Мальтийское эхо
– Я историк, и всё это знаю. Чем нам опасен этот британец?
– Во-первых, в интонациях этого Ричарда я усмотрела большую неискренность. По разговору о предмете ясно и то, что он не ученый, использующий архивные материалы. Во-вторых, почему он не обратился ко мне через институт или Министерство? Мы не математикой занимаемся, наши исследования и материалы по ним имеют служебный, а иногда и секретный характер. Из этого я делаю вывод: у него свои, личные интересы. И он знает, что у нас с тобой, дорогой коллега, тоже! Но вот откуда он пронюхал о нашем личном интересе? Это и есть опасность!
– Это похоже на правду… Еще Екатерина Великая сказала: «Англичанка гадит», – заметил доцент истории.
– Вот именно. И еще: не нужно путать Мальтийскую Республику и современный Суверенный Мальтийский орден. Дипломатические отношения между Россией и Орденом установились лишь в 1994 году. И только в последние годы, благодаря содействию Российского культурного центра в Валетте и особенно представителю России при Суверенном Мальтийском Ордене Александру Дееву, бывшему министру культуры России, мы, архивисты, получили реальную возможность открыть взаимный доступ к Архиву внешней политики Российской империи и к Российскому государственному архиву древних актов, с одной стороны, и к спецархивам Валетты и особенно Рима – с другой. Естественно, и по периоду 1798–1803 годов в российско-мальтийских отношениях. В Национальной библиотеке Валетты большая часть архивов Ордена вообще в открытом доступе. А вот где мы, мой дорогой «внебрачный муж» еще покопаться должны, я могу сказать лишь предположительно.
Они проплывали по Крюкову каналу. Новая Голландия. Одно из самых любимых мест Андрея в Питере! Он любовался, как будто желая впитать в себя эти свисающие с влажных коричнево-грязных стен гирлянды зеленовато-бурой растительности, эту почти мистическую, диковинную красоту.
Судя по напряженно-выразительному и взволнованному виду лица мужчины, сёстры поняли, что тот ушел куда-то в себя, и молчали.
Через пять минут мрачность этого места растворилась, и они опять выплыли на светлые и широкие водные просторы.
– А можно «внебрачному мужу» высказать свои скромные догадки о том, где мы должны «покопаться»? – Лицо его стало обычным и немного задорным.
– Любопытно, – сказала молодая женщина.
– Катакомбы Св. Павла в Рабате, Катакомбы в Сиракузах и… и… еще что-то там, на Сицилии. Не ясно пока.
Обе сестры изображали классическую немую сцену.
– Как? Как это вы… то есть ты? То есть о Рабате ты прочел в путеводителе и четко проанализировал связь между Св. Павлом, легендой о змее, Укладкой и прочем? И еще удивительная интуиция! Но Сиракузы?! – глаза Веры Яновны выкатились, ноздри дрожали.
Она чуть не плакала от «фокуса». Нет, чародейства! От ее тела даже пошел жар.
– Ты читал о Сиракузах раньше?
– Нет, просто Увидел. Да не смотрите вы обе на меня как на инопланетянина! Ты же, Иришка, умеешь целительствовать, ты, Вера, просчитываешь сложнейшие комбинации, расшифровываешь самые запутанные шифры. Вот рука твоя по воле сигнала из головного мозга горячая… И мне пришел сигнал. Всё просто. Да и про Св. Павла я всё-таки книгу написал, изучал его жизнь.
– Да уж, «проще» не бывает… Я хочу… хочу… прочесть быстрей твою повесть. Мне не терпится, я вся горю! – женщина обожгла своей рукой руку Андрея.
Тут вскочила Ирина и чуть не выпала за борт:
– Вы что, собираетесь «втихаря» вести там раскопки? Вот о чём… ты, сестрица, шепталась с бабулей и дядей! Это же очень опасно! – Она переводила тревожный взгляд с Веры на Андрея и обратно. – Ну, ты-то, Вера, авантюристка безбашенная, но вы, Андрей Петрович, – солидный, уже седой совсем! В чужой стране, на Сицилии! Там мафия! Вас либо в тюрьму, либо в «дурку» отправят!
– Ну, вот тебе и на! Солидный, седой. Недавно еще я был похож на Челентано, – добродушно заметил Андрей. – «Чтобы узнать, открыта ли дверь, нужно толкнуть ее».
