Мой любимый доктор по вызову
Хотя статус я его знаю. Определенно. Да и букет цветов вон в вазе стоит… Ха-ха.
У меня явно перемкнуло в голове. Еще когда я дверь открыла. Видимо на престол взошла вагина и правит теперь, как хочет. Ничем другим я не могу объяснить острейшего разочарования, когда «доктор» начинает простукивать грудную клетку пальцами.
Пальцами, а не тем, чем я на мгновение подумала!
– Может надо расстегнуть пижаму? – почти всхлипываю.
– Одежда мне не мешает.
Ч-что?!
Это он… роль так играет? Ах да, я поняла… я же пациентка, а он суровый доктор. Это я его должна типа соблазнить, чтобы у него крышу снесло.
Капец. Соблазнить. Я когда последний раз это делала?
– Я все-таки расстегну немного, – шепчу и деревянными пальцами вытягиваю пуговицы из петель. Одну, вторую, третью… У меня не хватает гонору одним махом снять верх от пижамы, ситуация и так из ряда вон.
Но может он начнет проявлять инициативу?
Проявляет… кажется. Скользит очень нежно по обнажившейся коже, вызывая табун мурашек по всему телу и мое сдавленное «ах».
Смотрю на него, убедиться, что правильно поняла, а у него в глазах…
Вопрос. Порок. Жажда.
«Я сейчас захлебнусь», – счастливо стонет вагина.
«Нам срочно нужны эти губы», – ноют соски.
«Я устал. Я ухожу», – хлопает дверью мозг.
Неуверенность тоже исчезает вместе с ним.
Я выгибаюсь в ожидании поцелуя. Демид склоняется надо мной, обдает мои губы пряным горячим дыханием, почти ложится и…
Стук в дверь заставляет обоих вздрогнуть и отвести взгляд. Но потом мы снова смотрим друг на друга, снова тянемся, снова глохнем…
Еще более громкий и настойчивый стук, который невозможно игнорировать.
Демид шипит что-то матерное, а потом мужское «я разберусь», от чего восторгом заходится не только вагина. Идет решительно к двери, пока я целомудренно запахиваю ворот – мало ли, может ошибся там кто, нечего прелести демонстрировать. И…
– Доктора вызывали?
Мне приходится вскочить с кровати, потому что иначе челюсти неудобно падать на пол.
В коридоре… врач. Такой смазливый пацан с волосами, покрытыми гелем, и в белом халате.
И если честно, то я даже не знаю, кто из нас троих больше удивлен. Пожалуй… тот кто в коридоре. Который выглядит как… Хм.
– За второго доплата, – заявляет настоящий парень по вызову самым противным голосом.
– Вы все-таки вызвали скорую? – говорит тот, который не по вызову. Который что… доктор? На самом деле? И он ко мне пришел…
Бля-я…
Но надо проверить. Ведь таких совпадений не бывает, правда?
– Демид? – спрашиваю тихонько.
– Что?
– Да, он самый.
Раздается на два голоса.
«Ну и как ты будешь с этим разбираться?» – ехидно спрашивает вернувшийся мозг.
«Не надо было открыва-ать», – всхлипывают все остальные части тела.
Вторым, до кого доходит, что здесь произошло, становится лже – Демид.
То есть тот, кто реальный. Самый-самый реальный и восхитительный мужик… На его лице изумление сменяется пониманием, затем – насмешкой, а дальше откровенным пренебрежением. Он кривит рот, еще раз осматривает номер, меня, кровать, переводит взгляд на застывшего эскортника с застывшей улыбкой и сообщает в пространство между мной и дверью, предельно вежливо и слегка презрительно:
– Что ж, похоже настоящий доктор прибыл… по вызову. И лечение теперь пойдет значительно успешней.
И уходит! Задев плечом совсем не того Демида. Я даже ничего не успеваю сказать или спросить! Сказать – в оправдание. Спросить… что он вообще делал в моем номере, почему постучал ко мне в дверь?!
– Я ничо не понял, но мне и не надо, – скалится еще шире незнакомей и шагает внутрь номера. Прикрывает дверь с громким щелчком. Смотрит на меня с совершенно неуместной радостью, но вдруг будто вспоминает о чем-то, стирает с лица улыбку и дебильно играет бровями:
– Ну и где там моя любимая пациентка?
«Буэ» – сообщает мне вагина.
«Согласен», – фыркает мозг.
«Я исчезаю! Помогите!» – вопит либидо.
