Немного любви для бедной Лизы

– Да вон они, на гвоздике… А почему опаздываешь-то? Вчера говорила, тебе к одиннадцати надо…

– Да, но… Я хочу домой заехать. Надо для Сонечки теплую курточку взять. Вдруг завтра холодно будет?

– Да нет, всю неделю теплую погоду обещали… Похолодание только к воскресенью!

– Ну все равно, мало ли…

– Что ж, тебе виднее. Езжай, если хочешь. А за Сонечку не беспокойся, ей здесь хорошо. Нам с Юлей она не в тягость, наоборот… Ангел, а не ребенок. Не понимаю твоего бывшего мужа, хоть убей, не понимаю! Тебе кофе с молоком или черный с лимоном?

– С лимоном… Спасибо вам, Ольга Викторовна. Если бы не вы… И не Юлька…

Опять она едва не расплакалась. И потом слезы щекотали в горле, когда ехала на Юлькиной машине в город. Припарковалась у подъезда, вдохнула-выдохнула… Надо идти. Хоть бы Наташки дома не оказалось! Хоть бы ей утренняя смена выпала!

Дверь открыла мама. Зевнула, потерла вялую щеку ладонью:

– А, это ты… Заходи, а то с лестницы по ногам дует.

– Кто пришел, мам? – послышался из кухни голос Наташки.

– Это Лиза, Наташ… – произнесла мама обыденно и развернулась, пошла по коридору в сторону своей комнаты, шаркая тапочками и приговаривая себе под нос: – Голова как болит, будто раскалывается. Сегодня магнитная буря, наверное.

Лиза шмыгнула в свою комнату, закрыла за собой дверь, огляделась. Ага, вещи Наташка все-таки вынесла. В углу снова письменный стол стоит, старый, еще со школьных времен, на нем громоздится компьютер. И диван у стены – тот самый, из гостиной, пухлый-надменный, на котором они спали с Сонечкой первую ночь. И плетеное кресло-качалка. Хорошая вещь, раритетная. Соседи, помнится, выбросить собрались, а она забрала… Наташка на нее тогда страшно ругалась – нечего, мол, квартиру старьем захламлять! Но, если со стороны посмотреть… Это изящное кресло еще фору даст пухлому Наташкиному дивану, сто очков вперед!

Кстати, а книги где? Но с книгами – это потом. Да и не важно, в общем… Наташка с мамой вполне могли вынести их на помойку. Ага, вот и чемодан за диваном нашелся.

Открыла, начала перебирать его содержимое, откровенно досадуя. Ну зачем, к примеру, ей могут понадобиться эти нарядные платья? Куда их надевать? И ничего делового нет, к случаю подходящего… Как так собиралась? Хотя… Она и не помнит, как собиралась. И глаза не видели в тот момент, и руки не чувствовали, и самой ее будто не было. Но вот это платье вполне… Черное, узкое, с белым атласным воротничком. Но к нему прическа нужна…

Нет, нет! Не то. Оно хоть и черное, но все равно вызывающе кокетливое. Черт, ни одних брюк не взяла! И ни одной юбки! Придется в джинсах идти… Хорошо, хоть блузка нашлась, пусть белая и полупрозрачная, но к джинсам подойдет. По крайней мере, лучше, чем клетчатая рубашка-ковбойка…

Наташка заглянула в комнату аккурат в тот момент, когда Лиза надевала блузку. Глянула на гору одежды, разбросанную по дивану, на раззявленную пасть чемодана, произнесла с ухмылкой:

– Шкурку, что ли, меняешь? Ну-ну… Видать, успела к новому папику пристроиться? Быстро ты, быстро. А мы тут корячимся, понимаешь ли, вещи туда-сюда перетаскиваем. Хоть бы посвятила нас в свои планы.

Лиза сердито сдунула прядь со лба, застегнула молнию на джинсах. Отвернувшись от Натальи, начала деловито складывать в пакет вещи для Сонечки.

– Может, вымолвишь хоть словечко? По какому адресу обитать собираешься? А то, мало ли… Вдруг покупатели на квартиру найдутся, подпись твоя нужна будет.