– Наш человек! И глаза у него молодые, с огоньком! Нормальный пират! И рыцарь! – смеялась Вера. – Не волнуйся так, девочка моя! Все операции будут в основном логические и виртуальные. Вон чего Андрей умеет проделывать! А дверь мы лишь тихонько толкнем. И не забывай: у меня есть поддержка «сверху»! Связи с дипломатами и прочее.
– … В катакомбах была или… нет, есть Пергамент или Укладка? Не ясно… Пергамент у вас? – продолжал «чревовещать» доцент. – В Пергаменте описан случай со змеей и… или идет речь об Укладке?!
– Молодец! Браво! – хлопнула в ладоши старшая сестра.
Андрей Петрович на этот раз немного лукавил: он не Видел в полном смысле своего умения. Он добавил логику и хитрости вроде «и», «или».
– У нас кусок Пергамента – наверное, его вторая часть, где идет речь об Укладке. Мы поищем другой кусок – начало текста, где предположительно идет речь о змее. А о дальнейших поисках сейчас рано говорить. Почему Пергамент порван? Кто спрятал? Где искать? Мне нужно два дня работы в архивах на Мальте. Тогда я смогу выстроить свои логические цепочки и, если повезет, что-то найти. У меня недавно вышла книжка о Мальтийском ордене и его связях с Россией. Это в определенном смысле закрытое исследование, с грифом «для служебного пользования». Я везу два экземпляра на Мальту (второй предназначен в спецархив Рима). Это по линии соглашения МИДа и Ордена. Третий прочитаешь ты, Андрей. Там всего 117 страниц, из них почти половина – приложения документов той поры. Периода 1797–1805 годов. Еще планирую в Валетте «порыться» в периоде 1530–1570 годов. Ты почитаешь и мне поможешь с архивами.
– Легко! Я люблю читать! Читаю вот пять дней запойно!
– Мы платим полновесной монетой – читаем, и с большим удовольствием, вашу повесть, – улыбалась уже Иришка.
– Но главная моя задача – изображать пылкого молодожена и отгонять тростью Ричарда? – пошутил мужчина.
– Нет, главная – Видеть! И не изображать, а проникнуться ролью молодожена по Станиславскому! – наставительно поправила молодая женщина.
– Тут по этой системе крайне важна роль партнера по сцене, т.е. «молодой жены», – благодушествовал Андрей.
– Я буду стараться. – Вере Яновне уже нравилось «играть» с Андреем.
Она сложила руки и склонилась, как восточная женщина.
– Нужны шелковые шаровары, – хохмил Андрей.
– Хорошо, что-то поищу дома, а может, куплю в Стамбуле.
Ириша опять фыркнула, но ничего не сказала.
– Что касается трости – это скипетр фараона. Она работает двояко: оказывает благотворное влияние или служит индикатором биолокации. Для работы биолокатором петля скипетра должна располагаться на ребре указательного пальца, а сам скипетр – на весу. Благотворными свойствами он обладает, если его удерживать за конец длинной части. – Вера говорила и вертела в руках трость. – Ну, и рычаг, и опора, и стукнуть больно можно. Да! Совсем забыла, – она всплеснула руками, – мне же Вадик соорудил волшебный аппарат – радиэстезический зонд. Он учился на факультете радиоэлектроники в Политехе, но с пятого курса его исключили за грубость в отношении декана. Этот декан запретил исследования по излучению знаков, нарисованных или предметов, формы знака или предмета. Я не буду вдаваться в тайны уже моих исследований. Их суть – распознавание графических форм с помощью использования «герметических знаний». Это мое «ноу-хау». А вообще, «дистантная диагностика» известна уже давно, но, как генетика и кибернетика, была вредна для советской идеологии. А сейчас от заказов отбоя нет. – Вера была горда и величава. – Ох, я принесу сейчас от Вадика воды и мороженого!
Около 23 часов Андрей был уже у Юлии Станиславовны. Вера с Ириной подбросили его до дома в Мучном, а сами уехали на Смольный проспект. Вера жила там. На прощание она пообещала Андрею после возвращения с Мальты пригласить его в гости и показать, как прекрасен вид из ее окон на Смольный монастырь в вечернем освещении.
