Кошачий царь. Книга первая

К первому интернет- изданию.

Не помещайте кошку в микроволновую печь

(Don’t place a cat into the microwave oven)

Когда на просторах нашей удивлённой родины, вырвавшейся из многолетних объятий товарного дефицита и вечного стремления к светлому горизонту, появились первые микроволновки, я с огромным удивлением читал фразу, приведённую выше.

Как, думал я, неужели кому-то придёт в больную голову мало того, что поместить в печь кошку, так ещё, очевидно, и включить прибор? Это же каким надо быть дебилом… Или американцем, может быть? (Спасибо Задорнову за знакомство с этим загадочным народом и далёкой вожделенной страной).

Позднее, когда я стал юристом по призванию и по жизни, я понял, для чего приводилась такая странная фраза в инструкциях, причём, непременно где-то в самом начале многостраничного буклета (ага, это в девяностых было много страниц, когда многие ещё умели и хотели читать, потом инструкция уменьшилась до одной странички, состоящей из примитивных картинок, подобных детским рисункам на обоях, но с непременным предупреждением).

Количество идиотов в мире растёт с каждым годом, и с каждым днём увеличивается количество тех, кто не то что кошку засунет в микроволновку или стиральную машину, но и чадо собственное захочет в сушильной машине подсушить после купания. А после этого (вернее, после последствий содеянного) что делает альтернативно одарённое существо, закончив лить слёзы по невинно убиенному питомцу?

Правильно, по совету адвокатов идёт в суд и привлекает фирму – производителя, а заодно и продавца, а вместе с ними до кучи и рекламщика к ответственности за то, что его не предупредили. Что не сказали особо, что нельзя, категорически нельзя сажать ребёнка в стиралку и включать её…

Так что, таким образом, производитель и продавец страхуются от нежелательных последствий действий идиотов, коих, как я уже сказал, число растёт в геометрической прогрессии с каждым днём. Спасибо ТикТокам, моргенштернам и Инсте.

К чему это я?

А, вспомнил.

Будучи, напоминаю, трудящимся на ниве применения законов и установлений, я решил подстраховаться от возможных неверных прочтений моего долгожданного творения теми, кто читать его не должен. Вот не должен, и всё. Позвольте мне как автору решать самому, кто должен, а кто нет.

И я решил заранее предупредить тех, кому, по моему глубокому мнению, не рекомендуется, а лучше сказать, запрещено даже открывать сие произведение. По крайней мере, это – самые агрессивные и реакционные слои общественного пирога, и последствия попадания их куда не надо (лучше так: «вкуданенадо») известны всем. Ибо в связи с общей неудовлетворённостью жизнью и наличием свободного времени, их беспокойные умы только и ищут, кому вчинить иск или хотя бы нагадить в чате…

Итак.

Первое.

Дети до 18 лет. Хотя в наше время восемнадцатилетие – вовсе не возраст совершеннолетия умственного и социального, как когда-то, совсем недавно. И ещё долго после восемнадцати детишки остаются несовершенноумными, зачастую до конца никчёмных дней своих. Но формально пусть так. Хоть я и предполагаю, что кое-что незрелый гражданин может почерпнуть из нижеследующего произведения, но обязан предостеречь. Претензии не принимаются.

Второе.

Детовладельцы. Нет, не так. Одарённые детьми. Нет, тоже не так. «Родители» тоже не скажешь. Упоминая только родителей, мы оставляем в незаслуженной тени целую армию сюсюкающих бабок, слезливых дедок, умиляющихся тётушек и дядюшек. Тогда так. Те, у кого не просто есть дети (а это пока случается часто), а те, кто света белого не видит в отрыве от дорогого чада. И смысл своей жизни мнит исключительно в своём потомстве. И потомстве своего потомства. Им тоже категорически не рекомендуется ознакомление с представленным трудом. Там будет много непредназначенного для вас. Способного взорвать ваши нервные узлы, находящиеся в аккурат между ушами и нет, не изменить ваш взгляд на мир, но сильно возмутить и разозлить вас. Не читать! И претензии после прочтения не принимаются.

Третье.

