Девочка, которая спит

Глава четвертая

Две девочки

Утром мама перепугалась, обнаружив меня на полу. На верное, я действительно больше не спал, потому что с Иолой точно не разговаривал. Хотя и не мог толком вспомнить, как дождался рассвета. Голова болела, глаза слипались. Но когда мама предложила не ходить в школу, наотрез отказался. Я твердо решил стать хорошим учеником. Чтобы не мучиться мыслями, что Иола наблюдает за моими страданиями у доски.

Еще я планировал помириться с Иолой. И сказать, что готов ей помочь. Пусть она расскажет обо мне родителям, кому угодно. Может, какие-нибудь мудрые профессора придумают, как нам помочь. Может, такое уже случалось с кем-то и когда-то.

Но на следующую ночь мне не удалось поговорить с девочкой. И в последующую пару недель я ее почти не видел. Потому что она чаще всего даже не вылезала из-под одеяла. Или сразу садилась к столу и утыкалась носом в книгу. Я пытался говорить – она трясла головой и зажимала уши руками. Она больше не хотела со мной общаться. А может, ей просто было очень плохо: иногда я видел, как она тайком вытирает глаза.

Со временем я понял, что Иола никогда больше не станет разговаривать со мной. И смирился. Теперь по ночам я страдал не от страха, а от скуки. Иногда от нечего делать занимался тем, что из-за ее плеча читал учебник. Это пошло мне на пользу – в дневнике поселились первые пятерки.

А в моей жизни произошло важное событие – у меня появился друг.

Я уже объяснял, почему у меня в новой школе не было друзей. Слишком уж опасными врагами я обзавелся в первый же учебный день.

– Ну что, принес бабло? – услышал я голос Карлова в тот момент, когда скидывал ботинки в школьной раздевалке. Голос звучал мирно, но меня бросило в жар. Нужно было как-то покончить с этой историей. И лучше сейчас, когда вокруг ребята, да и техничка тетя Рая торчит у входа в раздевалку.

– Нет, – сказал я как можно тверже. – И не принесу. С чего ты взял, что можешь тянуть с меня деньги?

– Ух ты, как мы заговорили! – протянул Карлов и подошел ко мне почти вплотную. Я едва удержался, чтобы не попятиться.

– Такой смелый, когда вокруг толпа? – правильно разгадал одноклассник. – Так это не всегда бывает. В городе полно безлюдных мест.

В тот момент я был убежден, что никогда в жизни не окажусь в этих местах. И потому стоял на своем:

– Никаких денег я тебе носить не буду. Тоже, нашел дурака. Плевал я на тебя и на твою бригаду.

Карлов помрачнел и отошел от меня. Я был в тот момент таким идиотом: поверил, будто он и впрямь решил, что я крепкий орешек и связываться со мной не стоит.

В тот день я задержался в классе после урока химии – доделывал лабораторную. И так увлекся, что не заметил, как учительница вышла из класса и разбежались одноклассники.

Но не все. Стоило мне написать последнюю формулу, как поток воды обрушился на мою спину, плечи и тетрадь. Я вскочил и увидел всех троих: они стояли цепью за моей спиной, умирали от смеха.

– Что, длинный, хорошо помылся? – спросил меня Карлов. – Меньше вони будет в классе.

И плеснул остаток воды мне в лицо. Этого я вынести уже не мог: вскочил, схватил стул и врезал его ножками Карлову по коленкам. Парень взревел от боли и ярости. И тут они все набросились от меня.

Драться я не собирался – даже если и умел бы, все равно с тремя не справиться. Поэтому решил пробиваться к выходу из класса. В школьном коридоре избивать не посмеют.

Вот только они сразу раскусили мои планы. И начали теснить в угол класса. Один из парней железной хваткой зажал мне руки, чтобы я не прихватил по пути что-нибудь, чем можно защититься.

Меня спасло то, что в класс заглянула учительница математики, подруга нашей химички. Прищурилась подозрительно и спросила:

– Что вы тут делаете, ребятки? А ну-ка марш из класса.

Я тут же бросился к выходу, едва не снес математичку и помчался по коридору прочь от класса. Но, видно, от растерянности не сообразил, что бежать надо вниз, к раздевалкам. А я метнулся на последний этаж, где учились выпускные классы. Там почему-то всегда было пустынно, старшеклассники или были на уроках, или тусили в столовой.

Так что мои враги, наверное, заранее торжествовали: избить меня на четвертом этаже им будет куда проще.

