За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали
Для того чтобы построить социализм и защитить его от нападений, которые, как думал Сталин, обязательно будут, требовалось создать собственную тяжелую промышленность, коллективизировать и механизировать сельское хозяйство. За осуществление этих колоссальных задач взялись в конце двадцатых годов. Первый пятилетний план предусматривал перестройку национальной экономики и создание новых отраслей промышленности, новых промышленных районов. Одним из наиболее важных проектов было создание базы тяжелой индустрии на Урале и в Сибири вне досягаемости любого агрессора, которая смогла бы снабжать страну оружием, машинами и станками в огромных количествах.
Этот проект имел несколько больших преимуществ. Во-первых, запасы железа в Магнитогорске уже на протяжении многих лет были известны во всем мире как одни из богатейших. Руда находилась прямо на поверхности и содержала до 60 процентов железа. Залежи угля Кузбасса в Центральной Сибири были почти уникальны. В некоторых местах мощность пластов достигала трехсот футов. Эти два огромных нетронутых источника сырья, связанные в единое металлургическое объединение, гарантировали создание ничуть не уступающей Соединенным Штатам базы, которая в будущие десятилетия смогла бы удовлетворять растущие потребности страны в чугуне и стали. Во-вторых, и Магнитогорск, и Кузнецк находились в центре страны, приблизительно в двух тысячах миль от любой из границ, и, таким образом, интервенты, которые, как чувствовал Сталин, рано или поздно обязательно нападут, не смогут долететь до них, даже на самых лучших своих самолетах.
Столь велики были затраты и столь огромны технические трудности, что в предреволюционное время никто никогда и не планировал создание Урало-Кузнецкой металлургической базы. Необходимые капиталовложения составили бы сумму гораздо большую, чем могли позволить себе любые фирмы или даже само царское правительство. «Поскольку эта задача была для капиталистов слишком большой и сложной, то ее предоставили решать рабочим» – сказал доктор.
Необходимо было начинать все с нуля. Не было ни железных дорог, ни баз снабжения, никаких других предприятий ни в Магнитогорске, ни в Кузнецке, ни в их окрестностях. Но Сталин и его Политбюро решили, что работа эта должна быть выполнена, и поэтому в 1928 году была предпринята серьезная попытка спроектировать Урало-Кузнецкое объединение и мощный, современный металлургический завод в Магнитогорске.
Сталин был, вероятно, одним из немногих в Советском Союзе, кто понимал, как катастрофически дорого это будет стоить. Но он был убежден, что нападение на Советский Союз враждебных капиталистических держав, которые хотели бы разорвать на части и уничтожить первое социалистическое государство, – это только вопрос времени. Сталин считал своей священной обязанностью позаботиться о том, чтобы, когда такое время наступит, агрессоры не смогли бы достичь своих целей. Все средства были хороши для решения этой задачи.
Как рассказывал мне доктор, было много дискуссий и споров среди ученых и экономистов о приемлемости такого стремительного строительства Урало-Кузнецкого комбината с целой галактикой машиностроительных и военных заводов. Первоначальные затраты уже были в два раза выше, чем при строительстве подобных объектов на Украине и в Донбассе, так как это были промышленные районы, где уже имелись и железные дороги, и линии электропередач; к тому же они находились вблизи от баз промышленного и сельскохозяйственного снабжения. О районах же вокруг Магнитогорска и Кузнецка было еще очень мало известно, геологические изыскания проводились здесь до этого времени весьма поверхностно. Не лучше ли было бы строить на Украине и подождать с Урало-Кузнецким объединением до тех пор, пока не будут проведены более тщательные и доскональные изыскания?
Такие возражения высказывались неоднократно в конце двадцатых – начале тридцатых годов. Строительство велось в таком темпе, что миллионы мужчин и женщин голодали, замерзали и были доведены до животного состояния нечеловеческим трудом и немыслимыми условиями жизни. Многие задавали вопросы: а стоит ли все это таких усилий?