– Мой телефон есть у мамы. Если что, позвонишь.

– А… Ну, ладно. А ребенок-то где? Куда успела сбагрить?

– Не твое дело.

– Да, и впрямь… Не мое это дело. Но коммунальные платежи все равно будешь платить как за двоих проживающих, за себя и за ребенка, поняла? Вот придут квитанции за новый месяц, и я разбросаю на всех, поняла? Так будет справедливо! Ну, чего молчишь?

– Делай, что хочешь… А сейчас выйди, пожалуйста, ты мне мешаешь.

– Ишь ты… Я в своем доме нахожусь, между прочим!

– Ты находишься в моей комнате!

– И что?

– И ничего!

Лиза резко развернулась, уставилась Наталье в глаза, будто хотела оттолкнуть силой взгляда. Вдруг почувствовала в себе такую силу – да, может и оттолкнуть… И вполне сильная вышла сила, не уступила хамской Наташкиной. Сестра сглотнула нервно и отступила к двери, пробормотав себе под нос:

– Да ты вообще ненормальная, что ли… Вся в маму пошла, психушка по тебе плачет… Ой, скорей бы разъехаться, да и глаза бы мои на вас не глядели.

В ванной Лиза быстро подкрасилась, причесалась, то есть собрала волосы в хвост. Гладкая прическа ей очень шла, делала лицо строгим и сосредоточенным. Наверное, Саша ее не узнает… Совсем, совсем другая!

Он ей в лицо даже не взглянул толком. Сидел за своим столом, уставившись в монитор компьютера. Поздоровался, указал плавающим жестом на стул:

– Садись, подожди немного… Минут пять-десять, я закончу, шеф срочное задание дал.

Лиза села, испуганно огляделась по сторонам. Строгий офисный кабинет, шкафы с папками, серые жалюзи на окнах, еще три стола, кроме Сашиного. Пустые. Наверное, все адвокаты по делам разбежались. И у Саши, наверное, тоже много дел. А она тут… Навязалась…

– Все! Я закончил, шефу на почту скинул… Давай теперь с тобой, Лиза. Паспорт принесла? – Лиза даже вздрогнула от Сашиного голоса.

– Да… И свидетельство о рождении Сонечки…

Достала из сумки документы.

– А свидетельство о расторжении брака принесла?

– Нет… – испуганно подняла глаза Лиза. – У меня нет свидетельства о расторжении брака. Я же документы подписала и сразу уехала! Мне Семен Яковлевич сказал, что от меня больше ничего не требуется.

– Ладно, понял.

– А что, без него никак, да?

– Нет, нет, не волнуйся… Это я так, на всякий случай спросил. Для иска о взыскании алиментов оно и не нужно, в общем… Ты посиди, я сейчас быстро исковое составлю. И доверенность. Может, сегодня или завтра удастся выкроить время, сгоняю в Озерск, сдам документы в суд.

– Ой, как мне неловко, Саш… – вырвалось у Лизы невольно.

– Чего тебе неловко? – Он удивленно поднял на нее глаза.

– Ну как же… Тебе ехать придется, а это долго!

– Ну, если часов в пять утра выехать…

– Вот видишь! В пять утра. Ты даже не выспишься.

– Да нормально! И вообще, не отвлекай меня. Посиди молча минут тридцать-сорок, а еще лучше, погуляй где-нибудь. Там, на втором этаже, буфет есть.

– Нет, я лучше посижу.

– Ну, сиди.

Лизе казалось, будто время тянется бесконечно. Она сидела, опустив голову, разглядывала свои ладони, лежащие на коленях. И изнывала от неловкости. Но была в этой неловкости еще одна нотка, та самая, утренняя… Была, была, подкрадывалась колючими пузырьками к сердцу! И душа сворачивается в болезненном, но странно счастливом ознобе. Да, такое бывает, когда ждешь… Неизвестно что. И не надеешься на это «неизвестно что», но все равно ждешь и волнуешься…

– Ну, вот и готово, – деловито проговорил Саша, поворачиваясь к ней на стуле. – Сейчас распечатаю, прочтешь. Если замечаний нет, можешь подписывать.

