Равные

Джекки

Я стою на стене Рудника и обвожу взглядом пределы лагеря Блуждающих, разбитого с противоположной стороны силового поля. В предрассветное время он выглядит спокойным, как никогда. Импровизированные шатры и палатки из тёмных материй едва уловимо вздрагивают от налётов спокойного ветра, дрожат неровными огнями и сильно чадят смоляные факелы, бесконечно чёрное небо нависает над беспокойно дремлющими душами, надеющимися выиграть в лотерею удачи последний шанс на спасение. Вакцину успеют получить не все из них. Даже один процент от их общего количества её не получит. Они это знают. И всё равно не уходят. Потому что надежда никогда не стояла первой в списке чувств, способных умереть в человеческой душе в первую очередь.

Я медленно отвожу взгляд от лагеря обречённых и бросаю его на многие километры вперёд: одно из лучших качеств, приобретенных мной в форме Металла – это, пожалуй, острое зрение. Я могу рассмотреть крохотную птицу на краю горизонта и увидеть кажущуюся невидимой в кромешной темноте муху. Но гостей я всё ещё не вижу. Они должны прийти на этой неделе, и хотя эта неделя началась всего пять часов назад, я уже сгораю от желания этой встречи. Мы видимся один раз в полгода, редко случаются года, когда встречи происходят чаще… Я успеваю соскучиться, даже несмотря на то, что время для Металлов течёт иначе, чем для людей. Десятилетие нам кажется годом, год – месяцем, месяц – днём, день – часом. По ощущениям, я не видела Тринидад всего лишь неделю, по факту больше полугода, а по степени моего напряжения – словно целое десятилетие минуло с того момента, как мы в последний раз похлопали друг друга по плечам. Может наплевать на это всё? Дать Конану идею собраться и переехать к Титанам? Тристан с Тринидад ведь давно зазывают нас. Соблазняют красотами заброшенной природы территории бывшей Чехии и приятным соседством: и как только я до сих пор не поддалась такому заманчивому предложению? Сколько времени прошло с того дня, как я перешагнула порог Рудника? Ведение календаря и часов здесь является ответственной задачей, “хранитель времени” и “летописец” – одни из самых уважаемых людей в Руднике. И тем не менее, зная точные даты и точное текущее время, я порой начинаю путаться: Кей пришел в сознание в прошлом году или в прошлом десятилетии? Дочь Беорегарда и Теоны пропала без вести в прошлом десятилетии или в позапрошлом? Я зашла в этот город десять-двадцать-тридцать лет назад?..

Идёт пятьдесят второй год с Падения Старого Мира. Это значит, что я пришла в Рудник вместе с группой беженцев из Парадизара тридцать пять лет назад. С тех пор внешне я не состарилась ни на день. Как не состарился и Конан. А остальные… Остальных время не пощадило. Абракадабры и Сладкого больше нет. Абракадабра ушла давно: в возрасте сорока пяти лет погибла в стычке с Блуждающими в горах. Сладкого не стало в прошлом году: спокойно ушёл на пятьдесят пятом году жизни. У него осталась совершеннолетняя дочь, рождённая от Нэцкэ, с которой он разошелся за пять лет до своего ухода. Нэцкэ стала отшельницей, ушла жить в самый дальний угол Рудника, даже не помню, когда в последний раз видела её. Меньше чем через год после прихода в Рудник Вывод устроил официальную свадьбу с девушкой, которую спас из рабства Парадизара. Достаточно скоро они родили троих детей, недавно дождались рождения первого внука. Вывод уже третье десятилетие работает оружейником, а его жена всё ещё значится воспитателем в детском саду. Хорошая семья получилась. Мы не общаемся. Хотя бывает, что случайно пересекаемся в Руднике. Это оказалось сложно: мне с Конаном видеть своих ровесников разменявшими пятый десяток пожилыми людьми, стоящими на пороге неизбежной старости, а им видеть нас двадцатилетними, навсегда застрявшими на восходе молодости.