Сталин пресекал эти сомнения с присущей ему Решительностью. Украина уже была захвачена немцами в 1918 году. Они снова могут вторгнуться на ее территорию. Советский Союз должен иметь такую базу тяжелой промышленности, которая была бы недоступна для вторжения, и он должен иметь ее немедленно, говорил этот грузинский большевик. А его слово было законом.
В январе 1931 года Сталин выступил с исторической речью на конференции хозяйственников. Своим неподражаемым, простым языком Сталин настойчиво объяснял необходимость ускорения темпов индустриализации. Он предупреждал русский народ, что за десять лет он должен сделать свою страну такой же сильной, как и окружающие ее капиталистические страны, иначе Россию захватят и уничтожат[13].
Благодаря непреклонной воле, безжалостной целеустремленности и упорству Сталина были созданы Магнитогорск, Уральский и Западно-Сибирский промышленные районы. Без Сталина эта работа не была бы сделана.
Глава V
Когда арктическая зима внезапно сменилась весной, Магнитогорск изменился до неузнаваемости. В начале апреля все еще было очень холодно; у нас не было почти ни одной оттепели; все было накрепко сковано морозом. К 1 мая земля оттаяла и город плавал в грязи. Мы выходили из бараков и тут же увязали в ней. Кучи мусора и туалеты, находившиеся на улице, тоже оттаяли; надо было немедленно вывезти все, накопившееся там за зиму, чтобы избежать заражения. Стало почти невозможно проводить сварку, так как наши оборванные кабели коротило на каждом шагу.
Приблизительно в это же время я заметил, что мой друг – доктор очень занят. Позже он рассказал мне, что случилось. В трех местечках неподалеку от Магнитогорска началась бубонная чума. Три деревни были окружены войсками и изолированы. Пятьдесят лет назад в этих деревнях было бы уничтожено все живое, рассказал мне доктор. Царская Русь очень быстро решала вопрос с эпидемией чумы – войска сжигали все, находившееся в зараженных областях. Теперь же такие меры не принимали, но весь медицинский персонал Магнитогорска был мобилизован, чтобы подготовиться на случай возможной вспышки чумы в городе. Сопротивляемость организма у людей была очень низкой из-за плохого питания в течение зимы и постоянной сверхурочной работы. Санитарные условия, особенно во время таяния снега, были ужасающими.
Врачи разделили город на восемь участков и подготовились к возможной полной изоляции их друг от друга. Было сделано многое, но доктор рассказал мне, что если эпидемия достигнет Магнитогорска, то, он полагает, будет невозможно локализовать ее только на каком-либо одном из участков города.
Через две недели солнце уже высушило землю и у нас стало тепло, как летом. К середине мая жара стала невыносимой. В бараках нас пожирали клопы и другие насекомые-паразиты, а на работе мы с трудом справлялись со своими обязанностями. Мы, привыкшие сопротивляться холодам, были выбиты из колеи жарой.
Фактически магнитогорское лето напоминает лето в Вашингтоне (округ Колумбия), единственное отличие состоит в том, что в Магнитогорске оно более засушливое. Три месяца не было дождей. Для земляных работ башкиры использовали верблюдов, тогда как в другие времена года для этой работы брали лошадей. Степь совсем высохла и стала похожа на пустыню.
В середине-июня мы сдали экзамены в Комвузе, он закрылся до сентября, и я с восторгом обнаружил, что у меня появилось много свободного времени. Я стал часто навещать моего друга Андре, американца украинского происхождения, присланного в Магнитогорск компанией «МакКи»; он работал в технических архивах, находившихся в подвальном помещений административного здания комбината. Это было самое прохладное место в Магнитогорске. Андре никогда не бывал слишком занят и всегда мог прервать свою работу, чтобы выкурить сигарету и поболтать о том о сем.
