Перламутровая заря: 10 попыток забыть друг друга

***

Первокурсница провалялась в кровати до двенадцати часов дня, а затем приняла освежающий душ и позавтракала кукурузными хлопьями, затопленными ручьём натурального коровьего молока, любезно завезённого знакомым дедулей-фермером. Приняв факт безнадёжного присутствия глухого одиночества, шестнадцатилетняя девушка решила скрасить бесчисленные минуты отведённого на полноценный отдых дня за просмотром любимых кинофильмов. А вот на вечер – вероятнее всего, часов на восемь, когда спадёт пламенный градус удушливой жары, она запланировала выход в город и безмятежную прогулку вдоль известного Осакского залива, бирюзовые воды которого неустанно омывают кансайский Кобе на протяжении многих лет его существования.

До шести часов вечернего времени не самые великие и необычные планы Минори шли так, как и должны были – без каких-либо отклонений и помех. Она успела посмотреть несколько полнометражных картин о любви, на которые её внезапно начало тянуть последнюю пару недель.

– Это так мило и одновременно печально, – то и дело произносила старшеклассница, бегло вытирая разноцветные глаза, покрасневшие от беспричинных хрустальных слёзок, белоснежными бумажными салфетками, лихо тающими под жгучим жаром солёных капель. – Наверное, хорошо иметь рядышком любимого человека, с которым можно разделить каждую минуту непостоянства жизни, – ранимое девичье сердечко неожиданно кольнуло непередаваемое ощущение, заставившее школьницу вздрогнуть. Вероятно, дело было в том, что прежде она никогда не задумывалась о подобных вещах, да и вообще плевать ей как-то было на многогранные отношения между мужчиной и женщиной, на пламенные чувства, порой так и рвущие сердца в клочья, и в целом на этакое далеко не самое легкообъяснимое понятие «любовь». Но сейчас. Сейчас всё, определённо, было иначе.

На третьем десятке минут очередной романтической истории, обещающей стать завершающей для текущего дня, молчаливый смартфон Минори завыл ритмичным сигналом входящего вызова, заставившего заинтересованную шатенку отвлечься и машинально протянуть ладонь к вибрирующему средству связи. В женской груди, вздымающейся от каждого нового вдоха, всё тотчас железно сжалось, образовав внутри рёберного корсета тяжеловесный ком, стоило, как оказалось, неимоверно чувствительной школьнице только увидеть имя звонящего абонента.

– Алло? – неуверенно ответила Яманака, неосознанно сжав край плюшевого пледа, одиноко лежавшего на упругой поверхности одноместной кровати.

– Привет. Не отвлекаю? – отозвался ровный мужской голос.

– Нет, Нагаи-сан! То есть – Сэтору, – совсем позабыв о приветствии, в ту же секунду выпалила она.

– Я хотел узнать: ты свободна сейчас? – не обращая ровным счётом никакого внимания на отсутствие банальной нотки вежливости, присущей началу любого разговора, со стороны своей собеседницы, продолжил говорить юноша с волосами цвета тёмного ореха.

– Да.

– Тогда, может быть, прокатимся на велосипедах до набережной? – на порядок тише, будто боясь, что его могут услышать, он задал томящийся на языке вопрос.

– С удовольствием, – с разросшейся улыбкой на лице сразу согласилась Яманака.

***

Пара подростков катилась по свободной пешеходной дорожке не слишком быстро, наслаждаясь ясной погодой и ласковым дуновением попутного ветерка, обдувающего их тела, разгорячённые двадцатисемиградусной жарой, с ног до головы и сглаживающего парную духоту, царящую в стенах современного городского лабиринта. Ребята проезжали метр за метром, километр за километром, квартал за кварталом, любуясь давно изученным мегаполисом, казавшимся чем-то иным, нечтом, превышающим черты «просто особенного», в те моменты, когда старшеклассники находились в обществе друг друга. И им это, определённо, нравилось. В самом деле, очень нравилось.

– Сэтору, – с неподдельной нежностью в мелодичном голосе промолвила первогодка, мельком взглянув на парня и вновь переведя внимательный взгляд на гладкую дорожную полосу, дабы ненароком не потерять управление и случайно не врезаться в одного из потных прохожих, – ты же говорил, что сегодня во второй половине дня вы собираетесь бегать с Сэтоши. Или вы решили перенести всё на утро?

– Да нет. Мы с Тоши действительно побежали после обеда, стоило только принятой пище немного утрястись, – в своей привычной монотонной манере ответил волейболист, выискивая нужный поворот зорким взором горящего янтаря. – Вот только мы не смогли завершить наш забег.

– Почему же?