«Так, надо вспомнить, как вежливо посылать нахер», – задумывается воспитание.
– Подите вон, – говорю громко и указываю на дверь.
– О, усложненная ролевая игра, – снова скалится «доктор». И идет ко мне, – Строптивица какая… придется поставить тебе укольчик…
– Ты бред несешь! – взвизгиваю от возмущения и вскакиваю на кровать на всякий случай, – Вон пошел! Я не собираюсь с тобой спать!
– Но… – все еще не понимает.
– Я передумала! Не хочу! Мне не надо! Тебе же заплатили уже?
– За два часа, – кивает тормознуто.
– Вот и иди два часа гуляй, а мне ты здесь не нужен! Быстро, иначе позвоню администратору!
Бормочет про одуревших баб и ретируется из номера. А я… Бухаюсь снова на кровать и прячу со стоном лицо в ладони. Пальцы чувствуют что-то липкое… и теперь мне хочется не только плакать, но и ржать. Истерически. Потому что я и забыла, что все то время, пока собиралась трахнуться с роскошным мачо, а потом прогоняла нероскошного, я делала это в маске из клубники.
Можно жить так, но лучше ускориться
ДемидНет ничего более обламывающего, чем когда тебя прерывают в такой момент.
Я хочу оказаться глубоко внутри нее… А спустя пару минут я хочу придушить ее. И вовсе не в моменте оргазма.
И дать в морду смазливому проституту, который нацепил дешевую тряпку из магазина спецодежды, играя в доктора.
– Виски.
– Две порции?
У меня что, на лице все написано? Обычно я более сдержан.
Киваю прозорливому бармену и стараюсь не залпом хотя бы пить.
Идиотская ситуация!
Идиотская блондинка!
Идиотская путаница!
Так только в тупых американских комедиях бывает… но что-то нифига не тянет поржать.
Что же меня зацепило, а? Необычность поведения блондинки? Ну да, тут поневоле зацепишься, когда мозг никак не может проанализировать происходящее и выдать какой-то результат. Но теперь-то мне понятно, что там происходило.
То, что меня приняли за мужика по вызову? Есть немного… Живешь тридцать пять лет, из них половину жизни посвящаешь медицине, пашешь как проклятый, не спишь, учишься, работаешь, делаешь себе имя, покупаешь квартиру, дорогую тачку, все прочие атрибуты роскошной жизни – а потом тебя опускают до уровня парня, которому платят за почасовой секс.
Кстати, сколько платят?
А, пох, не важно.
Может меня зацепило то, что эта девица… в принципе такой оказалась? Даже не знаю… из обеспеченных дамочек, которые уезжают в другой город, снимают там номер в роскошном отеле и вызывают себе молоденьких мальчиков развлечься, пока пузатый муж где-то зарабатывает. Ей-то зачем платить? С ее внешними данными?
Или тот факт, что сейчас эти внешние данные, эту карамельную кожу, клубничные губы будет пользовать кто-то другой? Трахать ее, содрав шелковую тряпку и намотав светлые волосы на кулак…
– Костик… – улыбаюсь кровожадно, читая имя входящего абонента. Сейчас он у меня за всех будет отдуваться – мне надо куда-то деть раздражение.
Не получается.
– Дем! – тараторит, чуть задыхаясь, – Нет времени долго говорить, на встречу опаздываю! Короче, по тетке отбой, она оказывается в этот раз в другом отеле поселилась, я и не понял из прошлых путаных объяснений – но уже успокоилась, дозвонилась до администратора, и те вокруг нее хлопочут. Хорошо, что ты не успел пойти ее искать!
Не успел, блять…
Я хлопаю телефоном по барной стойке так, что окружающие вздрагивают, а потом делаю вдох-выдох, чтобы успокоиться. И аккуратно убираю в карман пиджака.
Все. Проехали.
Рефлексировать точно не моя история.
– Демид, решил не ждать восьми? – раздается раскатистое рядом. И на барный стул взгромождается улыбчивый Илья, – И правильно! Сейчас народ подтянется тоже. Начнем здесь – а потом такой рейд устрою… Уверен, одни не вернемся.
Он подмигивает мне, заказывает бармену водки и настраиваясь на необременительным треп, а я одним глотком допиваю то, что оставалось в стакане. Отличный план. Отличный, я сказал! Пробежаться по заведениям в веселой компании, расслабиться, подцепить может кого-то, хорошо провести эту ночь, так чтобы Питер вспоминался не только конференцией…
– Я кое-что забыл сделать, – удивляюсь сам себе и встаю со стула, – Если не вернусь вовремя – начинайте без меня. Наберу тебя.