Я заинтересовался архивами. Огромный подвал был разделен на несколько помещений аккуратными рядами полок. Здесь хранилось более ста тысяч планов и проектов, подшитых в папки. Инженеры и техники со всего комбината приходили в архив каждый день, чтобы выяснить тот или иной технический вопрос, и штат сот рудников архива, состоявший из восьми или десяти человек, был постоянно занят тем, что печатал и подшивал копии на папиросной бумаге, кальки и чертежи новых агрегатов по мере того, как их получали из Москвы, Ленинграда или чертежно-конструкторского отдела комбината. Я провел два или три вечера, просматривая проекты для Магнитогорска, и страшно увлекся этим делом. Я попросил Колю перевести меня в вечернюю смену и почти в течение целого месяца проводил каждый вечер, роясь в архивах или в технической библиотеке, находившейся в том же здании, в поисках интересных фактов о Магнитогорске.
Глава VI
Первый серьезный проект Магнитогорского металлургического комбината был подготовлен в 1928 году Гипромезом – ленинградской проектной организацией, занимающейся проектированием предприятий металлургической промышленности[14]. Согласно этому проекту, намечалось построить завод, который хотя и был довольно большим для России, но по сравнению с новейшими промышленными предприятиями Соединенных Штатов был гораздо меньше как по своим размерам, так и по производственным мощностям. Он был в пять раз меньше сталелитейного завода в Гэри, штат Индиана.
Ровно через год партия и Всесоюзный совет народного хозяйства приняли решение увеличить мощность будущего завода в Магнитогорске, с 656 тысяч до 2,5 миллиона тонн чугуна в год. К этому решению пришли после обсуждения достижений современной технологии в Соединенных Штатах и необходимости наиболее полно использовать эти достижения в Советском Союзе[15].
Выполняя эту директиву, представители Советского Союза подписали контракт на сумму 2,5 миллиона долларов[16] с компанией «МакКи» из Кливленда (штат Огайо) на проектирование завода и техническое руководство строительством. Необходимо было заключить контракт с иностранной фирмой-исполнителем, потому что ни одна из существовавших в то время советских организаций явно не была способна выполнить такую работу.
Приблизительно в это же время были проведены тщательные геологические и топографические изыскания в Магнитогорске и его окрестностях, в результате которых обнаружились богатые запасы сырья, намного превзошедшие самые оптимистические ожидания. В Магнитогорске были найдены запасы железной руды, составляющие 228 миллионов тонн, причем содержание железа в этой руде было около 56 процентов и более[17].
В то время как железная руда, несомненно, являлась важнейшим условием для создания металлургического завода, было и другое необходимое сырье: большие залежи огнеупорной глины, известняка, мела, доломита, магнетита, строительного песка, марганцевой руды и строительного камня. Река Урал, протекавшая мимо рудного месторождения всего лишь на расстоянии пяти миль, была источником водоснабжения, и несмотря на то, что в зависимости от времени года уровень воды в реке падал и количество ее было недостаточным, она могла бы стать основой для создания двух искусственных озер. Качество и количество залежей огнеупорной глины позволяло на месте производить столько огнеупорных кирпичей, сколько требуется. Залежи марганца позволяли добывать в количестве более чем достаточном для удовлетворения потребностей мартеновского цеха Магнитогорска.
В 1932 году возникали разногласия между компанией «МакКи» из Кливленда и советскими инженерами и администрацией. Первоначальный контракт был нарушен, проектирование прокатного стана передано немецким фирмам «Демаг» и «Клайн», в то время как более детальное проектирование коксового завода перешло американской фирме «Копперс и компания». Доменная печь и горнорудные разработки были оставлены за «МакКи», а все остальное – мартен, вспомогательные цехи, транспорт, водоснабжение и т. д. – передали различным советским проектным организациям.
Слегка забегая вперед, надо сказать, что к 1934 году (когда весь завод в том виде, как он был запроектирован в 1928, уже должен бы быть закончен) пришли к выработке более или менее окончательного варианта, содержавшего в себе элементы различных оригинальных проектов, которые зачастую были плохо увязаны между собой. Этот проект более или менее сохраняется и теперь, хотя само предприятие, возможно, никогда не будет завершено в том виде, как это было предусмотрено первоначально.