Расисты. При этом в наше беспокойное время, когда всё повернуто с ног на голову, наибольшее беспокойство возбуждают не угнетающие, а сами угнетаемые, сделавшие борьбу против всех остальных целью своей никому не нужной жизни. (Простой пример: Вот он, предположим, –негр. Значит, любой белый в его глазах – потенциальный расист. А это означает, что необходимо всячески бороться против белых (а заодно и против китайцев, арабов и др., хотя, вроде бы, они и союзники) и предупреждать даже возможные покушения на обиду с их стороны). Да-да, тех, кого раздражает слово «негр», я дополнительно тоже прошу проходить мимо. В русском языке слово «негр» есть, а то, что это кого-то может бесить и унижать, мне, честно говоря, всё равно. Точнее, пофигу. Претензии не принимаются.

Четвёртое.

Гомофобы. Да-да, в произведении, кажется, упоминаются некоторые представители так называемых меньшинств, категорически и неуклонно стремящиеся стать большинством. Автор относится к ним более чем терпимо. По крайней мере, данные представители рода человеческого хотя бы не умножают земные печали в виде вездесущей биомассы… Хотя и обладают врождённым комплексом обиды, как и негры, ища везде обидчиков… Короче, претензии оттуда тоже не принимаются.

Пятое.

О, конечно же, верующие. Вернее, не так. Не верующие, а воцерковлённые. Ибо, как некоторые уже начинают догадываться, а я пытаюсь направить этих немногих на путь истинный, прикреплённая к государству система канонических подразделений с непременной сетью вычурных зданий и сооружений имеет к Вере, а тем более, к Богу, не больше отношения, чем сушёная мошонка прадедушки, хранимая дикарём с Соломоновых островов как реликвия, к таинствам Природы… Да, настоятельно рекомендую проходить мимо всех, кто сможет усмотреть оскорбление своих религиозных чувств в фантазиях и видениях автора. Поскольку кое-что прочитанное может если не пошатнуть ваши устои, то сделать небольшую трещину в фундаменте. Надеюсь. Но! Претензии не принимаются. Я предупредил. И тем, кто может усмотреть даже в учебнике биологии для четвёртого класса оскорбление своих высоких чувств истинно верующего, читать воспрещено!

Так, кто же ещё?

Ну, политикам и чиновникам не привыкать читать что-либо о себе, и им давно до одного места.

Беременных и слабонервных, равно как настоящих и потенциальных пациентов специальных учреждений с милыми решётками на окнах и заботливым персоналом в белых халатах, настоятельно прошу воздержаться от посещения сих страниц…

Да, почти забыл!

Грета Тунберг, персонально и вместе со своей дикой слабообразованной высокооплачиваемой бандой на батарейках! Настоятельно не рекомендую читать данную книгу (когда её переведут, конечно), поскольку мои герои такое делают или собираются сделать с нашей планеткой, что ещё один иск в международный суд обеспечен…

Проницательный читатель спросит: «а кто же остаётся? Автор, да вы мизантроп! Вы ухитрились перечислить и оскорбить почти всех, кто даже в теории мог открыть вашу книжку. Так для чего же вы мараете компьютерный лист, для кого все эти десятки тысяч слов? И как, таки, вы надеетесь продать свой труд? И заработать на нём пару пачек денег?»

Опустим вторую часть вопроса из чувства милосердия к вопрошающему.

А на первую часть охотно отвечу.

Не буду оригинален, вздорный мудрый старик пару тысяч лет назад уже ответил на этот вопрос, шатаясь без штанов с фонарём средь бела дня: «я ищу Человека».

Зачем ищу я? Да просто так. А разве в этой жизни всё не просто так?

Кроме Любви?

Спецоперация

Мы видим изображение почти всего африканского континента, как он выглядит с огромной высоты, наверное, из космоса. Медленно, но настойчиво камера опускается. Вот Персидский залив. Ещё ниже. Залив наплывает на нас. Берег залива. Большой город. Ниже, ниже! Очертания кораблей, портовых кранов. Порт! Огромный порт. Кипит жизнь, туда-сюда движутся человеческие фигурки, техника, очертания морских контейнеров. Ещё ниже… Окраина порта. Ещё ниже. Площадка, окружённая штабелями контейнеров. Большая, размером с футбольное поле. Стоят два больших чёрных джипа и белый микроавтобус. Яркое тропическое солнце начинает склоняться к западу. Через два часа упадут сумерки.

