Штатный убийца

Померанцев снял куртку, предварительно достав оттуда стопку рублевых купюр.

– Я вам тут денег принес, – сказал он, двигая наличкой по глянцевой скатерти.

– Когда мы сможем вернуться домой? – Холодный тон девушки сопровождался таким же взглядом: на деньги она не смотрела.

Никита, задумавшись, опустил голову. Затем снова посмотрел на жену и сказал:

– Здесь два миллиона.

– Хорошо, – Наталья продолжала смотреть на мужа. – Ты мой вопрос слышал?

– Вы пока не можете вернуться. Поживите здесь.

Девушка с обреченным выражением лица облокотилась о спинку стула. После короткого молчания она продолжила:

– Ты связался с бандитами, а расплачиваемся теперь все мы.

– Прекрати. Ты знаешь ситуацию, как нам было тяжело. И я работаю как раз для того, чтобы расплачиваться вам ни за что не приходилось. Я буду и дальше привозить деньги, поэтому не переживай.

– Да причем тут деньги? – Наталья махнула в сторону купюр. – Мне семья нужна. Нормальная. Дане нужен отец. А мы живем в этой глуши, и неизвестно чем это все закончится. А если тебя убьют? Что мы тогда будем делать?

– Это вечно не продлится, – спокойно ответил Померанцев.

В комнате снова повисло молчание. Наталья смотрела прямо перед собой, осознавая тщетность своих аргументов. Не поворачиваясь в сторону мужа, она сказала:

– Иди, поиграй с сыном. Я накрою на стол.

Никита выехал из Рязани, когда уже начало смеркаться. В тот момент, когда машина пересекла знак с зачеркнутым названием города, на дорогу опустилась сизая пелена вечера.

Фары опрокинули на асфальт белый свет, прокладывая в темноте короткий туннель видимости. «В этом и состоит моя жизнь», – думал Померанцев. – «Умеренное благополучие вблизи, за которым развертывается зияющая бездна ночи».

9

Через трое суток, в три часа дня, Никита в накладной бороде и очках, со стеклами вместо линз, зашел в небольшое ателье. Оно находилось на цокольном этаже одного из жилых домов Строгино.

– Здравствуйте, – встретила его приветливая швея.

– Здравствуйте. Мой заказ готов?

– Готов.

Женщина расстелила на столешнице черную рясу священнослужителя.

– Ну как вам? – Спросила швея.

– Все хорошо, – Никита угрюмо смотрел на одежду.

– Мерить будете?

– Нет.

Взяв заказ, Померанцев поблагодарил портную и вышел на улицу. Немного постояв у входа в ателье, Никита зашел в подворотню неподалеку, снял бороду, очки и сунул их в пакет с рясой. После этого он направился в близлежащую блинную.

Заканчивая обед, Померанцев обратил внимание на соседний столик: молодая женщина, с лоснящимся от улыбки лицом, заботливо кормила своего годовалого сына.

Никита сам не заметил, как задержал взгляд на матери и ребенке. Мальчик был примерно того же возраста, что и его сын. Померанцев наблюдал, как женщина заботливо нанизывает на вилку кусок блинного рулета и отправляет его к улыбающимся губам ребенка.

В какой-то момент Никита представил, что может никогда больше не увидеть своего сына. Любое его задание, а может быть и следующее, способно закончиться не смертью потенциальной жертвы, а его собственной. В этом сумрачном пути бандитской жизни Померанцев шел на ощупь, рискуя каждый день наткнуться на фатальное препятствие и не видя ничего, дальше своего носа.

Поймав на себе взгляд молодой матери, Никита растерянно посмотрел в окно. Аппетита не было, но он ел: заправлялся перед грядущим заданием.

10

Звон колоколов растекался по округе. Симфония воскресного утра вдыхала в жизнь в безлюдное пространство вокруг монастыря. Занимающаяся заря зажигала крестовый фитиль куполов, окрашивала в яркие цвета деревья, опоясывающие монастырский двор.

От шоссе к монастырю, через лес, вела грунтовая дорога. Она упиралась в небольшой деревянный мост, пересекающий болото, а затем продолжалась в бетонном обличии до самых ворот монастыря.

