Пока летит апельсин

Глава первая

Депутат Г. и палладий

Девятого января две тысячи… – го года от Рождества Христова, в первый же рабочий день по окончании длинных новогодних праздников, господина Г., депутата от фракции «Единая Россия», забрали инопланетяне.

Утро начиналось, как обычно. Просыпаться опять нужно было рано, так как водитель приезжал к половине восьмого. Накануне вечером Г., усилием воли воздержавшись от обильных возлияний, неизменно сопровождавших все десять дней новогодних каникул, выпил лишь пару рюмок конька. Коньяк оказался неплох. Г. разогрел дно пузатого бокала теплой ладошкой и, чуть крутнув, попытался вспомнить, глядя на тягуче стекающие по стенкам ароматные капли, кто же его занес ему на Новый год. В сумасшедшем калейдоскопе поздравлений и алаверды последних дней прошлого года это оказалось делом непростым. Бутылки дарились и тут же передаривались. «Все-таки сорок шесть лет, это уже не шутка, память начинает подводить», – сокрушенно подумал Г. «Быть может, это от зиц-председателя строительного кооператива „Подорожник” Руковишникова? Или от представителя гильдии кондукторов троллейбусного депо господина Надругайло? Но тогда, почему такой дорогой?»

Вспомнить было решительно невозможно, поэтому депутат Г., слегка захмелев, выпил второй бокал и бессмысленно уставился в телевизор. Шла передача про путешествия. На фоне синего неба и зеленых оливковых деревьев ведущий ходил между мраморных колонн по древним развалинам и так активно жестикулировал, что Г. покрутил ручку громкости. «…Мы находимся на предполагаемом месте нахождения древней Трои, вот тут, – ведущий повел руками и продолжил: – По одному из мифов, условием несокрушимости Трои было деревянное изображение богини Афины Паллады, которое якобы упало с неба. И Троя пала лишь после того, как оно было выкрадено любимцами богини Одиссеем и Диомедом. Кстати, в честь него был назван астероид Паллад и химический элемент под номером сорок шесть – палладий».

Ведущий продолжал все также скучно бубнить, и депутат Г., больше не слушая, выключил телевизор, задул свечи и, надев ночной колпак, отправился почивать в спальню. Там он толкнул в постели давно спавшую жену, чтобы не храпела, уютно устроился на ее теплом месте, накрылся с головой одеялом и сей же момент уснул. Спал, однако, беспокойно, ворочался, снились то зиц-председатель Руковишников в еловом лесу в костюме Деда Мороза, то секретарша Машенька, вылезающая из подаренного невесть кем и стоящего в приемной огромного троянского коня.

Поутру, позавтракав яичницей с беконом и шоколадными тостами, наспех приготовленными тоже не выспавшейся и слегка опухшей после вчерашнего традиционного похода с подружками в сауну женой, он наспех оделся, схватил неразобранный с того года портфель и вышел из дома. На улице было еще по-зимнему темно, метель швырнула пригоршню снежинок прямо в лицо, морозный воздух тут же попытался проникнуть через расстегнутую дубленку и за шиворот к теплому телу Г., но черная служебная «Камри» уже ждала его у заметенного подъезда. Коммунальные службы, как водится, не чистили снег с прошлого года. «Сегодня на сессии можно вынести этот вопрос на обсуждение, такой пиар никогда лишним не будет, тем более сейчас, перед выборами мэра», – машинально подумал Г., перешагивая через сугроб и плюхнувшись на заднее сиденье. Автомобиль, буксуя и пробивая передним бампером переметы, с трудом выбрался из заснеженного двора. Спустя несколько минут они влились в сплошной поток машин, в три ряда бесконечной вереницей из красных габаритных огней, движущихся в центр.

Далее события развивались совершенно неожиданным образом. В тепле салона под монотонное бормотание автомобильного радио Г., подложив под голову портфель, задремал в очередной пробке, и водитель перестал его видеть. Спустя час, добравшись наконец до здания Думы и припарковавшись среди множества других таких же черных машин-близнецов, он обернулся разбудить шефа, но, к его величайшему изумлению, на заднем сиденье, кроме норковой шапки-формовки, ничего не оказалось. Депутат от фракции «Единая Россия» господин Г. находился в это время уже очень далеко, в звездной системе Альфа Центавра. На расстоянии четыре тысячи триста шестьдесят семь световых лет от черной тойоты «Камри», заметаемого непрекращающейся январской метелью здания городской Думы, теплой жены и всем, что осталось на планете Земля.

