– Ну-ну, – Лилия Матвеевна скептически поджимает губы.
Она явно не верит, что мне это удастся. Но тем не менее помогает мне. А значит, мир – не такой уж несправедливый и бессердечный, каким он мне казался в тот момент, когда я стояла в капкане рук Соболевского.
Глава 2. Новые обстоятельства
До дома я добираюсь без приключений, но меня до сих пор потряхивает. Как я так умудрилась встрять? Вроде нет во мне ничего такого, что бы могло привлечь внимание этого самоуверенного самца. Он же неделю мимо ходил и тискал себе преспокойно наших красоток, почему сейчас-то вдруг зацепился за меня взглядом?
Я запоздало понимаю, что по-хорошему мне не надо было так резко реагировать на подкат Соболевского и вступать с ним в открытый конфликт. Надо было молчать, смотреть тупым взглядом и прикидываться валенком. Меня бы, конечно, обсмеяли, но тогда он бы наверняка отстал. А сейчас… Сейчас для него дело принципа доказать всем своим дружкам, что он может нагнуть любую. Даже такую принципиальную, как я.
Но об этом я подумаю потом.
Дома я быстро переодеваюсь и бегу на кухню. На мне, как обычно, ужин – родители работают до семи, и поэтому мама уже давно переложила эту обязанность на меня. Впрочем, мне несложно. Быстро жарю котлеты, делаю картофельное пюре, режу салат, а потом иду в коридор и стучу в дверь комнаты брата. Там всегда закрыто, ни мне, ни родителям туда без разрешения входить нельзя.
– Сережа! – кричу я, когда понимаю, что мой стук остается без ответа. – Иди ужинать!
Через некоторое время дверь распахивается, и на пороге вырастает мой младший брат. Длинный, лохматый, в домашних штанах и без футболки. Лицо заспанное, глаза красные.
– Ты что, не был сегодня в колледже? – недовольно спрашиваю я.
– Пары отменили, – бурчит он.
Я недоверчиво хмыкаю, потому что уверена: это все полное вранье. Просто Сережка как обычно сидел всю ночь за своими онлайн-игрушками, а потом забил на учебу.
– Да ты просто из-за компа не вылазил, балбес. Так честно и скажи! – я взъерошиваю ему волосы и улыбаюсь, вот только в ответ получаю злой взгляд. Сережка отшатывается от меня и захлопывает дверь прямо перед моим носом. Но я успеваю увидеть, что компьютерный стол в его комнате пуст. Ничего не понимаю!
– Пошли есть! – кричу ему и снова долблюсь в дверь. – Эй, ты чего?
Но в ответ слышу только короткое и грубое:
– Иди нахер.
Странно. Братец у меня, конечно, не подарок, но обычно он так себя не ведет. Я иду к себе, просматриваю конспекты и готовлюсь к завтрашнему семинару, а через час уже приходят родители. Уставшие и какие-то мрачные. Они вдвоем работают в небольшой автомастерской: папа занимается покраской машин, а мама в бухгалтерии сидит и еще на полставки на складе помогает. Работа у них тяжелая, особенно у папы – весь день на ногах, и поэтому я сразу бегу накрывать на стол, чтобы они могли поужинать.
– Сережка отказался есть, – говорю я маме.
– Понятно, – кивает она, и ужин проходит в полной тишине.
Наученная горьким опытом, я стою в сторонке и не лезу со своими вопросами до тех пор, пока родители не поедят. Но как только папа отставляет в сторону кружку с чаем, я тут же бросаюсь к нему:
– Папа, у меня важный вопрос. Мне в университете сказали, что у нас семестр не оплачен. Но ты же платил, правда?
Он вдруг замирает, его взгляд становится бегающим, растерянным, а потом утыкается в стену.
– Нет.
В груди ворочается смутное беспокойство, но я его старательно прогоняю и спрашиваю еще раз:
– Забыл? Пап, заплати скорее, лучше прямо сегодня через онлайн-банк. Иначе меня отчислят.
– Оля, – мама вдруг резко встает из-за стола, отходит к окну и скрещивает на груди руки. – Папа не будет платить. Нам нечем.
– Что?! – я не верю в то, что слышу. – В смысле нечем? Там на счету три миллиона было!