По этой дороге, загрубевшей от холода за ночь, шла толпа прихожан. По мосту, дабы не разрушить его древесный хребет, переходили максимум по два человека за раз. Тем не менее опоры моста издавали кашельный скрип, призывая, тем самым, пешеходов почитать возраст сооружения.

Ворота монастыря медленно проглатывали движущуюся шеренгу людей. Едва вступив на территорию двора, прихожане сразу же направлялись к открытым дверям храма, в котором начиналась воскресная служба.

Одними из последних деревянный мост пересекли Федор Косовский, заказанный Померанцеву предприниматель, со своей женой. Мужчина бросил беглый взгляд на застывшую в болотной грязи лягушку и вместе со всеми растворился в монастырских воротах.

Помимо церкви на территории монастыря распологались барак для проживания монахов, келья батюшки, магазин религиозных товаров, курятник, два сарая и колодец, расположенный недалеко от ворот.

Звон колоколов прекратился, двери храма закрылись, и на улице снова восторжествовала тишина, слабо прерываемая басовой проповедью священника.

Примерно через полчаса после начала службы двери церкви со скрипом отворились. На улицу вышел Косовский, держа в зубах незажженную сигарету. Он отошел на несколько метров от храма и остановился у колодца, чтобы прикурить. После третьей попытки зажигалка подала огонь, и мужчина с наслаждением затянулся дымом.

Сделав пару затяжек, Косовский обратил внимание на монаха в черной рясе, стоявшего к нему спиной и медленно вытягивающего ведро с водой.

– С утречком, – Косовский поприветствовал священнослужителя.

Монах обернулся и, улыбаясь, поприветствовал прихожанина. Косовский увидел его красивое молодое лицо с редкими черными волосами на подбородке. Он не видел его раньше и, конечно, не мог знать, что перед ним в рясе стоял не монах, а Никита Померанцев, человек, пришедший в монастырь, чтобы его убить.

Убийца, поздоровавшись, снова повернулся к колодцу и, незаметно для Косовского, достал из-за пазухи заряженный пистолет. Развернувшись, Никита наставил на мужчину дуло глушителя, и, едва Косовский успел что-либо сообразить, как киллер нажал на курок.

Ни секундой не медля, Померанцев схватил бездыханное тело убитого и, водрузив его на ограду колодца, сбросил в воду. Следом за трупом последовало оружие.

Через несколько секунд Никита выскочил из ворот монастыря, быстро, почти бегом, преодолел по мосту болото и направился в сторону шоссе, где его ждал автомобиль.

Перед тем как сесть в машину, Померанцев снял рясу, отклеил искусственную бороду и бросил весь инвентарь в багажник. Он приехал домой еще до наступления полудня. Весь оставшийся день Никита провел в своей маленькой квартире. Из дома выходить он не хотел и свое одиночество разбавлял кассетными записями голливудских боевиков.

11

Больше шести недель Померанцев не получал новых поручений от босса. При этом ему исправно платили, согласно уговору, три тысячи долларов в месяц. Отсутствие заказов со стороны Шишковского Никита рассматривал не как блажь или внеплановый отпуск. «Затишье перед бурей», – так он оценивал молчание старших. Соколинские и их лидер, Толя Легин, точно не из тех, кто будет мирно отсиживаться в самую горячую эпоху, когда в горне беззакония куются новые порядки и перераспределяется собственность всей страны.

Лично для себя Никита в этом прозябании видел еще и знак судьбы. Словно бог, с отношением к которому сержант не мог до конца определиться, послал ему испытание в виде тягучих дней раскаяния за свершенное. Мертвые будни одиночества, пронизанные навязчивыми мыслями об убийствах и ускользающими воспоминаниями о приятном – семье. Наказание, которое, по мнению Никиты, он заслужил.

В один из дней, около полудня, с Померанцевым связался Леонид и пригласил завтра на «шашлыки» к себе на дачу. Там должны были быть другие члены банды, что представлялось Шишковскому хорошей возможностью ввести штатного киллера в новый для него коллектив. Сам же Никита вовсе не разделял корпоративный энтузиазм своего босса и предпочитал оставаться инкогнито. Но то, что старшие по банде высказывали как просьбу, младшие должны были принимать за приказ. Поэтому Померанцев согласился прийти на встречу и в указанный час был на месте.