Сегодня всё должно было закончиться. Кто мог подумать, что именно сегодня придётся умереть…

Подготовка к операции шла почти три года. Готовились как участники сделки, так и те, кто должен был помешать её заключить.

Три года. Три долгих жарких года восточной сказки… Сволочной сказки…

А до этого были почти десять лет сложнейшей учёбы, тренировок и штудирования чужих обычаев, традиций, уклада, чужого языка..

Языка, к которому Андрей прикипел ещё в детском доме, кажется, в шестом классе. Тогда в библиотеке он приметил книжку Омар Хайяма, бог весть как оказавшуюся в сельской школе. После пятикратного поглощения Хайяма, он раздобыл ещё несколько переводных книг, а потом и ветхий учебник арабского… Его увлекла эта словесная вязь, эти странные, чарующие интонации древнего языка. Он не знал тогда, что нелепое занятие, за которое его презирали одноклассники, станет его будущим. К счастью, смеяться над ним можно было только на расстоянии. Он умел постоять за себя, и насмешники знали об этом. Пока его похотливые ровесники подбирались к согласной на всё однокласснице, он на своей койке штудировал очередной учебник, который принёс ему Иван Палыч, учитель английского. В английском Андрей тоже успевал, числился среди лучших учеников, но истинной страстью был арабский. Иван Палыч поддерживал увлечение ученика, выделяя его среди остальных и проча ему большое будущее. Именно он и сообщил куда нужно о своём подающим надежды ученике. Андрей отправился в армию, и ещё во время срочной службы был протестирован и приглашён в спецшколу.

Я помнил, как это было. Как-то после утренних занятий, когда наше отделение готовилось к обычным работам (в этот раз предстояло разбирать древний коровник в подшефном фермерском хозяйстве). В этой воинской части, удалённой от цивилизации на расстояние, казалось, целого столетия, солдатам приходилось заниматься самыми различными делами. Да это было и проще- время проходило быстрее. Тупость воинской службы усугублялась тем, что смысла этой службы не понимал никто- начиная, естественно, от солдата, заканчивая самой командованием в лампасах. Одна эпоха кончилась, вроде бы, началась новая, однако, что это была за эпоха, никто сказать не мог. Армию конечно, по привычке, продолжали финансировать, но выживать приходилось почти самостоятельно.

Ему не удалось ни с кем близко сойтись в армии, настолько далёк он оказался от остального призывного состава. Впрочем, скрывать свои способности и более глубокое вИдение мира было не впервой. Так что, меня и не любили, и не гнобили. И оставалось дослужить полгода.

В один прекрасный… нет, в один из обычных для этой местности, хмурых и мокрых дней, к воротам части подъехала чёрная Волга. Ничего необычного, но, как быстро передали по всем ушам, прибыл какой-то важный чин.

Нет, чин этот не был на вид очень важным. Наоборот, обычный дядька, в штатском костюме, при галстуке. Скорее, он появился из фильма «Матрица» или «Люди в чёрном». Командир части провёл посетителя к себе, потом предоставил ему в распоряжение красный уголок, вызвал нескольких солдат, а сам остался волноваться и пить коньяк у себя в кабинете.

Я был одним из четырёх вызванных в кабинет. Причём шёл последним. Парни уже шепнули, что это комитетчик, это вполне обычная процедура, когда некоторых, особенно отличившихся, приглашают в КГБ. Тьфу, ФСБ. Короче, в госбезопасность. Да почему бы и нет? Что мне делать после армии? Да, комнату выделили, но что это за комнатуха? Да дело даже не в этом. Я могу жить и в палатке. Делать-то что? Ближайший институт в области, чувствую, надо поступать, но опять же не уверен. В Москву ехать? Так я там и пригодился. Я и так думал, может, в милицию пойти. Понятно, гнусь, ясно, что тоже чёрт знает что, но сила. Какая- никакая, а сила. Только как подумаешь, что придётся прогибаться… Дело не в самОм прогибе, а то, перед КЕМ придётся гнуться и кому, извините, лизать…

Человек в штатском был радикально лыс. Перед ним раскинулась папка с бумагами. Наверно, моё личное дело.

Он поздоровался, потом пристально смотрел Андрею в глаза, смотрел минуты две.