Я никогда не забуду ночь нашего прихода в Рудник. Город был осажден многотысячной толпой Блуждающих. Местные Металлы едва смогли протащить нас внутрь поселения. Если бы не пошедшие впереди нас Тристан с Тринидад, скорее всего все неметаллы, бывшие с нами в связке, в итоге остались бы за стенами Рудника, что привело бы к их неминуемой гибели. Титаны своевременно предупредили трёх местных Металлов о нашем подходе, благодаря чему нас вовремя встретили и провели по подземным ходам, тянущимся от гор до главного подземелья Рудника. Так мы стали частью одного из последних оплотов человеческой цивилизации, вскоре ставшего настоящей надеждой для Павшего Мира. Вакцину от Стали вывели именно здесь. Но это случилось позже, а тогда… Тогда над Рудником нависала серьёзная опасность падения. Отлично обустроенных продовольственных запасов Рудника хватило бы на несколько лет тотальной блокады, может быть даже на десятилетие, но что потом?.. Чистые люди – неметаллы и не Блуждающие – начали бы медленно, но верно вымирать.

Осада началась с поломки звуковых рупоров, которые прежде распространяли вокруг Рудника ультразвук, отпугивающим образом влияющий на чувствительные к звуковым атакам барабанные перепонки Блуждающих. Как только защита ультразвуком была утеряна, Блуждающие заполонили долину подле Рудника. Словно осы, летящие на мёд, они стремились туда, где располагалось скопление выживших людей. В Руднике сочли, что Блуждающих могут притягивать звуки человеческой жизнедеятельности, исходящие из-за стены, из-за чего внутри города был объявлен жесткий комендантский час. То время вошло в историю как “дни тишины” – всего сто двадцать восемь дней. И хотя эти дни назывались днями тишины, на самом деле они считались ночами криков: вопли Блуждающих, звучащие за стенами города, лишили местных жителей сна ровно на сто двадцать восемь ночей. А потом, на исходе сто двадцать восьмой ночи, случилось техническое чудо: Руднику удалось восстановить процесс рассеивания ультразвука в пределах своей стены и целой долины. Блуждающие с душераздирающими воплями начали покидать прилегающую к Руднику территорию. Вскоре у стен города стало тихо. Но не пусто. Ушли не все Блуждающие. Бóльшая часть, но далеко не все. Так Чистые люди впервые за шестнадцать лет существования Стали выявили в Блуждающих две категории: “трезвые” и “потерянные”. До тех пор мы считали, будто все Блуждающие именно “потерянные” – окончательно и бесповоротно пораженные вирусом. Однако выяснилось, что среди Блуждающих есть те, кого Сталь не пробрала до самого основания. Блуждающие, сохранившие рассудок, разум, способность контролировать себя и в редких случаях способность к речи, теперь стали обозначаться как “трезвые”. С течением времени трезвые Блуждающие скатываются до состояния потерянных Блуждающих, из потерянных же в трезвые ещё не вернулся никто. Чем “потеряннее” Блуждающий, тем дальше он отходит от стен Рудника, излучающих ультразвуковые волны; чем “трезвее” Блуждающий, тем ближе к стенам спасительного ковчега он может позволить себе находиться. За тридцать пять лет существования лагеря Блуждающих у стен Рудника, он полностью обновился не один десяток раз – сотни тысяч трезвых Блуждающих скатились до состояния потерянных и ушли блуждать в Дикие просторы, лишь несколько тысяч обрели спасение.

Вакцина от Стали была выведена гениальным учёным-медиком Майклом Полярисом, ставшим единственным, кто смог успешно вшить в сердца нескольких людей капсулы, позволившие некоторым из них обратиться в Металлы без использования прямой инъекции в сердце, которую Рудник так и не смог поставить на производство. Этот человек смог успешно вшить капсулы в десять сердец, однако лишь трое из них по итогу смогли обратиться в Металл: Тринидад смогла обратиться в Титан, Спиро смог стать Иридием, Клэр обратилась в Молибден. Остальные кандидаты в Металлы подавали большие надежды – отличались отменным здоровьем и в целом имели позитивные показатели по всем важным для обращения параметрам, – но все погибли при вскрытии капсул. Вскоре после последней провалившейся попытки умер и сам Полярис, от старости. Его технологию по вшиванию “металлических” капсул в людские сердца молодое поколение медиков Рудника так и не успело перенять, отчего выведение новых Металлов окончательно остановилось. У нас не осталось ни прямых вакцин, ни технологии по вшиванию капсул. Только горстка Металлов с критически низкой репродуктивной способностью. За три с половиной десятилетия Металлы в своих союзах смогли родить всего двух детей – двух девочек. Наблюдение за этими детьми должно было многое рассказать нам о будущем Металлов. Самым главным вопросом был вопрос о том, способны ли мы воспроизводить подобное себе потомство: родим ли мы обычных людей, какими являлись сами до обращения в Металлы, или родим полноценных Металлов?