Юлия Станиславовна начала хлопотать на кухне. Паша сидел в другой комнате за компьютером. Андрей Петрович не отказался от предложенного чая и, присев на диван, взял в руки лежавший на столике альбом. Альбом был раскрыт на странице, где располагались иллюстрация одной из любимых картин Андрея – «Странник над туманом» немецкого пейзажиста Фридриха Каспара Давида. Символизм и одиночество, характерные для полотен этого художника, легко и приятно ложились не только в приоритеты Андрея в искусстве, но и вообще в строй его души. Но почему альбом живописи в 700 страниц раскрыт именно на этой странице? Опять знак?!
Юлия Станиславовна подкатила к дивану сервировочный столик-тележку с чаем, вареньем и закусками. Услужливо постелила на колени мужчины тряпичную салфетку, проговорив:
– Вы, наверное, устали за рабочий день?
– Да, – промямлил Андрей.
– А позвольте полюбопытствовать: с чем связана ваша служба? И каковы успехи за этот день?
«Служба». Словечко театральных и военных людей. Андрей чуточку раздражился, но невежливо, право, ей было бы не спросить. А ему – не ответить. Может быть, в традиции тех, прежних женщин XIX века спрашивать за вечерним чаем мужчин об их делах, о прошедшем на службе дне.
– Да так, один… проект.
– Инженерный? Строительный? Архитектурный? А может быть, творческий?
– Да-да, еще какой творческий! – Андрея «понесло». – Наша строительная компания намерена кое-что «сотворить» на острове Сицилия. Пока будем вести геолого-разведочную работу. Местные мафиозные структуры пытаются «вставить палки в колёса» прогресса. Ну да ничего: у нас свои палки! – он приподнял грозно трость.
Впечатлительная женщина закачала головой, заморгала и проговорила полушепотом:
– Необходимо заручиться государственной поддержкой!
Андрей чуть было не брякнул, что, мол, флот уже направлен к берегам Палермо, но осекся, вспомнив про мужа Юлии. Но так как по законам жанра даже в маленькой одноактной комедии финальная мизансцена должна быть как удар литавр, мужчина проговорил со значительным видом:
– Основные мафиозные структуры под контролем наших лучших дипломатов! У них связаны руки!
– Вы знаете, у моей Веры, сестры Иришки, большие связи в дипломатических кругах! Может быть, обратиться к ней?
– Мы рассмотрим этот вопрос на следующем заседании. Спасибо за чай. Очень вкусный. Пора «бай-бай», – и зевнул.
– Вот и чай Вера достает через этих дипломатов.
«Знаю… где, – подумал про себя Андрей, вспомнив слова Марии Родиславовны. – Любовник-таможенник-контрабандист во фраке и с верительной грамотой».
– Бельё на стуле, диван можно раскинуть. Спокойной ночи! – И женщина удалилась «на цыпочках».
Мужчина устроился на диване, погасил свет. События дня вереницей парусников ускользали из сознания.
«Стро-ительная компания. Троица авантюристов! Замечательно!» – услышал сквозь дремоту Андрей голос пани Марии.
Затем образ женщины трансформировался в образ странника с картины. Тот повернулся! Когда на полотне он стоял спиной к зрителю, поза его воплощала раздумья и волю. Он не боялся ни тумана, ни бездны за краем обрыва скалы, на которой стоял, опираясь на трость. Но сейчас на его лице были неизбывная печаль и тревога: «бездна вглядывалась в него». И вдруг снова решительность во взгляде! И трость превратилась в меч! И на груди мальтийский крест! И меч был воткнутый в камень! Странник развернулся лицом к бездне и стал в дозоре!
– 11 —
Великий магистр долго стоял у окна, вглядываясь в туман, слившийся с серым небом. Море гнало волны на прибрежные камни. Те ударялись о камни, разливались пенными струями, но как только головы камней проступали над поверхностью воды, следующие удары раз за разом лохматили седые курчавые водяные пряди этих голов. Будто табун бешеных скакунов с серебряными искрящимися гривами рвался на берег. И если морды и грудь первых лошадей имели отчетливый естественный вид, то те, что следовали шеренгами сзади, напоминали сказочных северных заснеженных мамонтов. На секунду ля Валетту почудилось, что крупы этих сильных лошадей покрыты мертвыми рыцарями. Головы были опущены и руки безжизненно свисали.
