Задачник приемной мамы с ответами

Часть 1

Мужчина обыкновенный,

дети – инопланетные

Чайлдфри, или Почему ноль тоже является числом

– Простите, вы знаете теорему Пифагора?

– Чего проще – «Пифагоровы штаны во все стороны равны».

– Ладно, а теорему синусов?

– Это когда стороны треугольника пропорциональны синусам противолежащих углов?

– Верно! А о науке, которая определяет объем счастливости семьи в курсе?

– Да, эта устаревшая грамота всем известна! Еще моя бабка говорила: «Счастье любой семьи находится в прямой зависимости от количества рожденных детей».

И если теорема Пифагора давно доказана, то фразу «бабка когда-то говорила», еще нужно суметь обосновать.

«Дети – цветы жизни», – только глухой не слышал этой фразы. Я слышала ее чаще, чем вы, потому что у меня не было детей. Я осознанно их не хотела и имела наглость открыто об этом заявлять. Еще тысячу раз вокруг меня раздавались осуждающие вздохи: «Для себя обязательно надо, часики-то тикают, дети – это прекрасно, давай хотя бы одного». И самое «ископаемое» – «стакан воды в старости никто не подаст».

Много раз за свои «оттиканные» часы и минуты я терялась в попытках объяснить, казавшееся мне таким нормальным нежелание иметь детей, которых непременно должно быть как минимум двое. Все, что меньше двух, считалось обществом как эгоистичным.

– А ты одна в семье? – помню, как спрашивали меня какие-нибудь любопытные тёти и дяди.

– Одна, – отвечала я, не чувствуя подвоха.

– Плохо, – непременно вздыхали они, – эгоистка значит.

Так уж повелось в головах матерей всего СССР. Затем убеждение, что один ребенок в семье обязательно вырастет эгоистом, перекочевало на просторы современной Российской Федерации. Никогда не видела в этом взаимосвязи. Четко вижу две крайности, но в той и другой ситуации эгоистом ребенка сделать, конечно, можно, правда, для этого совсем не обязательно не иметь больше одного. В СССР ничего не было, и я с ужасом представляю, если бы нас в семье оказалось двое.

Представляю вашему вниманию две задачки про одну и ту же Лизу.

Задача №1 – «элементарная». В одной семье две голодные Лизы. Одна девочка ест что-то горячее один раз в день.

Вопрос: «Как часто будут есть обе Лизы при условии, что их папа безвестно отсутствует»?

Задача №2 про платье и одну мамину юбку.

На одно платье для Лизы тратили одну мамину юбку один раз в полгода. Второй наряд шился сразу, как только на первом появлялась парочка милых заплаток, но не чаще, чем один раз в три месяца.

Внимание вопрос: «Ходили ли бы голыми обе Лизы, будь их в семье двое»?

Ответы для тех, кто не справился: один раз в два дня и да, ходили бы, но зато не эгоистичные! Две же их было, не одна. А если серьезно, спасибо большое, мам.

В современной России все наоборот: тонны еды и гардеробные из ярких платьев, правда, есть одно «но» – внимание. Точнее, его дефицит. В век турбулентности и зарабатывания денег дети страдают больше всех. У них модные гаджеты, бесконечный контент в средствах массовой информации, почти реальные компьютерные игры, роботы, имитирующие домашних питомцев. Но нет рядом мамы, которая спокойно и с улыбкой расскажет на ночь добрую сказку.

Один будет ребенок в этот момент или в соседней комнате оставлен «на растерзание» гаджетам второй, вряд ли это определит степень его эгоизма в дальнейшем.

Чем бы ни закончился спор о необходимом количестве детей, я не хотела ни одного. Поэтому, когда особо настойчивые и невоспитанные товарищи предпринимали очередную попытку убедить меня в абсурдности статуса «чайлдфри», закатывала глаза и резко меняла тему разговора.

Я была уверена: одни вопрошатели мне завидовали (моей свободе и независимости), другие – жалели, мол, нет детей, потому что не может. Оба варианта меня устраивали: чем бы бабушки на лавочке не тешились, лишь бы с любопытными вопросами каждый день не лезли.

Тем временем мое нежелание выполнять главную материнскую функцию продолжало «поднимать давление» друзьям, соседям, коллегам и дальним родственникам. Меня тыкали в этот вопрос носом, я же все яростнее защищала свое право НЕ иметь детей. Один, два, ноль – ноль тоже имеет право на существование, и образованный мир должен об этом знать.

Почему ноль? Тогда я думала, что мое «не хочу» означает только одно – «я не хочу, потому что не хочу». Это мое естественное желание, как, например, не хотеть носить черные туфли, а только розовые, или не есть лук, а петрушечку можно и побольше.

