Сокровища чистого разума

– Втрое.

– Много… – протянул прижимистый Павел.

– Зато получил то, что хотел. А вояки будут держать язык за зубами.

Каронимо усмехнулся и откинул крышку с ящика, показывая друзьям главную добычу: шестиствольный «Гаттас» ушерского производства, надёжнейшую боевую машину с чудовищной огневой мощью. За пределами Кардонии пулемёт пока появлялся редко: ушерцы отправляли в свою действующую армию почти всё, что успевали произвести, но слухи о чудо-оружии уже поползли, и небольшие партии начали просачиваться в Герметикон.

– Подарочек получится что надо, – пробормотал Мерса.

– «Гаттас», надеюсь, не приведёт к нам. – Гатов сделал большой глоток «ягодницы». – Но лишние враги…

– Им ещё нужно нас найти.

– Найдут, – вздохнул Гатов. – Время играет против нас.

– Ты говорил с Эзрой? – насторожился толстяк.

– Старик считает, что нам нужно уезжать, – вставил Андреас. – И я с ним… э-э… согласен.

– Теперь, когда у нас появились серьёзные деньги, это уже не проблема: заплатим любому контрабандисту, что уходит из Триберди, и с ним покинем планету. – Каронимо покосился на Павла: – Эзра может рекомендовать приличного контрабандиста?

– Как раз с этим у старика заминка, – вздохнул тот.

– Почему?

– Потому что наши физиономии расклеены по всей Менсале, а местные цепари дорожат отношениями со Шпеевым и не упустят шанса оказать услугу его хозяевам.

Гатов хотел скрывать своё «воскрешение» как можно дольше, в идеале – незаметно добраться до Ожерелья, забрать деньги и смыться так, чтобы никто не узнал о его появлении, но понимал, что идеал недостижим. И сейчас им следовало думать о том, чтобы просто убраться с Менсалы живыми.

– Пусть докладывают кому хотят, мы к этому времени будем уже далеко.

– Эзра говорит, что, узнав нас, контрабандисты не упустят возможности выслужиться перед шпеевскими торговцами, – объяснил Гатов. – Он ждёт капитана, которому безусловно доверяет.

– То есть такой человек у него есть? – прищурился Бааламестре.

– Разумеется.

– И когда он… э-э… появится? – встрял в разговор алхимик.

– Через неделю, может, через две, – ответил Гатов. – А самое главное, Эзра считает, что капитан Хуба согласится не просто вывезти нас с Менсалы, но и доставить в Ожерелье.

– Ударили по рукам, и теперь никто никому ничего не должен, – закончил историю Биля Граболачик и после завершающего слова облизнул толстые губы. Была у него такая привычка, которая изрядно раздражала собеседников: облизывать губы едва ли не после каждой фразы. То ли в детстве сладкого недоел, то ли хотел, чтобы толстые, похожие на две сырые сосиски губы не теряли влажного блеска, – причина неизвестна, но факт оставался фактом: Биля облизывался. – В общем, Кабан полетел в следующий рейс, да нарвался на один из импакто Лекрийского. А ты ведь знаешь Рубена: он считает независимых перевозчиков конкурентами и уничтожает без раздумий.

– Все губернаторы не терпят независимых, – ровно напомнила Сада Нульчик.

– Ага, – мгновенно согласился Биля. – К счастью, Кабан нарвался на импакто по дороге в Западуру, а не обратно, так что груз не пострадал, и я вывез его через неделю.

История лихого капитана, совершавшего для Били «рейсы задранных юбок» на соседний континент, не особенно увлекла Саду, ей доводилось слышать рассказы интереснее, однако собеседника она не перебивала: помимо склонности к облизыванию Граболачик славился словоохотливостью, которую приходилось терпеть всем клиентам и деловым партнерам.

– В общем, убытков я не потерпел, а заодно лишний раз убедился, что содержать собственный флот, как это делает Лизильчик, чтоб к нему сплошные уродины нанимались, – Биля никогда не забывал послать проклятие конкуренту, – глупость и безумие. Менсалу можно рассматривать в качестве непредсказуемого лабиринта, где на каждом повороте подстерегают ловушки: договоришься с губернаторами – ограбят свободяне, будешь платить за охрану свободянам – появятся другие отморозки… Такое ощущение, что души местных захвачены демонами Белой Свиглы, столько в них ненависти и зла.