Благодаря наблюдениям за родившейся второй по счёту девочкой, мы поняли, что у Металлов есть будущее. Ребенок рождается обычным человеком, но с капсулой в сердце, подобной той, которую искусственным образом вшивал в человеческие сердца Полярис. Металлический Ген ребёнка Металлов составляет выше девяноста процентов, благодаря чему вскрытие капсулы проходит успешно. После вскрытия капсулы носитель Металлического Гена с лёгкостью обращается в Металл. Получается, Металлы могут продолжать свой род, пусть и не без “летального” перерождения из человека в Металл.

Первым металлическим ребёнком стала дочь Беорегарда и Теоны. Девочку назвали Теа. Её потеряли… Вернее, её выкрали из Рудника в первый год её жизни. Я застала Беорегарда с Теоной счастливыми родителями, поэтому случившееся особенно остро отразилось и на мне – я долгие ночи мучилась от того, что никак не смогла предотвратить эту трагедию. Беорегард с Теоной с первых часов нашего прихода в Рудник стали для меня с Конаном не просто друзьями, но новой частью нашей странной семьи – Тринидад буквально спаяла нас всех, прежде чем сама отделилась от нас, что стало для меня очередной ощутимой травмой. Но прежде была пропажа Теи.

Это случилось спустя две недели после нашего прихода в Рудник. Тайный ход через подземный тоннель, ведущий в горы, которым Рудник пользовался для пополнения своих запасов, дал сбой. Мы так и не выяснили, что именно произошло: была ли это диверсия, роковая ошибка или случайность. Через тоннель в Рудник просочилась группа трезвых Блуждающих, в городе поднялась паника, все Металлы бросились на подавление хаоса. Теа была оставлена с няней – женщиной, когда-то присматривающей ещё за маленькими Тринидад и Клэр. Когда спустя три часа Беорегард с Теоной вернулись домой, они нашли няню лежащей на заднем дворе со сломанной шеей. Теа исчезла вместе с колыбелью. Помимо нее в ту ночь пропало ещё семеро людей, включая Кея, всё ещё пребывающего в криосне. Позже двое со сломанными шеями нашлись в подземелье Рудника. Нашелся и Кей. Без капсулы. Он должен был проснуться только через пять лет – его выдернули из криосна преждевременно и безжалостно бросили умирать на сырой земле. То, что его удалось спасти, ничто иное, как чудо. Кей смог выкарабкаться, хотя физически очень серьёзно пострадал: целый год он прожил в реабилитационном крыле медицинского пункта, и хотя в итоге смог вновь научиться самостоятельно дышать, реагировать на внешний мир и разговаривать, и к нему полностью вернулось функционирование верхней части тела, его ноги парализовало. В то время Полярис всё ещё был жив, мы могли бы попытаться вшить в сердце Кея капсулу, чтобы после исцелить его паралич обращением в Металл, но по причине сильно испорченного здоровья парня, мы не смогли провести опасную операцию. Однако Кей не сдался. За пять лет упорной работы над своим телом он смог перебраться с инвалидной коляски на костыли, и хотя в итоге он так и не смог стать скороходом, всё же по своему дому он стал передвигаться именно при помощи костылей – на коляске он колесит исключительно по городу. Кей засел в библиотеке, благодаря чему смог стать не только школьным учителем, но и заслуженным учёным Рудника. В возрасте двадцати пяти лет он женился на своей ровеснице, дочери директора библиотеки, но детей, о которых он всегда мечтал с особым трепетом, у него так и не родилось. Сейчас моему младшему брату идёт пятьдесят третий год, он выглядит гораздо старше меня, ровно на свой возраст, и я понимаю, что, если сильно повезёт, нам остаётся побыть вместе ещё от силы пару десятилетий. А потом он уйдёт. Как уже ушли и ещё уйдут все остальные мои знакомые. Все, кроме Металлов.