«Да, – подумал гроссмейстер, – Орден в опасности». Он прочел перевод Пергамента еще раз. Сэр Старки сопровождал слова и фразы текста знаками вопроса и пометками. Чаще в тех местах, где текст на иссохшей и потрескавшейся коже был неразборчив, и смысл его неясен. Кое-где заметки выдавали собственные соображения Оливера.
Действительно, с большой вероятностью описание случая, изложенного на Пергаменте, можно было связать с кораблекрушением судна у берегов Мальты, на котором был Св. Павел, и историей со змеей. Но главным, притягивающем внимание своей таинственностью был рассказ о Черном Человеке. Он пришел, наверное, вместе со всей группой спасшихся. Черный плащ с капюшоном. Лица не видно. Когда люди начали носить хворост и складывать его для розжига костра, этот человек незаметно для всех достал какую-то Укладку золотистого цвета, проделал с ней несколько странных манипуляций и вместе с хворостом бросил в огонь содержимое Укладки. Предок женщины-мальтийки, поняв, что эти люди не пираты и не принесут ему вреда, на этот момент уже вышел из укрытия и наблюдал за всем, тоже подбрасывая хворост. Рассмотреть детали происходящего было невозможно из-за темноты. Но в свете луны он видел, как в момент бросания в костер каких-то светлых камушков Черный Человек прошептал некие слова, а из костра раздалась короткое, на миг, но режущее слух шипение. Люди находились поодаль и ничего не расслышали. И Черный Человек не обратил внимания на наблюдающего за его действиями человека. Этот наблюдающий счел разумным снова удалиться в укрытие. Черный Человек будто испарился.
После чудесного случая со «змеей», когда все удалились от костра, этот Черный Человек опять возник будто из воздуха, достал из горячих углей камушки, положил в Укладку и вновь исчез!
И уже от себя Старки записал: змея была подложена, она из Укладки, из камушков. Змея – орудие Сатаны, этого Черного Человека.
Текст перевода впечатлил гроссмейстера, но до конца поверить выводам Оливера он не мог. Сколько пергаментов с рассказами о всяких чудесах бродит по свету! Некоторые он и раньше держал в руках. Писали на них люди, а Видят ли люди Реальность?!
«А что Оливер говорил про Византию? При чём здесь Византия?» – подумал ля Валетт. «Что за бумаги в папке, которую он принес?» Нет, надо эмоциям остыть! Правильней будет погулять часок; дождь прошел. Он неспешным шагом направился в сторону форта Святого Эльма. Там полным ходом шло завершение строительства крепостных стен. Строительство города (своего города!) тоже не давало покоя. Город должен быть прекрасным! Но в первую очередь – город-крепость!
Гроссмейстер и доверял Старки, и знал его прекрасную образованность и удивительно острый аналитический ум. Но он глава могучего Ордена! Он опасался подпасть под чужое мнение, не имеет права. Ля Валетт любил дозировать информацию и терпеть не мог выслушивать чужие преждевременные выводы, а тем более советы. Он сам должен всё обдумать. И без спешки! Думать он начал издалека, с истории Византии. Среди славных и благородных дел Ордена были и черные пятна. Стыдно, что госпитальеры участвовали в финальных позорных крестовых походах против Византии. Католики-христиане убивают православных христиан. Прельстились они и островом Родос, не обращая внимания, что он – часть владений православной Византии. И Папа дал добро! Да еще по совету одного генуэзского пирата! Вот и оказались «пиратами во Христе»! И как тут не прельститься: мягкий климат, плодородная земля, один из красивейших островов – остров роз в Эгейском море. Но ведь мусульман держать в постоянном напряжении было удобно из-за выгодного расположения острова. Орден был на Родосе 214 лет! Наверное, мысли магистра перескочили на Родос потому, что земля на Мальте плохая, каменистая и малоплодородная. Приходилось даже с приезжих кораблей брать дань землей в мешках. Затем мысли перескочили на то, как рыцари укрепляли старые византийские стены на Родосе. Эти крепостные стены и фортификации были спроектированы остроумно: двойной ряд стен, крепкие двери. Мысли мешались и путались. Ля Валетт задумался о том, что на смену старинным катапультам начали приходить осадные орудия. В памяти всплыл и странный старик-грек, который бежал из падшего Константинополя на Родос и рассказывал рыцарям легенду о незапертой двери.