Расстояние между нами все сокращалось. Кто-то на ходу врезал мне кулаком в спину и я, хотя продолжал перебирать ногами, чувствовал, что падаю. И старался добежать до стены, чтобы не растянуться на полу. Не успел, упал раньше. И с ужасом увидел, как они окружают меня, лежащего, как гнусно скалятся от радости… от страха я закрыл глаза…

– А ну, мелкие, разбежались! – вдруг рявкнул кто-то.

Мои одноклассники тревожно застыли. Мне с пола не было видно, кто это говорит, но в тот миг я радовался даже небольшой отсрочке.

– Живо! – скомандовал голос. – Ваще страх потеряли, что ли?! Здесь территория старших классов. Позвать ребяток, чтоб до вас легче дошло?

И стая дрогнула, нехотя отступила. Я не поднимался, потому что не верил до конца своему спасению. К тому же опасался, что тот, кто разогнал моих врагов, может теперь заняться мной. Я ведь тоже – нарушитель границы.

– Чего разлегся? – спросил голос у меня над головой. И я увидел парня, которого запомнил по первому дню в новой школе. Это он тогда стоял в дверях и собирал дань. Кажется, моя сестра назвала его Иваном. И дала понять, что во всей школе нет типа опаснее, чем он.

Я медленно встал. Мы оказались почти одинакового роста, правда, Иван был раза в три шире.

– Чего эти шакалы на тебя набросились? – спросил он.

Я пожал плечами:

– Не знаю. Я вообще новенький, у меня с первого дня с ними проблемы.

– А чего падаешь, как девчонка? – презрительно скривился новый знакомый. – На вид вроде не хиляк. Что, не можешь с ними нормально разобраться?

– Я драться не умею, – признался я.

– А чего тут уметь? – повел огромными плечами Иван. – Надо просто кидаться на всякого, кто хоть слово вякнет в твою сторону Сразу и со всей злостью. Живо научатся тебя уважать.

Я только вздохнул. Теперь, наверное, придется кидаться, иначе изувечат.

– Ладно, – сказал парень. – Меня Иваном зовут. Иван Разин. Суперская фамилия, ага?

И протянул мне руку. Я ее пожал, волнуясь даже больше, чем когда убегал от ребят.

– Мы с тобой в одном дворе живем, – сообщил мне Иван. – Я тебя видел. Тебя в школу на машине возят, а я пешком прусь.

– Хочешь, я попрошу папу, он и тебя будет подвозить? – заволновался я. – Какая ему разница, сколько человек везти?!

– Ладно, поглядим, – солидным басом произнес Иван и хлопнул меня по плечу. – А я тебя научу сдачи давать. Чтобы уважали, понял?

Я с робкой надеждой кивнул.

В тот же вечер Иван зашел ко мне домой, вежливо поздоровался с мамой и позвал меня во двор. Вообще-то я собирался еще посидеть за уроками: хотя Иола больше не общалась со мной, я все равно пытался доказать ей, что в состоянии осилить школьную программу. Но разве можно отказать новому другу, такому взрослому, такому авторитетному?

Мы бродили по двору и болтали, пока не начал моросить дождь. Потом Иван пригласил меня к себе в гости.

– А твои родители дома? – спросил я.

– Не-а! – помотал головой Иван. – Они вообще поздно приходят. Не дрейфь.

Квартира Ивана оказалась совсем маленькой. Зато имелась вместительная кладовка, которую мой новый друг с гордостью представил мне как свою собственную комнату. Там был стол, и стул, и всякие спортивные прибамбасы вроде гантелей.

Матрас почему-то лежал прямо на столе. Иван пояснил, что на ночь разворачивает его и спит. Правда, ноги не умещаются, приходится класть их на табуретку и спать в виде буквы «г».

– У вас ведь две комнаты? – спросил я. – Зачем же спать в кладовке?

– Комната сеструхина, – пояснил Иван и поморщился, будто лимон надкусил. – Я туда не суюсь. Хочешь, покажу, какой вес поднимаю?

В этот миг я услышал, как в замке проворачивается ключ.

– Родители? – заволновался я.

– Сестра, – опять скривился Иван. – Все, выметаемся на улицу, а то начнется…

И тут в комнату вошла девочка с нотной папкой – на ней еще клавиши были нарисованы. Волосы ее были гладко зачесаны и собраны в кичку на затылке. И все-таки я сразу понял: вот кого я уже месяц напрасно сторожил на балконе.