Все произошло в одно мгновение. На перекрестке улиц Ленина и Мандельштама светофор мигнул красным, зажегся желтый, что-то ослепительно вспыхнуло, мигнул и зажмурился уже сам Г., но, открыв глаза, обнаружил перед собой не зеленый свет светофора, а огромный яркий экран и сидящих перед ним в глубоких креслах двух небольших существ. «Инопланетяне, – мелькнуло в голове, – какой странный сон». Сам он тоже сидел в большом кресле, наподобие того, что стояло в кабинете председателя фракции, в той же одежде, что и вышел из дому час назад. На коленях лежал портфель с темными мокрыми пятнышками от растаявших снежинок. Г. попробовал пошевелиться. Руки и ноги шевелились как обычно, впрочем, как и все остальное; однако вставать не хотелось, да и идти, собственно, было некуда.

В большом зале размером с кабинет министра Внешних Сношений не было ни окон, ни дверей; темные стены приглушенно мерцали, кроме той, где у министра висел портрет господина Президента и стояло знамя Конфедерации. Эту стену занимал полностью экран, на котором на черном-черном фоне горели яркие звездочки незнакомых созвездий. Однако, в отличие от тех, что видел Г. в новом планетарии в своем округе, изображение было настолько реалистичным, что казалось, это вовсе не экран, а просто окно в космос через двойной стеклопакет, как у него на даче в Матвеевке. В дальнем углу стоял какой-то куб с красными, словно раскаленными шарами, а больше в комнате не было ничего.

– Разрешите представиться, – прервал его наблюдения приятный низкий женский голос с легкой хрипотцой, показавшийся Г. неуловимо знакомым. Говорило одно из существ, что сидели в креслах напротив.

– Меня зовут Снежана, а моего друга Анжела, – продолжило существо. – Будьте, как в сауне, мы не причиним вам вреда. Вы выбраны из населения Земли в результате случайной генерации одного числа из семи миллиардов для непосредственного контакта и затем перемещены сюда, на корабль. Чтобы вам было комфортнее отвечать на вопросы, мы выбрали наиболее приятные для вас имена и голоса.

– Мы прибыли сюда и находимся в непосредственной близости от вашей планеты не случайно, – продолжил второй женский голос, чуть повыше и визгливее. Это говорила Анжела.

Тут Г. вспомнил, кому принадлежали эти голоса. Ну конечно! Он их слышал неоднократно, только обычно не в такой тишине, а среди криков из микрофона в караоке и всплесков бассейна. Это были Снежана и Анжела из сауны на обкомовских дачах!

Анжела тем временем продолжала:

– По правилам Комитета, перед тем как уничтожить вашу планету, нам необходимо опросить случайного аборигена, и если ответы удовлетворят нас, то решение Комитета может быть отложено и даже пересмотрено. Правда, это происходит крайне редко. На моей памяти, – тут Анжела слегка задумалась и вопросительно глянула на Снежану, – последний раз мы отложили решение Комитета два миллиарда лет назад пятой планете в Кассиопее. Там местные аборигены для удовольствия тайком давили пауков на животе, затем перессорились, начали воевать и чуть не уничтожили всю планету вместе с уникальными запасами нейтронного кварцита. Комитет единогласно проголосовал «за», и лишь ответы одного кассиопейца, пытавшегося оправдать уничтожение кварцита появлением новых качественных Нравственных ценностей смогли отложить уничтожение. Однако вскоре выяснилось, что ценности оказались молодыми, плохо сформированными, и их энергии едва хватало даже на одну заправку стандартного галактического рейсового звездолета. Так что планета была аннулирована, а нейтронный кварцит перемещен на соседний склад. Правильно я помню, Снежана?

– Правильно, – томным и чуть развязным голосом подтвердила Снежана и продолжила: – Однако ваш случай гораздо хуже. Вам уже было вынесено предупреждение около трех тысяч лет назад, и ваше нынешнее проживание на Земле, согласно протоколу, считается Комитетом условным. Уже через час время пребывания на Земле заканчивается, и все зависит от вас. – Ну что, – тут в голосе Снежаны появились игривые нотки, – продлевать будете?

