Арабские звезды сияют ярче
Положив смартфон на стол, Будаев пришел к выводу, что в случае неудачи, будет хоть оправдание, что не только он не смог найти убийцу, мощный коллектив СК тоже оплошал. Так, теперь женщина…
– Рома!.. (Тот забежал в кабинет.) Давай сюда твою женщину.
– Она не моя, не по карману, – фыркнул паренек и исчез за дверью.
Разумеется, женщины обращались за помощью к Будаеву, само собой, это весьма не бедные дамы, ибо услуги «Мистера Икс» недешевы. Бизнес-леди нуждались в охране своих предприятий или телохранителях, если получали угрозы; стареющие тетеньки просили последить за мужем на предмет любовниц, а то и проще – нарыть компромат, чтобы с благоверного при разводе содрать три шкуры, оставив голым-босым. За редким исключением все три категории внешне одинаковы, как сестры из одной семейки, во всяком случае, Будаев не видел в них различия: немолодые, откормленные, злобненькие (почему-то обиженные на жизнь), ну и высокомерные.
Но в данную минуту в его кабинет вошло исключение: молодая, не раскормленная, отлично одетая (дорого и со вкусом), наверняка красивая. Почему наверняка? Потому что она не сняла солнцезащитные очки «кошки», явно хамелеоны, сквозь матовые стекла которых глаза, ярко подкрашенные, немного просматривались. Ее голову покрывал кремовый шарф, свисающий свободно по обеим сторонам лица с заброшенными концами за спину, фигуру скрывало свободного кроя пальто светло-зеленого цвета почти до пят – тем проще мужское воображение дорисовывало линии тела с анатомической точностью. По нижней части лица сложно судить, но острый подбородок, пухлые губы и носик… ну, как с картинки. Исключение уверенно прошло к столу, без приглашения уселось, по-королевски выпрямив спину и закинув ногу на ногу, одновременно Будаева кольнула грешная мысль: «Никогда у меня не было таких шикарных баб… Теперь уже и не будет».
– Слушаю вас.
Заговорила она ровным голосом, сухим тоном, неторопливо, подобным тоном говорят те, кто даже в мыслях не допускает отказа:
– Только что у вас был Арсений Маслов, что ему нужно?
– Э… – Чего уж там, Будаев от такой наглости обалдел, отсюда растерялся, но ненадолго. – Простите, Маслов ваш муж?
– Еще чего! Вы удивитесь, но я даже не знакома с ним.
Нормально? Будаев поймал себя на мысли, что глаза его вот-вот вылезут из орбит, а то и упадут на стол, он, замигав веками, зачем-то полез в ящик стола, попутно промямлил:
– Почему же вас интересует…
– Вы об этом узнаете, но не сегодня, – позволила себе она перебить его. – Спартак Маратович, я рассчитываю на наше тесное и выгодное для вас сотрудничество. Итак, вернемся к визиту Маслова?
Ну и напор… хотя в привычном смысле напора нет. Однако порочное любопытство, свойственное сугубо женскому полу, вдруг скрутило Будаева со страшной силой – кто она, какое дело ей до банкира и его задания, если с ним даже не знакома?
– Простите, – произнес Спартак Маратович, – у нас тайна…
– Разумеется, тайны стоят денег, – вновь перебила она и, достав из сумочки белоснежный конверт, положила его перед ним на стол. – Тысяча баксов только за то, что вы скажете, с какой целью приходил Маслов, только за эту информацию.
Тысяча… ого! Кто ж откажется? В конце концов, его контора не полицейский участок, откуда информацию нельзя выносить и за взятки можно надолго присесть. Ничего преступного нет в том, что Спартак Маратович скажет, зачем приходил банкир, в которого она, может быть, тайно и до беспамятства влюблена:
– Маслов заказал расследование, чтобы мы нашли убийцу одной молодой женщины, которую выловили в реке…
– Анны Гришак? – Она не переставала удивлять его.
– Д-да… Вы с ней знакомы?
– Была. Не смотрите на меня, будто вы уже нашли убийцу, преступники сами не приходят к вашему брату, тем более не указывают на себя. Давайте лучше о деле? Но! Сначала я говорю свои предложения, вы слушаете, не перебивая, потом принимаете решение, согласны? (Он кивнул, интересно же, что за предложения у этой странной особы.) Итак, вы ведете расследование убийства Анны Гришак, лично вы, а не кто-то другой. За работу я буду платить лично вам столько же, сколько платит банкир Маслов плюс двадцать процентов в качестве премиальных. За премиальные вы обязаны регулярно и подробно докладывать мне о ходе следствия, вот мои координаты.
