Малые Врата

Повезло нам, что проходил тогда через наше селенье волхв, что Велесу поклонялся, старый уже совсем, решили мы его попросить спор меж людьми разрешить. Старик сразу ответа не дал, а сначала выслушал доводы обеих сторон, подумал и только после попросил, значит, дать ему козлёнка, который может уже траву есть, верёвку, ещё корытце под воду, чтоб козлёнка этого поить. Дали старику всё, конечно, что он просил, тот козлёнка за речушку, ближе к логову, звериному увёл. Привязал его там как следует, чтоб тому травы было вдоволь и посудину с водой поставил рядом. Так он оставил животное на ночь. А утром чуть свет старец вернулся на то место, козлёнок был жив здоров. Многие, конечно, стали говорить, мол, волки в эту ночь просто сытыми были от того и козлёнка они и не тронули. Старик повторил этот эксперимент, оставив животное ещё на день и на ночь. Эффект был тем же, так продолжалось, ещё сем дней и семь ночей. А в последние две ночи козлёнка даже специально вымазали свежей кровью, но и тогда животное осталось невредимым. После волхв опять собрал всех жителей селенья и объяснил, что поручится он за диких зверей не может, ведь человека и то не каждого можно взять на поруки. Но ясно из этого одно, волки эти зла людям не желают. Ведь козлёнок этот вряд ли пережил бы хоть одну ночь в лесу, тем более в крови перемазанным если б логова звериного рядом не было.

– Так, что решать вам, истребить волков с волчатами или же попробовать жить в мире с природой их дикой.

– А люди та у нас, ты ведь и сам Миша знаешь, не злобные, поговорили они значит ещё немного и решили так. Коли мы волков изведём, что с нами по соседству живут без вреда для нас, то мы и сами не лучше зверей диких будем. Так, что пусть живут вместе с нами. Ну, если только, что-то недоброе сотворят, то истреблены они будут все без жалости. На том тогда и порешили.

Миха заинтересованно спросил:

– И что прямо так и дозволили волкам жить здесь по соседству?

Дед Матвей тяжело, с недовольством вздохнул.

– И что вы молодые такие нетрепливые? Ведь только недавно затрещину от отца схватил и опять старших перебивать. Ты дослушай сначала, а потом уже и вопросы задавай.

Мишка тут же примолк. А дед опять продолжил.

– Шло, значит, время, оно ведь бежит хоть и не заметно, но не останавливаясь ни на миг. Волчата выросли, окрепли и ушли все в одно время неизвестно куда, а волчица с волком так и остались жить рядом с людьми. Мы все уже совсем привыкли к зверям и даже подкармливали их. Волкам видно такое соседство тоже любо было, так, что они даже охотников в лес провожали и с охоты встречали, но держались всегда поодаль, едва на глаза попадаясь. И у охотников поверье появилось, если волки тебя в тайгу проводили, то значит и охота будет удачной. Так бы оно наверно всё и шло, мирно, то есть.