– Номер-то мой есть? – заботливо уточняет приятель, ничуть не расстраиваясь моему уходу. Этот без компании точно не останется.
– Есть, – киваю.
И иду назад к лифтам.
Я должен убедиться… Я должен точно знать, что, когда за мной закрылась дверь, мужик с моим именем начал отрабатывать свои часы, а блондинка даже не заметила подмены.
Зачем мне это знать? Не знаю.
Так надо.
Стучусь в уже знакомую дверь и морщусь от того, что стараюсь вслушаться, что там происходит… в номере. Если мне через секунду не откроют… Дверь распахивается, когда я уже отворачиваюсь.
Она умылась. Первое, что замечаю. Хотя запах клубники никуда не делся. Или это мне уже кажется? И переоделась – в простую футболку и джинсы. Волосы в хвосте, лицо немного растерянное, а сочная губа прикушена… будто хотела что-то сказать, но передумала.
Она точно не выглядит, как та, которую только что трахали. Да и времени прошло не так что много. Я не могу видеть весь номер, но почему-то уверен, что там никого нет. Слегка напрягает, что меня это наполняет ликованием…
Нет, я не напрягаться пришел.
– Как тебя зовут? – спрашиваю. Вовремя, угу.
– Вероника… Ника, – сообщает тихо.
– А я Демид.
А я тупой.
Это она точно знает.
Изо рта Ники вырывается смешок, и она кивает. Смотрит неуверенно, но настороженность во взгляде меняется на какое-то другое выражение, более теплое:
– Так ты… врач?
– Угу.
– А ты почему… Впрочем, наверное не важно.
Она права.
Почему я тогда к ней ломился не важно. И, пожалуй, не имеет значения, почему она вызвала себе лже – врача. Важнее другое. Что мы будем делать здесь и сейчас.
– Так я захожу? – повторяю вопрос, который уже задавал… будто в другой жизни. А ведь не больше получаса прошло!
Глаза Ники на мгновение расширяются, а потом она говорит хрипло:
– Заходи.
Но только ты – рыба моей мечты!
Демид целует меня без всяких разговоров. Едва заперев дверь. Как будто переживает, что нас снова прервут. Или я передумаю. Я ведь могу… А нет, не могу. Если я откажусь, то вагина с либидо точно соберут чемоданы и свалят с концами.
Целует мокро, горячо, с гортанным выдохом, жадно. Так что я сама начинаю задыхаться. И не могу возразить или предложить там чай, кофе, познакомиться нормально… Какие разговоры, когда тебя целуют именно так?
Я не ожидала от него безусловной, порочной жажды, и что он разгоняется за пять секунд до скорости двести. Не то, чтобы я фантазировала… Но мне казалось, что такие уверенные в себе свободные красавчики вовлечены в секс ради возможности поставить еще одну галочку и получить оргазм. Свой. Хотя могут от исключительной щедрости еще и о твоем удовольствии позаботиться.
Но это я бывшего, пожалуй, вспомнила.
Демид другой. Жадный. И это круто. Так что и я разгоняюсь на раз – чего от себя не ожидала.
Во рту влажно от его слюны и языка, мне нравится. Как и привкус виски и чего-то пряного. Холод, который я чувствовала последние полчаса, после того, как он ушел, а другого Демида я прогнала сама, пропадает. Мне конкретно так жарко сейчас… Аж хочется раздеться.
«Это не поэтому», – стонет вагина.
У Демида волосы как у меня. Только темнее и жестче. И в них охеренно запускать пальцы. И глаза тоже серые. Но мои – с оттенком асфальта. В его же радужке мелькают проблески янтаря. Глаза я вижу, потому что тяну за волосы, чтобы оторвался ненадолго, и я могла сделать полноценный вдох…
И снова, стукаясь зубами, соединиться с ним, только бы поскорей наполнить рот его вкусом и запахом.
Он пришпиливает меня к стене и выправляет из-под пояса футболку, сжимает ягодицы, гладит по животу, тянется к груди, к соскам – блин, сколько у него рук, а? – и как-то очень ловко трет сначала одну вершинку, потом вторую, и между ног простреливает горячим удовольствием…
Мы еще до кровати не дошли и не разделись, а я уже готова кончить.
Может это возраст?
Где-то читала, что после тридцати у женщины сексуальная жизнь расцветает. Так это день в день начинается?