На дворе стоял март, о чем напоминало яркое солнце, непривычно щедрое для столицы в этот сезон.

Никита подходил к высокому забору дачного коттеджа Шишковского. Даже не зная, что дом принадлежит боссу, Померанцев с легкостью определил бы искомый объект по тому шуму, который раздавался по другую сторону забора.

Звонкий смех мужчин, молодых и не очень, прерывался басистыми комментариями, разделяемыми новой порцией смеха. И так по кругу.

Никита подошел к двери забора и медленно отворил ее. В пяти метрах от себя он увидел застекленную веранду. Внутри нее: длинный стол сплошь заставленный деликатесами, в промежутках между которыми, как стражи, стояли полураспитые бутылки водки.

Никита вошел в открытую дверь веранды. Увидев Померанцева, сидящие за столом на несколько секунд замолчали. Большинство присутствующих видели Никиту в первый раз, но уже прослышали о его профессионализме. Они внимательно разглядывали пришедшего. Кое-кто, переглядываясь с соседом, выдавал немой смешок. Никита понимал, что усмешка была обращена в его сторону, поскольку пришел на встречу в длинном парике, накладной бороде и очках. Он оставался профессионалом даже во время отдыха. И скрывать свою внешность от посторонних, особенно от тех, кто со временем может свидетельствовать против него на суде государственном или бандитском, казалось Померанцеву резонным.

Леонид встал из-за стола, с улыбкой подошел к гостю, поприветствовал его и посадил возле себя.

Никита отказался от водки, предпочтя ей фруктовый сок. Ел он мало, время от времени украдкой поглядывая на «сослуживцев», многих из которых он также видел впервые.

Говорили много, ели и пили еще больше. Сидевшие за столом мужчины не только представляли обособленную касту людей, но даже выглядели особенно, словно это были представители другой расы.

Те, что помоложе: короткостриженные, спортивные, некоторые со сломанными носами, другие со складками на затылке и едва заметной шеей, третьи с бульдожьей челюстью, постоянно лезущей на рожон. В общем, парни спортивные, выходцы из классических видов единоборств: бокс, самбо, борьба. Никаких татуировок, у соколинских это было не принято, пили мало: в основном на крепкие напитки налегали ровесники Шишковского и те, кто был постарше.

Те, кто постарше, и говорили меньше, обходившись приватным перешептыванием с ближайшим соседом по столу. На их лицах оттиск криминального прошлого был более заметен. Это придавало их образу налет усталости, выражавшейся не только во взгляде, но и жестах и даже интонации разговора.

Несмотря на обилие пришедших, Никита смог уловить среди этой вербальной какофонии главную повестку застолья. У соколинских, под крылом которой функционировали и они, строгинские, есть явные недопонимания с московскими ворами в законе. Предмет этих разногласий Померанцев до конца не понял, зато понял, что они выходят за рамки бизнеса и перекликаются с личной неприязнью представителей двух криминальных сословий: консервативного – законников, и нового – спортсменов, пренебрегающих старыми порядками, ставящих во главу мироздания силу, не формальную, а реальную, которой обладали сами, и которой не хотели делиться. В кругу последних сейчас и пребывал Померанцев, невольно став соучастником классовой вражды бандитской Москвы.

В углу веранды, где находились гости, располагался отдыхавший после зимы камин. Напротив него скучали два кресла, которые, словно близнецы, были неразлучны друг с другом с момента покупки.

Леонид, сидевший рядом с Никитой за общим столом, наклонился к нему и, кивая головой в сторону камина, сказал:

– Отойдем на пару слов?

«Вот и закончился отпуск», – с такими мыслями Померанцев встал из-за стола и последовал за Шишковским.

После того, как каждый расположился в кресле, Леонид несколько секунд пристально смотрел на Никиту. Померанцев поймал на себе лукавый взгляд босса, уже совершенно не сомневаясь в том, что сейчас получит новый заказ.

– Как дела? Как семья? – Задал дежурные вопросы Шишковский, которые были не больше, чем буфером для дальнейшего обсуждения дел.

– Все в порядке, – благодарственно кивая, ответил Никита.

– Виделся с ними за эти дни?