Она положила перед ним визитку, первое, что он прочел, имя: Богдана Ижевская – уже неплохо, а то ведь Дама Икс вовсе не прикольно, дела вести со странными особами безрассудно. Также отметил на крошечном клочке визитки, что есть электронная почта, скайп и номер телефона, кажется, все в порядке, хотя… в наше время убедительную легенду состряпать – часик дела. Окончательно оживился Будаев, когда она достала второй конверт:
– Это на текущие расходы, тысяча баксов.
У Будаева едва не вырвалось неприличное слово для ушей пани «охренеть!». Две тысячи баксов эдак элегантно кинуть на стол, будто это чековая книжка, но с длинным рядом нулей на счету после скромных циферок! Он вспомнил:
– Договор сейчас приготовим и…
– Никаких договоров, – сказала она тем же ровным тоном, что и до этого, ни на йоту не повышая. – Договор между нами двумя, мною и вами. Устный. Вы согласны с моими условиями?
Голова Будаева сама по себе закивала без слов, он не успел отреагировать по-другому, опомнился – поздно, уже согласился. Осознав, что дал согласие фактически на авантюру, Спартак Маратович засомневался: а правильно ли он поступил? Однако между «правильно» и «деньги» мало кто выбирает первое, к сожалению. Черт – семья, дети, уже и внуки есть, к тому же ребята должны зарплату получать регулярно… Ну, раз так, настала пора отбросить сомнения и с ходу брать быка за рога:
– В таком случае, позвольте задать несколько вопросов о Гришак…
– Обязательно, но в другой раз, – обрубила его профессиональный экстаз Богдана. – Мало ли, что мне чудится-кажется, я не хочу, чтобы из-за моих ошибочных показаний пострадал невиновный человек, поэтому! Вам предстоит самому разобраться, за такие деньги это будет справедливо. Надеюсь, не надо напоминать, что Маслову о моем визите…
– Не надо.
– До встречи, – впервые улыбнулась она.
Зубы белые, крупные, ровные, губы страстные… м-да!
Ижевская поднялась и прошла к двери, как царица после коронации, вопрос Будаева застал ее, когда она взялась за дверную ручку:
– Ну, хоть скажите, что за человек была ваша Гришак?
– Дрянь, – одним словом, не оборачиваясь, охарактеризовала убитую Богдана Ижевская и, не дополнив ни слова, вышла.
Спартак Маратович откинулся на спинку кресла, всего несколько секунд сидел, словно пришибленный, затем подался вперед и взял конверты. Две штуки баксов! Хорош улов за полчаса, однако везение предстоит отработать, а это не шашки сыграть. Перелистывая купюры, он сознался самому себе:
– Кажется, я выглядел идиотом.
М-да, нетипичная история. Будаев подхватился и ринулся к окну, в щель между штор он кинул взгляд вниз. Минуту спустя увидел Богдану Ижевскую, та подплыла к иномарке цвета бордо, неожиданно обернулась, подняла голову и эдак с томной ленью помахала ручкой в перчатке по локоть. Видеть его она не могла – исключено. Откуда же знала, что он стоит у окна? Интуиция, что ли? Тогда она ведьма, надо полагать.
Бордовый автомобиль унес Ижевскую вдаль, а Будаев двинул назад к своему столу, серьезно озадачившись. Вот страсть как интересно: какое дело шикарной диве до алкашки-утопленницы с проломленной головой, якшавшейся с такими же маргиналами? Да у них там, на дне, страсти кипят – любая мелодрама по телику детским садом покажется. Какой-нибудь ханурик саданул Гришак топориком за вредность, ведь и Маслов, и Богдана отзывались о ней негативно, значит, кого-то вывела из себя, но! В данной истории есть приманка – да-да-да. Одно то, что заказчики, мягко говоря, специфичны, уже стимул тряхнуть стариной. Нет, если люди жаждут отдать бабки два раза за одну и ту же работу, к тому же с процентами, – пожалуйста.
– Ладно, пани Ижевская, принимаю твои условия, – сказал он вслух. – Только учти, если убила алкашку Гришак ты, обещаю: сядешь и надолго.