– Буду, конечно, буду! Что мне надо делать? – испуганно и с надеждой посмотрел Г. на Снежану.

– Ответить на несколько вопросов. Несколько тысяч лет назад Комитет обнаружил в вашем секторе Вселенной утечку палладия. Проверка показала, что размещенный на ответственное хранение палладий исчезает на складе номер три Солнечной системы – это ваша планета. Был послан инспектор Комитета, который вынес землянам предупреждение, но нам кажется, что вы даже не поняли какое. Поэтому будет предварительный вопрос, и если он останется без ответа, то и продлевать не имеет смысла, уже есть другие заявочки, хех! – Снежана осклабилась и продолжила: – Инспектором со стационарной орбиты было отправлено письмо в ваш крупный город с предупреждением о его уничтожении, если палладий будет продолжать пропадать. Однако предупреждение было игнорировано, и город был уничтожен. Вам знаком этот случай? – Снежана и Анжела замолчали и уставились на Г. в ожидании ответа.

Депутат Г. ошарашенно сидел в кресле, и мысли его лихорадочно неслись. Что они имеют в виду? Он ничего не понимал. А значит, все кончено! Вспомнилась теплая жена, долгие новогодние каникулы, сауна с этими проклятыми девками, потом почему-то опять вспомнилась секретарша Машенька и тот последний эротический сон, когда она в мини-юбочке вылезала из троянского коня в приемной… Так, так, стоп! Что-то вертелось в голове. Машенька, Машенька… коньяк, конь… Г. вдруг внезапно вспомнил вчерашнюю передачу! Изображение Афины Паллады, прилетевшее с неба! Палладий!

– Это Троя! Город, о котором вы говорите! – возбужденно выкрикнул депутат Г, – конечно, мы, земляне, все поняли! Письмо инспектора было нам отправлено, мы его прочли, однако хулиганы украли его, и мэр Трои не смог вовремя принять решение. Произошла чудовищная ошибка, господа Анжела и Снежана, поймите правильно! Мы все исправим, лично я могу послать депутатский запрос в министерство, да что я, вся партия возьмется за эту проблему, и она, несомненно, будет решена в кратчайшие сроки! – голос Г. привычно приобретал знакомые избирателям уверенные нотки, и сам Г. приходил в себя.

Анжела и Снежана переглянулись.

– Ну, что же, это радует, что вы поняли предупреждение. Но тогда главный вопрос – почему, на каком основании вы тратите палладий? Чем вы заслужили это право?

– Наша планета имеет многочисленные достижения во всех отраслях жизнедеятельности! – продолжал все более уверенно Г. – Поэзия, литература, изобразительное искусство, музыка, социальные институты, спорт – у нас все на высочайшем уровне! Кроме того, мы, – Г. неожиданно вспомнил незавидную судьбу своих коллег с Кассиопеи, – производим и обладаем очень качественными Нравственными ценностями! Аннулировать нас будет большой ошибкой. Мы будем продлевать однозначно!

– Ла-а-а-дно, – протянула Снежана. – Ну давай тогда конкретно, – неожиданно переходя на «ты», продолжила она, – как говорится, ближе к телу. Нужны примерчики.

– С чего бы начать? – Г. глянул на Анжелу.

– А что, давай с изобразительного искусства и начнем? – похабно хохотнула Анжела. – Какая картина самая лучшая на планете у вас считается? Ну, самая-пресамая, дорогая или известная?

– «Черный квадрат»! – Г. ничего более не приходило в голову, – художника Малевича.

– Это на которой черный квадрат нарисован? – Анжела недоуменно уставилась на него. – Ты уверен? Просто черный квадрат? Это достижение вашей цивилизации?

– …Ну-у, да – промямлил Г., – ну там еще это, как их… мазки особенные…

– Что, что? Мазки? – захохотала Снежана. – Особенные мазки у тех, кто с тобой в сауну ходит! Вижу, ты совсем расслабился, на вот, чипсов пожуй! – Она кинула пакетик Г. на колени. Чипсы были его любимые – «Принглз» с луком и сметаной.

– Точно черный квадрат? – не отступалась Анжела. – Может, загуглишь на всякий случай для проверки? У нас тут вай-фай есть, не стесняйся!