– Пару раз ездил.

– Хорошо. Семья – это хорошо, – монотонно произнес Леонид, глядя на незажженный камин. Затем перевел взгляд на собеседника и продолжил: – Слышал, что братва за столом обсуждает?

– Про воров? Так, поверхностно.

– Терки у нас с центровыми. Борзеют. Делиться не хотят, наших пацанов щимят.

Померанцев слушал, не выражая эмоций, молчанием призывая босса переходить прямо к делу.

– Короче, – продолжил Шишковский, – нужна твоя помощь.

– Я слушаю, – Никита внимательно смотрел на Леню.

– Рябой. Слышал про такого?

– Нет.

– Законник, из Таганских, – начал объяснять Леонид. – Мы с ним давно в контрах, но сейчас он совсем оборзел. Надо разобраться.

После этого Шишковский посвятил Никиту в некоторые детали жизни Рябого, вора в законе, чье настоящее имя было Михаил Рябцев. А именно Леонид рассказал, где будущая жертва живет, где предпочитает отдыхать, с кем спит, на чем ездит, во сколько выходит из дома и когда возвращается. В общем, та сторона биографии Рябцева, которая могла быть полезна киллеру для выполнения заказа.

Окончив рассказ о Рябом, Шишковский продолжил:

– Завтра заедешь к Воробью, Виталику, он здесь, позже я вас познакомлю. Воробей у нас по взрывной теме. Он даст тебе машину, начиненную бомбой. Тачку эту поставишь возле машины Рябого и, когда тот сядет за руль, взорвешь.

– Подожди, – Померанцев непонимающе сдвинул брови. – Зачем бомба? Он двигается без охраны. Живет как обычный мужик. Я его просто застрелю.

– Нет, братан. Нужен взрыв. И именно так, как я сказал. Чтоб наша машина взорвалась вместе с его машиной.

Никита задумался. Он пытался уловить логику Шишковского и оправдать столь броский и брутальный способ устранения жертвы. Но ничего Померанцеву в голову не приходило, что и выразилось в следующих словах:

– Не понимаю… Чтобы убить его взрывом из другой машины, бомба должна быть мощная. Это наведет шуму, привлечет внимание. Кто-то из прохожих может пострадать.

– Да. Это будет громко, этого и хочет Драго.

– Кто? – Уточнил Никита, сморщившись.

– Толян, наш пахан. Он боксом в молодости занимался, его и прозвали Драго. Смотрел «Рокки 4»?

– Смотрел, теперь понял.

– Так вот, Толян дал установку: замочить Рябого так же, как грохнули Берковича. Слышал? Про это покушение вся Москва говорила.

Роман Борисович Беркович – миллиардер, один из самых богатых и влиятельных людей страны. Именно с него в обиход вошел термин «олигарх», поскольку Беркович был вхож в администрацию президента, словно это был его второй офис. Что происходило там, за закрытыми дверями, было неизвестно широким массам. Но мысли, которые доносил Роман Борисович до первых лиц государства, в том числе и президента, нередко в дальнейшем приводили к еще большему обогащению олигарха.

Таким образом, к текущему 1994 году, Беркович являлся председателем правления «Свободного банка», а также владельцем крупнейшей автодилерской компании страны.

В бизнес Роман Борисович иммигрировал из науки. Защитив докторскую диссертацию в 35 лет, а спустя пять лет став член-корреспондентом Российской академии наук, Беркович четко осознал, что ученая деятельность сулит намного меньше прибыли, чем коммерция. И раскрыв парус под штормящую конъюнктуру российского рынка, молодой академик пустился в быстрое плавание на пути к богатству. Этому способствовали незаурядный интеллект Берковича, его трудолюбие, необъятные амбиции и умение втираться в доверие к людям, маскируя собственные интересы под интересы партнера.

В феврале 1994 года, то есть за месяц до разговора Леонида и Никиты на веранде, на Берковича было совершено покушение.

Покинув офис, Роман Борисович сел на заднее сиденье своего «Мерседеса». Едва он закрыл дверь машины, как раздался мощный взрыв. Позже следствие установило, что бомба была заложена в рядом стоящий автомобиль и приведена в действие дистанционным детонатором.

