем и выдолбленные в земле проймы с плетеной теневкой. И главное, ловушки не были спрятаны. Каждая из них, напружиненная, готовая к поимке, хорошо проглядывалась за пятнадцать, а то и тридцать шагов. Тот, кто их установил, был уверен, что жертва отличается исключительной глупостью, слабым зрением и обонянием – даже плашки, которые обычно начисто вытирают травами для отвода запахов, лоснились от густой смазки. Впрочем, плашки все равно пахли одной лишь пылью, как и все остальное в Авендилле.
Кто и для чего насторожил ловушки, покинул ли город или остался в нем проследить, как они сработают, искал помощи от путников или готовился убить любого случайного свидетеля – всего этого мы не знали, поэтому предпочли продвигаться с удвоенной осторожностью.
Не вызывало сомнений лишь то, что жертва предполагалась крупной и сильной – такой, на удержание которой потребовались бы целые мешки строительных обломков.
Теор заверил нас, что в прошлый раз на руинах ничего подобного не видел. Да и проблем с выходом из города, о которых предупредила Азгалика, тоже не возникло. По его словам, отряд Горсинга, мужа Эрзы, пробыл здесь три дня. Обыскал несколько кварталов. Нашел следы Илиуса – отпечатки его подошв хорошо просматривались на запыленных ступенях ратуши. Ратушу обыскали, но ничего дельного не обнаружили, кроме странностей, подобных тем, что мы заметили в одном из покинутых домов – том самом, где Тенуин заставил нас бегать за разрозненными скрипами. Именно с ратуши Теор и предложил начать поиски.
– Ты же сказал, там ничего не нашли. – Громбакх не верил ни единому слову Теора.
После всего что случилось в Лаэрнорском лесу, да и после того, как всплыли истории с исчезновением птицелова Вайрика и наемников Горсинга, охотник, кажется, с радостью отказался бы от заказа. Удовольствовался бы полученной третью оплаты и, едва выбравшись из колодца, сразу зашагал бы по Старой дороге – к Усть-Лаэрну или Дар-Идену. Но Азгалика крепко связала наш отряд. Приходилось действовать заодно, продолжать поиски потерявшегося на руинах Илиуса.
– Все так, – кивнул Теор, – не нашли. Но теперь у нас есть друг, который видит чуточку больше, чем самые опытные следопыты.
– Понятно…
Эрза с интересом посмотрела на меня. Она уже пыталась разузнать, что именно я увидел и почувствовал в Лаэрноре, что случилось с моей рукой. Я уходил от ответа. Хорошо помнил о ее связи с магульдинцами, о том, что она отлавливает для них черноитов и салауров. Эрза была готова расправиться с подругой и едва ли собирались церемониться со мной. Я пока не знал, что делать, но старался об этом не думать. Миа разделяла мою тревогу и успела шепнуть, что, если Эрза выйдет из Авендилла живой, покоя мне не видать – не пройдет и десяти дней, как об испытании в доме Пилнгара, обо всех словах Азгалики, о моем странном поведении узнают и книжники, и магульдинцы, и нерлиты, и все остальные, кто только предложит Эрзе соответствующую плату.
– Мы с ханголом пройдемся по ратуше, – продолжал Теор. – А вы начнете искать следы снаружи.
– Я с вами, – кивнул Гром.
– Нет.
– Что «нет»?
– В ратушу лучше идти вдвоем.
– Это почему?!
– Так безопаснее. Поверьте, мы… с Горсингом в итоге только так и смогли ходить в ратуше. Первые три наемника пошли вместе. И все погибли. Там странностей чуть больше… Там не только скрипы. Идти нужно вдвоем – так, чтобы спина всегда была прикрыта.
– И ты думаешь, что…
– Гром, не надо.
– Да он тебя…
– Все в порядке. Мы с Теором пойдем в ратушу. А вы начнете поиски снаружи. Так будет быстрее. Времени у нас немного.
