Age of Madness: Утраченная истина

Пробегаю глазами по списку. Волосы встают дыбом. С каждым разом все больше и больше полезных заклинаний и ритуалов запрещаются. Так скоро и нас самих окончательно запретят.

– Белиайз, – обращается Адель к своему денщику, – извести об этом остальных магистров. Йота, тебя вызывают в инквизицию на допрос друзей Трувэя. Удачи. Меня же ждет разговор с Императором.

– Идем, – рявкает мне Бенедикт.

Снова идти в залы инквизиции. Удовольствие еще то, в этот раз я один, без товарищей. Страшновато. Но, думается мне, арестованным студентам сейчас еще страшнее. Спускаемся, Бенедикт открывает дверь и совершенно бесцеремонно подталкивает меня внутрь.

– Бишоп! К тебе колдун.

Захожу в зал и вижу инквизитора небольшого роста, который опирается на трость. Рядом с ним на трех стульях сидят: толстый мелкий парень, тощий высокий парень и девушка. Вот так сочетание.

– Здравствуйте, – обращаюсь я к инквизитору, детям сочувствующе киваю.

– Йота Омикрон, я так полагаю. Наконец-то мы с вами познакомились. Меня звать Рэндольф Бишоп. Извините брата Бенедикта, в своей истинной вере он иногда забывает о правилах хорошего тона.

Еще один порядочный инквизитор, удивительно. А насчет Бенедикта, знаем мы, насколько чиста его вера, и как он стал инквизитором. Задушил свою жену, застав её в постели с другим мужчиной, мужика задушил тоже, а потом ушел в монахи.

– Мы вас вот зачем позвали, – продолжал Рэндольф, указывая на подростков, – надо допросить их, а после решить еще один вопрос. Да, допрашивать мы умеем, но вы больше нашего ознакомлены с делом.

– Эх, – вздыхаю я, обращаюсь к подросткам, – вы знаете Джозефа Трувэя?

– Нет, – заявляет толстяк.

– Да, – возражает девушка.

Парень посередине молчит, выглядит он угрюмо. Я бы тоже был угрюмым, если бы меня схватила инквизиция.

– Как вас зовут хоть?

– Кайн.

– Конрад.

– Кейла, – проговорили они по очереди.

Господи Элеос! Допрос был долгий и бесполезный. Ничего они не знали. Подружились с Трувэем в первый учебный день. Погуляли и всё. А теперь попали в залы инквизиции. Мне их жалко. Я бы взрослому человеку не пожелал здесь оказаться, а уже ребёнку…

– Что насчет наставника Азарии, Фениста? – спрашиваю после этого у Бишопа.

– Инквизиция приговорила его к сожжению.

– А еще что-нибудь инквизиция умеет, кроме как сжигать своих же людей? Как ловить студентов, так вы мастера, а когда в священном городе свободно разгуливают, – тут я осекся. Нельзя позволять себе эмоции находясь в окружении инквизиторов.

– Разгуливают кто?

– Враги. Вспомнить Трувэя, его вы упустили.

– Что досадно, но никто не уйдет от правосудия. И он тоже. Ладно, со студентами разобрались. Почти. Слуги, завяжите глаза этим двоим и увидите, – он указал на Каина и Кейлу.

– А с этим что не так? – спрашивают про Конрада. На парне лица нет, такое чувство, будто он собирается умереть на месте. Остальных уводят.

– Он был взят при весьма необычных обстоятельствах лично мной. Он снимает комнату в таверне, где подрабатывает уборщиком. И вот нам сообщают, что, когда он сидел за столом и разговаривал с неким мужчиной, случилось следующее: собеседник Конрада внезапно умер.

– Что в этом необычного? Смерть случается.

– Необычно то, что покойный был в совершенно нормальном состоянии, когда пришел в заведение. Однако, во время разговора лицо его резко перекосило, он потерял возможность говорить внятно и в итоге умер.

– И что это значит, думаете, подросток каким-то образом спровоцировал смерть?

– Да, и сейчас вы узнаете, каким именно. Скажи, Конрад, ведь это ты его убил?

– Нет, нет! Я не убивал его, я уже говорил вам, – умоляющим голосом твердил подросток.

– Врешь, вы все врете. Давай покажи нам себя!

– Я не убивал!

Нервы бедного студента, судя по всему, сдали. Он вскакивает и выкрикивает эти слова. Вместе с этим его глаза загораются фиолетовым пламенем, а голову его окружает такого же цвета сияющие ореол. Тоже происходит и с Бишопом.

– Не пытайся совладать со мной, Конрад Вайл. Ты вступил в ментальную дуэль, которую не сможешь выиграть. Скольких ты побеждал, одного, двух? Этого недостаточно, чтобы справиться со мной.