В соответствии с проектом 1934 года Магнитогорский комплекс должен был включать в себя шахту по добыче железной руды в количестве 7,5 миллиона тонн, восемь доменных печей, восемь батарей коксовальных печей, тридцать шесть мартеновских печей и шестнадцать прокатных станов[18]. Предполагалось, что затраты на строительство превысят 2,5 миллиарда рублей[19].
Согласно данному проекту Магнитогорск в законченном виде должен был стать крупнейшим в мире металлургическим комбинатом непрерывного производства от шахты до прокатного стана. В соответствии с решением XVII съезда Коммунистической партии Советского Союза, состоявшегося в 1934 году, комбинат должен был быть завершен к концу второго пятилетнего плана, то есть в декабре 1937 года; помимо этого, должно было в основном завершиться строительство (стоимостью около одного миллиарда рублей) образцового социалистического города на двести тысяч жителей.
Эти грандиозные планы были выполнены приблизительно только на сорок пять процентов. Четыре доменные печи, двенадцать мартеновских печей, дюжина прокатных станов и соответствующее количество других агрегатов, предусмотренных планом, были построены и пущены в строй к 1938 году, после чего строительство фактически прекратилось[20].
Глава VII
История строительства в Магнитогорске была захватывающей. За несколько лет во время экскавационных работ было выкопано полмиллиарда кубических футов грунта, залито сорок два миллиона кубических футов железобетона, положено пять миллионов кубических футов огнеупорных кирпичей, установлено и смонтировано стальных конструкций общим весом в четверть миллиона тонн.
Это было сделано без достаточного количества трудовых ресурсов и самых элементарных материалов. Бригады молодых энтузиастов из всех уголков Советского Союза прибыли сюда летом 1930 года, проложили полотно железной дороги и построили плотины, что необходимо было сделать до того, как начнется строительство завода. Позже в Магнитогорск стали приходить группами местные крестьяне и пастухи из окрестных деревень, потому что условия в деревне из-за коллективизации ухудшились. Многие из этих крестьян были совсем незнакомы с промышленными процессами и инструментами. Им пришлось начинать все с самого начала и учиться работать коллективно. Тем не менее они так хорошо все освоили, что первая плотина, перебродившая Урал-реку, была закончена шестого апреля 1931 года, и озеро стало заполняться водой. Уже через два года оно достигло пяти миль в длину и обеспечивало город и завод водой в достаточном количестве на протяжении первой половины строительства.
В первом квартале 1931 года начались земляные работы и закладка фундамента основных цехов завода, и в то же время начала давать продукцию железорудная шахта. Целая колония из нескольких сотен иностранных специалистов и инженеров, некоторые из которых получали зарплату до ста долларов в день, и им оплачивались все расходы, прибыла для консультации и руководства работами. Затраты исчислялись миллионами (170 миллионов рублей в 1931 году).
Несмотря на трудности, работа шла гораздо быстрее, чем предполагали наиболее оптимистично настроенные иностранцы, однако намного медленнее, чем этого требовали химерические планы Советского правительства. В конце 1931 года были готовы к пуску первая батарея коксовальных печей и доменная печь № 1. Первого февраля 1932 года в Магнитогорске был выплавлен первый чугун.
Выполнение плана за первый квартал 1932 года составило 44,9 процента. Выполнение плана по строительству города практически равнялось нулю. Почти все рабочие жили в палатках или временных бараках. Решение правительства закончить строительство Магнитогорского завода к концу 1932 года номинально все еще сохраняло силу, хотя фактически любому было ясно, что это лишь мечты. Различные московские организации критиковали друг друга за саботирование строительства Магнитогорска, и те, кто непосредственно отвечали за работу и в Москве, и в Магнитогорске, были сняты со своих постов. За год администрация менялась три раза. Каждая замена означала, что еще одна новая группа ответственных работников должна войти в курс дела, «приработаться», и обычно приходилось обучать целую плеяду неопытных чиновников. В это время положение в стране стало очень трудным. Была затяжная и острая нехватка продовольствия. Плохое питание снижало производительность труда. Экономические трудности вызвали сокращение золотых запасов, необходимых для закупки оборудования за границей, и часто нехватку денег и соответственно задержку зарплаты в самом Магнитогорске.