Перво-наперво Будаев взял трубку и позвонил приятелю, чтобы тот договорился с Тереховым о встрече, в данном деле не грех воспользоваться государственными структурами. Впрочем, теперь и он готов оказать содействие, если что.
ОАЭ, Фуджейра, спустя десять дней
Находясь на заднем сиденье – женщинам в Эмиратах разрешено садиться в автомобили только назад, – Наджия немного наклонила голову, вглядываясь в лобовое стекло, чтобы понять, куда ее привезли. И не понимала.
Автомобиль въехал на территорию двухцветного особняка, слепящего под ярким солнцем на фоне голубого неба белизной и ровным, мягким терракотовым тоном. Особняк гармонично совместил и две далекие друг от друга культуры: восточные архитектурные традиции с колониальным стилем дикого Запада, тем не менее, осталось ощущение, будто этот дворец игрушечный и поднялся со страниц книжки сказок по велению джина из лампы. Наджию пугал дворец и все, что с ней происходило, пугало.
Она вообще ничего не понимала – зачем ее перевозили из страны в страну, зачем дали новое имя, не соизволили познакомить с двумя сопровождающими арабами, внушающими животный ужас, как выяснилось, безосновательный. В основном они пользовались жестами, приносили еду, одежду, показывали, когда ей на выход, фотографировали, перевозили, при этом не позиционировали себя с жлобским превосходством, с каким сталкивалась раньше. Впрочем, когда ничего не говорят, только заставляют слепо подчиняться, ждать добра глупо, даже если хорошо кормят. Наджия приготовилась к самому худшему варианту для себя, крайняя точка которого – смерть, возможно, это приемлемый выход для нее, но уж точно не лучший.
Автомобиль остановился у мраморных ступеней, ведущих к парадному входу, араб из особняка открыл дверцу, Наджия поняла, что ей приказывают выйти. Поправив никаб – эта штука постоянно норовила сползти с головы, она опустила одну ступню на землю, то есть на мраморную плиту с узором, такими плитами выложен двор, и провела взглядом по фасаду особняка. Что хотела увидеть? Наверное, людей. Но никого не заметила в длинных окнах, тогда вышла из машины и, когда араб протянул руку к входу, приглашая войти, обреченно прошла внутрь.
За вторым арабом, встретившим ее в холле, она шла через анфиладу комнат и через площадки под открытым небом, цветы и кусты в вазонах вносили разнообразие в интерьер. Наконец очутилась в просторном помещении, поражающем минимализмом и в то же время роскошью. Здесь каждый сантиметр дышал роскошью, всякая мелочь сражала искусным мастерством, как в музее, в то же время уют, теплота отсутствовали.
Наджие глубоко безразличны богатства этого дома, скорей бы кончилась загадка – вот ее жгучее желание. Пока она осматривалась, сопровождавший ее по дворцу араб бесшумно испарился. Оставшись одна, Наджия не воспользовалась ни диванами, ни креслами – ей не предложили присесть, а ноги подкашивались, но самостоятельно сесть нельзя, могут наказать, она и стояла посреди залы, гадая, что будет дальше.
Ожидаемо послышались шаги. Торопливые. Но это не мужские шаги, наверняка женщина сбегала по ступенькам. Наджия поискала глазами лестницу – где, где она? Арки, тонкие колонны… Не видна лестница, какая досада. В следующий миг она услышала:
– Добро пожаловать, Наджия. Как ты доехала?
Фразы буквально прибили пленницу, ведь их произнес женский голос по-русски! Даже если предположить, что женщина русская (так чисто произносят слова и владеют интонационной окраской только носители языка), что приехала она погостить, то почему обращается к ней, как к старой знакомой? Странно, очень странно… Потому и повернулась на голос Наджия медленно, с опаской, так как ничего положительного для себя не ждала.
И увидела женщину в никабе. Только это не черный балахон с узкой прорезью для глаз, как у нее, а стильный, чистейшего синего цвета, спускающийся многослойными волнами на плечи и грудь. Одета женщина в голубое платье-абайю прямого кроя с замысловатыми вышитыми узорами. Других украшений на ней не было. Наджия не знала, что и думать, в паузе, которую выдерживала женщина, она заподозрила акт глумления. Разве не ясно, что пленница на пределе, мучительно блуждающая в догадках, так почему же сразу не сказать, зачем она здесь?