– Да не буду я читать, сразу подпишу. Зачем я буду время у тебя отнимать?

– Хм! А если я возьму и подсуну генеральную доверенность на продажу твоей квартиры? И присвою ее себе?

– Ты?! Да ну… – рассмеялась весело Лиза.

– А чего ты смеешься? Ты ж меня не знаешь…

– Почему не знаю? Знаю… Даже и знать не обязательно, потому что у тебя слово «порядочность» крупными буквами на лбу написано. Тем более и квартиры у меня нет, есть только комната в квартире. Или как надо правильно говорить? Доля?

– Хм… Крупными буквами, говоришь? Это что, комплимент такой?

– Нет, это не комплимент. Это мое впечатление.

– А ты веришь первому впечатлению?

– Верю…

– Ладно, тогда подписывай. Вот здесь и здесь… Все, молодец!

Он глянул на нее востренько, подмигнул, потом произнес нарочито дребезжащим голосом, отчаянно грассируя буквой «р»:

– Все, уважаемая, можете считать, что ваша квар-р-р-ртирка у меня в кар-р-рмане! Вернее, доля в квар-р-р-тирке!

Лиза расмеялась. Почему-то было ужасно приятно, что Саша позволил себе такую дурашливость. Впрочем, в следующую секунду лицо его было серьезным, холодно деловым.

– Ну, все… Как будет что-то известно, я тебе позвоню. И ты звони, если появятся новости. Сама ни с кем не общайся, переправляй ко мне. Даже в диалог не вступай, поняла? Тарабань, как заведенная – все вопросы, мол, к моему адвокату, или сами ему звоните, или оставьте свой телефон, адвокат с вами непременно свяжется. Поняла?

– Да, поняла.

– Ну, тогда пока?

– Пока, Саш.

Всю дорогу Лиза улыбалась, вспоминая его лицо, жесты, как он смотрел на экран монитора, как прищуривал глаза и прикусывал верхнюю губу, как нетерпеливо прихлопывал ладонью по ручке кресла, когда что-то не получалось… Хотя и нельзя ей было ни вспоминать, ни улыбаться. Потому что «на чужой кусок не разевай роток», так говорила когда-то бабушка. А еще она говорила – «не плюй в колодец, пригодится воды напиться». Но ведь Лиза и не собиралась «разевать роток», этого еще не хватало! И тем более в колодец плевать! Даже и предпосылок нет для такого наглого вероломства, ни одной самой маленькой предпосылочки с ее стороны нет! И Саша тоже никаким образом не покушается… У них просто общее дело, и все. Вернее, он ей помогает. По просьбе Марго и ее дочери Вари. И все, и все! Она ж не виновата, что улыбка сама собой появляется, не остановишь… Да и то – лишний раз и улыбнуться нельзя, что ли? Кому от этого хуже будет? И дай им бог счастья – Варе и Саше…

Лиза подумала про «дай им бог» и вздохнула лживо. Ах, матушка-зависть, не скроешься от тебя за красивым словцом. Ладно, пусть ей останется на память зависть. Пусть она будет белая и пушистая. Что поделаешь, если так несправедливо устроен мир! Кому – любовь, а кому – зависть да бабушкины поговорки…

Марго поджидала ее в беседке, сидела, вытянув на скамье больную ногу.

– Добрый день, Лиза. Ну что, все дела успела сделать?

– Здравствуйте. Да, все успела! И в город съездить, и Сонечку обедом накормить и спать уложить. Я вся в вашем распоряжении, Марго! Говорите, что делать!

– Что делать, что делать… Знаешь, как Пашка говорил, когда маленький был? Задавай зады, мам…

– Ну, так и вы мне так же – задавайте зады.

– А знаешь, что? Не буду я тебе зады задавать! Неловко мне как-то, будто я злая барыня Салтычиха! Что сама увидишь, то и делай. Ладно?

– Что ж, хорошо. Давайте для начала заведем постирушки! Вон, скатерть на столе уже в пятнах… Машина стиральная есть?