Рэндольф Бишоп одним движением мускула лица сбил студента с ног и прижал к полу. Из носа Конрада на пол побежал ручеек крови.

– Видели мы таких, многих видели. Псионник. Смешно, что ты даже не осознаешь этого. Заключил контакт разума с тем мужчиной, даже не заметив этого, и вызвал у него кровоизлияние в мозг. Я дам тебе шанс, слушай: не развивай этот дар, похорони его, закопай в глубине своего разума. Иначе все для тебя закончится очень плохо.

Ореолы погасли. Студент лежит и задыхается на полу.

– Ради чего вы устроили это представление? – спрашиваю я, – могли бы сказать сразу, что он псионник.

– В первую очередь, это предназначалось для него самого.

Псионник. Встречал я таких людей. Вернее такого. Dominus Aether Искателей истины, Слейтер, сам является псионником. И хотя он скрывает свой дар, я смог разоблачить его, когда случайно обнаружил его присутствие в своем разуме. Он получил тогда от меня оплеуху. Псионные способности редкость: один человек на тысячу имеет зачатки таких сил. К тому же, большая часть людей, кому достался дар контакта разумов, проживают всю жизнь, так и не узнав о нем. Судя по всему, на весь Солистеррас сейчас только три псионника: Слейтер, Бишоп и Конрад. Псионники – предел вынужденного зла, с которым мы можем мириться. С другой стороны, страшно осознавать, что рядом с тобой есть люди, способные залезть в твой разум, узнать самое сокровенное, что есть у человека.

– Ладно, а я вам зачем понадобился? – спрашиваю инквизитора после короткой паузы.

– Вы, мистер Омикрон, говорят, хороши в магических механизмах.

– Разбираюсь. Чем могу помочь?

– По закону, псионника, за исключением редкого случая, нужно умертвить скорейшим образом. Мне не совсем нравится идея губить людей с потенциалом, однако, нельзя допустить, чтобы они причиняли вред кому-то еще. Мы, инквизиторы, хоть и с трудом, но пришли к консенсусу. Необходим карательный механизм, что заблокирует его способности и не даст читать заклинания.

Карательная механика! Рэндольф Бишоп не только описал требования к механизму, но и предоставил мне инструменты с материалами. Сделать то, что требовалось, было просто, но это отнюдь мне не нравилось. Используя принцип духовно-магической индукции*, я создаю ошейник, реагирующий на магию. Если носитель захочет войти в контакт разумов, ошейник вопьется ему в горло, сбивая концентрацию. Ну, а если жертва еще и прочитает заклинание, то её ждет быстрая и мучительная смерть. Мерзость.

Ошейник установлен, и я вместе с Конрадом, у которого завязаны глаза, возвращаюсь. Мне немного неловко перед ним. Пытаюсь подбодрить:

– Послушай, тебя с этой штукой не убьют, но, скажу честно, любить тоже особо не будут. Прикрой её чем-нибудь. И продолжай учиться, может быть, к нам в орден потом пойдешь.

– Нет, этого не будет.

– Дай угадаю, тебе только что нанесли смертельное оскорбление?

– Нет, я переживу, хорошо, что хоть живым ушел. Дело в другом. Я презираю военных.

– Вот как!

– Отнимать чужие жизни – это ужасно. Неправильно.

– Говоришь, словно у нас есть выбор.

– А разве нет?

– Скажу тебе следующее: солдаты редко любят убивать. И не всегда делают это сознательно. Когда ты остаешься один на одни с противником, личность твоя исчезает. Остается только зверь, единственная цель которого – выжить. Убить или быть убитым. Я хорошо помню свой первый бой и человека, которого я убил. На Викториацкой войне это была моя первая и последняя жертва. Мы бились в горах. Парень чуть старше тебя выпрыгнул передо мной с мечом в руке. Мы оба были испуганы друг другом одинаково. Мир перестал существовать. Уже не я, кто-то другой прокричал в панике слова заклинания. Ему в живот вонзился ледяной шип. Он умирал медленно и мучительно, а я не мог даже уйти: вокруг грохотали взрывы. В начале он еще стонал, потом затих, но все еще находился в сознании. Взгляд его был замутнен и обращен куда-то далеко, за пределы моего понимания. В тоже время он машинально хватался рукой за выпавшие внутренности. Он начал звать кого-то, тихо-тихо, в начале со страхом, а потом с покоем в голосе. Это было женское имя. Я заметил медальон, что выпал у него из кармана и упал на камни. Внутри был его портрет, соседствующий с портретом молодой миловидной девушки. Долгие часы провел я рядом с умирающим, от шока я даже не додумался окончить его страдания, добить. Я стоил рядом с ним на коленях и умолял простить меня. Ты думаешь, мы получаем удовольствие или выгоду от войны? Не знаю, кто-то получает, я нет. Я хотел познавать мир, создавать магические устройства, а вместо этого распорол живот юношу.