Деталей разговора он не запомнил. Человек говорил о том, что существует служение Родине, есть такая профессия- Родину защищать и многое другое. Эти фразы я уже слышал много раз, когда политработник (куда же без них) монотонно проговаривал их мутным похмельным голосом на политзанятиях. Главное было сказано ближе к концу. Оказалось, что это даже не госбезопасность, а разведка! (типа, не ФБР, а ЦРУ!). Вроде, служба внешней разведки. Я им предварительно приглянулся, и мне предлагается обучение.

Это я принял вообще без вопросов. А что было думать? Провинциальная тоска с одной стороны и романтика с другой? Ясно, что выбирать…

Моё внимание привлекла кошка. Она появилась из тени одного из контейнеров и быстрым мягким шагом начала пересекать арену будущих событий. Чёрно- белая. Раздутая, как шар. Беременная, наверное, десятком котят… Кошка пробежала по площадке и скрылась где-то в штабеле деревянных поддонов. «Киска-киска, где же твоя миска?»,– возникло откуда-то в голове…

Но был там ещё и такой нюанс.

Заключался он в том, что в аккурат перед поступлением в школу, я должен был… УМЕРЕТЬ.

Нет-нет, конечно, не по-настоящему. Но официально, по бумагам, обязан был умереть. Причём, по всем правилам конспирации, приступ, скорая, реанимация, освидетельствование, даже морг и бирка на ноге! (да, так и было, зуб даю). Похороны (на них было несколько воспитателей из детдома и пара приятелей), могилка и даже скромный сосновый крест с лаконичной надписью и фотографией. Так что, до сих пор степной ветер треплет там остатки моего фото… и лежит под крестом моя старая жизнь.

Задумался я, но ненадолго. Что там было в этой старой жизни, за что надо цепляться? Да, Иван Палыч погрустит. Но, думаю, совсем непрост Иван Палыч, и всё-то он поймёт…

Так что, да. Умер так умер.

И началось…

Андрей не любил вычурных слов, не любил и пафоса. Поэтому он не разделял слезливой тоски по родным берёзкам и бескрайним просторам, которая порой проявлялась у его коллег. По большей части в состоянии подпития.

Не было и той единственной, которая много лет ждала его на родине и тихонько плакала по ночам у тёмного окна. Никого у него на родине не было. Родителей Андрей не знал, вырос в детском доме, в далёком хмуром уголке страны. А заводить долгосрочные и серьёзные отношения агентам не разрешалось уставом.

У него не было даже имени.

Да, в подготовку разведчика входила такая дисциплина, как отрицание и забывание собственного имени. Имя менялось каждую неделю, и в результате, агент учился не реагировать на его звуки. Зачем это нужно? А представьте, вы много лет работаете под другим именем, и вдруг, в неожиданный момент, вздрагиваете от звука своего настоящего имени!

Так было много раз. Самый недавний случай вообще вошёл в анналы разведшколы. Нью Йорк. Центральный парк. Агент встречается с информатором. Не просто агент, а агент чернокожий, вот уже десять лет работающий под глубочайшим прикрытием. Агент, за последний год ни слова не проговоривший и даже не подумавший по-русски. И вдруг, какая-то полоумная мамаша из нашей эмиграции вопит на весь парк «Николенька!!!». Заметьте, не просто «Коля, Колька, Николай», а именно то имя, которым нашего агента называла его бабуля сорок лет назад! И что дальше? Он вздрогнул. А информатор был не дурак. Ночью нашего агента нашли в переулке с ножом под лопаткой…

Что же есть у агента? Номер. Только номер. Последовательность цифр. Семнадцать знаков. Цифры, которые ты должен не просто знать наизусть, а уметь вспомнить и воспроизвести их в любом состоянии. Это всё, что у тебя имеется. В обычном общении, в школе, применяются последние четыре цифры. Его номер прост. Тринадцать-ноль-семь. Больше нет ничего. Только его номер, введённый в специальную программу, помогает сравнить нынешние биометрические данные с номером, и, в итоге, понять, кто он есть на самом деле. Да, настоящего агента как бы не существует вообще. Не получится пофорсить с удостоверением. Нет у нас удостоверений. Похвастаться звёздочками на погонах. Нет у нас и погонов. Как нет и званий и должностной пирамиды.