– То есть твоё предприятие процветает, – мягко подытожила Сада.

– Представить не могу, какие мои слова заставили тебя сделать столь странный вывод, – поднял брови Граболачик.

И если бы выражение «хитро облизнулся» имело право на существование, то в следующее мгновение Биля сделал именно так.

– Я верю в твой деловой гений.

Который молчаливо подтверждали резная золочёная мебель, пара картин известного в Ожерелье мастера и перстни с крупными камнями на жирных пальцах Граболачика.

– На самом деле я едва свожу концы с концами, – вздохнул Биля. – Менсала совершенно неприспособлена для предпринимательства. То есть абсолютно.

И сморщился так, словно вот-вот заплачет, заставив Саду громко рассмеяться: ей нравились нехитрые представления, которые Граболачик для неё разыгрывал. Даже так: она наслаждалась нехитрыми представлениями, поскольку в её обычной жизни юмор присутствовал в минимальных количествах.

– Товар посмотрим?

– Обязательно, – кивнул Биля, поднимаясь на ноги. – Тебе, как всегда, покажу самое лучшее…

И не обманул.

Биля Граболачик заслуженно считался одним из главных на Менсале специалистов по «мирному рекрутингу», что в переводе с пристойного на понятный означало наём и поставку проституток обоего пола. При этом, несмотря на горячие стенания и нервное облизывание, дела у Били шли великолепно: даже конкуренты признавали, что хитрый Граболачик «держит» не менее четверти внутреннего оптового рынка «рекрутинга» и является безусловным лидером экспортных операций, отправляя живой товар во все окрестные сферопорты и даже на Галану, где высоко ценились робкие, но работящие, а главное – приученные к беспрекословному подчинению менсалийки.

И ещё Биля очень обижался, когда его называли работорговцем, упирая на то, что человеколюбиво спасает несчастных клиентов от ужасов менсалийской бойни. Формулировка имела значение, поскольку, как все осевшие в Шпееве галаниты, Биля планировал вернуться на родину и заботился хотя бы о видимости репутации.

С другой стороны, он был не так уж и не прав: возможность вырваться с пылающей планеты привлекала в цепкие объятия Граболачика несметное число молоденьких западур. На добровольных, абсолютно добровольных началах.

– Ты даже представить не можешь, насколько они тупы, – хохотал Биля, рассказывая только прибывшей на планету Саде кое-какие местные правила. Встреча случилась несколько лет назад, но Сада помнила рассказы Граболачика слово в слово. – Давным-давно кто-то из наших пустил слух, что в другие миры мы поставляем только опытных и умелых, чтобы не тратить лишние силы и средства на подготовку. И теперь эти идиотки с самого найма пытаются продемонстрировать умение в сексе. Кидаются на всех без разбора: на менеджеров, офицеров, охранников, даже палубных – кто попался, с тем и спят. Готовы отдаться где угодно, лишь бы их отметили и запомнили. Собственно, из-за этих шлюх рейсы и получили своё название «задранные юбки».

– Я слышала другое. – Друзья из военных поведали Саде, что в качестве премии перевозчики имели право насиловать «товар» всю дорогу до Шпеева.

– Те, кто идёт в первый раз, случается, балуют, – не стал скрывать Граболачик. – Но потом охоту отбивает напрочь, если кто и развлекается, то только с теми тёлками, которые сами набрасываются. – Работорговец помолчал, облизнулся и хихикнул: – А самое смешное, что в действительности никто не знает, какая дура куда отправится, и никто не может на это повлиять. Как правило, лучших действительно отправляем на экспорт, но иногда губернаторы специально требуют отборный товар для офицерских борделей, и тогда самые красивые и умелые девочки из партии навсегда зависают на Менсале…

– Ты говоришь о них настолько уничижительно, что непонятно, за что же их покупают.

– За мясо, – пожал плечами Биля. – Менсалийки, особенно западуры, весьма красивы и умеют сохранять красоту, даже в тридцать пять ухитряются выглядеть на двадцать, то есть их можно долго использовать по прямому назначению.

– Теперь понятно.

– Но мясо приедается, – продолжил Граболачик. – Вот я охотно переспал бы с тобой.

Сада покраснела. Она не была девочкой и даже девушкой, но от неожиданности смутилась, подобно наивной курсистке.

Предложение застало её врасплох.