Тем временем Сурия сделала несколько шагов к гостье и остановилась, у нее были совсем другие мысли: от встречи радостные и счастливые. Но и опасения тревожили, что встреча слишком волнующей окажется для Наджии, у которой, как сообщили, нездоровое сердце. Так или иначе, а следовало открыть все карты, возможно, от неведения гостье только хуже будет, и Сурия сказала:
– Ты не узнаешь меня. – Затем ловко отстегнула часть никаба, полностью освободив лицо. – А так?..
Наджия пристально всматривалась в нее, сведя брови к переносице… О, эти бирюзовые глаза она видела, да-да, видела, но память стерла – когда и где, память стирает все ненужное, все, что больше не пригодится. Пришлось усиленно копаться в залежах прошлого, а там одна пустота, словно тридцати шести лет не прожито, и все же глаза… однако чего-то не хватало, чтобы отыскать это лицо. Словно читая ее мысли, Сурия сняла никаб, и поток золотистых волос хлынул на плечи, соскользнул по рукам, концы замерли у локтей.
– Неужели я так сильно изменилась? – улыбнулась она.
– Ничуть, – едва слышно от волнения произнесла Наджия с сомнением и потрясением одновременно. – Но этого не может быть… нет… не может.
– Еще как может. Машка, иди ко мне, я так долго искала тебя, а теперь хочу крепко обнять. Маша…
Она давно не слышала своего настоящего имени, с ним пришло понимание, что все плохое, вопреки тревожным ожиданиям, отступило, оттого окончательно ослабли ноги, Маша просто села на пол и заплакала. Сурия вмиг очутилась рядом, упав на колени, стащила никаб с Наджии – та уже задыхалась, и панически затрещала:
– Тебе плохо? Маша, смотри на меня! Я позову слугу, он отнесет тебя в твою комнату, потом врача… Подожди…
– Не надо, – остановила ее Маша, взяв за руку. – Не уходи. Со мной все хорошо… честное слово… хорошо…
Наконец они обнялись, да так и просидели в обнимку на полу очень-очень долго. Наджия-Маша тихо плакала, но это хорошие слезы, приносившие покой, а Сурия гладила ее по спине, приговаривая:
– Ну, что ты, что ты… Успокойся, моя хорошая, все позади, здесь ты в безопасности. Никто, поверь, никто не обидит тебя.
Россия, тот же день
Оксана успела забыть о беспутной Нютке, о вечных нервотрепках, связанных с ее нашествиями, о стыде перед соседями, о постоянном страхе, что эта пришибленная алкоголем дура однажды явится в самый неподходящий момент. Что поделать, люди не горюют длительное время даже из-за родных и близких, ушедших в мир иной, а тут вредительница-воительница, далекая от родства, как вулканы Камчатки.
Напомнил о Нютке следователь, о нем она тоже позабыла, но он снова вызвал Оксану «на беседу» – эти два слова ее просто бесили. Идя от двери к его столу, а путь короткий, она старалась по лицу Терехова определить, чего ей ждать. Павел Игоревич был непроницаем, это не та непроницаемость, характерная для людей без эмоций, типичных представителей всяких органов, которых ничем не пронять. Нет, он живой, человечный, открытый, а все же…
– Смею надеяться, – начал Терехов доброжелательно, – вы свыклись с гибелью приятельницы и теперь ответите на мои вопросы.
– Почему же раньше не вызвали? – садясь напротив него, осведомилась Оксана. – После нашего… знакомства прошло почти три недели.
– Ну… – развел он ладони в стороны с улыбкой. – В поисках улик нам приходится переворачивать всю жизнь жертв и предполагаемых преступников, так что времени ушло совсем немного, обычно данный процесс длится месяцами.
– Что, уже и преступники объявились? – обрадовалась Оксана. – А я тогда зачем вам понадобилась?
– И возможно еще понадобитесь, – «успокоил» Терехов. Заметив, как скисла Оксана, шутливо заворковал: – Неужели вам не нравится мое общество?
– Уф… – покачала она головой. – Давайте без этих хитрых подъездов? Что вас конкретно интересует?
– Мы провели обыск на квартире Гришак, а также у ее покойной тети. Нашли фотографии… посмотрите. Мне бы хотелось услышать ваши комментарии.
Оксана раскрыла папку, которую Терехов придвинул к ней, взяла первую фотографию: Нютка маленькая девочка с бантиком. Она и в два года была куколкой, но познакомились они позже, в пятом классе, когда ее мать получила по наследству однокомнатную квартиру и смогла забрать из деревни дочку.