Скажете, обидно? Как же так, нельзя будет написать мемуары, или, обняв внучка длинным зимним вечером, рассказать ему об очередной специальной операции? Совершенно верно. Любые ваши мемуары могут навести на след или раскрыть один из секретов спецслужб.

Да ладно, скажете вы, какие там секреты и спецслужбы? Когда всё продаётся и покупается. Когда государственные секреты можно приобрести через интернет. Когда чертежи новейшего оружия скачиваются с торрентов и, при наличии оборудования, сразу могут быть напечатаны на 3D принтере. Какие шпионы? Какие агенты? Вон, возьмите Анну Чапман… Позорище.

Что тут можно сказать? У вас же сложилось такое мнение? Правильно. Очень хорошо. И у противника оно сложилось. Так и было нужно. И все спокойны и расслаблены. И рисуют карикатуры, и постят разного рода приколы на тему разведки. Та же Чапман. Это была сложнейшая операция. И только руководители знают, какую миссию она выполняла. А, главное, выполняет сейчас!

Так что, братцы, всё есть, и всё работает. Только никто про это книжки не напишет. Попробовать-то может. Некоторые из наших пытались писать под псевдонимами, однако вычислили их быстро.

Вот, например, задача, которую надо решать сейчас. Прямо сейчас. Дать сигнал своим. Сигнал того, что товар настоящий, сделка состоялась? Как дать сигнал, если сотовая связь заблокирована, стоят глушилки всех радиочастот, кроме одной, на которой общаются его хозяева? Головоломка?

Как же меня достала эта восточная сказка!

Маленькая ближневосточная страна, распухшая от нефтяных долларов и золота. Деньги дождём полились на головы шейхов и принцев, большинство из которых были темны и неграмотны. Потребности и желания этих скоробогачей не сильно отличались от вожделений их же собственных верблюдов.

Чудовищная роскошь одних и чудовищная бедность остальных, которых было большинство. Дворцы среди оазисов и облепленные мухами нищие по бокам придорожных канав. И эти странные, непонятные, дикие, даже чудовищные отношения между людьми. Да и людьми их можно было назвать не всегда.

Чтобы добраться до нынешней должности, пришлось сначала пойти воевать от Французского легиона в одной маленькой бессмысленной полуевропейской войне. Быть взятым в плен своими. Отбитым чужими, союзниками нужных ему шейхов. Провести несколько месяцев в лагере для военнопленных. Лагерь представлял собой несколько глубоких ям в земле, накрытых решётками. Раз в день туда спускали на верёвке ведро с грязной водой и что-то, что надо было есть. 1307 прошёл через всё это.

По легенде, он был сербом. Андрей Брокович. Участвовал в разных европейских и ближневосточных войнах девяностых, нигде не находя себе пристанища и покоя. И вот, наконец, с помощью одного из наших агентов, уже внедрённых к принцам, Андрей оказался в службе охраны Махмуда Аль Канаби. Недалёкого, но агрессивного принца королевских кровей. Родной дядя принца был убит точным попаданием русской ракеты где-то в Сирии, и племянник затаил злобу на всю Россию…

Страстная любовь к Родине? Оставьте. Конечно, Андрей любил свою страну. Но, кроме того, он знал, что страна благодарит его за выполняемую работу, и благодарит щедро.

Как, по—вашему, живут разведчики в обычной жизни? Это только в кино и в бульварных романах всё красиво, гладко, изящно. Меня зовут Бонд! Джеймс Бонд! И костюм за десяток тысяч фунтов. И бабы одна другой краше. У нас всё не так. И грязи хватает, и подлости, и уродства. Есть, конечно, и такие должности и такие посты, где всё красиво, но нам до них, как говорил полковник Лютый, дерьмом по речке плыть…

Да, Андрей знал, что ждёт его по успешном завершении операции. В кинофильме агент, блестяще завершив одно дело, почти сразу принимается за другое. В жизни не так. Агент отправляется в категорию спящих, иногда- на другой край планеты. Меняется внешность, личность, даже отпечатки пальцев. И может пройти десяток лет, прежде чем агент снова возвращается в дело. Всё это время, он, конечно, не бедствует, Родина заботится о нём. Да, весьма неплохо пожить пяток лет в доме на берегу океана, да чтобы пальмы шумели над головой… (обычно в школе говорили: а не хочешь нищим одноногим педерастом под мостом в Париже?) Но это, конечно, крайности…Ему лично обещано два года на Райском острове. Есть такое местечко вдали от всех проблем…

Что –то продавец задерживается.