Задирает футболку выше и всасывает твердые горошины, бормоча что-то про клубнику. Прикусывает. Мне безумно хочется покусать его в ответ, но, похоже, я сегодня мало что решаю. И это тоже нравится. Что каждый сантиметр моей голой кожи облизан и согрет его дыханием.
Демид трет ребром ладони между ног, там где жесткий шов джинсов впивается в промежность и от остроты ощущений коленки подгибаются.
– Хочу тебя, – хнычу.
– Предлагаю переместиться на кровать.
– Я воспользуюсь твоим предложением.
– Пользоваться здесь буду я.
Мы не сразу двигаемся.
Вот так стоять, оказывается, тоже хорошо.
Когда тебя прижимают к стене, чтобы сполна ощутила возбуждение. Я и ощущаю. Нельзя пропустить такую дубину в штанах. Нельзя не потрогать – пусть даже через тонкую ткань брюк. Крепко провожу по всей длине и получаю в награду стон. А потом Демид с легкостью подхватывает меня и роняет на постель. И ловко избавляет от футболки и джинсов, оставляя на мне только тонкое, насквозь промокшее кружево, через которое и ласкает длинными пальцами. Такими же ловкими, как и все его движения. Не забывая целовать и тискать все, до чего дотягивается, так что уже скоро вся кожа будто течет и плавится, а не только валяющаяся в полуобмороке от счастья вагина…
При этом он все еще полностью одет. Кажется только ботинки с себя скинул. Как будто это я здесь шлюха, которую пользует серьезный мужчина…
Черт, я и правда шлюха. Потому что прямо сейчас собираюсь трахнуться с незнакомцем и мне очень нравится, что он не спрашивает ни о чем, а берет все, что успеваю ему подставить, выгибаясь…
– Разденься, – шиплю, не выдерживая. Меня не смущает моральная сторона – я просто очень очень хочу посмотреть на него голого. Провести по груди. Потрогать кожу…
– Если я разденусь, то уже не смогу остановиться, – сообщает совершенно серьезно, отрываясь от меня.
– Меньше всего мне надо, чтобы ты останавливался…
Я ловлю себя на более-менее внятной мысли, что с ним как-то удивительно легко. Будто мы давно знакомы и уже не в первый раз делаем это. Нет какой-либо неловкости, или желания втянуть живот или выключить освещение, или переживаний, что не смогу возбудиться достаточно… Подо мной наверное уже лужа натекла, глаза то и дело закатываются, потому что Демид хоть раздевается, но все равно постоянно отлынивает от этого процесса, чтобы потрогать меня в самых чувствительных местечках…
А потом мысли улетучиваются. И хочется восторженно пищать. Потому что там, под одеждой, он весь такой… туго-туго обтянутый кожей. Не перекаченный, но с четким рельефом и идеальными кубиками на животе, что я захлебываюсь слюной. Мне срочно надо облизать их…
– Не сейчас, – пресекает мой порыв
– Дай хоть пощупать, – я несу уже все, что думаю. – Они у тебя такие… Они правда настоящие? Говорят, что можно взять жир и закачать его так, чтобы выглядело кубиками.
Ржет. Сам кладет мою ладонь на живот, прижимает, чтобы убедилась – и правда настоящие, но у меня уже другая цель. Я ныряю под резинку трусов и тут же испуганно распахиваю глаза.
– Как он в меня влезет?!
– Справимся, – шипит сквозь стиснутые зубы, потому что испуг испугом, а трогать и поглаживать я не прекращаю, – Младенец же как-то тазобедренные раздвигает…
– Ты капец романтичный, – фыркаю, добираясь до влажной головки, и мы стонем одновременно. Он – потому что, надеюсь, приятно. Я – от ощущения бархатистой упругости.
Демид стягивает трусы и вдруг матерится:
– Резинки! У меня же нет с собой…
– Посмотри в коробке на тумбочке, – краснею немного.
Он приподнимает крышку, вытягивает ленты разного размера и присвистывает. Но спасибо, что не требует объяснений. Я потом расскажу, если захочет. А пока…
– Ц-цц… – выгибаюсь, чувствуя распирание. Зажмуриваюсь. Под веками искрит. А когда он плавно входит на всю длину еще и влага скапливается. Такие острые ощущения. Это одновременно болезненно и охуенно, не знаю чего больше. Но жалобный стон сдержать не могу.
Пытается отстраниться.
Чего? Лишиться вот этого ощущения – и так быстро?