Поэтому мой диалог лет двадцать назад строился примерно так:

– Почему ты не хочешь иметь детей?

– Потому что.

К сорока годам я все понимаю и уже могу дать более развернутый ответ. Проанализировав свое «не хочу» несколько сотен раз, сегодня честно готова ответить всем оппонентам на этот вопрос.

Условие первое – детство. Без него не обходится ни один прием у психолога, поэтому расскажу в двух словах.

Мои юные годы были весьма скромные: там было нечего надеть и нечего поесть, зато вдоволь можно было потрудиться. Поэтому, когда детство, слава Богу, закончилось, наступила юность, потом отрочество, и я смогла позволить себе хоть что-то. Мне хотелось делать это исключительно для себя. Что это доказывает? А то, что я совершенно точно выросла эгоисткой.

Маминой зарплаты нам едва хватало на элементарные продукты и что-нибудь необходимое для дома. Вспоминая позже наше первое жилье, я сразу слышу кваканье лягушки под порогом, и вижу расчесанные от укусов клопов бока.

На первом курсе университета я поняла, что дети – удовольствие дорогое и на всю жизнь. Дети – это ограничитель свободы и возможностей развития. Чтобы сделать детей счастливыми нужно изрядно попотеть, а вот потеть ради кого-то я в то время вообще не хотела. Хотелось наоборот, не потеть.

И свободы. О, как же мне хотелось внутренней и финансовой свободы! Жить для себя, ради себя, готовить вкусное себе, покупать самое яркое себе, водить в красивые места себя. Как бы меня ни допытывали вопросами, мол, когда уже, как бы тесен ни становился круг родивших коллег и подруг, как бы неизбежно ни «тикал» мой возраст, рожать я не собиралась. Даже выйдя замуж и по прошествии нескольких брачных лет, желание стать мамой не появилось.

Что-то похожее на материнское чувство появились во мне всего один раз. Как бы странно ни звучало, случилось это благодаря скандальному проекту «Дом-2». Помню, была там такая парочка – Гобозов и Устиненко (имен героев почему-то в памяти не осталось). В один прекрасный день они стали счастливыми родителями. По этому поводу продюсеры сняли такой милашный ролик, что пробрали меня до каких-то неведомых доселе струн души.

Эфир закончился, а вместе с ним и мои удивительные желания. Ушли эмоции, вернулись детские страхи, и я снова забыла о материнстве на долгие-долгие годы. Ни разу за все прожитое время не пожалела об этом. Наоборот, с каждым пройденным годом, с каждой решенной проблемой, с еще одной прошедшей бессонной ночью (такие бывают не только у пар с детьми) я понимала, что все сделала правильно.

Условие второе – работа.

Когда у тебя нет детей, можешь позволить себе работать сколько душе угодно, не правда ли? Совмещать две, три должности с парой нелепых подработок. Потому что зарабатывание денег – кайф. Много работать, значит, много зарабатывать – с такими установками пришла я из детства в только начинающуюся взрослую жизнь. Много зарабатывать – много тратить на себя эгоистичную. Покупать красивые платья, дорогие украшения, заказывать что-то, кроме чая в кафе.

Сейчас я задумалась и отчетливо вспомнила, что всегда любила работать. Первая оплачиваемая деятельность в автомагазине шла с графиком «семь через семь». Я адски уставала, а потом так же адски не понимала, чем себя занять в свободные дни, и очень хотела обратно в офис. Так по кругу целый год. Но совсем «не тяжелый» рабочий график оставил след на моей бездетной психике.

Коллегами по работе тогда оказались сплошь мужчины (начальник в том числе), большинство женатые, большинство с детьми. Именно эти, на первый взгляд, обычные сотрудники еще раз убедили меня – чайлдфри, а еще лучше и «мужфри» – это не просто блажь, это жизненная необходимость.

Через одного коллеги весьма нелицеприятно отзывались о женах, при этом с гордостью рассказывали о своих дочках и сыночках. Это не укладывалось у меня в голове. Они официально оформили отношения с женщиной, осознанно сделали свой выбор. У них уже есть дети, но при этом нет уважения ни к себе, раз позволяют унижать своих половинок, ни к своим женам.

Как-то, невольно послушав за обедом очередную порцию мужских разговоров, я напряглась. А что если в отношениях всегда так? Ты рожаешь от любимого человека долгожданного ребенка, а он за твоей спиной обсуждает твое нестабильное эмоциональное состояние и цвет волос? Перспектива была так себе, поэтому я решила быть осторожнее теперь не только с детьми, но и с поиском мужа тоже.