Гром не успокаивался. Убеждал меня одуматься, хватал Теора за ворот, требуя толком объяснить, что здесь происходит, и всякий раз злясь из-за его размытых ответов. Я был непреклонен. Наконец Громбакх назвал меня «тупоголовым индюком, которому не терпится найти приключения на свой холеный зад», а Теору обещал в случае чего «оборвать последние сусала так, что он сам не отличит, где у него пятки, а где уши», на этом угомонился и больше к разговору о ратуше не возвращался.
Я разделял его тревогу. Понимал его опасения. Но вспоминал слова Мурдвина из Подземелья Искарута: «Он тебя предаст, но ты ему доверься. Его предательство поможет. Он не виноват. Иногда ложь – единственный путь к правде». Что бы это ни значило, мне казалось, что Теору нужно довериться.
Если б не осторожность, с которой Тенуин вел нас в глубь Авендилла, мы могли добраться до ратуши еще вчера. В итоге задержались на половине пути. Тенуин сказал, что безопаснее ночевать в доме, где не осталось ни мебели, ни дверей. От идеи забаррикадироваться отказались, но выставили на крышу посменный караул, предусмотрительно смешав отряды: первыми стерегли Эрза и Тенуин, затем Феонил и Гром, далее Теор со мной и Нордис с Мией. Шанни всю ночь провела на улице. Даже не присела. Только закрыла глаза и чуть покачивалась возле ребровика, чем порядком нас нервировала. Эрза предложила уложить девушку насильно, но после грубого ответа охотника не решилась настаивать.
– Идут. – Миа первая заметила возвращавшихся следопытов.
– Идут, – кивнул Теор.
– Что там? – Эрза, растеплившаяся под солнцем, задремала.
Громбакх торопливо вдел перевязанную руку в рукав цаниобы. Все с нетерпением ждали возможности выдвинуться вперед. Ожидание на веранде было слишком долгим.
– До перекрестка безопасно, – приблизившись, сказал Тенуин, – идем.
Наш отряд вновь собрался на дороге. Следопыты указывали проверенный путь между завалами и зарослями дикой куманики. Гром ворчал, что они опять идут слишком медленно, и поглядывал на Шанни, будто боялся, что она сбежит вместе с травами Азгалики.
– Мы тут скорее найдем подземный источник хмеля, чем какого-то мальчишку, – причитал охотник всякий раз, когда мы проходили возле очередного разрушенного здания.
Мы еще не дошли до перекрестка Мыторной и Льняной улиц, когда наш отряд вновь разделился. Несмотря на протесты Эрзы, Тенуин и Теор, ускорившись, обогнали нас – следопыт хотел углубиться в северном направлении, в сторону ратуши. Теор предупредил, что почва под Малой Осенней площадью осела, обвалив стены ближайших домов и нарушив сразу два дождевых стока, из-за чего там собралось мелкое болотце – барахтаться в нем не было никакого смысла:
– Свернем в один из переулков. Обойдем квартал с востока, а потом вернемся на Льняную улицу.
Тенуин рассчитывал лично осмотреть и площадь, и переулок, а мы тем временем неспешно шли за Феонилом, который показывал выверенный путь до перекрестка.
– Смешно, – сказала Миалинта, когда я вновь упомянул построенные Чистильщиками даурхатты.
– Что?
– В Землях Нурволкина каахнеров почитают кем-то вроде богов. Ну, если не богов, то их ставленников. До Темной эпохи нурволкинцы даже устраивали небольшие паломничества – шли приложить ладонь к стенам даурхаттов, посмотреть на оставленные каахнерами пещеры. В Пекель-Зорд и выше их, конечно, не пускали, но они, говорят, неплохо платили проводникам и тем, кто мог укрыть их от стражников, – все что угодно, только бы взглянуть на Таильскую пещеру.
– Там же ничего не осталось от каахнерской кладки.
– Да, давно все вычистили, но нурволкинцам было все равно.
– Почему именно Чистильщики, почему не Предшественники?
– Не знаю. Отец говорил, что… Смотри. – Миалинта резко остановилась.