И собственная история госпитальеров была полна легенд. Ля Валетт вспомнил одну: о рыцаре Дьедонне де Гозоне, ставшем в 1346 году великим магистром. Этот рыцарь победил Дракона. А может быть, это была огромная змея или крокодил. Гозон отвлек чудовище гончими псами и отрубил ему голову.
Гроссмейстеру не удавалось удерживать мысли в строгом направлении. А может быть, и не надо: мыслеобразы не бывают случайны и выстроятся в строгий логический ряд в определенный момент. Этот момент должен «обустроить» в голове и сердце сам магистр.
Он принялся анализировать те события, когда крестоносцы (не только госпитальеры) проигрывали то Тимуру (Тамерлану), то арабам и туркам. Уступили Смирну, Кипр, Родос. Рыцари всегда сильно уступали в численности противнику. Их сила была в надежных крепостях и галерах. И силе духа. В морских сражениях флот иоаннитов превосходил турецкий флот. У турок были парусники. У рыцарей – галеры. Галеры не зависели от ветра, были маневренные, особенно при штиле, быстро могли набирать скорость и менять направление хода. Великий магистр с любовью посмотрел вниз на красавицы-галеры, стоявшие в бухтах вблизи строящихся фортов.
В 1480 году Родос попытался захватить Мехмед II. Ля Валетт сравнивал его с Александром Македонским: такой же бесстрашный гений полководца, та же глубочайшая образованность. И если Македонского направляла рука его учителя Аристотеля, то Мехмед II тоже, несомненно, обладал сакральными знаниями. И еще – не знающей границ кровожадностью. Гений и злодей. Не так давно, в 1453 году, он захватил Константинополь.
У турок новейшие мощные осадные орудия. 28 мая 1480 года в крепости появился перебежчик, главный эксперт по артиллерии, немец «мастер Георг». Он ходил, изучал стены крепости – и внешние, но особенно тщательно (и это было подозрительно) внутренние. Несколько рыцарей неотступно следили за ним, и когда тот начал что-то «ковырять» в засове на небольшой двери во внутренней крепостной стене, его схватили. Немец признался, что он лазутчик. Допрашивать его не стали и казнили на месте.
Ля Валетт появился на Родосе, когда туда была направлена значительная финансовая помощь от европейских государств. Прибыла на остров и военная помощь. Все понимали, что турки не оставят иоаннитов в покое.
В июне 1522 года султан Сулейман Великолепный лично возглавил войско в 200 000 человек, прибывшее на бортах 700 кораблей к берегам острова. 300 рыцарей полгода держали оборону против Османской империи. Мужество и героизм их были беспримерны, но не безграничны возможности людей. Султан предложил госпитальерам заключить мир. Условия были весьма великодушными для характера турок: все сдавшиеся рыцари с оружием, знаменами и пр. покидают остров. Без резни, без всяких препятствий.
Гроссмейстер опять вспомнил два мистических по своему характеру факта. Первый касался случая, происшедшего в 1521 году с великим магистром Филиппом Вилье де Лиль Адамом. Когда тот возвращался из Франции на Родос, случилась жуткая буря, и молния ударила в корабль. Из немногих оставшихся в живых был и де Лиль Адам, но меч, висевший у него на поясе, оказался расплавленным! И это произошло у Мальты. Помог Всевышний?!
Второму случаю ля Валетт сам был свидетелем. 1 января 1523 года рыцари оставляли Родос, и когда де Лиль Адам взошел на борт флагманского корабля «Святая Анна», судно накрыла снежная буря! Как такое могло случиться там, где не бывает снега?! Никогда!
Магистр посмотрел в небо. Уже двенадцатый час, а небо всё еще хмурилось. Но климат Мальты нравился гроссмейстеру своим нежарким летом, а дожди, тем более «африканские», были редки. Великий магистр вспомнил жаркий Триполи, где с 1546 по 1549 год он был губернатором. Город плохо укрепленный, и его пришлось в 1551 году уступить туркам.
Ля Валетт повернул обратно к своей резиденции. Тягостные и сумбурные размышления о Родосе и Триполи сменились мягкими и милыми о своем поместье в Тулузе. Став рыцарем, он ни разу не был там!