– Да. Там, в ванной, увидишь.

– Тогда я и белье постельное поменяю. И кухонную плиту надо отмыть. И пол помыть. И пропылесосить. Нет, сначала обед надо приготовить! Вы ели сегодня что-нибудь, Марго?

– О, о, разошлась! Дай только волю! Начала перебирать фасоль, сажать семь розовых кустов и думать о смысле жизни! Тоже мне, Золушка! Так и подумать не успеешь, как принц на горизонте появится!

– Что ж… Если появится, мы его тоже обедом накормим. И фасоль переберем, и семь розовых кустов посадим, и о смысле жизни подумаем. Но это потом. А сейчас, уж как хотите, но я иду на кухню, обед на скорую руку сварганю.

– Тогда и я с тобой. Посижу на кухне, мешать не буду. Одной сидеть скучно. Помоги мне доковылять.

В морозилке обнаружилась курица – решили варить куриный супчик. Потом по ходу дела выяснилось, что обе вместо супчика предпочитают бульончик – быстро, вкусно и по калориям для организма необременительно. На том и порешили.

– Господи, как же с вами легко, Марго! – с улыбкой вздохнула Лиза, снимая пенку с бульона. – Какие счастливые Варя и Павел, даже сами до конца своего счастья не понимают.

– Ну, кто же оценивает матерей в этом смысле? Что ты! Мать есть мать, она априори должна быть комфортной, как любимая подушка. Оценивают только те, у кого комфорта не получилось. Но тут, знаешь, пословица одна есть спасительная – хорошо там, где нас нет… И в нашей семье всякое бывало, и ссоры, и непонимания. Знаешь, какой у Варвары характер? Кремень! Попробуй-ка, переубеди ее в чем-нибудь! Зубы сломаешь!

– Да? А мне она показалась покладистой…

– Так она рядом с Сашей всегда покладистая.

– Потому что любит его, наверное…

– Может, и любит. Я ее об этом не спрашивала. Если захочет, сама расскажет.

– А он ее любит?

– Не знаю… Наверное, любит, если встречаются! Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы и любовь была, и чтобы Варя счастлива была, чтобы свадьбу сыграли, внуков мне народили… Но мало ли, чего мне хочется! В таких делах ничего наперед не загадаешь!

– Значит, пока разговоров о свадьбе не было?

– Ой, отстань, а? Чего ты привязалась к этой свадьбе? Накаркаешь еще! Я пока не готова, у меня нога болит! Если и быть свадьбе, она все равно рано или поздно будет… По крайней мере, я буду счастлива, Варькин выбор мне по душе. У Саши два основных мужских качества есть – он умный и добрый. А остальное все факультативно, все временем прилагается.

– Да, Саша такой… Умный и добрый…

– А чего у тебя мордаха вдруг поплыла, Лизавета? Он тебе понравился, что ли? А может, и влюбиться успела?

– Что вы! – отступила к плите Лиза, чуть не сверзив с нее локтем кастрюлю. – Что вы, я же не в этом смысле.

– Да ладно, не пугайся, я пошутила. Если шутка не удалась – тоже ничего страшного.

– Нет, нет! Даже не думайте, что вы! Даже и мысли не допускайте! Да я никогда. Ничего такого себе.

– О господи, Лиза! Перестань, а? Что ты мне устроила перепуг высшей критической степени? Я вообще в ваши молодые дела не лезу. Помнишь, как доктор в известном кинофильме сказал? Пальцем искрить да вилки глотать в нашем возрасте уже не годится. И с барышнями поосторожней! Мраморные они, не мраморные – наше дело сторона. Сиди на солнышке, грейся! Давай лучше бульончика поедим.