Но как-то в один год в середине осени, как это чаще всего бывает, напали на нас два больших хазарских отряда. Внезапно им набежать на нас не удалось, потому как дозорные вовремя заметили приближение врага и наши люди с пожитками за частоколом укрылись, да ратников своих стали поджидать, а скотину, с теми, кто для обороны негоден, ближе к крепости через лес отправили. Враг подошёл к нашему селению повертелся немного и один отряд сразу, значит, дальше пошёл, не останавливаясь, а другой за нас взялся. С ходу они нас, конечно, одолеть не смогли, только бойцов положили. И видно в ночь решили лестницы, да щиты наделать, чтоб штурмовать сподручней частокол то было. И для этого они в лес пошли в сумерках уже. Вот тогда-то всё и началось. Волки вдруг выть начали и всю ночь выли, не переставая, и голоса их вроде как множились. А под утро они часть лошадей хазарских с пастбища взяли, да и угнали… Степняки после того только к полудню оставшихся в живых коней то своих вернули. Так, что не лестниц, не щитов собрать им за ночь не удалось. Ну, а в день ещё больше волков стало и даже псы хазарские волкодавы к ногам хозяев своих жаться стали. Мы-то думали, что стая волчья с кочевниками пришла, они ведь всегда за собой смерть оставляют, по этим следам любители падали, да нечисть всякая и идёт. Но и после того как коней вернули, хазары как следует за штурм, так и не взялись. А на следующее утро отряд вражий редеть начал. Побежали степняки кто куда. А немногим позже рать наша подошла, часть врагов порубила, часть разбежались, но и в плен взяли много, вместе с их командиром. Тот на допросе-то и рассказал. Что задача отряда, которым он командовал, была в один день селенье наше захватить, разграбить и сжечь его, после чего быстро идти объединяться с тем отрядом, который задерживаться не стал и дальше ушёл. Он в это время другое селенье захватил уже. И после, вместе ратников, идущих к нашему селению на выручку, из засады встретить да разбить. И всё бы у нас получилась наверняка, потому, как и воинов в отряде хватало и вооружены они были неплохо. Говорил командир степняков. Если б стая волков не привязалась.

Оказывается, по словам хазар, в первую ночь два матёрых волка, на воинов на окраине леса напали, те их собаками решили затравить, как водится. Только псов самых сильных волки за собой увели, и больше этих псов не видел никто. Сразу вслед за этим стая волков коней наших порезала и по округе разогнала, причём убивали волки коней не от голоду, а ради забавы вроде. Лошадей кое-как переловили, за день и после этого волки совсем озверели, стали на охранников нападать, собак-то ведь почти не осталось и зверям боятся стало некого. Двоих молодых волков часовым удалось подстрелить из луков, но и несколько человек при этом погибли. После этого воины наши стали говорить, что духи лесные взбесились и погубить хотят всё войско. Думал я их убедить в обратном, но это было бесполезно, воины начали уходить, боясь не пережить следующей ночи. Я бы и сам ушёл. Сказал атаман хазар, опустив голову. Только бы дома меня за это постыдно казнили, как труса. Поэтому я и остался тут. Так закончил свой рассказ командир степняков.

– Ишь ты, значит, волки нашу землю от басурман берегли? – Вопрошающе выпучив глаза, проговорил Мишка. Дед помолчал немного, и ответил:

– Не знаю, почему так поступили волки и откуда стая объявилась вместо двух волков, может свои счёты у этих зверей с хазарами были, может, просто логово они своё охраняли от чужаков, да молодых волков, которые недавно ушли из гнезда семейного позвали, не знаю. Волки ведь не расскажут, они звери вообще скрытные, ночные и мало кто, что о них знает. Только подсобили они нам ладно тогда. Ведь кто ведает, как бы всё обошлось, если б стая серая не вмешалась. Вот так, внучок.

Дед Матвей многозначительно поднял палец к небу.

– Зверь зверю рознь. А вдруг те волки, которых ты встретил, это потомки той стаи, что нам со степняками сладить помогла. А ты увидал зверя и сразу на шкуру его.

Старец задумался и уже как бы, сам себе, с какой-то грустью в голосе, медленно проговорил.

– Не чтит нынешнее племя богов наших, как должно, не желает жить с природой в ладу.

– А волки те куда подевались? – Парень будто вывел старика из дремоты, уже унесшую его куда-то дальше от своего повествования.

– Волки та?

Дед опять встрепенулся.

– Не видел их никто больше после этого, да и волки тут не причём.

– Как же не причем? – Возмутился парень.

– Да так, думай Миша, прежде чем существо любое жизни лишать, вот что главное то… Уяснил?

– Уяснил… – Парень покачал головой. Дед улыбнулся, потрепал Мишку по вихрам, проговорив, ладно раз так, и пора тебе внучек за лук побольше браться. Мишка от радости чуть на месте не подскочил.