Наконец-то я мог разглядеть ее вблизи. У девочки были голубые глаза и очень бледное лицо. Волосы намокли и казались темными, но я-то помнил, что они – пушистые и золотые. Девочка смотрела на нас возмущенно.

– Ванька, родители велели никого домой не приводить! – сказала она брату. Ей пришлось закидывать голову, чтобы строго глянуть на него. На меня же – никакого внимания.

У моего друга окончательно испортилось настроение.

– Ладно, не ори, мы уходим, – пробасил он. – Настучишь на меня?

Девочка только усмехнулась. Но когда Иван пошел в кладовку за курткой, вдруг спросила меня:

– Мальчик, ты в какую школу ходишь?

Я ответил, заикаясь, что учусь с ее братом в одной школе.

– А в каком классе? Тоже в девятом?

– В восьмом, – выдавил я.

– И я в восьмом. – Она как будто удивилась такому совпадению. – Только я в гимназию хожу от нее ближе до музыкальной школы. А ваша школа бандитская, это все знают. Родители потому и не разрешают Ваньке никого домой приводить. Ты обиделся?

– Нет, что ты!

– Заходи, когда родители будут дома. Они с тобой познакомятся и разрешат Ваньке с тобой дружить. Договорились?

– Ага!

У меня просто ноги подкашивались от волнения. Я всегда был уверен, что ни одна девчонка на свете не станет болтать со мной больше двух секунд. Она наверняка или начнет хохотать мне в лицо, или упадет замертво от скуки. А Ванькина сестра пока ничего такого не сделала.

Уже на улице я узнал от Ивана, что его сестру зовут Тася, что она противная, нудная и достала его своей музыкой. Я ответил, что тоже не в восторге от своей старшей сестрицы. А сам подумал, что отдал бы все на свете, лишь бы оказаться на Ванькином месте и иметь возможность видеть эту девочку каждый день. И как же здорово, что во всей школе именно Иван стал моим другом!

В ту ночь я долго не ложился, все торчал на балконе и пытался в светящихся окнах Ванькиной квартиры разглядеть Тасю. Уснул после полуночи, почти счастливый, и, конечно, сразу увидел Иолу. Почему-то не в комнате с желтыми занавесками, а совсем в другом и очень неприятном месте.

Вроде это была очередная больница. Только палата выглядела уж очень мрачной и неуютной. По обе стены от окна стояли койки, и на каждой спали люди. Они были очень странные: например, одна девочка колотила руками по одеялу и как будто напевала какую-то песню, а другая вообще спала сидя, свесив между колен нереально большую голову.

Я глянул на Иолу Она медленно села в постели, как будто у нее совсем не было сил двигаться. Ее темные волосы, прежде всегда аккуратно забранные в хвост, были перепутаны и падали на лицо.

Иола стала искать под кроватью свои тапки. Один нашла сразу, а второй куда-то запропастился. Тогда она зажгла маленькую лампу-прищепку в изголовье кровати. И почти сразу в палату влетела медсестра.

Я понял по ее виду, что медсестра – тетка злющая и всех ненавидит. Она заорала на всю палату:

– Андреева, погаси лампу, живо! Не видишь, все спят! Ишь, взяла моду полуночничать!

Конечно, от ее крика все начали просыпаться. Девочка с большой головой вздрогнула и захныкала, как младенец. А другая, взрослая женщина, закричала со своей кровати:

– Что вы нас мучаете?! Уберите эту девчонку, или я приму меры! Я пойду к главврачу! Найдите ей особую палату!

Пока она возмущалась, Иола молча сползала под кровать, нашла свой тапок, обулась и вышла в коридор. Медсестра кричала ей вслед:

– У тебя пять минут, Андреева! Чтоб сделала быстро свои дела, а потом – в кровать, и тихо, как мышь!

Иола скованной походкой шла по коридору. Как будто боялась, что из темноты кто-то выскочит на нее. Я был рядом, как всегда, но никак не решался с ней заговорить. Не доходя до туалета, она свернула в маленький закуток с окошком и прижалась носом к стеклу.

– Иола! – позвал я совсем тихо, не надеясь, что девочка отзовется.

Но неожиданно она ответила мне слабым голосом:

– Ну чего тебе?

– Иола, это что, та самая больница?

– Сам не видишь? – начала закипать она.

– Но почему тут так ужасно?! Те, в которых ты раньше лежала, были лучше, и медсестры в них нормальные.