Многим работающим здесь стало ясно, что совершенно невозможно выполнить решения московских организаций в том, что касалось сроков завершения сооружения различных установок. Однако высказывание такого мнения на политическом жаргоне страны называлось «правым оппортунизмом»; для членов Коммунистической партии это было достаточным основанием для исключения и снятия с работы. Проявившиеся в результате этого непорядочность и лицемерие, которые были характерны для методов местного политического и административного руководства, не могли не сказаться на ходе самой работы и на всех, кто был с ней связан.
В течение 1932 года почти в каждом виде работ была введена сдельщина. Таким же образом была усилена финансовая подотчетность каждой отдельной административной единицы. Эти меры были направлены на то, чтобы уменьшить расходы, которые повсеместно были абсурдно высокими, и увеличить производительность труда.
Однако это не всегда давало ожидаемые результаты. Часто мастера выписывали дневную выработку произвольно, чтобы не затруднять себя подсчетом работы, сделанной каждым членом бригады. Зачастую такие подсчеты, когда они проводились, были неточными, и номинально будучи сдельной, зарплата рабочего в действительности не отражала результатов его труда. Нередко мастера, желая увеличить заработок своих рабочих, сильно завышали их выработку. Известны были случаи, когда зарплата выплачивалась за десятки тысяч кубических метров грунта, выкопанного вручную, тогда как вообще ничего не было сделано.
Тем не менее производительность труда в целом постепенно выросла в каждом цехе. Например, время, необходимое для укладки кирпича в стены мартеновских печей, сокращалось следующим образом (число каменщиков, работающих там, было постоянным): печь № 1 (июнь 1933 г.) – 30 дней; печь № 2 (август 1933 г.) – 28 дней; печь № 3 (октябрь 1933 г.) – 16 дней; печь № 4 (ноябрь 1933 г.) – 14 дней. Каменщики учились быстро.
С самого начала постоянно делались попытки механизировать различные строительные операции. Однако зачастую дорогое импортное оборудование использовалось совсем неэффективно. Подсчеты советских инженеров в Магнитогорске показали, что там экскаваторы делают только 30–40 процентов работы, которую выполняют машины такого же размера и типа в Соединенных Штатах[21].
Одной из наиболее серьезных проблем, которую приходилось решать администрации, была нехватка рабочей силы. С 1928 по 1932 год около четверти миллиона человек прибыли в Магнитогорск. Около трех четвертей всего этого числа вновь прибывших приехали по собственному желанию в поисках работы, хлебных карточек, лучших условий. Все остальные приехали по принуждению[22].
Все время не хватало квалифицированных рабочих. Это происходило в основном по вине той организации, в функции которой входила подготовка квалифицированных кадров, а также вследствие того факта, что индустриализация в других частях страны мешала набирать в большом количестве квалифицированных работников из других промышленных центров. Следующая таблица дает представление о положении с рабочей силой в начале 1933 года:
Совершенно ясно, что многим разнорабочим приходилось выполнять работу квалифицированных рабочих. В результате этого неопытные монтажники падали, а неквалифицированные каменщики так укладывали стены, что они не могли стоять.
Недостаток рабочей силы усугублялся большими потерями рабочего времени, вызванными в основном «абсентеизмом» – прогулами – старым русским обычаем просто не выходить на работу, либо не выходить на следующее утро после выпивки, либо потому, что просто не хотелось идти на работу. С этим сурово боролись, но полностью ликвидировать так и не могли. Другой причиной потерь рабочего времени была плохая организация труда. Например, две бригады направлялись на работу, где могла работать только одна. Посылали бригаду заливать бетон в фундамент до того, как были закончены земляные работы. Рабочих посылали на такую работу, для которой не было материалов или необходимых инструментов, а также плана работ.