Пока же я была свободна и продолжала наслаждаться абсолютным «фрилайф»: прогулки, вечеринки, полупустой холодильник, чистейшие полы и зеркала. Я была настолько счастлива и гармонична, что порой просто завидовала самой себе. Я нисколько не сомневалась, что окружающие могут только завидовать мне, при этом «насилуя» мой мозг советами о деторождении.

Выйдя замуж, я не изменила своего отношения к детям. Мой эгоизм работал с завидным упорством и постоянством, что вызывало личную неосознанную гордость. Раз в год мой супруг выдавал весьма размытую фразу:

– Когда-нибудь я точно захочу детей.

– Когда-нибудь и поговорим, – отвечала я.

Развод случился раньше утопичного «когда-нибудь», поэтому в состоянии полного чайлдфри и мужфри я завершила свои двенадцатилетние отношения. Немного погоревав, пустилась во все тяжкие своего вновь обретенного эгоистичного ритма жизни: работа, путешествия, независимость, новые знакомства, свободные отношения, фрилайф.

Мне настолько было хорошо одной, что я почти окончательно пришла к выводу, что мне не нужны не только дети, но и муж тоже.

Пока однажды кое-что не произошло.

Однажды ведь всегда что-то случается.

Для справки

Чайлдфри – сознательное желание не иметь детей.

Чайлдбизи – термин, придуманный мной в ходе написания книги, обозначающий женщину, занятую детьми и их воспитанием.

Мужфри – каламбур, показавшийся мне вполне уместным в рамках этой книги. Параллельно с чайлдфри означает сознательное желание не иметь мужа или не выходить замуж. Как вам больше нравится.

Теорема Пифагора была моей любимой на протяжении всей школьной жизни.

Чайлдбизи, или Правило двух «В»

Заходят как-то в бар клоун, маленькая девочка и полицейский. Бармен им говорит: «Черт возьми! Опять кто-то анекдот придумывает!»

В тот день ничего похожего не случилось, но тоже было весело. В одном из баров прекрасного провинциального города N я встретила мужчину со всех сторон обыкновенного. Две ноги, две руки, внешне очарователен, внутренне наполнен, с неплохим запасом умеренных шуток, немного танцор. Платит за вечернюю выпивку, угощает ночным кофе, несет на руках до машины, чтобы произвести впечатление. И производит его.

Особые приметы – двое детей. Но кого вообще волнуют эти особые приметы, когда ты красива и свободна, а он нужен тебе просто для приятных встреч по пятницам?! Меня не волновали. Я точно знала с самого детства, что дети – это «цветы». Значит, он, как обладатель целой пары (мальчик и девочка), счастлив, и в его «саду» все замечательно.

Дети вообще мало волнуют, когда они не твои. Не представляют угрозы, не вызывают панических атак, не устраивают бессонных ночей и не задают непонятных вопросов. Парочка моего обыкновенного мужчины лишь изредка звонила папе, чтобы что-то спросить или что-то сказать. Потом в трубке раздавались гудки, и дети ничем о себе больше не напоминали.

Я же настолько была уверена в своей чайлдфришной независимости, что не смогла адекватно оценить ситуацию. Влюбившись, немного ошиблась, рассчитывая на долгие годы практики.

Внезапно молодой человек перестал быть обыкновенным, обычным, обыденным, и превратился в мужчину мечты, став таким необыкновенным, что пришлось сесть и задуматься, а заодно вспомнить школьный курс математики и посчитать детей.

Узнав о моем романе «с двумя детьми», моя бабушка сказала: «Лиза, мне тебя так жалко». Я улыбалась, не представляя, о чем она жалеет и почему именно меня.

Тем временем я впервые в жизни добровольно вступила в контакт с детьми, которые напоминали мне непонятных пришельцев из космоса, и познакомилась с его «цветочной» парой – Марусей и Джеком. Мальчику на тот момент было два года, девочке – восемь.

Все прошло весело и беззаботно, как я люблю. Как я привыкла. Но это будет первый и на долгие годы последний беззаботный период в моей жизни после нашего знакомства с обыкновенным мужчиной. И это единственный период, когда мне так хотелось лишиться этой самой беззаботности. Я сделала это добровольно, с обворожительной улыбкой на лице.

Мой привычный уютный паровозик под названием «жизнь» сошел с рельс, и все вокруг завертелось по-особенному, по-инопланетному. Я, конечно, знатная фантазерка, но мои романтичные мечты обычно заканчивались на белоснежном платье и его восхищенном взгляде напротив.

Мне не привили эту культуру, я была далека от состояния семейственности, как Плутон от Солнца. Гулять вместе с детьми? Вместе грести веслами на лодках, кататься на велосипедах? Вместе в лес, в горы и с гор тоже? Вместе смотреть кино, смотреть закат и что там еще можно было посмотреть?