– Давно пора, деда. Значит, скажу отцу, чтоб на лук старый, негодный тетиву натянул.

– Деда, почему на старый?

– А тебе сразу богатырский подавай, что ли? Для тренировки и старый сгодится, каждый вечер будешь на нём тетиву тянуть, через месяц покажешь, как получается. Да смотри руки не повреди. Лук ведь оружие опасное.

– Хорошо, деда.

– А теперь спать пора, завтра работа большая предстоит. Давай беги быстрей домой.

И Мишка понесся галопом к дому, забыв про прошлые обиды и невзгоды. А дед Матвей ещё долго сидел на лавке, смотря на тлеющие угли в костре, по-стариковски покряхтывая то ли думая о чём-то своём, то ли дремля, пригревшись у пышущих жаром углей у догорающего костра.

Глава III

На следующий день Мишка встал рано. Умылся, плотно позавтракал вместе с отцом и уже после пошёл в кузню на работу. Кузьма встал гораздо раньше, чем Мишка это было видно по дыму, вьющемуся над кузницей, по заготовленной куче угля и дров у топки горна и по инструменту, разложенному в нужном порядке на верстаке, рядом с наковальней.

Отец с сыном перед началом молча постояли у набирающего жар кузнечного горна, молча слушая весёлое потрескивания огня, вдыхая, свежий, ещё не успевший пропитаться сажей воздух, подумали о предстоящей работе, собрались с мыслями и силами. Кузьму к такому своеобразному обряду, в своё время приучал дед Матвей. Теперь Кузьма приучал к нему же и своего сына Мишу. Потому как перед серьёзным, важным делом было необходимо очищать свои помыслы и настраиваться на добрую работу. Труд в кузне в те времена, да и сейчас, наверное, сродни волшбе. Узнать секрет и характер куска бесформенной руды, укротить его, сделав мягким и податливым, чтобы придать форму, задуманную человеком. И уже получившийся предмет, закалить, сделав его в десятки раз прочнее и тверже прежнего, то раскаляя его до бела, то окуная в ледяную воду. И, в конце концов, вложить в него уже свой характер, свою задумку, заточив и зашлифовав изделие до блеска, которое теперь уже будет служить человеку, верой и правдой. Это ли не волшба? По-моему, самая она и есть, если учесть, что железо человеку подчиняться не очень-то и желает, всё норовит обжечь кузнеца, рассечь тело его острой, зубренной окалиной. Вроде как проверяя кузнеца тоже на прочность. Почувствует метал, что силой ты слаб или духу в тебе мало и ни за что не дастся тебе в руки. Поэтому мне кажется, все кузнецы телосложение имеют богатырское, бывают и худые конечно, но силы и им тоже не занимать, а характер, что у тех, что у других твёрже гранитного камня. Это уж у любого спроси кто с кузнецами знается…

Кузьма глянул на сына серьёзным взглядом, сказав при этом:

– С топоров начнём, ступай на меха, сынок.

И закипела работа, воздух в кузни становится сухим и тяжёлым, вроде и дышишь полной грудью, а его всё равно не хватает. От раскаленного металла на расстоянии даже, пышет жаром, вблизи и тем паче. Но Мишке работа в кузне не в новинку, он не обращает внимания ни на пот, выедающий глаза, ни на гарь от раскалённого железа, заполнившую свод помещение и дерущею горло. Всё, что говорит ему отец, выполняет чётко, расторопно и проворно. То подаёт инструменты, благо все названия приспособлений парень знает с рождения. То подбрасывает угля в горнило. То встаёт на меха, чтоб раздуть пламя, и температуру нужную удержать. То держит заготовку, пока отец её доводит, а где и сам берётся за кузнечный молот, подменяя батю. Да и что объясняет кузнец мимо ушей Мишки не пролетает, во все тонкости хочет парень вникнуть, понять. Где молотом изо всех сил колотить, а где аккуратно, чтоб не попортить заготовку, или чтоб её в дальнейшем при закалке не повело. Смотрит отец на ловкие, сильные руки сына. На вдумчивые глаза, которые стараются постичь, науку кузнечную и радуется. Ведь и свои успехи даже так не радуют, родителя как успехи чада своего.