– Не смей, – шиплю зло, обхватываю его для надежности ногами и загоняю ногти в голые плечи. И добавляю тише, – Просто дай мне время привыкнуть.
Растворился я в тебе, как в океане море
Демид– Встань с меня, – кряхтит снизу Ника спустя бесконечный, оглушающий полет в бездну. Член до сих пор пульсирует, хотя с момента нашего оргазма – и правда «нашего» – прошло довольно много времени.
– Не могу, – отвечаю совершенно честно, – Я прилип.
Ника подо мной замирает и… расслабляется.
– Ну ты и придурок, – полувсхлип – полусмешок
– Угу.
Придурок.
Который снова хочет пережить то, что только что пережил.
Клубничная блондинка – Ника – оказалась просто охеренной. Отзывчивой, горячей, узкой, настолько вкусно пахнущей, что я лизал, кусал, целовал ее больше чем трахал. С последним получилось так себе… не знаю почему, но я почти кончил, когда вошел в нее первый раз, едва сдержался, когда она принялась стонать и подмахивать, и совершенно перестал себя контролировать, когда принялась бешено сокращаться, рискуя оставить гематомы у меня на члене.
Но секс был объективно короткий.
Только размазало, как после двухчасового марафона. Потому лежу на ней. Чувствую, как потихоньку остывает влажная кожа… Все-таки надо переместиться. Ника – девочка тонкая, а я конкретно так придавил.
Осторожно выхожу, снимаю презерватив, а потом снова сграбастываю ее и прижимаю к себе спиной, чувствуя, как член твердеет и так и просится умостить его между двух округлых половинок.
Кто я такой, чтобы отказывать столь важному органу?
Сжимаю упругий зад и делаю несколько скользящих движений.
Оба стонем.
Она прогибается в пояснице, чтобы плотнее прижался, и пусть ругается полушепотом, что ей надо прийти в себя, и в душ тоже надо, и вообще, что я принял такое, что могу не отдыхать – я уже заметил, что Ника много болтает, и всегда довольно забавно – но продолжает елозить так, что вскоре меня уже потряхивает, так хочется оказаться снова у нее внутри.
Нащупываю презерватив, раскатываю по длине, закидываю ногу на свое бедро и вдавливаю член туда где ему, по ощущениям, прямо сейчас самое место.
– Ох, – взбрыкивает и будто пытается отодвинуться.
– Ш-шш, – шлепаю звонко по ягодице, – Не дергайся. А то снова получу медаль спринтера. Ты такая узкая и горячая…
– А ты погреться заглянул? – хихикает.
Ну что за дурочка?
И главное меня не напрягает. Наоборот, нравится. Реально прет – вгоняю в нее член и смеюсь. А потом хватаю пальцами за подбородок, поворачиваю голову к себе, чтобы еще какую хрень не ляпнула, и впиваюсь поцелуем: трахаться с ней хочется сейчас чуть больше, чем смеяться.
Отрываюсь и даю отдышаться.
– Слишком много болтаешь, – говорю нарочито сурово и подношу пальца к ее рту, начиная двигаться внутри, – Соси.
Ника засасывает два пальца, и делает встречное движение, так что раздается пошлый шлепок, и снова, снова, у меня аж глаза закатываются, как это ощущается все вместе. Ее язык и влажный рот, тесная щель, карамельного цвета кожа, стоны, хлюпанье, запах секса, которым уже успел пропитаться номер, страстные движения… Переворачиваю, ставлю на четвереньки, наматываю волосы на кулак, как мне до этого и представлялось, и долблюсь в нее на огромной скорости. Вгрызаюсь в светлое плечо зубами – она в ответ засаживает свои когти мне в бедра, рычит, когда я вдавливаю ее лицо в подушку, чтобы не орала так – на крики же пол отеля сбежится – и чуть отстраняюсь, потому что хочу много всего и сразу, но больше всего – смотреть, как исчезает между двух круглых половинок и розовых лепестков член.
Я успеваю опробовать всего несколько поз, прежде чем снова кончаю. И снова, похоже, рановато.
Ника не успевает за мной.
Выглядит вполне довольной, щеки раскраснелись, как от маски с клубникой, глаза блестят, а губы искусаны… Но я не хочу чувствовать себя должником.
– Ты ч-что делаешь? – распахивает изумленно рот, когда я избавляюсь от презерватива и скольжу вниз, закидывая ее ноги себе на плечи.
– Равняю счет, – опускаю со смешком голову.
