Сейчас нужно собраться с мыслями и продумать дальнейший план действий. Я решил поехать домой, а там видно будет.
Мегаполис напоминал некрополь. Пустые глазницы светофоров, как заснувшие роботы давали полную свободу действий на дороге. Было непривычно видеть транспортные артерии без машин, а улицы без пешеходов.
Здания казались тусклыми и ветхими, стояли отстраненно и забыто, как надгробья. Деревья застыли в ожидании ветра. Ни крика птиц, животных или прохожих. Все застыло в стоп-кадре как декорации к громадному театральному представлению, которое никогда не начнется.
Тишина давила, закручиваясь как пружина. Казалось, сейчас что-то случится, взрыв, крик или грохот. Но было тихо, и это ощущение угрозы буравило мозг туго натягивая нервы.
Я припарковался во дворе и осмотрел родную многоэтажку. Исполинский массив стали и бетона безучастно смотрел на меня слепыми глазами окон, ни в одном из которых не горел свет.
Тусклый блеск умирающего солнца отражался в окнах, вызывая мрачную меланхолию.
Я запер машину и ощутил укол дежавю. Совсем недавно, я уже возвращался домой.
Подбираясь к дому, вопреки своим ожиданиям, я не чувствовал спокойствия или защищенности. Казалось бы, где еще, я бы мог чувствовать себя в большей безопасности. Напротив, ощущение тревоги и нервозности, ставшее моим постоянным спутником за последние дни, холодными волнами омывало разум, ложась бременем на ясность мыслей, разъедая самоконтроль.
***
Я шагнул в подъезд, ожидая ощутить знакомую вонь. Вместо нее в ноздри бил запах сухой земли. Запах пыли, запах запустения.
Дверь в каждую квартиру открыта. Через дверные проемы я мог видеть разные варианты прихожих: средства по уходу за обувью, пыльные туфли и ботинки. В одной из квартир, на усталых обоях висел календарь. Пожелтевшая коровка в платье жевала ромашку и держала в копытцах 1997 год.
Никто не боялся кражи, потому что красть было некому.
Щемящее ощущение пустоты пронзило меня глядя на двери, ведущие в пустые квартиры. Недоверие людей, их жадное желание отгородится от мира было привычным и понятным. Раскрытые двери обостряли чувство пустоты внутри. Меланхолия и тоска резанули душу холодом, и я поежился.
В другой раз, я, поддавшись любопытству, с удовольствием бы исследовал личные мирки своих соседей. Но сейчас мне было страшно заходить внутрь. Кто знал, что я мог обнаружить.
Хотелось поскорее вернуться домой и проведать кота. При мысли о том, что с ним что-то могло случиться, моё сердце сжалось.
Кнопка лифта не загорелась при нажатии. Лифт не работал, нужно идти пешком.
***
Семь этажей открытых дверей. Семь этажей покинутых семейных гнезд и холостяцких берлог. Зрелище пустых квартир оказывало опустошающее действие. С приближением к родной семьдесят пятой, нервы натягивались все сильнее.
Моя дверь была единственной запертой среди остальных. Я достал ключ и привычным движением открыл два замка, потянул ручку на себя.
Обычно, отпирая дверь, я уже слышал мяуканье Макса, встречавшего меня. Сейчас внутри тихо. Никто не вышел навстречу.
Я бросил ключи на тумбочку в коридоре, разулся. Сняв куртку, повесил её на крючок.
Войдя в комнату, я увидел человека, сидящего в кресле. Я испугался и вздрогнул. Это было первое живое существо, кого я увидел за долгие часы после своего пробуждения. Кажется, я даже вскрикнул от неожиданности.
Это был парень лет двадцати, с соломенного цвета волосами, одетый как конюх из старых вестернов. Одежда грубая и потертая. Остроносые сапоги видали лучшие дни. Взгляд зеленых глаз был насторожен, немного испуган, но враждебности не выражал.
– Ты кто вообще? – спросил я. – Голос звучал глухо, будто я говорил через стену. – Ты как попал сюда?
– Вот и встретились, Искатель, – сказал парень. Уголки рта растянулись в нервной улыбке. Похоже он ждал меня. – Зовут Джеф. Джеф Майлз. И это просто чумовая история о том, почему я здесь.
– Американец что ли? По-русски говоришь?
– Чего?
– Отвечай быстро, что в моей хате делаешь и почему одет как колхозник с Дикого Запада.
– Какого Запада? – вопросом на вопрос ответил пацан. – Мужик ты как вообще, нормально себя чувствуешь?
– Не знаю. Нет – я опустился на кровать и вдруг спохватился: – Кот! Где мой чертов кот? Ты не видел его?
– Котов здесь не было, партнер. – Вообще никого. – Это город мертвых. А ты стало быть мертвец. Если кота твоего тут нет, значит жива твоя животина. Успокойся.
Я нервно потирал лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями.
– Я не понимаю, – сказал я. – Бред какой-то.
Парень улыбнулся.
– Еще бы. Ты и половины не знаешь.
На меня вдруг навалилась невероятная усталость и разочарование. Не знаю, чего я ожидал по приходу домой, но явно не второсортного ковбоя, говорящего загадками.
– А ты парень, – спросил я. – Ты то сам тоже что ли помер? А что с другими покойниками? Где все? Или больше никто не умирал?
Парень заерзал в кресле, а потом посмотрел на меня взглядом учителя, которому придется объяснять сложную тему недалекому ученику.
– Давай по порядку, дружище. Я здесь по делу. Понимаю, как все это выглядит, что у тебя много вопросов и так далее. – Он подался вперед. – Сам в шоке от этого дерьма. Просто успел к нему привыкнуть. И ты, друг, привыкнешь.
Говор у паренька был странный: он глотал согласные, а гласные растягивал так, что это создавало впечатление киношной, вычурной речи. Откуда бы ни был, ничего подобного я никогда не слышал.
– Мне колдун как объяснил: что ты вроде как умер и мы сейчас в копии твоего города, только в версии для жмуриков. Тут все по-своему устроено…
– Чего? Какой колдун? – я посмотрел на него недоумевая, как на идиота.
Он будто почувствовал себя неуютно и снова заерзал в кресле. Он поморщился и ответил:
– Ну этот, его Нарайя вроде звали…
Я осуждающе посмотрел на него:
– Ну да, конечно. Тот самый. Как я не догадался сразу.
– Полегче, амиго. Я твой друг, не нервничай. Я все расскажу.
Торопиться мне всё равно было некуда. Я устало кивнул.
***
Парень не слишком умел объяснять, видимо там откуда он взялся, он был простым работягой. Впрочем, это было понятно, еще до того, как он открыл рот.