– Попробуй Миша, заготовку на топор, выкуй. – Предлагает отец.

– Давай. – Без тени сомнения берёт парень в руки молот. И смотря отцу в глаза, говорит серьёзно так:

– Только ты мне подсоби как я тебе помогал.

И Мишка, чётко повторяя движения отца, выковывает заготовку. Да не хуже, чем сам Кузьма делает, разве, что подольше возится с ней.

«Нормально сработано», – думает кузнец, с довольным видом осматривая Мишкину работу.

– Есть в тебе умение мастеровое, любит тебя железо, – скупо хвалит сына Кузьма. – Теперь и передохнуть можно. Пойдём на двор, свежим воздухом подышим, только накинь на себя что-нибудь, не то сразу продует на сквозняке, захвораешь, чего доброго.

Немного отдохнув на тёплом весеннем солнце, напившись парного молока, отец с сыном принялись снова за работу. Так прошёл день, не заметно как это бывает за интересной работой, Мишка вроде и не устал, но спать повалился едва, успев помыться да поужинать.

На второй день Кузнец с сыном взялись за работу посерьёзней. По заказу воеводы нужно было изготовить пару чеканов и один клевец. Что на чекан, что на клевец, железо нужно покрепче. Жало у клевца не должно загнуться при ударе об щит, к примеру, и чекан тоже должен прорубать своим узким лезвием, кольчугу даже самую прочную, как можно меньше тупясь. Поэтому же и закаливать такое оружие нужно будет тщательно. Выбирая из слитков железа подходящие, говорил кузнец как бы сам себе, но и чтоб Мишка слышал.

– Вот послушай, как поёт. – Мишкин отец взял в руки металлическую болванку и ударил по ней небольшим молотком. Железяка протяжно зазвенела, кузнец же внимательно с вопросом глянул Мишки в глаза. Слыхал звон какой, это мы его ещё не калили, добрый метал, крепкий. Выбирай ещё два таких слитка, примерно по цвету и по звуку. Сразу дал задание отец сыну. И вот уже три куска доброго железа нагревались в горне, а Мишка опять стоял на мехах раздувая пламя.

– Бать, дай мне попробовать чекан сработать. – Попросил парень.

– Не, сынок не дам, вот топор, нож, копьё, пожалуйста, а чекан не дам тяжеловат он пока для тебя. Ты лучше наблюдай. Тут ведь скорость работы ещё важна, чем меньше раз железо нагреешь, тем больше качество его сбережёшь. Сказал кузнец и сноровисто выхватил раскалённую железяку из горна, клещами. Положил её на наковальню и замолотил по ней, увесистым молотом.

Большую часть дня кузнец и подмастерья занимались заготовками для клевца и чекана. С ними работы было побольше, чем с обычным топором. Только ближе к вечеру, отец с сыном приступили к ковке заготовок для наконечников копей, для конных воинов. Они отличались от обычных, большим размером и имели четырёхгранную форму. На третий день работа с наконечниками копий продолжалась, ковали и для конных воинов, и для пеших, и вострее для сулиц. Тут Мишка наработался молотом от души. Кузьма назидательным тоном объяснял сыну.

– Боевое копьё главное не истончить при ковке, доводить его нужно во время последней заточки, уже после закалки, не то тонкое железо прожжёшь, когда закаливать будешь и прочность наконечника потеряется. Закаливать вострее нужно тоже аккуратно, чтоб не повело, не изогнуло. Кузнец в очередной раз взглянул сыну в глаза, тот кивнул головой, не отрываясь от работы, давая понять, что всё усвоил.