Так пробежала неделя, перемещая Лизу между двумя домами. Погода стояла хорошая, самая осенняя благодать, бабье лето. Ни Павел со Славкой, ни Варя с Сашей в выходной на дачу не приехали, сославшись на неотложные дела… Марго, похоже, на их визите и не настаивала. Однажды Лиза слышала, как она говорит по телефону с Варей, как успокаивает ее бодрым голосом – все у меня замечательно, мол, и Лиза со всеми домашними делами прекрасно справляется, настоящий санаторий мне устроила…

Лизе было приятно за «санаторий», конечно. А с другой стороны – грустно, что никто не приехал. А впрочем… Зачем самой себе врать? Грустно от того, что Саша не приехал! И не позвонил… А с другой стороны – чего бы ему звонить, если новостей нет?

С понедельника зарядил дождь, мелкий, противный. Сырость проникла в дом, Ольга Викторовна затопила камин… Сонечка долго глядела, как пляшет огонь, потом вдруг захныкала, повернулась к Лизе, проговорила капризно:

– Мама, я к папе хочу! Пусть папа приедет и привезет мне солнышко! К папе хочу, к папе!

Лиза, Юкка и Ольга Викторовна переглянулись растерянно. Юкка даже за живот схватилась, будто хотела оградить своего малыша от неловкости ситуации. Лизе пришлось первой взять себя в руки и сочинять на ходу:

– Папа не может приехать, Сонечка! Он сейчас далеко-далеко, в большой волшебной стране, где течет большая река Лимпопо…

– Как доктор Айболит, да? Папа помогает обезьянкам?

– Да, он их лечит…

– А как вылечит, сразу приедет?

– Да… Но это будет не скоро… А хочешь, мы почитаем книжку про доктора Айболита?

– Хочу.

Книжку про Айболита пришлось читать Ольге Викторовне. Потому что заверещал в кармане Лизин телефон, высветился на дисплее незнакомый номер, и она напряглась предчувствием… Началось, наверное!

– Лиза? Это вы, Лиза? Добрый день…

– Здравствуйте, Семен Яковлевич. Я внимательно слушаю вас.

– Нет, девочка моя, это я тебя внимательно слушаю. Что это ты вздумала шутки со мной шутить, гонять старика туда-сюда? Сегодня мне из суда позвонили, якобы заявление от тебя зарегистрировали.

– Да, это мой адвокат.

– Погоди, погоди! Дослушай меня, пожалуйста. Какой адвокат, какой суд? Ты же все бумаги подписала, прелесть моя! Что еще за фокусы? Или ты забыла? Может, напомнить тебе? Вслух зачитать?

– Не надо ничего читать, Семен Яковлевич. Если у вас есть какие-то вопросы, обращайтесь к моему адвокату. Вам его телефон продиктовать?

– Ах, вот как. Должен тебя заранее огорчить, душа моя. И зачем ты наняла адвоката, глупая девочка, только зря потратилась. Интересно, сколько этот прощелыга с тебя содрал? Может, озвучишь сумму, почем нынче глупых девочек оболванивают? Или ты ему не все рассказала? Если так, то это другой вопрос. И большой тебе ай-яй-яй, нехорошо вводить в заблуждение серьезных людей!

– Прекратите со мной так разговаривать, Семен Яковлевич! И я вам еще раз объясняю – если есть вопросы, задайте их моему адвокату. Запишите телефон…

– Да запишу, запишу, конечно. Просто ради интереса. Все ведь ясно, как божий день. Ты подписала бумаги.

– Записывайте, Семен Яковлевич. Или вам номер на телефон скинуть? Как удобнее?

– Что ж, диктуй… Как его зовут?

– Александр Астахов.

– Астахов? Надо же… Фамилия, конечно, настораживает… Уж не родственник ли… того са-мого?

– Не знаю. Не проверяла. Телефон записали?

– Да, записал. А насчет родственника я пошутил, конечно. Астахов – довольно распространенная фамилия. Вот если бы он Резником был… Или Добровинским… Шучу, шучу, душа моя, не принимай близко к сердцу.

– Всего доброго, Семен Яковлевич.

– И тебе не хворать. Сейчас же позвоню твоему Астахову, разъясню ему ситуацию. До свидания, душа моя!