В результате взрыва сам Беркович отделался незначительной царапиной на лице (если не считать перенесенный эмоциональный шок). Куда меньше повезло водителю Берковича, сидевшему за рулем: мужчине взрывом оторвало голову. Как позже признался Роман Борисович журналистам, он видел момент отсечения головы своего шофера и «эту картину ему не забыть никогда».

Заказчик покушения на Берковича не найден до сих пор. Не установлена даже личность того, кто организовал неудавшийся взрыв миллиардера.

Учитывая насыщенную деловую жизнь пострадавшего, интересантом его смерти мог быть кто-угодно. Не обошли подозрения и самого Анатолия Легина, главаря соколинских. За три месяца до покушения, между Драго и Берковичем разгорелся конфликт. Причиной стал долг одного из московских банков, принадлежащих соколинской группировке, перед Романом Борисовичем. Сумма была крупная, а прямых контактов с юристами Берковича сотрудники банка избегали.

В результате конфронтация олигарха с бандитами перетекла в публичное поле, где Беркович, используя принадлежащие ему многочисленные СМИ, не раз намекал на аппаратную расправу с Легиным и его бандой в случае, если деньги не будут возвращены в срок.

Тем не менее обвинения Легину предъявлены не были, так же как и заведенного на него дела. Беркович пережил покушение, которое эхом разнеслось по стране, оглашая гимн русского капитализма 90-х.

Это же покушение вдохновило Легина на аналогичный способ устранения Рябцева. Причем глава «соколов» был тверд в своем решении, не допуская его критики, о чем Леонид сообщил Померанцеву.

– Короче, это не обсуждается, – сказал Шишковский, облокотившись о спинку кресла. – Убить нужно взрывом.

Никиту немного задели последние слова Леонида, внезапно приобретшие нотки императива. Того дружелюбия, которое выказывал лидер строгинских в начале, по мере их совместного сотрудничества становилось все меньше. Шишковский все чаще демонстрировал свой главенствующий статус в разговорах с Померанцевым, если не словами, то интонацией и жестами, напоминая Никите о его амплуа нанизанной на крючок рыбы.

Но еще больше киллера беспокоило назначенное ему задание. Точнее, метод, которым сержант должен был его выполнить. И дело даже не только в том, что в его работу вмешиваются: он надеялся сохранить за собой право выбирать способы убийств. Способы, угождающие его педантизму и осторожности.

В этой ситуации Померанцева дополнительно смущала эксцентричность выбранного боссами метода: взрыва. Особенно со ссылкой на указанное покушение на Берковича. Ведь, как помнил сам Никита, цель того покушения так устранена и не была. Зато пострадали невиновные в лице водителя олигарха и нескольких случайных прохожих, которые поступили в больницу с травмами разных степеней тяжести.

Впрочем, Никита уже преодолел этап повышенной рефлексии и сетования на собственную судьбу, приведшую его в ряды бандитов. Поэтому он смиренно принял возложенную на него миссию и, после разговора с Леонидом, отыскал пиротехника Виталика и скоординировал с тем завтрашний план действий.

12

Спустя неделю после сходки у Лени на даче, Никита сидел за рулем своей машины и наблюдал за припаркованной возле жилой девятиэтажки «Тойотой».

Над городом стелилось свинцовое небо. Несмотря на дневной час, улицы были блеклыми под тяжестью погодной хандры. Хмурый пейзаж, словно картинная увертюра, готовил город к трагическому событию. Померанцев ждал, когда из подъезда дома выйдет Рябой и сядет в свою «Тойоту». Дальше: нажатая кнопка детонатора, взрыв и еще один обгоревший труп – итог бесконечных войн за передел собственности новой России.

Никита терпеливо выжидал наступление роковой минуты, лишний раз убеждаясь в абсурдности замысла боссов. В крупном подрыве двух машин посреди города Померанцев по прежнему не видел никакого смысла.

Его размышления прервали фигуры двух маленьких девочек, играющих в «догонялки» вокруг злосчастной «Тойоты» и припаркованного рядом «ВАЗ-2106», начиненного бомбой. На вид это были школьницы лет 8-9, коротающих свободное время по пути домой из школы. Об этом говорили рюкзаки, свисающие на спинах девочек, которые ничуть не убавляли их игровой прыти.