– Видишь ли, примерно после часа бега этот болван умудрился споткнуться и упасть в ещё не высохшую после ночного ливня лужу грязи, – спортсмен продолжал говорить ровным тоном, однако его мясистые губы всё-таки дрогнули в мимолётной ухмылке. – В общем, нам пришлось вернуться домой: мне попросту было бы стыдно бежать рядом с таким грязнулей-братцем. К подобному позору я ещё не готов.

Минори заливисто рассмеялась – уж больно нелепой была истинная причина отмены близнецовского спора, но в скором времени, немного утихомирив свой эмоциональный порыв, она уточнила:

– Сэтоши в порядке?

– В полном. Он отмывал кроссовки на крыльце, когда я уходил.

– Вот как, – она улыбнулась, застопорив задумчивый взгляд на протяжённом небесном полотне, разгорающемся чадным пламенем оранжевого шафрана.

***

Приехав в заранее обговорённое местечко к половине восьмого вечера, старшеклассники устремили зачарованные очи на переливающиеся индиговые воды Осакского залива, представшего перед ними во всей своей неописуемой красе, зеркально отражая огнистое свечение закатного солнца, что вот-вот начнёт неторопливо утопать в бестелестной пучине горизонта, оставляя после себя только единичные пунцовые разводы. Покорная гладь внутренней части Японского моря окрасилась в отблески живописного небосвода, укутанного в туманную мантию ватных облаков, и покрытого жёлтыми, оранжевыми и розоватыми оттенками природной палитры, а также редкими пятнышками холодного колорита лилового. Это фееричное зрелище пробуждало атмосферу романтики, которую идеально дополнял играючи веющий ветерок, чуть более прохладный, по сравнению с тем, что дул в далёкой от морского блаженства части городка, а также сладкозвучное пение птиц, изящно пархающих в безграничном воздушном пространстве.

Опьянённые колоритным вечерним дурманом, Нагаи и Яманака долгое время статично стояли, облокотившись на специальное металлическое ограждение, установленное для того, чтобы избежать несчастных случаев в виде случайного падения особенно неосторожных и резвых лиц в холодную природную жидкость, примыкающую к бережку. Подростки молчком восхищались умопомрачительным произведением рук Высшего Творца, охлаждаясь живительными струйками морского эфира. Они невольно оказались близки настолько, что стоило только кому-либо из них пойти хотя бы на одно неловкое движение, как стеснительные юношеские ладони, пристроившиеся буквально в сантиметре друг от друга, тут же слились бы в ненамеренном трепетном касании.

Сердцебиение юной Минори внезапно участилось. Её жаркое дыхание положило конец непобедимой монотонной ровности, став неглубоким, скачкообразным, прерывистым. Уязвимая девичья грудь снова затянулась прочными путами необузданных ощущений. Неожиданно для себя самой она захотела опустить голову на мускулистое мужское плечо и ощутить теплоту загорелой кожи закрытого для всех кроме неё одной Сэтору, несмотря на то, что на улице и без этого было невыносимо жарко. Её девственное тельце неугомонно тянулось к парнишке, расположившемуся настолько близко, что можно было вновь отчётливо ощутить пьянящий аромат причудливой смеси апельсина, лимона и лайма с невесомой сладостью корицы, который в искусном сочетании с дивной морской свежестью на порядок сильнее будоражил кровь в организменных жилах.

Яманака не понимала, откуда взялась столь желанная тяга к тесному физическому контакту с чужой плотью. Но, возможно, она всё же предполагала. Смутно догадывалась о причине пробуждения совершенно новых для неё чувств и стремлений, ещё не исследованных и не изученных сполна. Однако русоволосая первокурсница кансайской академии, умная и рассудительная персона, обладающая потрясающей интуицией и довольно недурной логикой, до самого финала пыталась изгнать из разума этот очевидный факт, рвущийся вперёд вопреки женским желаниям. Неопровержимый факт. Необратимый. До крайности точный. Тот злосчастный факт, о доступной невозможности которого школьница молилась с того учебного дня, когда ей довелось впервые оказаться на тренировке чирлидеров. С того гадкого дня, когда из тонких уст Ринтаро, не способных на обман, она услышала избитую истину о таинственной и в то же время до дрожи пугающей девушке, одним лишь взглядом, кажется, способной нанести контрольный удар в точку сердца, влекущий вслед за собой необратимую мучительную смерть.

И эта гордая особа с длинными волосами, подобными чернильной мгле, и магматическими угольками в глазницах, истинное воплощение бездушного дьявола – Маруяма Эйка, как оказалось, ненароком проходила за спинами двух ничего не подозревающих подростков, мирно любующихся водами Осакского залива, а в её исполненном ненависти сверлящем взгляде, обращённом к «выскочке-сокоманднице», читалось лишь одно: «Паршивая дрянь! Я тебя уничтожу!