После обеда в кузню пришёл дед Матвей, он отправил Мишку на свежий воздух, чтоб тот отдышался от дыма и гари стоявшей в кузне. Ну, и заодно, чтоб он проверил силки на зайцев, а сам остался в помощь Кузьме. Мишка умылся, переоделся, выпил кружку кипячёного молока, схватил колчан с луком да рогатину и побежал ловить Звёздочку. Верхом оно всё ж быстрее, да и добычу не на себе тащить. Парень махом доскакал до речного переката. Но лошадь без присмотра оставлять не стал, потому как силён был недавний ужас, когда парень думал, что потерял кобылу. Поэтому Мишка переправился через речушку верхом, по броду и дальше поехал на Звёздочке до самых ловушек, где это было возможно, а местами ведя ее в поводу. Тетиву на луке на этот раз он натянуть не забыл, мало ли, лес есть лес. Волков Мишка стрелять не собирался, после доходчивого объяснения отца и деда, но готовому к стрельбе, гораздо спокойней чем не готовому.

Сегодня добыча составила всего два зайца. Ловушки никто не трогал, как и в прежний раз и следов волков было не видно. Парень сложил пойманных зайцев в суму и поскакал обратно. Дома освежевал тушки, внутренности отдал Полакану, крепкому, здоровому, когда-то боевому, а сейчас сторожевому псу. А мяса отнёс матери на кухню. Мать Мишки, Мария, красивая, светловолосая женщина, с добрым, внимательным взглядом и мягким, но в то же время требовательным голосом.

Парень заглянул на кухню, положил тушки на стол, обнял мать.

– Попей, парного молока охотник, пока не остыло. Улыбнулась Мария и подала парню чашу со свежим молоком. Мишка хлебнул немного из глиняной посудины и тут же выпалил.

– Мам, может, что помочь нужно?

Мария вздохнула…

– Помочь нужно, конечно, а просто посидеть, поговорить с мамкой не хочешь?

Парень виновато улыбнулся. – Некогда просто сидеть, в кузню спешу помочь отцу с дедом надо. Мать Мишки чуть нахмурилась и уже серьёзно ответила.

– Отец твой с дедом сегодня и без тебя управятся, а ты съезди рыбы налови на завтра, чтобы утром на рыбалку не ходить, сейчас вода всё же потеплей утренней будет.

Мишке эта идея понравилась, ведь рыбачить он любил. Больше не теряя времени, парень стрелой выскользнул из дома и снова оседлав кобылу, поскакал к воротам поселения, пока не кто не задержал ещё каким-нибудь хозяйственным поручением. Мария проводила сына добрыми глазами, подумав:

«Вырос уж парень, дома то его удержать совсем сложно, скоро станет, как и его братья вылетит из гнезда и забудет о нас. Ладно, хоть дочери всегда при мне».

Сердце матери переполняли противоречивые чувства: с одной стороны, она была рада, что мальчик вырос, умелым и крепким почти уже мужчиной, с другой стороны, Мария прекрасно понимала, что на взрослого мужика, ложится большая ответственность и за себя, и за близких. Да и выбор ведь нужно делать, когда повзрослеешь, какой стезей идти – мирного человека или же война.

Мишка, конечно, пока о выборе не задумывался, то есть хотел он быть, конечно, воином и не иначе. Но в данное время он торопился наловить побольше рыбы и успеть в кузню, ведь там должна скоро начаться самая интересная работа для него. Это обточка заготовок перед закалкой. Пропускать этого дела парень не желал. Не то дед, хоть и старый, но сядет за точильный станок сам и не сдвинешь его оттуда никакой силой.