Ни секунды не медля, Никита вышел из своей машины и направился в сторону школьниц.

– Девочки, здесь нельзя играть, – сказал Померанцев, оказавшись рядом с «Тойотой» и с инстинктивной тревогой взглянув на «Жигули».

– Почему? – Спросила одна из девочек, наиболее бойкая, с розовым лямками от рюкзака.

– Здесь ведутся замеры. Вон, из этого дома строители изучают поверхность участка, – соврал Никита, указывая пальцем на девятиэтажку Рябцева. – А вы нам мешаете. Уходите, пожалуйста.

Девочки молча, с растерянными лицами, удалились. Та, что вступила в разговор с Померанцевым, обернулась на него, отойдя на несколько метров, а затем, все с тем же лукавством на лице, коснулась своей подруги со словами: «Теперь ты водишь».

Убедившись, что девочки отошли на безопасное расстояние, Никита вернулся в свою машину.

Прошло еще десять минут. Померанцев продолжал сидеть в своей «восьмерке», переводя взор с подъезда на наручные часы, либо, матовым взглядом, смотрел прямо перед собой, думая о планируемом убийстве.

Снова послышался детский смех. Никита повернул голову налево, в сторону «Тойоты», и увидел тех же школьниц, продолжающих играть, словно никакого замечания им до этого сделано не было.

Страх за жизнь детей в душе Померанцева соперничал со злобой. Он резко открыл дверь машины и быстрым шагом, с угрюмым выражением лица, пошел по направлению девочек. Увидев приближающуюся к ним фигуру мужчины, школьницы синхронно замерли и не отрываясь смотрели на грозное лицо незнакомца.

– Так, вы меня плохо слышали?! – Рявкнул на школьниц Померанцев. – Я же сказал, здесь играть нельзя.

– Мы случайно, – жалостливо, с опущенным взглядом, произнесла та девочка, которая ранее уже вступала в разговор с Никитой.

– Быстро уходите отсюда.

Едва Померанцев захончил последнюю фразу, как обе девочки торопливо покинули пространство вокруг двух припаркованных машин: «Тойоты» Рябцева и «шестерки», в которой находилась бомба.

Никита снова расположился на водительском месте своей «восьмерки» и рефлекторно посмотрел на то место, откуда только что вернулся. Рябого не было, но интуиция подсказывала киллеру, что с минуты на минуту мишень должна появиться в поле зрения.

Интуиция не обманула. Спустя 7 минут металлическая дверь подъезда завизжала, и в проеме появился Рябой. Он закурил сигарету и ленивой походкой зашагал в сторону своей «Тойоты».

Подойдя к машине, Рябцев остановился и уставился на кузов. Никита пристально наблюдал за этой картиной. От волнения на лбу убийцы выступили капли пота: «Неужели он что-то заподозрил», – думал про себя Померанцев. Такого исхода киллер опасался, иначе операция была бы провалена, а проходить через подобное заново он точно не хотел.

Рябцев, продолжая стоять возле своей машины, сделал несколько глубоких затяжек, а затем, выбросив окурок, медленно открыл дверь и сел на водительское сиденье.

Никита облегченно выдохнул, поняв, что Рябой просто докуривал сигарету, из-за чего и не стал сразу садиться в автомобиль.

Померанцев аккуратно взял детонатор с пассажирского сиденья, посмотрел на «Тойоту» и снова испытал разочарование. Машину Рябого загородил небольшой грузовик, вставший вдоль дороги. Никита не сразу понял цель остановки грузовика. Но потом увидел, как водитель большегруза обращается к кому-то снаружи, видимо, к Рябцеву, чтобы спросить дорогу или что-то подобное.

Разговор был коротким. Едва грузовик тронулся с места, как Померанцев нажал на кнопку детонатора, и, спустя секунду, раздался сильный взрыв. «Шестерка», припаркованная спереди, вплотную к «Тойоте», с громом оторвалась от земли и, объятая языками пламени, приземлилась обратно.

Взрывная волна подбросила капот «Тойоты», оторвав решетку радиатора и передний бампер. Машину Рябого откатило на несколько метров назад, а лобовое стекло покрыла паутина трещин, образовавшихся вследствие осколков.