Дело в том, что Сада, выражаясь предельно мягко и дипломатично, красотой не блистала. Волосы отвратительного прогорклого цвета – из-за него женщина начала краситься с семнадцати лет – были тонкими и редкими. Длинными не росли, и потому мечтающая о роскошных прядях Сада всю жизнь проходила с жалким каре. Нос и губы были довольно крупными, а странно-жёлтые глаза, напротив, получились чересчур маленькими. Из вежливости их можно было назвать пуговками, а со зла – поросячьими. А завершала картину ямочка на подбородке, которую Сада ненавидела так, как может ненавидеть взрослая, уверенная в себе женщина с несложившейся личной жизнью, – смертельно. Ямочка бесила Саду даже больше плоской, невзрачной груди.

Гордилась же она красивыми руками, длинными, красивыми ногами и элегантной талией.

Сада знала, что не вызывает у мужчин желания, свыклась с этой мыслью и потому смутилась под более чем откровенным взглядом Били. С трудом подавила накатившую злобу и с ещё большим трудом поняла, что Граболачик не шутит и не издевается.

– Ты не представляешь, как я устал от мяса. Как раздражают тупые тёлки, достоинства которых ограничиваются размерами вымени. Я скучаю по настоящим женщинам – по галаниткам. Потому что только они имеют право называться женщинами…

– Переспи с женой.

– Моя бывшая живёт на родине вместе с детьми.

– Не хочешь рисковать семьёй? – брякнула Нульчик. – Одобряю: Менсала и в самом деле зловонная дыра.

– Работа вошла в противоречие с семейными ценностями, – криво усмехнулся Биля. – У меня очень насыщенная личная жизнь, что сильно бесило бывшую.

В тот день ошарашенная Сада Граболачику отказала, но предложение запомнила и вскоре им воспользовалась. И не пожалела, потому что Биля, несмотря на невзрачную внешность, оказался превосходным любовником…

Тем временем они подошли к тщательно охраняемой зоне «гарема», и Граболачик широким жестом распахнул дверь:

– Прошу!

У женщины раздулись ноздри.

Она прекрасно знала устройство «гарема», все-таки посещала его не в первый раз, но поскольку «рекруты» постоянно обновлялись, каждый приезд казался Саде первым, вызывал и волнение, и предвкушение.

– Рейс пришел вчера, так что ты, моя радость, снимаешь самые сливки.

– Биля, я тебя люблю.

– Поужинаем сегодня?

– С удовольствием.

– Я припас кое-что специальное…

– Шалун…

Гарем начинался с «главной витрины»: с большой, дорого обставленной комнаты, в которой коротали дни самые красивые и самые умелые девушки и юноши, профессионалы, прошедшие обучение в «Школе любви Граболачика», способные украсить любое заведение Герметикона. Пышные западуры, изящные беляшки, иногда – наоборот… Тут же мальчики, которым никогда не стать воинами, женоподобные, охотно использующие косметику, и мускулистые, крепкие, на чьих губах тоже виднелась помада. Спрос на подготовленных профессионалов оставался стабильно высоким, однако Саду они не интересовали: для особых игр она предпочитала не умение, а искренние чувства.

И потому, проходя мимо главной витрины и бросая на ослепительное мясо цепкие взгляды, Нульчик решила поговорить о делах:

– Твоя наводка снова оказалась ложной.

– Тебе всё равно надо было лететь в Глюрде, – хихикнул Биля. – Сама говорила.

– Но ты подарил мне надежду.

– Это моя работа, мой талант.

Граболачик располагал большой сетью друзей и деловых партнёров по всей Менсале, его «рекруты» трудились во множестве заведений, начиная от солдатских борделей и заканчивая роскошными домами для знати, к Биле стекались сплетни и слухи со всего континента, и именно поэтому Сада попросила его о помощи. Однако до сих пор результата не было.

– В Глюрде не оказалось людей, которых я ищу, – прохладно повторила Сада.

– Учитывая, сколько длятся поиски, возможно, их уже нет на планете.

– Возможно, – вздохнула Нульчик. – Но приказ никто не отменял.

– А ты честно следуешь уставу от «А» до «Я»? – облизнулся Граболачик.

Знай он, кто приказал Саде заняться поисками Гатова, наверняка перестал бы иронизировать. Но Арбедалочик особенно указал, что его имя не должно упоминаться, и потому ей приходилось играть честного офицера.