Иола дернула головой, всхлипнула и прижала руки к лицу.

– Потому… – борясь с рыданиями, прошептала она. – Потому что в тех больницах меня пытались вылечить, а в эту просто сдали, навсегда!

– Как навсегда?! – заорал я. – Не может быть!

– Ну, не знаю точно… Мама говорила, что они будут искать хорошую клинику. Вроде здесь я временно. Но я не верю! – вдруг выкрикнула она. – Они просто забудут обо мне, и я останусь здесь на всю жизнь, понимаешь?!

Иола зарыдала. Все это было ужасно, и я совершенно не знал, как ей помочь. Пока не вспомнил свой прежний план.

– Слушай, не надо плакать, я знаю, что нужно делать, – сказал как можно тверже. – Я сам напишу твоим родителям. Скажи мне адрес.

– Отстань от меня! – прошептала девочка. – Ты мне не поможешь.

– Нет, помогу, – настаивал я. – Я напишу им всю правду! Ну, легко же проверить, что мы действительно видим друг друга во сне. Может, такое уже бывало раньше, и ученые знают, как нас… ну, разъединить.

Иола несколько минут молчала, и я уже начал надеяться, что она согласится на мой план. Но тут я услышал, как медсестра зовет ее противным злым голосом. Иола подскочила и зашипела:

– Никогда больше не разговаривай со мной, слышишь! И не смей никому писать, все равно не поверят! Ты просто боишься, что теперь я доберусь до тебя. Потому что я совсем рядом! Тебе конец!

– Иола, перестань! – взмолился я.

Но тут появилась медсестра.

– Ты с кем тут разговариваешь? – спросила она, подозрительно водя длинным носом по всем углам.

– Ни с кем.

– Ты это брось – Медсестра подошла к Иоле почти вплотную, и я очень испугался, что она сейчас ударит ее. – Мне сказали, ты только спишь все время, так что нечего тут психичку изображать. Возьми на раздаточном столике еду, съешь – и быстро в постель. Все ясно?

– Ясно, – сказала Иола, низко склонила голову и побрела в столовую, есть остывшую и заветренную еду из пластиковой миски.

Глава пятая

Иола в беде

Утром я проснулся в ужасном настроении. Я понял: нужно что-то делать, срочно помочь Иоле. Иначе спать спокойно мне не придется никогда.

Был выходной день. Отца, правда, не было дома, в последнее время он постоянно пропадал у себя на фирме. Мама на кухне возилась с кастрюлями, готовила обед на всю неделю. Я подошел к ней сзади, подергал за завязки передника и попросил: – Мама, поговори со мной пару минут!

Она обернулась и глянула на меня как-то очень подозрительно:

– В чем дело, Алеша? Опять неприятности в школе?

– Да нет…

– Тогда, пожалуйста, займись чем-нибудь до обеда. Ты видишь, у меня очень много дел.

Но я решил, что не отступлю, пока не поговорю с мамой. Тем более я знал, что в больницах суббота и воскресенье – приемные дни. Я надеялся, что мать поверит мне и я уговорю ее завтра навестить вместе со мной Иоланту.

– Это очень важно, – сказал я.

Тогда мама опустилась на табуретку и посмотрела на меня тревожными глазами. И я, чтобы не пугать ее еще больше, поскорее начал рассказывать:

– Мам, помнишь, я тебе говорил, что мне каждую ночь снится одна и та же девочка? Ну когда был еще маленьким. Так вот, теперь я точно знаю, что эта девочка действительно существует!

Мама улыбнулась. Лицо у нее вдруг стало такое молодое – давно такого не видел. И спросила:

– Ты влюбился, сынок?

Кровь шибанула мне в лицо. Захотелось рявкнуть на мать и убежать с кухни, но не бросать же такое важное дело на полпути.

– Нет, при чем тут это! Зачем ты выдумываешь? Если бы ты ее видела, то никогда бы так не сказала! Она все время ругается или плачет!

– Ну и хорошо в таком случае, что я ее не видела и никогда не увижу, – усмехнулась мать и снова встала к плите. – Постарайся смотреть в своих снах на каких-нибудь других девочек.

– Ты не понимаешь, мам! – вспылил я. – Она плачет, потому что ей очень плохо! Она просыпается, когда я сплю, и засыпает, как только просыпаюсь. Но я могу сам проснуться, а она – нет. Поэтому ей нельзя ходить в школу, гулять во дворе и вообще… жить дома. Теперь ее отдали в больницу, просто ужасную. Может быть, навсегда, на всю жизнь отдали! Понимаешь?