Лиза нажала «отбой», пальцы тряслись, как в лихорадке. Юкка смотрела на нее радостно вопрошающе. Будто со стороны наплыл размеренный голос Ольги Викторовны, завлекающий Сонечку сказкой:

– Вот откуда-то шакал на кобыле прискакал… Вот вам телеграмма от гиппопотама… Ну что, Лиза, тебе сказали? Кто звонил? Не томи… Приезжайте, доктор, в Африку скорей, и спасите, доктор, наших малышей!

– Погодите, я сейчас… Я Саше перезвоню…

Не успела. Номер Саши был занят. Наверное, Семен Яковлевич опередил, пока она разглядывала свои дрожащие пальцы. Впрочем, через пять минут телефон снова ожил.

– Лиза, привет. Мне звонил адвокат твоего бывшего мужа.

– Да, я знаю! Семен Яковлевич!

– Я завтра еду в Озерск, он обещал показать мне все бумаги. И акт злополучной экспертизы в том числе. Хочешь со мной поехать?

– Да, хочу! Я даже могу тебя отвезти, мне подруга дает машину!

– Что ж, это было бы хорошо. А то моя барахлит… Значит, часов в восемь утра заезжай за мной, запиши адрес.

Наверное, что-то произошло в природе этой ночью. Утреннее солнце было таким ярким, будто извинялось за причиненные дождевые неудобства. На небе – ни облачка! И воздух был такой свежий, промытый дождями… Даже осенние запахи приобретали другую окраску – не обычную грустно-печальную, а радостно аппетитную. Будто кто-то неведомый встал с утра и очень постарался приготовить одно на всех варево, благоухающее пряными травами и вкусно-грибными ароматами.

– Я вижу, у тебя настроение хорошее сегодня? – повернувшись к ней, весело спросил Саша.

– Да, хорошее. Потому что я осень люблю. Всегда почему-то осенью более комфортно себя ощущаю. Несуетливо как-то. В небо люблю подолгу смотреть, на листопад.

– Понятно, что ж… Ты девушка романтичная, сразу видно. Читать, наверное, любишь?

– Да, люблю… А ты разве не любишь?

– Нет, почему… Просто времени особо нет… А что ты читаешь? Есть у тебя определенные предпочтения?

– Нет…

– Всеядная, что ли?

– Ну, сразу уж и всеядная… Нет, конечно! Я читаю все, и в то же время свое. Понимаешь, чтение – это такая интимная штука… Мне кажется, каждый выбирает себе книгу в соответствии со своей внутренней устроенностью, разве не так? А поскольку внутреннюю устроенность нельзя оценить, хорошая она или плохая, так и книгу нельзя подвергнуть оценке.

– Так, что-то я не понял! Давай еще раз и проще, пожалуйста. Специально для тупых, которым читать некогда.

– Ну, если проще… Все потенциальные читатели нынче делятся на две основные категории – на тех, кто любит книги с акцентом на бурный сюжет, и на тех, кому духовное книжное мясо гораздо важнее сюжета-скелета… И не дай бог, каждого из них оценивать как хорошего читателя или плохого! Потому что каждый устроен по-разному… Ни плохо, ни хорошо. По-разному!

– А ты любишь не сюжетные, ты любишь мясные книги, правильно я понял?

– Так одно другого не исключает… Хотя, если приходится делать выбор… Да, мясо мне нужнее, чем сюжет. А еще атмосфера важна, чтобы в ней плавать.

– Наевшись мяса?

– Ну… Как-то так, да. А у тебя как?

– Да я, знаешь, никогда подобным анализом не занимался. Хотя в детстве, помню, запоем читал именно сюжетные книги, любил, чтобы картинка моментально менялась. А «мясо», наоборот, мешало, раздражало даже… Но спроси меня сейчас – о чем я читал? Вспомню ли я хоть один захватывающий сюжет? Может, и вспомню, конечно, если напрягусь… Да, я согласен с тобой, каждому свое. Кому-то приятно скелет разобрать, сложить кучку из косточек и со спокойной душой галочку поставить – прочитано, мол. И на книжное мясо тоже всегда найдутся любители. Я, помню, года четыре назад очень увлекся Максом Фраем…

– Правда?! – чуть не вскрикнула от радости Лиза. – Ты читал Макса Фрая? Вот это да… Ой, как здорово, Саш!