Впереди показался Теор. Он возвращался быстрым шагом, то и дело порываясь перейти на бег, но сдерживая себя, – на уличных завалах бежать было опасно даже для акробата. Весь нескладный, с тонкими паучьими ногами, он явно спешил к нам, и его походка сейчас казалась особенно неуклюжей.
Теор возвращался один, и нам это не понравилось. Успокаивало лишь то, что хлястник был скручен и по-прежнему крепился к поясу.
Мы знали, что можем рано или поздно наткнуться на тех, кто ставил ловушки, и только надеялись, что такая встреча не будет открытой. Как всякий раз повторял Тенуин, в таких местах лучше заметить тень затаившегося за углом человека, чем выйти навстречу тому, кто даже не пытается скрыть свое присутствие.
– Там человек, – бросил Теор, едва приблизился к нам на расстояние десяти шагов. – Прятался на крыше, я даже не заметил.
– Где Тен? – сдержанно, но твердо спросил Гром.
– Идем, – позвал Теор, отказавшись от других пояснений.
Обнажив клинки, мы пошли вперед. Предпочитали держаться поближе к стенам, чтобы не выдавать свое присутствие. Шанни осталась на месте. Заметив это, Эрза приказала Нордису ее сторожить. Гирвиндионец явно не хотел отпускать Эрзу без своей защиты, но вынужден был подчиниться. Снял с петель боевой молот, левой рукой обхватил укрепленную стальными кольцами рукоять, а правой грубо подхватил Шанни под локоть и отвел ее под укрытие проулка, ведущего на задние дворы. На мгновение я испугался оставлять их наедине. Кажется, Миалинта тоже подумала об этом – чуть помедлила, но затем поторопилась вслед удалявшемуся Теору. Оставалось довериться Нордису.
Пробежали перекресток Мыторной и Льняной улиц. Обогнули еще один провал в дороге – из тех, на дне которого виднелась рыхлая земля. Осторожно прошли заграждение из ловушек – целой череды ременных капканов. Они успели запылиться, значит, стояли тут давно, так и не дождавшись жертвы.
– Где? – на ходу процедил охотник.
– Уже близко.
Впереди показалась заболоченная Малая Осенняя площадь. Я только успел подумать, что мы шли с наветренной стороны и должны были почувствовать зловоние стоялой воды, однако, как и прежде, город пах лишь сухой пылью давно покинутого помещения. Теор свернул в переулок – тот самый, о котором он говорил Тенуину.
Пробежали два здания и остановились.
– Там. – Теор указал в раззявленные двери ближайшего дома. – На крыше.
Гром хотел войти первым, но я остановил его:
– Подожди тут. Если что, я позову.
Охотник посмотрел на Теора и нехотя согласился. Кивнул и тут же побежал дальше – хотел пройти переулок насквозь, чтобы осмотреть его выход на соседнюю улицу. Теор остался у дверей, а мы с Эрзой, Феонилом и Миалинтой бросились к лестнице.
Дом был выпотрошен. Мы уже привыкли, что в таких домах спокойно. Выбитые окна, проломы в стенах и опустошенные помещения отчего-то указывали, что ни подозрительных скрипов, ни искаженных отражений внутри не будет. Впрочем, в иной ситуации мы бы, конечно, не бежали по лестнице так уверено.
Последний пролет вывел в надстройку, частично заменявшую третий этаж. Из нее на полотно плоской крыши вели все еще державшиеся на петлях двери. Миалинта, выставив конру, распахнула их. Следом выскочили мы с Феонилом. За нами – Эрза со взятым на изготовку луком и уложенной на тетиву стрелой.
– Тише, – спокойно сказал Тенуин.
Следопыт обращался не к нам. Перед ним на коленях стоял незнакомец. Рябое, покрытое пылью лицо. Взъерошенная борода. На удивление знакомые черты. Нечищеная кожаная куртка с нашивками из кольчужных складок и стальных бляшек. На темных скученных волосах – кожаный наголовник.
– Тарх… – удивленно прошептал Феонил, опустив стилет.
Я уже знал это имя.