– Я должна их найти, – угрюмо ответила Нульчик. И тут же попросила: – Пусть эта девка поднимется.

За разговорами они преодолели «главную витрину», «склад», где Биля хранил необученных и не особенно красивых рекрутов, и ступили в «загон», в котором помещался свежий, только что с рейса, товар. Неопытный. Ещё не знающий, что людей может возбуждать не только мясо.

– Встать! – жёстко велел Граболачик.

Выбранная Садой западура была хорошо развита, привлекательна и вела себя с традиционной развязностью, которой сошедшие с рейса рекруты прикрывали нервозность. На первый взгляд она ничем не отличалась от товарок, однако опытная Нульчик сумела разглядеть нужные черты характера. В первую очередь – слабость.

– Задери юбку!

Девушка подчинилась почти сразу, но секундное замешательство окончательно убедило Нульчик в том, что она не ошиблась с выбором.

– Хорошо.

– Я знал, что эта девка тебе приглянется, – хмыкнул Биля.

– Читаешь мысли?

– Знаю твой вкус. – И тут же, без перехода, сообщил: – Мне сказали, что в Триберди появились странные люди.

– Чем странные? – Нульчик жестом показала охранникам, чтобы они отвели выбранную девушку в сторону, и продолжила изучать товар. Товар смотрел на неё с опаской.

– Инопланетники.

– Инопланетники в провинциях не редкость. Почему на тех людей обратили внимание?

– Они механики. Работают у Эзры Кедо.

– К нему часто приезжают инопланетники… Когда появились эти?

– Два месяца назад.

– Не подходит.

– Возможно, они прятались, – предположил Граболачик. – Обрати внимание на беляшку в левом углу, моя радость. Даю слово, она тебе понравится.

Нульчик обернулась и, словно передразнивая Билю, облизнулась.

Указанная торговцем девушка вздрогнула и попыталась стать невидимой. Но не получилось.

– Твои люди описали инопланетников? Они похожи на фотографии, которые мы рассылали?

– Я просто узнал о том, что у старого Кедо неожиданно появились три новых помощника, – уточнил Граболачик. – Одна из девочек подслушала разговор о них, но ребята Кедо, ты уж извини, новых знакомцев не описывали, только обсуждали, а сами инопланетники в заведении не появлялись.

– То есть твои «странные люди» похожи на разыскиваемых только тем, что их трое?

Биля развел руками:

– Я передал то, что услышал.

Как было и все прошлые разы.

Несмотря на обилие источников информации, результата пока не было, и Нульчик начинала сомневаться в способности Граболачика вывести её на след. С другой стороны, остальные знакомые Сады – оружейники и наркобароны – тоже ничего не нашли.

Проклятый Гатов как сквозь землю провалился.

– Я возьму обеих, – решила Нульчик, глядя на задрожавшую беляшку. – Так веселее.

– Согласен, моя радость, согласен, – пробубнил Биля. – Но сегодня…

– Сегодня мы ужинаем, я помню. – Сада нежно провела рукой по щеке торговца. – Пусть их доставят ко мне завтра.

– Договорились, – обрадовался Граболачик.

Она знала, что нравится Биле, хихикала над ним, как девчонка, но при этом признавалась себе, что внимание Граболачика повышает её самооценку. Ведь на свете появился человек, для которого она, страшненькая женщина с жёлтыми глазами-пуговками, была желанной…

– Ты слышал, что в Шпеев прилетел Руди Йорчик?

– Слишком большой человек, чтобы прозевать его визит, – кивнул Биля. – Но мы не знакомы и не ведём дел.

– Жаль…

– Почему он тебя интересует?

– Замуж хочу.

– Йорчик для тебя слабоват, – рассмеялся Граболачик. – К тому же он пьяница.

– Знаю, – махнула рукой Сада. – Я всё о нём знаю.

О Йорчике её предупредил Арбедалочик. Сказал, что до сих пор не ясна роль Руди в побеге Гатова и что, возможно, промышленник решится на собственную игру. Тогда Сада не очень поверила Абедалофу: трудно представить, чтобы взрослый и успешный галанит решился пойти против Компании, однако Йорчик зачастил на Менсалу, и каждое его появление Нульчик старалась не оставлять без внимания.

– Биля, будь добр, отправь своих людей следить за Руди. Мне нужно знать, что он делает и что собирается делать.