Мама больше не смеялась, а смотрела на меня очень внимательно. Мне показалось на мгновение, что она действительно меня поняла… но только показалось!

– Не понимаю, сынок, что я могу для тебя сделать? – спросила мама. – Чего ты от меня ждешь?

– Помоги мне! – взмолился я. – Я знаю, что ее привезли в наш город, значит, она где-то рядом. Мы можем обзвонить больницы, найти и навестить ее. Потом ты бы могла написать ее родителям, и вообще…

– Что вообще, Алеша? – тихо спросила мама.

– Ну, как-нибудь помочь, – пробормотал я, уже понимая, что ничего не вышло.

– Сыночек, послушай меня… Давай с тобой договоримся, что это всего лишь сон. Потому что, если ты еще будешь говорить об этом, я стану очень бояться за тебя. Ты же не хочешь, чтобы я переживала, правда?

– Не хочу, – согласился я. – Но, мама, она угрожает меня убить, между прочим! Если я ей не помогу, она когда-нибудь доберется до меня! Ты ведь тогда будешь еще больше переживать, разве нет?

– Иди в свою комнату, Алексей, – сказала мама усталым голосом. – Сейчас я больше не хочу говорить об этом. Думаю, и в будущем не стоит возвращаться к этой теме.

И я, как оплеванный, поплелся в комнату. Днем зашел Иван, позвал меня в гости. Он хотел познакомить меня с родителями, чтобы они увидели меня и разрешили заходить в любое время.

Идти мне никуда не хотелось. Я переживал, что мама все еще ходит с таким лицом, будто я рассказал ей о себе что-то постыдное и ужасное. И за Иолу – вдруг ее прямо сейчас обижают соседки по палате, а она не может проснуться и разогнать их. И мне не хотелось, чтобы Тася видела меня в таком жалком состоянии. Но все-таки Иван настоял на своем.

Родители его мне понравились. Они были веселые, подшучивали друг над другом, накормили нас обедом так, что встать было невозможно. Тася в своей комнате играла на пианино, по-моему, совсем как взрослая музыкантша. Она вышла к чаю, улыбнулась мне приветливо, как хорошему другу. И мне ужасно захотелось, чтобы так оно и было.

Правда, тут выяснилось, что Иван должен садиться за уроки и на улицу больше не пойдет. Я растерялся, не зная, как себя вести: нужно ли уходить сразу или посидеть еще немножко. От волнения прилип к стулу. И вдруг Тася спросила:

– Сходишь со мной за хлебом? А то после дождя земля скользкая, я боюсь упасть и повредить пальцы.

Я тут же отклеился от стула, вскочил и сказал:

– Конечно, пошли!

По пути к магазину Тася шагала впереди, а я плелся за ней. Сам не знаю, что мне мешало просто идти рядом, но ей приходилось всякий раз поворачивать голову, чтобы задать вопрос. А вопросов было много.

– А ты правда учишься в восьмом классе?

– Ну да, – сказал я. – А что?

– Родители сперва подумали, ты из Ванькиного класса. У нас в классе, например, нет таких высоких парней.

Я покраснел от удовольствия и опустил голову, чтобы румянец не был заметен.

– А почему ты дружишь с Ванькой?

– Что, нельзя? – удивился я.

– Ну, не знаю… Ведь он старше тебя. И он хулиган. Родителей даже в полицию много раз вызывали.

– А я тоже хулиган! – вдруг заявил я и сам удивился своим словам. Это уж точно была распоследняя ложь.

– Ты? – Тася развернулась ко мне и удивленно заморгала. – Вот никогда бы не подумала!

Мне показалось, что она посмотрела на меня с отвращением и тут же немного ускорила шаг. Я был готов откусить себе язык! Надо же ляпнуть такое девочке, которая мне нравилась. Я плелся следом за Тасей, не зная, как исправить положение. А она больше не поворачивала голову.

Вдруг, когда мы уже почти были у магазина, девочка поскользнулась на краю большой лужи и отчаянно замахала руками, стараясь удержать равновесие. Я бросился к ней, схватил за плечи и держал, пока она не встала ровно. Потом поспешно отступил назад.

– Спасибо, – чуть задыхаясь, сказала Тася. И добавила задумчиво: – Знаешь, приходи к нам почаще. У Ваньки хоть один нормальный друг появится.