Г. пошарил в портфеле, сунул в него чипсы, которые постеснялся есть, и достал айфон.

– А сеть какая?

– А сам-то как думаешь? У нас же все для твоего комфорта – делаем привычную тебе атмосферу. Сеть vipsauna. Пароль: один два три четыре пять. Ну? либо qwerty, как больше нравится?

Г. набрал в «Сафари»: «самая дорогая картина» и начал читать:

– «Игроки в карты», Сезанн, цена двести пятьдесят миллионов долларов. На картине мастер изобразил двух игроков в карты, сидящих за столом, – Г. поднял глаза и обреченно посмотрел на инопланетян.

Снежана и Анжела засмеялись.

– Нужны комментарии или перейдем к поэзии?

– К поэзии, – вяло сказал Г. – А что гуглить-то? Самый лучший стих? Или самый лучший поэт?

– А ты, красавчик, тогда объясни сначала нам с Анжелой, что такое стихи, и решим вместе, чего гуглить.

– Стихи… ну, это когда текст идет, только у некоторых слов окончания должны быть в рифму, складные, – чуть подумав, произнес Г.

– А складные, это что значит?

– Складные слова, это значит, их окончания почти одинаково звучат, – объяснил депутат. – Начало у слов разное, а конец одинаковый.

– То есть ты хочешь сказать, стихи – это когда вы рассказываете о чем-то, но так, чтобы некоторые окончания слов повторялись? То есть, чтобы воздух, выходящий из вашего рта, колебался иногда определенным образом? И за это достижение вам надо простить растрату палладия?! А если нет воздуха, и рта нет, тогда как?! Да за кого ты нас принимаешь, за шалав каких-то левых из ПТУ? – истерично взвизгнула Анжела.

– Ну, погоди, погоди, Анжела, успокойся, – торопливо заговорил Г. – Не все стихи в рифму, есть же и белые стихи, и даже хокку японские.

– То есть белые стихи даже и не в рифму? – недоверчиво переспросила Снежана. – Нука, прочитай что-нибудь.

Г. опять уткнулся в айфон.

– Ну вот, например. – Г. стал читать:

– Хватит, хватит! – всплеснула руками Снежана, – я все поняла за ваши стихи. Она повернулась к Анжеле. – Их стихи – это такой особый способ кодировки информации! Одна и та же информация в кодировке «стихи» и кодировке «проза» займет разное количество слов, ну или бит, строго говоря. Например, в «прозе» этот идиотский стих звучал бы так: «По Бульварному кольцу города Москвы шел трамвай с номером десять. Он был заполнен, находящиеся в нем люди не только сидели, но и стояли. Их было сто пятнадцать человек, на остановке некоторые вышли, но и многие зашли. Тем вошедшим, кому после входа было тесно, просили и толкали впереди стоящих продвинуться вперед, в середину салона, где было более просторно». Ну и так далее. Вот и весь смысл стихов – в более совершенной кодировке.

– А еще мне кажется, что им так проще их запоминать, у них память очень короткая, – вставила Анжела. – Вот ты помнишь что-нибудь наизусть, фраерок?

– Конечно, вот, пожалуйста, Пушкин. У меня в школе по литературе пятерка была, – сказал Г. и стал цитировать:

Анжела всхлипнула и с надрывом продолжила:

По щекам Анжелы побежали слезы, но она их не стряхивала, а бессмысленно смотрела куда-то вдаль, кажется, о чем-то вспоминая. Минуту помолчав, она пришла в себя и печально сказала, обращаясь к Г.

– Вот видишь, то же самое, но какая прекрасная кодировка! Не чета твоей. Это как на «фортране» программу писать, или на «паскале», есть разница? Так что порожняк не гони, фраерок, и телегу эту мне про поэзию больше не задвигай.

– А кто, кстати, автор того примера кодировки, где белый стих был про пионера Николая? – спросила Снежана у Г. – Там было подписано?

Г. глянул на экран.

– Сергей Михалков. Автор гимна Советского Союза. Государство такое было, тоталитарное. Но сейчас нет уже, сейчас у нас демократия! – прибавил на всякий случай Г.

– Демократия – это когда большинство правит меньшинством? – уточнила Анжела. – Так?

– Заслуживающий уважения принцип, – едко прокомментировала Снежана.