Я перестала заводить крепкие связи с людьми – с теми, кто состарится на моих глазах, если только им повезёт успеть состариться перед тем, как они неминуемо и навсегда уйдут, оставив меня здесь. Сразу после того, что случилось с дочерью Беорегарда и Теи, я отринула и идею рано или поздно познать родительство. Но с тех пор прошло более трех десятилетий, я увидела дочь Вольфрама и Меди Металлом, и почувствовала, что могу получить это – своего человека, который будет со мной всегда, бесконечно долго, а быть может и дольше… Мы с Конаном вновь заговорили о возможности стать родителями. Как будто наши разговоры способны повлиять на открытие для нас того, что было закрытым для нас всё это время. Три с половиной десятилетия мы не предохранялись и ни разу не ощутили даже намёка на то, что мы действительно можем родить… Нам повезло. Мы не помешаны на идее родительства. Подозреваю, нам обоим всё ещё не очень-то и хочется или “как будто хочется”, но “не по-настоящему”. Спиро с Клэр сложнее – они трахаются как кролики в надежде однажды стать многодетной парой Металлов, но у них, как и у остальных Металлов, ничего не выходит. Рутений с Родием (Беорегард с Теоной) и Вольфрам с Медью (Добромир с Купавой) всё ещё остаются единственными родителями Металлического мира, причём стали они ими практически одновременно, и произошло это более трех десятилетий назад. Я иногда думаю, что, может быть, в те два года что-то происходило с климатом, что повлияло на зачатие детей, случившееся практически одно за другим? Может быть, Металлы всё же бесплодны? А может быть я просто всё ещё не постигла глубину мысли о том, что у нас и вправду очень много времени, что, возможно, Металлы смогут родить и спустя столетие, и в таком случае наш с Конаном ребёнок может прийти в этот мир через сто, двести, триста лет… Когда мы “по-настоящему” помешаемся на этой идее, а значит будем готовы. Как готовы Спиро с Клэр сейчас…

И всё же даже у Металлов есть страхи. Ребёнок придёт в мир обычным человеком. Для обращения в Металл ему необходимо будет пережить летальный исход человеческой жизни. А перед этим целую человеческую жизнь, два десятилетия, наполненные опасностями, способными оборвать хрупкую “обыкновенную” жизнь ещё до того, как она успеет стать металлической. Как это выдержать?! Как Теона с Беорегардом выдерживают то, что произошло с их ребёнком?!

Тею так и не нашли. Следы похитителей оборвались сразу после выхода из подземелья Рудника. В ту ночь разбушевалась непогода – штормовой ливень не утихал следующие трое суток. Возможно, все следы смыло… Мы обыскали всю округу и даже дальние границы, и за их пределами. Теа, пятеро жителей Рудника и капсула Кея словно испарились в пространстве. Ещё три часа назад все они были в наших руках – и вот их нет. Как будто и не было… Нас не спасли никакие стены, ни даже металлическое величие. Беорегард с Теоной едва не загнулись от боли. Им начало легчать только после следующей зимы. Добромир облегчил их боль… Жаль, что искоренить подобное невозможно – только облегчить. Как зубная боль, не оканчивающаяся уже четвертое десятилетие.

Дочери Беорегарда и Теоны уже должно быть тридцать пять лет. Если её не убили. Она может жить и не знать, что является носителем Металлического Гена, что она в любой момент может стать могущественным Металлом. Она уже превратилась во взрослую женщину. В Диких просторах жизнь людей тяжела. Она может выглядеть намного старше своего возраста – все женщины и мужчины сейчас стареют преждевременно. И много рожают… Она может быть матерью, у Беорегарда и Теоны могут быть внуки… Или всё же младенца убили и Теи уже давно нет в этом мире. Боль, размером с галактику, и справляются с ней Беорегард с Теоной только благодаря тому, что вдвоём они больше галактики: вместе они – Вселенная.