– Ты… Ты давай не подпрыгивай за рулем, на дорогу смотри! Так и в кювет улететь недолго!

– Просто я очень обрадовалась.

– Какая ты эмоциональная, однако! Эмоциональная и романтичная.

– Это плохо, да?

– Кому плохо? Мне? Нет, мне не плохо. Мне очень даже хорошо.

И замолчали оба. И ничего не было особенного в их молчании, если не считать вдруг возникшего взаимного дискомфорта, будто сказано было что-то неправильное. До такой степени неправильное, что Лиза в эти несколько минут не смогла бы произнести ни слова, даже под пыткой. Даже выдохнуть толком не могла. И совсем потерялась, когда Саша добавил в той же дискомфортно неправильной интонации:

– А еще ты очень красивая, Лиза…

Впрочем, взаимно возникший дискомфорт так же быстро иссяк. Может, он их пожалел и вежливо решил уйти по-английски. Может, улетел вместе с ветром, ворвавшимся в окно и обласкавшим их лица. Никто не знает, куда и зачем уходит дискомфорт. Во всяком случае, оставшееся дорожное время они болтали непринужденно, делились впечатлениями о книгах Макса Фрая, перекусывали, сидя на открытой веранде придорожного кафе и смахивая со стола принесенные ветром желтые березовые листья.

И дружно убрали с лиц улыбчивую приветливость, когда въехали в Озерск…

Семен Яковлевич встретил их обманчивым радушием, как и полагалось случаю. Попросил девушку-секретаршу принести кофе, ласково выдал Лизе дежурный комплимент под названием «ах, молодость, ах, красота» и только потом приступил к делу, то есть выложил на стол для обозрения все бумаги с Лизиной подписью и дал Саше время ознакомиться с ними.

– Ну-с, мой юный коллега, теперь вы сами убедились? Может, имеет смысл отозвать исковое заявление?

– А копии бумаг не дадите?

– Нет… Да и зачем, собственно? Не морочьте себе голову, отзывайте иск. Поверьте, я из лучших побуждений, я же о вас и забочусь. Молодому адвокату совсем не нужно иметь за спиной проигрышные судебные решения.

– Спасибо, Семен Яковлевич. А вопрос можно?

– Да, пожалуйста!

– У вас не вызывает сомнение подлинность этого документа? Тут же очевидные нестыковки, невооруженным глазом видны.

– И о каком документе вы толкуете?

– Да вот… Заключение генетической экспертизы. На основании чего было произведено исследование?

– Но там же все написано, коллега, читайте!

– Да… Написано, что были представлены образцы волос ребенка, Репниной Софьи Анатольевны, и носовой платок с кровью предполагаемого отца, Репнина Анатолия Григорьевича…

– И что вас смущает?

– Да, собственно… Впервые вижу, чтобы официальная экспертиза брала за основу такие данные.

– Но это не противоречит правилам проведения экспертизы!

– Да, но… А кто представлял образцы на экспертизу? Ваш подзащитный, Репнин Анатолий Григорьевич?

– А я не знаю этих подробностей, извините. Мне было предложено готовое заключение. Да какое, собственно, имеет значение, кто представлял образцы на экспертизу… Главное – выводы, коллега!

– Вы… Вы серьезно так полагаете?

– А можно, я уточню? – робко вклинилась в их разговор Лиза, потирая холодные ладони. – Дело в том, Семен Яковлевич, что мой муж ничего об этом не знал. Это Жанна заказывала экспертизу, а он не знал! Потому у него инфаркт и случился. Я хотела вам объяснить, тогда еще, когда вы документы о разводе принесли, но вы и слушать не захотели! И Жанна за спиной стояла.

– Она хочет сказать, Семен Яковлевич, что нельзя делать выводы на основании материалов, представленных на экспертизу посторонним человеком, пусть и сестрой вашего подзащитного, – продолжил ее сбивчивую речь Саша. – И это еще большой вопрос, почему в данном случае материалы взяли на экспертизу! Очень большой вопрос, вы не находите?