У меня отлегло от сердца. На обратном пути я уже шел рядом с Тасей, и хотя и не касался ее, но держал руку согнутой в локте и всем видом выражал готовность поддержать, если она снова поскользнется.

Вечером я рано уснул и увидел Иоланту в каком-то странном виде. Она лежала на кровати, плотно закрыв глаза, хотя я точно знал, что она никак не может спать сейчас, когда спал я. Поэтому позвал ее:

– Иола!

Сначала она даже не шевелилась, и я всерьез испугался. Но потом тихонько встала и выскользнула из палаты. Прижимаясь к стене, девочка на цыпочках шла в сторону пищеблока. Сестра, к счастью, дремала на своем посту и даже не открыла глаза, когда Иола пробиралась мимо.

Забившись в закуток за кухней, Иола наконец заговорила. Голос ее звучал хрипло и как будто испуганно:

– Чего тебе?

– Просто хотел спросить, как ты.

– Плохо! – прошипела она в ответ

– Что еще случилось?!

– А ты сам не понимаешь? – спросила она таким голосом, как будто я издевался над ней. – Не видишь, куда я попала? Вчера ночью слышала разговор двух медсестер.

– Я тоже слышал, – сказаля. – Но они же просто шутили!

– Ничего подобного! Одна говорила, что ее раздражают мои шатания по ночам. А вторая сказала, что в таком случае надо сразу делать мне укол, чтобы я, как нормальная, спала по ночам. А днем – это уж мое дело, их не касается. Она сегодня дежурит, гадина. Мне надо вернуться в палату, пока она не заметила, что я встала. Иначе точно иглу мне всадит. Таблетки я давно научилась выплевывать, но это…

– Подожди! – крикнул я. – Иола, ты знаешь точно, где находишься? Ну, адрес больницы? Мы с мамой обязательно навестим тебя и придумаем, как тебе помочь!

Тут Иола засмеялась – невесело, злобно. И сжала кулаки.

– Вы с мамой? – протянула она. – Совсем идиот? Твоя мама никогда тебе не поверит. Я видела, какое у нее было лицо, когда ты с ней говорил. Да тебя самого сплавят в больницу!

– Никуда меня не сплавят! – заорал я, возмущенный таким предположением. – Мама просто была занята, но потом она обязательно выслушает и мне поверит!

Иола побледнела так, что даже в полутьме было заметно. Потом проговорила тихо, но голос ее вибрировал от ненависти:

– Ну и не смей со своей мамочкой сюда соваться! Мне ваша помощь не нужна! Лучше общайся с той белобрысой уродиной, которая на пианино играет!

– Тася – не уродина, – возразил я из чувства справедливости.

– Исчезни! – рявкнула Иола.

Как будто я мог! Я только хотел это напомнить, когда услышал чужой раздраженный голос:

– Андреева! Где шляешься? Живо отзовись!

Иола оцепенела от ужаса. Я посмотрел в сторону коридора и увидел тощую, морщинистую медсестру, спешащую к девочке по коридору. Вид у нее был такой злобный, что я дернулся – и проснулся.

…Я вскочил с кровати и зажег настольную лампу. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышал весь дом. Я даже удивился, как это никого не разбудил.

Все было ужасно! Я пытался представить, что сейчас происходит с Иолой. Она уснула, и медсестре пришлось тащить ее в палату на руках. Теперь совсем взбесится. Но хотя бы не станет делать Иоле укол, ведь она и так спит. Или станет?

На всякий случай я решил больше не засыпать в эту ночь. Вдруг злобная тетка сейчас стоит над Иолой со шприцем в руке и ждет, когда та откроет глаза?

Я распахнул окно, пытаясь окончательно проснуться. От сквозняка дверь заходила ходуном, и я тут же прикрыл створку, боясь разбудить родителей. И уже через пять минут мне ужасно захотелось спать. Я стал ходить на цыпочках по комнате, стараясь взбодриться. И продолжал гнать сон до самого звонка будильника.

К этому времени я уже устал так, будто всю ночь рыл землю. Машинально натянул на себя школьный костюм и поплелся в другую комнату.

Удивительно, но в этот раз за завтраком собралась вся наша семья: папа, мама, Кира.

– Как спал, Алеша? – спросила мама, когда я рухнул на табуретку.

Я пожал плечами. Да никак!

– Кошмары не беспокоили?