Дети. Их нет ни у меня, ни у Кея. Я слышала, что Лив тоже не стала продолжательницей нашего живучего рода. Она пришла к власти в Парадизаре сразу после гибели Осы Сэвиджа. Правила долгие годы и много наворотила. О многом я предпочла бы никогда не узнать. Но в самом конце своего правления она сотворила невероятное – пожертвовав собой, она спасла в сотни раз больше людей, чем успела погубить за всю свою непростую жизнь. Она всё же сумела стать героиней, какой всегда мечтала быть. Какой всегда стремилась видеть её я. Пусть её путь и был тернистым, и ухабистым, в итоге она смогла финишировать достойно. Надеюсь, этот факт искупит её прегрешения перед теми, кому она намеренно навредила. Я её простила. И Кей простил. Надеюсь, она тоже успела простить нас. Надеюсь, её простили или ещё успеют простить все остальные.

Мой взгляд перебегает по тёмным холмам, заросшим густым лесом, и, не находя движений искомых фигур, останавливается на поверхности силового поля. Эта технология, сквозь кровь и пот выкраденная Титаном у Парадизара для Рудника, не раз за эти три с половиной десятилетия спасла местных жителей от гибели. Дилениум стал силён в авиации. Когда они в первый раз пытались бомбить нас, мы не удивились – мы знали, что рано или поздно это произойдёт. Силовое поле устояло после серии из сотни сброшенных на наши головы бомб. Продвинутые технологии Павшего Мира не подвели. Дилениум не взял Рудник и наконец распрощался со своей мечтой установить контроль над Металлами. Но устоит ли сам Дилениум?

Металлы никогда не искали войны. Мы пацифисты. Политика отказа от всяческих войн, кажется, внедрилась в наши сознания вместе с металлизмом, вкрапившемся в нашу кровь. Мы огорчаемся, когда нам приходится жестоко защищаться от внешних нападков. Наше непрестанное стремление к сохранению и преображению мира – наша несокрушимая мощь. Поэтому мы смогли вывести вакцину от Стали и поэтому мы со временем сможем усовершенствовать её. У Дилениума было больше шансов на гораздо больший успех: у них была большая территория, у них были ресурсы, у них было время… Однако у них не было стремления к развитию. Вместо того, чтобы созидать, изобретать, спасать, они возжелали захватить, отобрать, разрушить… Поэтому они проиграют. Целый континент проиграет одному маленькому городу! Окруженные Блуждающими на континенте, пораженном Сталью, мы не только спасёмся – мы спасём! Они же, имея в руках всё, останутся ни с чем. Потому как жажда смерти притягивает смерть. Они жаждали убивать и убивали, и потому будут убиты. Они осознанно идут по пути погибели и потому приближаются к тому, к чему стремятся их мысли. Наши мысли и наши действия спасали, и продолжат спасать. Каждый выбрал свой путь. У каждого пути будет конец. И каждый конец будет отличим от другого – ни один не будет идентичен противоположному. Выбор пути – шаг – шаг – шаг – финиш.

Согласно разведке, возглавляемой Иридием и Молибденом, Блуждающие, трезвые и потерянные, впервые за полвека не только нацелились, но начали Великий Поход на Дилениум – очередной виток в истории находящегося на последнем издыхании человечества. Между Дилениумом и Евразией образовался новый перешеек – они пройдут по нему. Если Дилениум не выстоит, в Евразию хлынет новая волна новообращённых Блуждающих, что будет подобно цунами из сгустка необъятного хаоса. Исцеление от Стали на этом континенте вновь отложится на столетие, а может и на более длительный срок. И не спасёт их души их оружие. А ведь могли, ведь с самого начала и до конца имели возможность найти своё спасение в спасении ближних. Но теперь… Видимо лагерь блуждающих душ под стенами Рудника скоро сильно разрастётся, несмотря на то, что все эти годы мы, не покладая рук, трудились над его спасительным уменьшением. Многие из Дилениума в итоге придут к нам. Но мы не торгуем спасением. Мы его раздаём. Его мало. Оно достаётся случайным и далеко не всем. А теперь рискует достаться ещё меньшему проценту нуждающихся… Зачем они воевали? За что они воевали? И теперь нам спасать их тела. Но души… Души их никто кроме их самих не спасёт. Раскаяние накроет их. Но скольким душам будет подарено время на него?