Мишка опять прискакал на перекат речушки, одного из притоков реки Красной Сечи. Парень часто в этом месте бил рыбу и силки на зайцев ставил тоже неподалеку отсюда. Он сноровисто соскочил с лошади, отпустив ту пастись, привязывать её нужды не было здесь, она всегда была на глазах. Сам же быстро насобирал сухих дров, ловко чиркнул огнивом, разжёг костёр, потому как хоть солнце и пригревало по-весеннему жарко, но вода в реке была студёной и греться у костра было необходимо. Оставив костёр, чтобы тот разгорался, парень сходил за острогой, которая всегда висела на своём месте, на ветки одной из ближайших сосен к речушке. Изготовлена острога была очень просто, из деревянного черня расщепленного с одной стороны на несколько лучин, они же в свою очередь были заострены и имели зубцы, препятствующие соскальзыванию с них рыбы. Мишка снял лапти, оставил все пожитки, кроме ножа, висевшего на поясе и остроги у костра, засучил повыше штаны и аккуратно вошёл в воду, чтобы не спугнуть рыбу. Парень внимательно всматривался в водную гладь, бесшумно двигаясь вдоль поросшего камышом берега. В этих камышах обитали мелкие рыбёшки, Мишка на них даже не смотрел, он высматривал добычу покрупнее, приплывающую из омута полакомится мальками. Вот и первая рыба, продолговатая тень стояла почти неподвижно хвостом к рыбаку. Её медленно сносило прямо на Мишку. Парень, не торопясь без резких движений, занёс острогу, хладнокровно дожидаясь, когда добычу снесёт течением поближе. Такой острогой бить нужно сильно и резко, чтоб пронзить рыбу, но в то же время бить нужно аккуратно, не зацепив каменистого дна, иначе зубья на остроге сломаются, и рыбалка сразу перейдёт в починку снасти. Мишка, конечно, проходил эту науку не раз и бить рыбу умел. Молниеносный удар почти без всплеска и рыбина надёжно прижата к дну. Теперь подождать немного, чтобы добыча перестала биться. Оп, и рыба в руках рыбака.

Добрая щука. Мишка взвесил трофей на руке, швырнул его на берег. И снова парень пристально высматривает цепким взглядом ища добычу, опять видит продолговатую тень, но уже побольше предыдущей. Игрун тут же веселее погнал кровь по подмёрзшему телу. Но Мишка знает, игруна, сейчас его зовут азарт, это плохой помощник, что рыбаку, что охотнику. В азарте человек может поспешить, дать промах, сломать острогу, и хорошая добыча уйдёт на глубину раненой и там достанется ракам. Удар опять резкий, короткий, без замаха, чуть ниже головы щуки и с нова рыба летит на берег.

Мишка прислушался к своему телу. Ноги холод не чувствуют. Парень ухмыльнулся. «Игрун опять шалит, а греться всё же пора», – подумал он и побрёл к берегу, по пути поймав ещё рыбёшку поменьше. Сейчас Мишка не выбирал добычу покрупнее, бил любую лишь бы не мелочь совсем. Это летом в тёплой воде можно ловить рыбу на выбор. Когда стояло тепло он даже бродил по речке с двумя острогами, выискивая рыбину побольше. С большой рыбой и справится сложней, первой острогой приколешь, бывает, такое полено к дну, чувствуешь, что сорваться может, тогда вторую в ход пускаешь и второй острогой бьёшь уже точнее, ведь рыба обездвижена.

Но это летом в хорошую погоду, когда и костра можно не разводить. А сейчас Мишка грелся у небольшого огня, холод почувствовался только тогда, когда он подержал ноги над пламенем. Как говорит дед Матвей, можно даже в ледяной воде искупаться, только недолго и сразу в тепло и при этом даже не простыть. А можно и насмерть замёрзнуть и не только зимой, если холод до костей тебя проберёт. Так, что лучше сильно не остывать, а почаще греться тогда и не простудишься. Мишка так и поступал, вышел на берег, погрел ноги у костра, сразу дров в огонь подкинул. И опять в воду, новый заход и с нова пару рыбин насадит на острогу, и опять к костру погреться. Так не спеша, то греясь, то опять заходя в воду, парень набил уже дюжину рыб. Собрал их на два сдивок, прут вырезанный из ольхи с крепкой веткой, оставленной у черня, на который и надевается рыба через жабры. Получилось вполне прилично. Ладно. Сказал парень сам себе мысленно. Ещё разок забреду, пару рыбин добуду и тогда можно домой. Зайдя в воду и наколов очередную щуку на снасть, Мишка увидел на соседнем берегу какое-то движение.