– А кто оставил наследство? – заинтересовался Терехов, ведь свои мысли Оксана высказывала вслух.
– Мать работала официанткой, а по утрам мыла полы в офисе, жила на квартире у одинокой старухи. Та болела, мать Нюты ухаживала за ней, как родные дети не ухаживают, честное слово. Да, обе жили в однокомнатной квартире, зато она не платила за угол. Когда старуха умерла, оказалось, что завещала все свое имущество матери Нюты, та перевезла дочь.
– Почему же Нюта жила сейчас на съемной квартире?
– Мать вышла замуж и уехала с мужем на Север, это было давно, а квартиру переписала на дочь, но Нютка… в общем, продала свое единственное жилье. Отшучивалась, мол, на тот свет квартиру не заберет.
Фотографии, фотографии… В руках Оксана держала жизнь пустоголовой Аньки, которой удача сама лезла в руки не раз, но глупость не могла ею распорядиться. Вот она с портфелем, бантами и цветами – это первый раз в первый класс; расстелено одеяло, на нем еда, дородные женщины деревенского вида, дети и она; а вот еще с тетей, та любила ее, как дочь… Фотографии перебирал и Терехов, одну он протянул Оксане:
– А это кто?
– Ха! Это я, Нюта и Полина. Как раз пятый класс. Мы дружили.
– А это… – протянул он следующее фото. – Одна ваша подружка Нюта, правильно? Она изменилась, став взрослой, но узнаваема, а вторая…
– Вторая тоже Полина.
– М! – одобрительно выпятил губу Терехов. – Та самая?
– Да, с предыдущих фотографий. Красивая, правда?
– Очень. А где это они?
– В Эмиратах. Я тоже с ними ездила, здесь Анютка и Полина вдвоем, а я фотографировала их.
– Что вы там делали? Отдыхали?
Какой он любопытный, все ему знать надо, даже на незначительных мелочах акцентирует внимание. Оксана положила стопку снимков на стол и не отказала себе в удовольствии похвастать:
– Мы там работали. Я в отеле, девчонки в магазинах.
– В Эмиратах?! – вытаращился Терехов.
– Да. А что вас так удивляет?
– Если бы вы работали в Милане, Париже, Хельсинки, я бы не удивился, но Ближний Восток для молодых и красивых девушек – опасная среда. В большей степени я имею в виду Аравийский полуостров, где женщина – ничто.
Оксана оценила: насчет арабских стран подкован, но поверхностно. На мгновение невидимый вихрь перенес ее в то время, а это немногим более десяти лет назад было, да, очень давно, наверно потому в ее интонациях и появились ностальгические нотки:
– Ближний Восток разный, а Эмираты бесспорно немыслимой красоты уголок, который местные жители смогли из пустыни превратить в эдем. Там разумно стали развивать курортную зону, ведь нефть и газ не бесконечны, но им пришлось подкорректировать суровые законы, чтобы оттянуть из других стран туристов. Первые наши туристы массово хлынули сначала на Восток, а избранные, ну, очень богатые – в Европу, которая тогда казалась недосягаемой, потом и туда рванул средний класс, но позже. Особенно нашим туристам нравился зимний период в Эмиратах, когда цены умеренные, к тому же экзотика, совсем другой мир… красочный, фееричный, с терпким вкусом загадки, это же Восток Алладина и Гаруна аль-Рашида.
– Неужели там так дешево? – перебил Терехов.
– Скажем, доступно. Не поголовно для всех, но вполне доступно, для среднего класса, в море купаться можно круглый год… Кстати, о нравах: купальники разрешаются только на пляжах тех отелей, где проживаешь. А еще зимой распродажи, можно потратить деньги на великолепные вещи, например, изделия из золота, серебра, тот же макбук можно купить наполовину дешевле, а то и вовсе заплатить четверть от нашей стоимости. Не буду вдаваться во все детали, скажу лишь, что в Эмиратах в то время (как сейчас – понятия не имею, давно там не была) стали востребованы люди, знающие русский язык, ну и английский, конечно, это же коммуникационный язык во всем мире. Предпочтительней были девушки, разумеется, они легче входят в контакт, да и клиенты-мужчины в качестве консультантов любят девушек. Мы и отправились туда, представьте, нам крупно повезло.
– Понятно, повезло… Но все же, как вы попали в Эмираты? Не поверю, что просто собрали чемоданы и поехали подработать сами по себе.