– Хорошо.

Пекарня Ли далеко не всегда была самым большим районом Шпеева, и для того, чтобы это понять, не требовалась докторская степень по истории Менсалы, хватало элементарной логики и спокойного, внимательного взгляда: центр сферопорта застраивался в стиле «буаре» и даже сейчас не потерял элегантного шарма, а на окраинах дома лепили как придётся, без единого плана и соблюдения каких-либо норм. Кривоватые четырёх-пятиэтажные строения жались друг к другу, словно встретившиеся на узкой улочке пьяницы, и даже внешне соответствовали званию опасного района. Когда-то единственного опасного в городе.

В прежние, цветущие времена владения Омута не превышали «обычных», если можно так выразиться, размеров для сферопорта, занимая примерно десятую его часть, контрабандисты таились по тёмным углам, а по числу убийств на душу населения Шпеев вплотную приближался к мизерным показателям сферопортов Ожерелья.

Когда-то…

Но с началом войны всё, естественно, изменилось.

Приличные торговцы Менсалу покинули, остались лишь те, кто готов серьёзно рисковать ради гигантских прибылей, конкурентная борьба стала немыслима без насилия, и Пекарня разрослась, подмяв под себя почти все остальные районы города. Теперь теневые дельцы обитали в центре, занимали большие красивые здания, разгуливали по широким улицам и безбрежным площадям, некогда построенным для людей, и совершенно не стеснялись рекламировать род своих занятий. А некоторые даже обряжали подчинённых боевиков в оригинальную форму, дерзко демонстрируя окружающим силу и мощь.

Но Уру Клячик к таковым не относился.

И вовсе не из-за того, что не обладал достаточным влиянием, как раз обладал, а потому, что с детства усвоил, что по-настоящему серьёзные дела творятся в тишине, и недолюбливал свойственную некоторым коллегам нахрапистую показуху. Боевики Клячика щеголяли в штатском, его имя не выводилось золотом на кричащих вывесках, его костюмы отличала скромность, а сам Уру оставался единственным ветераном менсалийского Омута, сохранившим верность старому району. Клячик отказался переезжать в центр, зато выкупил соседние здания – теперь Уру владел целым кварталом – и остался на тех же улицах, где когда-то начинал с нуля, завистливо глядя на «поднявшихся» торговцев и мечтая о том, чтобы каждый день есть досыта.

Мечты сбылись, Уру поднялся, и из трёх огромных окон его кабинета открывался великолепный вид на причальное поле сферопорта.

– Знаете, что это за судно? – осведомился торговец, не отрывая взгляда от медленно снижающегося цеппеля, невиданного, совершенно запредельного размера.

Удав и Закорючка, два здоровяка, вошедших в кабинет всемогущего Клячика минуты три назад и с тех пор благоговейно изучавших хозяйскую спину, быстро переглянулись, вспомнили, что Уру обожает читать лекции, и хором выдали:

– Нет, – дав, таким образом, единственно правильный ответ из скудного списка возможных.

– Перед вами, олухи, галанитское грузовое судно модели «Гигант», особого класса «суперкамион», – ровно произнёс Уру. До цеппеля было не менее лиги, но выглядел он настолько внушительно, что, казалось, обшивку «сигары» можно потрогать рукой. – Это самые большие перевозчики Герметикона, только они в состоянии взять на борт два тяжёлых бронетяга. – Клячик вздохнул: – Венец инженерной мысли, наглядная демонстрация величия человеческого гения.

«Суперкамион» аккуратно опустил на землю грузовую платформу, и портовые принялись торопливо вскрывать захваты, освобождая судно от тяжкой ноши. Массивный груз скрывался под брезентом, но, судя по очертаниям, цеппель доставил на Менсалу уже упомянутые бронетяги.

– Это галанитские «Джабрасы», я поставляю их губернатору Хальдисскому, – негромко произнёс Уру, подтверждая догадку боевиков. – Десять штук. Четыре уже доставлены, два вы видите перед собой, остальные прибудут в Шпеев до конца недели, и я отправлю их эшелоном в Хальдису. Это очень дорогой контракт. – Клячик обернулся и тяжело посмотрел на боевиков: – Почему Компания не договорилась с губернатором напрямую?

– Мы не знаем, – ответил за обоих Удав.