Как думаешь, скольких в том бою убил Адель Мастарна, наш магистр? Ни одного! Создавая серию иллюзий обвалов, оползней, взрывов и прочего, он загонял врагов в ловушки, где им ничего не оставалось, кроме как сдаться. Мы потеряли десятерых бойцов в том бою. В это же время Кузнецы войны в пятнадцати километрах от нас потеряли тысячу. Звучит, будто я хвастаюсь? Возможно, так и есть.

Прошло несколько часов с тех пор, как я спустился в залы инквизиции. Уже за полдень. Праздник в самом разгаре. Надеюсь успеть на речь Императора. Влетаю в Bellumturris, где встречаю нашего магистра. Я, как его правая рука, буду присутствовать на нижнем балконе, когда Измаил III Аквил будет выступать на верхнем. С нами будут и остальные великие магистры с самыми верными слугами.

Мы стоим на балконе, а перед нами – бесчисленные армии Империи Ваала в поле близ Солистеррас. Дух захватывает. По правую руку от нас стоят Длани Императора: великий магистр Алекс Хайлигберг и мастер клинка Юлий. Киваю Юлию в знак приветствия. Мы с ним служили в одной части во время войны в Викториации. Слева стоит в полном боевом облачении и с ростовым щитом Аэрон Лайтбрингер, великий магистр красной стражи. Остальные магистры тоже здесь. На левом краю нашей шеренги магистров своим взглядом окидывает толпу Гордон Сетегор из Капелланов. Выражение лица у него уверенное и спокойное, но в левой руке он нервно перебирал четки.

На верхний балкон выходит Император Измаил III Аквил в черно-золотых одеждах и с золоченым стальным нагрудником с гравюрами религиозного характера: в низу, у основания нагрудника изображалось пламя, из которого ангелы спасали души. В месте, что закрывало сердце виднелся еще один крест Элеоса. Наплечники его сделаны в стиле крыльев орла. За головой у Императора находится украшение в виде золотого нимба Элеоса. При виде Измаила III толпа взревела: люди узрели любимого всеми Императора, который принес нашей стране величие и процветание. Когда пятнадцать лет назад юный Император только-только пришел к власти, он сразу провел ряд реформ, Возвысивших Империю над всеми народами.

В это время на балкон буквально влетает человек в порванной одежде и приземляется на колени перед Сетегором. Он иступлено, можно сказать, безумно, твердит:

– Милорд, молю, простите за вторжение, не велите казнить! Ужасная беда, ужасная! – он плачет, а мы все смотрим на него: кто с недовольством, кто с интересом.

– Что у тебя, гонец?

Мужчина дрожащей рукой подает великому магистру Капелланов запечатанный свиток. Гордон раскрывает его и пробегается взглядом.

– Свободен, – Командует гонцу Сетегор, после чего быстрым шагом покинул балкон.

И вот, буквально через минуту мы видим его на верхнем балконе. Гордон Сетегор подошел к Императору и что-то докладывает ему. Тот хмурится в ответ; благо, людям внизу этого не видно. Сетегор же в это время уходит. Измаил III обращается к присутствующим. Его хорошо поставленный голос звучал хорошо и ясно.

– Верные магистры, я должен прервать речь. Вас всех я жду у себя для срочного собрания. Дело срочное и не стерпит отлагательств. Прикажите орденам прийти в состояние готовности, – на этих словах он разворачивается и уходит прочь.

– Что случилось? – спрашиваю я, повернувшись к Аделю. Его взгляд, кажется, направлен куда-то вдаль. Он полон печали.

– Боюсь, Йота, случилось то, чего никто не ждал, но что должно было произойти. Мир вот-вот переломится, я чувствую это.

***

«Настал роковой день. Воспользовавшись тем, что большая часть нашей армии находилась в пути к Столице, войска Фениксии перешли границу с Империей, напав на крепость Каструмигнис с целью захватить спорную территорию близ Нортауэра. Предательская атака их была внезапна и безжалостная. Были разграблены и уничтожены ближайшие деревни. От полного разгрома Империю спасла предусмотрительность великого магистра Гордона Сетегора, оставившего войска своего ордена там. Прямо сейчас наши соотечественники держат там оборону. Война началась. У наших врагов хватило дерзости напасть на нас, но вот ума им недостает. Шансов у фениксийцев нет, удар возмездия приближается. Завтра войска Империи выдвинутся в путь. Но вечерний бал все же состоится, вы все приглашены» – проговорил Адель речь, которую ему приказал произнести Император. Мы сидим в зале Дворца знаний, вбитые в кресла такими известиями.