Всплыл в памяти образ одного аббата, духовного отца юного Жана. Его звали отец Бертран, он был настоятелем аббатства, находившегося недалеко от поместья. Десятилетний ля Валетт со своим другом и ровесником Гийомом дни напролет, бывало, проводили в беседах с отцом Бертраном и в библиотеке монастыря. Этот аббат, эти странные книги с Востока возбуждали сердца и умы юношей. Высказывания отца Бертрана были часто дерзкими, противоречащими тем каноническим католическим проповедям на мессах в церквях Тулузы, куда по выходным направлялись жители города. Аббат утверждал, что церковь нуждается в реформации, и что дух этой реформации уже начал распространяться по всей Европе.
Жан был прилежен в обучении богословию и наукам, однако его молодой ум искушался мудростью европейских и восточных мыслителей. Однажды он испугался, глядя на отца Бертрана, после его высказывания о том, что мир снаружи нереален, а глаза – не единственный орган зрения, и спросил:
– Отец, как относиться к словам, которые часто звучат в проповедях «не внеси в святилище Божие чуждого огня»?
– Огонь един! – воскликнул аббат.
Он был алхимиком и много работал с огнем. Он называл себя то Постигающим, то Смотрящим. На всю жизнь запомнил Жан высказывания отца Бертрана:
«Меч познания нужно воткнуть в камень истины».
«Поиск нужно начать с созерцания, отстраненности от предмета поиска. Нужно строить намерение с ощущением абсолютного покоя, не пытаясь, как платоники, искать порядок и правила. Нельзя выбраться из трясины, прилагая к ней силу!».
Ля Валетт помнил наизусть и другие мудрые высказывания аббата.
Нужен отдых. Покой, отстраненность. Он зашел в комнату, сел в кресло и начал смотреть на огонь в камине. Он медитировал; отец Бертран называл это анамнезис – воспоминания души. «Генетические» воспоминания не только его личного, но и Мирового духа.
Через двадцать минут он очнулся, открыл глаза. Магистр не достиг на этот раз полного покоя. Значит, читать бумаги из папки Старки еще не время.
Выглянуло солнце. Гроссмейстер взял любимого сокола и вышел во двор. Ля Валетт радостно, как ребенок, запустил птицу и принялся наблюдать ту нить паутины, которую в воздухе очерчивал сокол. Что было в способе дозора птицы? Если только случайный поиск, то зачем он взмывал высоко вверх и парил там? Оттуда не увидишь добычу – выгоднее было летать низко. На ум опять пришли слова аббата:
«Спрессованное в словах намерение обладает магической силой. Смотрящий получает Ключи Совпадений».
– Да-да, именно совпадений, именно ключи, – вслух проговорил ля Валетт.
Он вернулся к столу. Ему показалось, что в папке теперь меньше бумаг.
«Отлично! Промысел оставил именно то, что нужно», – улыбнулся про себя великий магистр. Пора посмотреть.
Всего два листочка, пронумерованные каким-то шифром из букв и цифр. Старинная бумага, тексты написаны от руки: один на греческом, другой на арабском языках. Второй явно более древний. Лист вырван из книги. Текст был составлен со слов свидетеля (!) с корабля, на котором Св. Павел потерпел кораблекрушение у берегов Мальты. Текст именно со слов, наверное, изменялся и переписывался много раз, но суть та же, что в Пергаменте! К листку прикреплена небольшая записка от сэра Старки, поясняющая, что листок этот из одного древнего издания, купленного Старки на базаре в Триполи в 1550 году.
Первый же, на греческом языке, Старки нашел на Родосе, когда знакомился с церковными записями в одном христианском храме. Это было изложение исповеди, которую местный священник с разрешения исповедовавшегося беженца из Византии записал и теперь показал Старки как важный документ (обычные исповеди не записывают и не хранят в церковных архивах). Этот беженец-грек был свидетелем (!) случая, когда несколько турок, оказавшиеся каким-то образом у двери-керкапорты во внутренней стене крепости, достали какой-то золотистый предмет, из которого выползла змея, проползла под дверью и открыла засов с другой стороны! Человек этот нес питьевую воду для державших оборону внешней крепостной стены. Увидев турок, он испугался и спрятался, а как только турки ворвались в Константинополь, он бежал из города. Он бродяжничал и всё рассказывал: «Дьявол! Дьявол! Я видел, как вошел в дверь Сатана!».
«Вот они, свидетели! Вот ключи совпадений!» – думал великий магистр и приказал слуге пригласить секретаря. Тот пришел еще более задумчивый, чем утром. Мешки под глазами выдавали чрезмерную усталость.