«Там, на Мыторной, его и нашли. Мертвого. Кто-то сбоку пробил ему горло». Голоса Вельта и Горсинга. Они эхом сумрачного воспоминания отозвались в моей голове. Значит, сон меня не обманул. Люди Горсинга, возможно, сам Горсинг и отряд красных с Гийюдом в самом деле застряли в Авендилле. Охотились на зордалина – того самого, о котором говорила Азгалика.
– Тарх, – громче и увереннее повторил Феонил.
– Тихо, – скомандовала Эрза. Она не опускала лук.
Тенуин стоял за наемником. Коленом выгибал ему спину. Одной рукой удерживал плечо, другой обхватывал голову – так, что пальцами зажимал сердечную вену на шее. Тарх не мог пошевелиться. Только скалился и, обезумев от боли и ожидания, вращал глазами. По его лицу стекал мутный пот.
– Он один? – без видимой тревоги спросила Эрза.
Феонил не находил себе места. Порывался сказать что-то еще, переступал с места на место, но сдерживался.
– Ты его знаешь? – Тенуин не ответил. Или посчитал, что ответ не требуется. Будь поблизости кто-то еще, следопыт не поджидал бы нас на крыше в таком положении.
Эрза долго и внимательно смотрела на Тарха, будто вспоминая его имя. А я, вновь и вновь обращаясь к своему сну, не мог понять одного – почему в ночном видении Тарх погиб. И почему он сейчас стоял здесь живой.
– Знаю, – наконец кивнула Эрза. – Он из отряда Горсинга.
– Твоего мужа?
– Да.
– Ты ему доверяешь?
– Тарху? Да. Можешь отпустить его.
Тенуин убрал руки и плавно отошел в сторону. Рукава его бурнуса были закатаны. Следопыт мог в любой момент выпустить наручные клинки.
Тарх, закашлявшись, повалился на руки. Было видно, что он с трудом возвращает контроль над телом.
– Не вставай. – Эрза отдала лук Феонилу, а сама неспешно потянула за обмотанную черной кожей рукоятку – достала из ножен короткий клинок. – Где Горс?
– Что?! – недовольно прохрипел Тарх. – Кто эти люди? – Наемнику было трудно говорить, он бережно растирал горло в том месте, где надавливал Тенуин.
– Свои вопросы задашь позже. Вначале ответишь на мои.
– Да что тут… – Тарх выпрямился и уже хотел подняться с колен, но встретился глазами с Эрзой и понял, что она говорит серьезно. Выругался, сплюнул, однако решил не перечить. – Где эта гнида? Опять сбежал? Вечно он бежит.
Я догадался, что Тарх спрашивает про Теора. Думаю, это поняли и остальные. Мы с Мией переглянулись. Следопыт тем временем отошел к громоздкой глиняной кадке, в которой некогда росло цветочное дерево. Прислонившись к ней спиной, застыл. Лица его не было видно под приведенным в боевую готовность капюшоном, и могло показаться, что Тенуина вообще не интересует происходящее на крыше.
– Да… Когда запахло дерьмом, этот удорбыш сразу слинял. Только и видели его. – Тарх понял, что не дождется ответа от Эрзы. – Горс с остальными на Белой площади.
– Где это?
– Дикая яма. Восточная часть города. Горс, Вельт, Сит, Аюн. Все там.
– Это ты называешь «все»?
– Остальные скопытились. Вот так.
– С вами кто-то еще?
– Кто-то еще. – Тарх усмехнулся. Он восстановил дыхание и теперь говорил чуть тверже.
– Отвечай нормально.
– Слушай, что тут, а? Горс ждал, что ты приведешь людей, а тут…
– Отвечай.
– Да что происходит?! Что ты так смотришь? – проревел Тарх, но сделал это неуверенно, явно сдерживаясь. – Это мы тут месяц тухнем. А Сит уже могилку себе присматривает. Он, знаешь, совсем уже того – нашел себе куклу, ходит…
– Отвечай, – повторила Эрза. Тихо, вкрадчиво. При этом зашла за спину наемнику и всем этим, думаю, напугала его больше, чем могли напугать любые угрозы.