Начальник охраны Аль Канаби, Насралла (вот имечко-то), сидел на переднем сиденье джипа, рядом с шофёром. Андрей сзади. У арабов не было принято болтать в таких ситуациях, поэтому в машине только тихонько переливалась восточная музыка и шипел климат- контроль. Неподалёку стоял микроавтобус с бойцами, отъявленными головорезами со всего света. Территория порта, где должна была состояться сделка, контролировалась семейством принца, глаза и уши были везде. Планировалось, что после успешного заключения сделки, купленный товар тут же будет погружён на сухогруз и отправлен по назначению. Слева от Андрея сидел и легонько трясся от страха эксперт, немолодой китаец, Ван. Его задачей было определить качество и работоспособность (потенциальную, конечно) покупки.

В этой части порта было тихо.

Как удалось принцам найти этого продавца, Андрей не знал. Ему стало известно о грядущей сделке, он узнал дату.

В этом деле должно было быть задействовано несколько спецслужб, со всего света. Ведь совершаемая сделка явилась неприятным открытием для большинства специалистов. Как, ТАКОЕ можно купить? Оставался шанс, что это ловкая комбинация, чтобы выманить у королевских особ десяток- другой миллионов баксов. Вот для этого тут нужен эксперт, больше тридцати лет проработавший у себя на родине в нужной отрасли, а до этого обучавшийся в СССР. И Андрей, который должен сообщить своим, будет ли сделка настоящей.

По рации сообщили, что фура с продавцами въехала в порт.

Все насторожились, эфир наполнился короткими арабскими репликами.

Из-за штабеля морских контейнеров появилась машина продавцов.

Все вышли из машин, в ожидании представителя продавца. Из фуры выскочил небольшой человечек в чёрных очках и белоснежном костюме, знакомый по предыдущим переговорам.

Открылась одна из задних дверей фуры, оттуда достали лесенку. По лесенке вскарабкался китаец- эксперт, Андрей сопровождал его.

В фуре присутствовали четверо бородатых неприятных личностей, увешанных оружием и сидящих прямо на полу, пережёвывая какую-то наркотическую дрянь. Но интересовало нас не это. В фуре стоял стандартный морской контейнер. Его двери были открыты.

На нескольких деревянных поддонах, почти во всю ширину контейнера, так что едва можно было протиснуться по бокам, длиной метров в восемь, покоился огромный предмет продолговатой формы, укрытый брезентом.

Одна из бородатых личностей быстро поднялась на ноги, подошла к краю предмета и начала скатывать вверх брезент. Так, сантиметр за сантиметром, перед глазами Андрея и китайца из-под брезента медленно начал появляться стабилизатор огромной бомбы…

Китаец, как пёс, взявший след, оживился, начал что-то говорить сам себе по-китайски и принялся приподнимать брезент там, где он ещё остался и светить под него фонариком. По интонации его возгласов, это было именно то, что ожидалось.

В фуру поднялись Насралла и белоснежный продавец.

Насралла, увидев гигантское тело бомбы, одобрительно крякнул.

– Русская?

– Американская.

Андрей знал эту историю. 1956 год. Бомбардировщик Б-47 патрулировал Средиземное море. На борту находились две атомные бомбы. Самолет должен был встретиться в обозначенном районе с дозаправщиком.

Однако что-то произошло: возможно плохая погода, возможно ошибка штурмана, возможно что-то ещё, но… в назначенное время в нужном квадрате Б-47 не появился.

Через несколько часов у него закончилось топливо и самолет пропал, обломки так и не были найдены. Это был первый в истории случай потери боевого самолета с ядерным оружием на борту.. Это одна из первых версий, заряд для использования хранился отдельно.

Продавцы, небольшая международная благотворительная организация, его тоже достали со дна.

Китаец продолжал осмотр, что-то отвинчивал и постукивал по стальному корпусу. Напоминал он ёжика, суетящегося в ночи в сарае среди всякого скарба. Даже пофыркивал и сопел похожим образом.