– Нам пришлось снять эти деньги, – говорит мне папа. – Мы не рассказывали тебе, но Сережа, оказывается, играл в онлайн-казино. Брал в долг большие суммы, иногда отыгрывался, а вот последний раз проиграл очень много. Он пытался скрыть это от нас, но в конце августа пришла повестка в суд. И нам пришлось… Не было другого выхода. Пойми нас.
– Конечно, она поймет, – резко перебивает его мама. – Что важнее: учеба или брат? Мне кажется, выбор тут очевиден.
Я машинально хватаю тарелку, стоявшую у мойки, но руки так сильно трясутся, что она выскальзывает и летит на пол. Звон, осколки по всей кухне.
– Криворукая, – привычно ругается мама. – Собирай, пока никто не наступил!
Но я не двигаюсь с места.
– Это были мои деньги, – тихо говорю я. – Вы не имели права их брать, не спросив меня.
– Это деньги моей матери! – срывается мама. – И они такие же твои, как и мои! Кто виноват, что она сдвинулась перед смертью и оставила все тебе! На твою блажь!
– Это не блажь. Это образование.
– Нам не по карману твое образование, – мама сама начинает собирать осколки, голос ее звучит зло и одновременно виновато. – Нет, чтобы учиться, как все. Могла со своей медалью хоть куда бесплатно поступить! Хоть в пед, хоть в мед. Но нет, это ж все недостаточно хорошо для нашей принцессы! Тоже мне, вообразила о себе невесть что! Поперлась куда-то, где одни олигархи учатся и где такие сумасшедшие деньги платить надо. Я думала, хоть парня там себе богатого найдешь и перестанешь на нашей шее сидеть, но нет. Хотя правильно: кто на тебя посмотрит, когда ты из книжек своих носа не высовываешь?
– Сколько он проиграл? – говорю я мертвым голосом. Мамины слова проходят будто сквозь меня, не задевая. Это все сейчас неважно. Важно понять, сколько осталось на счету денег. Может, если взять кредит и добавить к оставшейся сумме, то хватит хотя бы на семестр, а потом…
– Три миллиона двести, – говорит до этого молчавший папа. И у меня земля уходит из-под ног.
Я понимаю: это конец. Они выгребли мой счет дочиста. Да еще и своих денег пришлось добавить – не из воздуха же они взяли эти двести тысяч. Наверное, это те, что откладывали на отпуск в Турции, в которую мама давно уже мечтала съездить.
– Вы не имели права трогать мои деньги, – повторяю я сухими, непослушными губами. В висок долбит так, как будто там работает маленький отбойный молоток. – Почему косячит Сережа, а расплачиваюсь всегда я?
– Поговори еще мне тут! – взвивается мама, швыряя собранные осколки в мусорное ведро. Прямо вместе с совком. – Мальчик в беде, ему грозила тюрьма, понимаешь? А ты думаешь только о себе! Эгоистка! Тебе не кажется, что иногда надо задвинуть свои интересы ради близких?
– А тебе не кажется, что тебе стоило строже его воспитывать и не позволять все на свете? – вырывается из меня то, что я сейчас думаю.
И тут же резкая боль обжигает щеку. Мама стоит напротив меня красная, взъерошенная и потирает ладонь.
– Неблагодарная тварь! – выплевывает она мне в лицо.
Папа ничего не говорит и утыкается в кружку с чаем, давно уже пустую.
Я разворачиваюсь и молча ухожу к себе.
В коридоре сталкиваюсь с выходящим из туалета Сережкой. Он по моему взгляду понимает, что я все знаю, и неловко пожимает плечами.
– Эта…ну… прости, Оль. Мне короче жаль, что так получилось.
Я думала, что когда увижу его, задушу голыми руками. Но сейчас смотрю в виноватые глаза, которые уже давно находятся выше моих, и против воли вспоминаю, какой он был хорошенький в детстве. Пухлые щечки, вечно красные от диатеза, удивленно распахнутые голубые глазки и забавный деловой вид. Он был веселый, ласковый малыш и не скупился на слюнявые детские поцелуи и обнимашки, которые постоянно мне доставались как любимой старшей сестре. «Ойюша», – лепетал он, старательно выговаривая мое имя. – «Люлю Ойюшу».
Вроде у нас всего два года разницы, а я всегда ощущала себя отчетливо старше. И сейчас, как старшая, не могу злиться на этого несчастного идиота. Хотя и надо бы.