– Потому что мне Компания верит, а Хальдисскому – нет, – веско объяснил Уру. – Именно поэтому в Шпееве нет фактории Компании: мы, независимые торговцы, в состоянии обеспечивать её интересы наилучшим образом. Ясно?

– Да, господин.

– Вы поняли, что стоит во главе угла?

– Доверие, – выдавил Закорючка, съёживаясь под жёстким взглядом хозяина.

– Именно. – Клячик вновь отвернулся. Помолчал, глядя, как портовые притягивают избавленный от грузовой платформы «суперкамион» к земле, после чего продолжил: – Я с детства восхищаюсь огромными цеппелями. Помню, специально пробирался на причальное поле, чтобы их увидеть, мечтал стать цепарем… Но всё обернулось по-другому.

Обернулось так, что цепари, коими торговец некогда восхищался, теперь на него работали. И вряд ли это обстоятельство тяготило Уру.

Потрясающий вид был единственным достоинством помещения, во всём остальном его убранство напоминало скучнейшее логово какого-нибудь бухгалтера, обременённого долгами и семьёй, а не главный офис одного из могущественнейших обитателей Шпеева. Письменный стол и многочисленные полки завалены бумагами, пакетами с бумагами и папками с бумагами. Дешёвый чернильный набор на дешёвом столе, рядом замызганные счёты, а по правую руку – большая фарфоровая кружка, из которой Уру любил пить чай. Ничего лишнего, ничего роскошного, никаких сувениров, никаких украшений, если не считать таковыми простецкие конторские часы на стене.

Работая в кабинете, Клячик обязательно снимал пиджак и надевал сшитые из тёмной ткани налокотники, окончательно становясь похожим на мелкого клерка, но Удав и Закорючка прекрасно знали истинное лицо стоящего у распахнутого окна «бухгалтера», а потому почтительно внимали каждому слову. И боялись пошевелиться, потому что не получили на это разрешения.

Уру вернулся в кресло, сложил перед собой руки, став похожим то ли на престарелого ученика, то ли на слишком дисциплинированного учителя, и наконец-то перешёл к делу:

– Как вы знаете, недавно меня… кинули. – Клячик не сумел выговорить унизительную фразу без запинки. – Я потерял сто цехинов. Мизерную сумму, учитывая мои обороты, но я никому не позволяю себя обманывать.

– Мы понимаем.

– Вы – что?

Удав, который осмелился подать голос, едва язык не проглотил от страха. Он хотел сказать, что Шпеев прекрасно помнит поучительную и страшную историю бахорского прохвоста Люсгера, попытавшегося нагреть Уру на тысячу золотых, но теперь с ужасом сообразил, что его мнения никто не спрашивал.

– Твоё дело – слушать, – жёстко произнёс Клячик, не мигая глядя на побелевшего боевика. – Если я захочу услышать твой голос, я прикажу тебе его подать. Понятно?

Удав молча кивнул.

– Молодец, – одобрил Уру. Поправил налокотник и продолжил: – Как я и предположил, после нашей… э-э… встречи Бельгердейн в Шпеев не вернулся, уехал. Возможно… покинул планету.

На последней фразе торговец снова сбился: его приводила в бешенство мысль, что подлый обманщик сумеет избежать наказания.

– Но пока есть надежда, что Бельгердейн на Менсале, я буду его искать. И вы тоже.

Боевики покивали бритыми черепами. Они знали, что за последние дни Уру разослал по провинциям с десяток посланников, и поняли, что настала их очередь.

– В те же самые дни, когда в Шпееве появился наш шустрый друг, здесь находилась военная миссия трибердийцев, принимали целый эшелон железа… – Уру похлопал по одной из лежащих на столе папок. – В последний момент трибердийцы запросили на один «Гаттас» больше, чем было в изначальной спецификации, и получили его, поскольку у нас был резерв. Тогда я не обратил на это внимания, но сегодня узнал, что в армию губернатора поступило именно то количество пулеметов, которое было заказано изначально. – Пауза. – У меня украли деньги – кто-то купил очень дорогое оружие. Улавливаете связь?

Боевики сделали понимающие глаза.

– Можете говорить, – милостиво разрешил Клячик.

– Бельгердейн ухитрился оплатить ваше оружие вашими же деньгами? – выдал сообразительный Закорючка.

– Это первое, что приходит в голову, – согласился Уру.