Пизже, чем в Париже, чем в Париже – пизже
Я не такая.
Вот честно.
Была.
Теперь все в прошедшем времени, да?
Была девственницей, была замужем… была приличной женщиной.
Почему-то осознание, что теперь я женщина очень даже неприличная, способная трахнуться с горячим незнакомцем в гостиничном номере, да еще при этом стонать и орать от удовольствия, приходит ко мне в момент, когда этот самый незнакомец опускает свою светлую головушку между моих ног. И доказывает, что пальцы и член – это не единственный его рабочий инструмент.
Так сладком мне давно не было.
Сладко, голодно и наполнено одновременно.
Это все неприличные женщины так себя чувствуют? Тогда я согласна. Я прям даже агитировать буду. Из солидарности. Чтобы каждая могла словить подобный кайф. Встану впереди колонны неприличных, буду размахивать флагом «Каждой приличной по скорой секс-помощи». Чтобы в Думе приняли соответствующий закон. И такие секси-доктора в специальных машинах с тонированными стеклами разъехались во все концы страны.
– А-аааа…. – ловлю широко открытым ртом воздух, трясясь, как припадочная. Изогнутое струной тело замирает на пике… и безвольно падает на подушки.
– Ты там тоже клубничная, – сообщает чем-то довольный Демид с соседней подушки. Спустя бесконечное количество времени или спустя минуту. В моем состоянии все кажется немного нереальным.
Сообщает… и облизывается.
Вот это облизывается что-то цепляет глубоко внутри. Там, где была сотня предписаний: от «Партнеры перед сексом должны тщательно мыться» до «Оральный секс – это повинность ради прелюдии». От «Все эти звуки, хлюпанье, смазка – это фу какое» до «Орут от удовольствия только в порно и то не по-настоящему».
Оказывается можно и так.
Грязно, липко, мокро, жестко, вкусно во всех смыслах…
Я тоже хочу!
Я же теперь неприличная!
– Ложись, – командую как настоящая доминантрикс.
– Так я уже… – смеется.
– Значит лежи, – показываю язык.
Достаю незаслуженно забытую бутылку шампанского, бокалы, недоеденную клубнику и… наручники.
Брови Демида удивленно ползут вверх. Явно на последний предмет реагирует.
Я неприличная и творю, что хочу с этой ночи! Все уже решила, да… Но почему-то считаю необходимым объясниться.
– Это подарок моих подружек, – киваю на коробку.
– Наручники и презервативы? – он в явном недоумении.
– Наручники, презервативы и врач по вызову, – щеки вспыхивают. Вот вроде нечего стыдиться, да и глупо это… Но все равно неловко. Да и плевать… Это же всего на одну ночь, да? Пусть даже решит, что я и сама ненормальная, раз у меня такие ненормальные подруги. Или что со мной все не очень, раз нет мужика – и единственная возможность заняться сексом это заплатить. – Подарок на день рождения.
– Который был… ? – тянет.
Я мельком смотрю на время. И хихикаю. Не такой уж скорострел.
– Через полчаса закончится.
И чокаюсь с ним бокалом.
Демид, кажется, немного растерян. Что и подтверждает словами:
– Теперь понятно. Но… вообще-то я привык на вечеринки ходить с подарком.
– Ну ты уже вручил… – снова хихикаю. Кажется я теперь не только неприличная, но и легкомысленная. И дурная. Настоящая блондинка. И не скажешь, что юрист с магистерской степенью в области трудового права. И добавляю деловито, – Есть еще кое-что, что ты можешь мне подарить.
И машу перед его лицом наручниками.
– Меня или тебя? – смотрит потемневшими глазами и оставляет бокал. Кажется у него снова встает.
– Тебя, – отвечаю уверенно. Может и не очень уверенно. Картинка, где пристегивают к перекладине кровати меня слишком живо разворачивается перед внутренним взором. Но я же решила.
Подчиняется.
Дергает руку, что действительно обездвижен. Откидывается на спинку и смотрит с интересом. А я сглатываю слюну, внимательно изучая – пока только взглядом – мой «подарок». Тот от этого только увеличивается.
Ух, Ника – золотые глазки.
– Как ты любишь? – спрашиваю тихонько.
– Ника, тебе не обязательно…
– Как. Ты. Любишь, – прорезаются в голосе требовательные нотки.
– Жестко. Быстро. Глубоко. До спазмов и твоих слез, – перестает выпендриваться. И голос у него такой… Ради него можно и поплакать.