– Я так не говорила. Первый раз нам оказал помощь один знакомый, он бросил институт… то есть перешел на заочное, потому что решил открыть турагентство, а зная языки, сообразил еще и работу подыскивать для желающих.
– А как с ним увидеться?
– Никак.
– Он умер?
О, господи! Кто про что, а следователь про смерть. Причем наверняка подумал, что владельца турфирмы грохнули из пистолета, например, конкуренты. Оксана вздохнула:
– Этого я не знаю, кроме того, что он уехал, кажется, на какие-то острова. Он трудился несколько лет без отпусков, прилично заработал и надумал пожить без забот вдали от цивилизации, оборвав все связи – это нормально для уставшего человека. Должна сказать, он не как другие: деньги забрали, отправили людей и забыли про них, а за границей все может случиться. Именно он провел первый инструктаж, от него мы услышали, что главное в Эмиратах, как и во всем арабском мире, – вести себя осмотрительно, учитывая особенности страны, ее традиции, уклад, а законы – так обязательно, чтобы избежать проблем.
– А как насчет сексуальных услуг в этих странах?
Ах, какой деликатный! Не захотел обижать Оксану, задав прямо вопрос: ты работала проституткой? Мило. Она не смутилась, ее выдрессировали старые грымзы, жившие в те времена по соседству, они не стеснялись обвинить в проституции благочестивую Оксану, могли прямо в лицо извергать из поганых ртов гнусные обвинения. Она научилась посылать поборников нравственности… да, туда-туда посылать, следуя древнему и разумному совету: с хамом по-хамски, с паном – по-пански.
– Даже не думайте, – рассмеялась, наконец, Оксана, правда, снисходительно, но чуточку. – Весь полуостров – это царство жестких моральных законов, за проституцию в Саудовской Аравии не только по головке не погладят, но и отсечь голову могут в самом прямом смысле. Кстати, туда и не рискуют ехать девушки на работу, во всяком случае, так было раньше. А Эмираты относительно демократичны, но только до тех пределов, которые ими же установлены для европейцев. Это к нам едут со своим самоваром, но там… ваши привычки могут сослужить плохую службу, мужчинам в том числе, уж лучше выбрать другую страну.
– Что, совсем ни-ни? – не верилось Терехову.
– Совсем? – задумалась Оксана. – Нет, ну, не знаю… Думаю, в глубинах арабских государств есть данные услуги, как и везде, их не может не быть даже в пуританских странах. Просто лично я этими вопросами не интересовалась.
Взглянув на нее оценивающе, словно проверяя – насколько она честна, Терехов придвинул к себе папку и стал неторопливо перебирать снимки, казалось, вопросы у него иссякли, но Оксану он не отпускал. Она пережидала паузу нетерпеливо: посмотрела в сторону окна без штор, поводила глазами по потолку, по унылым стенам, после уставилась на следователя с немым вопросом – у тебя все? Тот – ноль эмоций. Да и не смотрел он на нее.
– Я могу идти? – не выдержала Оксана.
– Еще минутку. Вы сколько раз ездили в Эмираты работать?
– Четыре раза. Потом ездила в Испанию – меня пригласила супружеская пара поработать в их отеле, потом обосновалась дома, занялась бизнесом.
– Скажите, как увидеть девушек, с которыми вы ездили в Эмираты? Я бы хотел с ними побеседовать.
– О-о-о… – протянула она. – Я с ними не поддерживала никаких отношений, где они сейчас живут, мне неизвестно.
– Но вы же дружили, как я понял.
– О, господи… – со смешком закатила к потолку глаза Оксана. – Люди сходятся, расходятся – это же элементарно. Вы со всеми однокашниками дружите? Вот, видите? Обстоятельства разводят. Кто-то вышел замуж в тех же Эмиратах, кто-то уехал в Америку или Европу на ПМЖ, а те, кто здесь остались… не знаю. Собственное дело требует отдачи по двадцать часов в сутки, а у меня еще и дети с мужем, не до подружек, тут поспать бы.
– Жаль, – расстроился следователь.
– Мне тоже. Я общалась только с Нютой, да и то не по своей воле, а когда ей что-нибудь нужно было. Но знаете, она, думаю, не теряла связей с девчонками, уж кто-кто, а Нютка не упустила бы возможности выклянчить денег и в придачу плюшек. Вы поищите среди ее вещей, может, остались записки… Да-да! Одно время она вела учет расходам, значит, записывала, откуда брались доходы.