– Ну, вот мы и до социальных институтов добрались, – а то время-то идет, меньше пятнадцати галактических минут осталось, да и палладий, смотрю, продолжает убывать, – Анжела щелкнула тумблером и посмотрела на экран, внизу которого появились быстро мелькающие ряды цифр.

– Пушки пока на прогрев поставлю, – она щелкнула еще одним тумблером и повернулась к Снежане, – а то если за пределы одного часа выйдем, Комитет ведь докладными изведет. – А гимн – это что такое? – поинтересовалась она у Г., крутя какие-то ручки на подлокотнике своего кресла.

Г. увидел, как на экране старая звездная картинка исчезла, и вместо нее появилась другая, которую он уже узнал. Это была Земля. Настроив четкость, так что Г. даже узнал очертания Евразии, Анжела повернулась к нему в ожидании ответа.

– Гимн? Это такая песня, которая объединяет людей одного государства.

– А песня – что такое?

– Песня – это стихи под музыку.

– Стихи? Те самые стихи, которые складные? Под музыку? – засмеялась Анжела. – А песня, выходит, это одни колебания воздуха, перемешанные с другими, более гармоническими? Хотя, впрочем, что я смеюсь, чего еще ждать от людей, так безответственно и халатно разбазаривающих палладий. У нас была такая, Машка-босявка, с мусорами якшаться ей было не западло, в общак пыталась залезть, тоже покатилась вниз по шкале. Помнишь, Снежанка?

– А гимн-то зачем все-таки нужен? – Снежана, чуть запрокинув голову, держала в руках перед собой маленькое зеркальце и что-то разглядывала на лице.

– Гимн вызывает патриотические чувства! – гордо произнес депутат и слегка приосанился. Вот скоро Зимняя Олимпиада будет, и, если наши побеждают, гимн играет, и все плачут. А у нас в Думе, например, перед заседанием на сессии, когда гимн играет, все депутаты встают, это даже красиво.

– Так ты не один такой красавчик-депутат, еще патриоты есть? – отвлеклась от зеркальца Снежана и с интересом глянула на Г. – А можно всех посмотреть?

Снежана и Анжела засмеялись.

– Значит, патриотические чувства? Это интересно. А при чем здесь Олимпиада? Времени у нас уже в обрез, продлевать, похоже, не будем, так что давай я сама посмотрю. Дай-ка мне айфон, загуглю.

– Ну-ка, ну-ка, и мне любопытно, – сказала Анжела, – это похоже на то, как на Кассиопее, кто пожирнее паука на животе раздавит?

Снежана отложила зеркальце, и быстро водила пальцем с длинным красным ногтем по экрану.

– Все, я допетрила. Наклон вращения их планеты к плоскости эклиптики в некоторых секторах траектории движения планеты вокруг звезды таков, что на часть поверхности попадает меньше энергии излучения, чем в других секторах. Средняя температура понижается в этих секторах, и именно в этом ее интервале находится то значение температуры, при котором оксид водорода, которым покрыто семьдесят процентов поверхности этой планеты, переходит из одного агрегатного состояния в другое. Находящийся в атмосфере оксид водорода тоже замерзает и падает под действием гравитации на поверхность Земли, покрывая ее порошкообразным слоем белого цвета. В это время, один раз за четыре оборота Земли вокруг Солнца, население планеты привязывает к ногам различные деревянные и металлические предметы и пытается всеми возможными способами, используя этот появившийся белый порошкообразный слой оксида водорода, передвигаться по нему, чтобы выяснить, кто делает это быстрее. Это называется Зимняя Олимпиада.

– А зачем это выяснять, кто быстрее? – спросила Анжела.

– Дело в том, что тот, кто быстрее, становится более известным, знаменитым, у него становится больше денег, и поэтому у него появляется больше выбора из самок или самцов противоположного пола. Такой человек называется «чемпион». Потом с ними он определенным способом получает удовольствие и заодно производит потомство. Так же, как на Кассиопее, ты права.

– А сколько на планете у вас людей испытывают патриотическое чувство, когда проходит Олимпиада? – неожиданно спросила у Г. Снежана. – Есть у меня одна мыслишка.

– Да практически все, семь миллиардов, потому что каждая страна посылает своих чемпионов на олимпиаду. А что?