«Волк», – сразу сообразил он, так и было, за редкими кустами, почти рядом с берегом стоял крупный волк, похожий на того что он видел не давно. Волк видно понял, что его заметили, перестал таится в кустах и вышел на чистый берег. Слегка серебристая шкура с тёмными подпалинами, теперь было точно ясно это Мишкин старый знакомый. Волк, совершенно не опасаясь человека, смотрел на него пристальным взором, не выказывая агрессии. Пацан тоже замер, смотря на хищника, хоть дед с отцом и не велели смотреть волку в глаза. Ну, во-первых, расстояние между ними было не близкое, так что в глаза особо волку не заглянешь, а во-вторых, зверь сейчас один, вроде не злой и если от каждого волка в лесу бегать, то тогда и про рыбалку и охоту забывать нужно. Так продолжалось какое-то время, волк смотрел на парня с берега будто ожидая чего-то, а парень смотрел на волка с рыбой на остроге.

«Ну, чего тебе от меня нужно», – думал Мишка, чувствуя, что ещё немного и он станет замерзать, от холодной воды. Вдруг парня осенило. «Может быть он голодный.» Парень ловко снял рыбину с остроги и зашвырнул её на другой берег, где стоял зверь. Хищник подошёл к лежащей щуке на траве, обнюхал её, но не тронул, продолжая смотреть на парня. «Ну, как хочешь, серый. Хочешь, забирай рыбу, хочешь – нет, а мне тут с тобой стоять некогда, мне домой пора.» С этими мыслями рыбак побрёл к берегу, поглядывая на волка через плечо. Парень наскоро погрелся у костра, обулся, собрал рыбу. Опять посмотрел на другой берег, тот был уже пуст. Мишке было интересно, забрал ли зверь рыбу, но с такого расстояния это было не увидеть. Ладно, Звёздочка, поехали домой. Парень повесил острогу на прежнее место, оседлал лошадь и поехал не торопясь, чтобы не уронить рыбу со сдивка. Но лук держал наготове, кто знает, что у этих волков на уме.

Подъезжая к селенью, Мишка издали увидел поднимающийся дым из трубы бани.

«Для меня истопили», – подумал он. Приехав домой, Мишка отнёс рыбу в горницу, и тут же попытался улизнуть обратно в кузню, но был остановлен матерью. Голосом, не терпящим возражения.

– В кузню не ходи, хватит с тебя на сегодня, не вырос ещё, чтоб на равных со взрослыми работать. Иди в баню, потом есть и отдыхать.

– Хорошо, мам, только лошадь в загон поставлю, да сена на ночь ей дам.

Мишка не любил расстраивать мать и поэтому выполнял её наказы точно, даже точнее, чем наказы отца или деда.

В бане было жарко, на печи тихонько булькала вода, Мишка плеснул на раскалённые камни кипятку, столб пара поднялся к низкому потолку, постепенно заполняя всё пространство помещения. Парень забрался на верхний полок, но мыться не торопился. Для начала он погрелся, пока пот обильно не выступил по всему телу. Затем спустился на лавку, отдышался немного, ну, а после уже приступил к мытью. Намывшись вдоволь, Мишка вышел в предбанник, вытерся насухо, оделся. В баню с улицы зашли отец с дедом, они спорили о рукоятях, то ли для ножа, то ли для меча.