Социалистическое соревнование между отдельными лицами, бригадами и целыми цехами поощрялось, и оно, несомненно, способствовало увеличению выпуска продукции и производительности труда. Отчасти это было адекватным заменителем мотивов капиталистического соревнования, действующего во всем остальном мире. Зарплату выплачивали два раз в месяц, однако нередки были и задержки с ее выплатой, что было результатом нехватки денег, находящихся в обращении. Средняя дневная зарплата строительных рабочих постепенно выросла от 3 рублей в день в 1929 до 5 рублей 50 копеек в 1935 году. Нужно иметь в виду, что в то время, как номинальный курс рубля составлял около 50 американских центов до 1935 года, фактически непрерывная инфляция рубля, начавшаяся в конце двадцатых годов, нашла свое отражение в законе 1935 года, девальвировавшем рубль до двух пятых его предыдущей стоимости. Таким образом, невозможно сказать, что реальная заработная плата магнитогорских рабочих выросла с 1929 по 1935 год. Поднятие цен свело на нет увеличение заработной платы.
Низкая реальная заработная плата и плохие условия приводили к большой текучести кадров, представлявшей собой очень сложную проблему. В одной из своих первых речей, произнесенных в Магнитогорске, Ломинадзе указал на тот факт, что на одном паровозе, работающем на шахте, за один год сменились тридцать четыре машиниста. Рабочие завербовывались и отправлялись на работу в Магнитогорск, а потом, увидев, что Условия здесь плохие, увольнялись и уезжали в какое-нибудь другое место, о котором слышали, что там лучше. Единственным решением этой проблемы, несомненно, пагубно сказывавшейся на деятельности сложного и высокоспециализированного промышленного предприятия, было улучшение условий жизни. Это подчеркивал нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе во время своей поездки в Магнитогорск в 1933 году, и Ломинадзе и Завенягин постоянно над этим работали.
В 1932 и 1933 годах у администраторов и мастеров появилась вполне естественная тенденция просто не отпускать своих рабочих. Некоторое время, в 1933 году, рабочему было почти невозможно уволиться с работы, хотя по закону он имел право увольняться, когда бы он ни пожелал, подав заявление об увольнении за пятнадцать дней до своего ухода. Профсоюзы опасались помогать рабочим. Они боялись, что получат выговор от администрации и партийных органов за то, что они «не борются с высокой текучестью кадров». Таким образом, они занимались тем, что уговаривали рабочих остаться. Эти злоупотребления более или менее прекратились к 1936 году, но в 1938 вновь возобновились и были узаконены в 1940 году правительственным постановлением, лишавшим советского рабочего права увольняться с работы без разрешения.
Еще одной болезнью, порождавшей смуту, особенно в 1932 году, было растущее число канцелярских работников. Каждая промышленная организация обзаводилась финансовым отделом, плановым отделом, экономическим отделом, техническим бюро, большим отделом снабжения и огромным штатом бухгалтеров и счетоводов. Такое раздувание штата сотрудников было вызвано плохой организацией и отсутствием компетентных опытных учрежденческих служащих, что и вынуждало сажать десять полуобразованных «канцелярских крыс» на такое место, где справился бы и один бухгалтер. Еще более важным фактором явилось повсеместное введение в 1932 году оплаты за сдельную работу. Такая сложная работа, как изготовление инструментов, которая в большинстве продуктивно работающих капиталистических мастерских в цехах оплачивается в зависимости от затраченного рабочего времени, стала предметом для экспериментов со сдельщиной. В результате счетоводов часто было столько же, сколько инструментальщиков. В сложившейся ситуации было ещё труднее удовлетворять потребность в рабочей силе, так как большое число квалифицированных рабочих и инженеров занимались непроизводительным канцелярским трудом.