– Отлично! Вот что мне пришло в голову, – чуть возбужденно заговорила Снежана, – как думаешь, Анжела, если одновременно семь миллиардов человек испытывают одно и то же чувство, Комитет сможет квалифицировать это как Нравственную ценность? Ведь если квалифицирует, тогда мы с тобой зарегистрируем новое Месторождение, продляем им еще время, и вместо палладия пусть земляне для нас Нравственные ценности вырабатывают! Эх, и почему умная мысля приходит опосля?

– Лучше поздно, чем никогда! – подняла вверх палец Снежана. Думаю, ты права. Вот только по определению Нравственной ценности испытываемое чувство – это векторная величина, а не скалярная. Так что испытывать его должны не только все одновременно, но и направленность должна быть одинаковая. А во время Олимпиады вектор патриотизма разнонаправленный. Например, миллиард китайского патриотизма против трехсот миллионов американского, – пояснила Снежана, взглянув на недоумевающего депутата. – А иначе нравственная ценность окажется, как на Кассиопее, будь она неладна, некачественной, рудой пустопорожней.

– А может, нравственную ценность только из одной страны пока возьмем? А потом в следующей подправим вектор патриотизма в нравственной руде, в одну сторону направим, например угрозой инопланетного вторжения? А сейчас возьмем вот только его страну, – Анжела кивнула в сторону Г. – У вас сколько населения?

– Сто миллионов, – ответил депутат.

– Должно хватить для регистрации! Поделитесь патриотизмом? Родину продашь? – грозно спросила депутата Анжела и глянула на цифры на экране.

– Есть вещи, которые не продаются! – гордо ответил депутат.

Цифры на экране дернулись. Анжела что-то черкнула в органайзере.

– Отлично! Та-а-а-к, теперь интегрируем по государственной границе, подставляем сто миллионов, и получим суммарную величину патриотизма в отдельно взятой стране, – перо в руке Анжелы быстро задергалось.

– А вот тут заминочка, я вижу разрыв функции границы второго рода по энсиматической островной дуге на краю Охотской плиты. Южные Курилы, они какому государству принадлежат? – она оторвалась от расчетов, и посмотрела на Г.

– Южные Курилы после победы Советского Союза во Второй мировой войне и подписания Японией Акта о капитуляции были переданы нашему государству! – гордо сказал депутат.

Цифры на экране опять дернулись, глядя на них Анжела удовлетворенно кивнула.

– Хотя, – продолжил Г., – принадлежность их оспаривается Японией во второй статье Симодского трактата и, кроме того, СССР не подписал мирный Сан-Францисский договор, – на всякий случай осторожно добавил он.

– Тогда принимаем их равными нулю и интегрируем как непрерывную функцию. И вам, кстати, так же советую поступить, сотрите их с поверхности, и проблема исчезнет сама собой. Вот, получается существенно отличная от нуля величина! Вашего патриотизма хватит не только, чтобы заправить нам звездолет, но еще и останется вам на отличную новую войну! – радостно взвизгнула Анжела. – Продлеваем?

– Продлеваем, – подтвердила Снежана. Она щелкнула тумблером снова, и пушки на экране стали медленно втягиваться назад, пока не исчезли совсем.

– А вас предупреждаю, после заправки нашего звездолета Патриотизмом он, конечно, станет заметно убывать, но это возобновляемая Нравственная ценность. В отличие от Палладия! – Снежана грозно посмотрела на депутата. Тот вжался в кресло. – Для его возрастания надо всем вашим жителям одновременно спеть гимн, и рекомендую это делать периодически. Мы регистрируем месторождение, и советую поддерживать запасы нравственных ценностей на высоком уровне. Иначе нам придется вернуться для исправления ситуации.

– А ты теперь, можно сказать, спаситель планеты, как Брюс Уиллис, – снова радостно взвизгнула Анжела, – и такой же симпатичный, не то, что твой дружок Руковишников!

Снежана неожиданно встала с кресла и, игриво вихляя бедрами, пошла в угол, туда, где стоял куб с раскаленными шарами. Депутат Г. пригляделся и опознал в нем каменку, однако удивиться не успел, потому что Снежана из невесть откуда взявшегося в руке ковша плеснула что есть силы воды на раскаленные камни. Повалил пар, Г. от неожиданности зажмурился, вцепился в подлокотники кресла, а когда открыл глаза, вновь оказался в другом месте.