Удивительный факт – мы нравились друг другу. Человек и инопланетяне обменивались словами, жестами, звуками, превращая этот перформанс в весьма приятную коммуникацию. Сейчас я думаю, такой ли уж чайлдфришницей я была?

Я не хотела детей, поскольку не хотела отдавать им то, что сама только что получила. Может, просто не доросла до того момента, когда однажды, как и многие женщины, решилась бы просто родить от достойного мужчины для себя, чтобы стаканчик воды в старости было кому подать.

Я, наверное, не встретила такого мужчину, который бы дал мне столько любви и закрыл столько моих потребностей, что сделала бы для него все что угодно. Даже ребенка. Даже двоих. Ведь два – это идеальное число? Столкнувшись с детьми лицом к лицу, я отметила для себя – «они не фонтан, конечно, но вполне сносны».

– Ты не поверишь, – рассказывала я подруге, – у меня теперь есть дети.

– У тебя? – Лерка продолжала изучать салат, в который повар, вопреки запретам, опять кинул веточку кинзы.

– У меня. Да вот же она, цепляй, – помогала я ей в поисках ненавистной травы.

– И как первые впечатления? – спросила подруга, – психи, ненормальные, неадекваты, «какой кошмар» или «о боже, их надо изолировать от общества»? – Лерка ехидно улыбалась, озвучив характеристики, которые обычно использовала я.

– Пока не похожи, – я почувствовала, как краснею.

– Чертов салат! – Лерка аккуратно выплюнула в салфетку очередной миллиметр вонючей кинзы и отодвинула тарелку с салатом, – и что будешь делать?

– Хочу им понравиться, а там посмотрим.

– Понравиться? – Лерка вздернула ко лбу шикарные брови.

– Понравиться, – почему-то смутившись, ответила я.

Тогда у меня не было мыслей «дети легко, дети сложно, каково это – дети». Была одна цель – очаровать всех! Мужчину, его детей, инопланетян и динозавров, если таковые у него были. Ключевое – понравиться.

Тогда мне казалось, что самое сложное – начать. Начать нравиться, заводить разговор, задавать хоть какие-то вопросы. Сейчас я понимаю: это то самое детство, в котором ты никому не была интересна. С возрастом не сразу отпускаешь это. Тебе нужно продолжать нравиться.

У меня получилось. Конечно, мне никто об этом прямо не сказал: «Слушай, Лиз, ты нам нравишься, зачет!» Я сама для себя это решила и подумала, что половина победы уже достигнута. Вторая половина – это совместный быт и прочие семейные ценности. Хотя про быт еще рановато.

Думаю, мы казались друг другу идеальными: я – старающаяся быть очаровательной Мэри Поппинс, и дети, знающие, как получить из такого состояния максимум выгоды. Это потом наш «песочный замок» подмоет волна непонимания и протестов. А пока каждый из нас наслаждался тем, что с радостью отдавал и получал в ответ. Идиллия.

Вот так от чайлдфри «отвалилась» его свободолюбивая часть, плавно перетекая в состояние чайлдбизи. Переезд в «детский мир» стал самым ярким событием того года и самым провальным в парадигме «ожидание – реальность».

Еще несколько лет назад под словосочетанием реальная жизнь с детьми я представляла что-то типа:

– Сынок, почисти зубы, – щебечет заботливая мамочка, и радостный сынок бежит очищать молочные клыки.

– Дочка, солнышко, убери за собой грязную посуду, – ласково просит папа, и «солнышко» сию же секунду разгребает завалы, оставленные на столе, а вдогонку заботливо вытирает тряпочкой кем-то оставленные крошки.

Оказывается, это не то что немного не так, это запредельная фантастика в духе фильмов Тима Бертона! Давно не молочные клыки мы сегодня чистим с третьей тире пятой просьбы, лежа под стулом или катаясь на канате. Что уж говорить о том, как было четыре года назад.

С «солнышком» прогресс больше: посуда убирается чаще, иногда мне даже не приходится о ней напоминать. Но это сейчас, а тогда…

Задача №3 про квадратные метры

В точке «А» Лиза в одиночку убирает однокомнатную квартиру за 30 минут. Она чайлдфришница и жуткая аккуратистка. Тем временем в точке «Б» живут 2-летний мальчик и 8-летняя девочка, за которыми один раз в неделю убирают бабушки.

Вопрос: «Сколько времени потратит Лиза на уборку трехкомнатной квартиры площадью 80 квадратных метров, учитывая, что дети разбрасывают мусор нон-стоп?»

Примерно спустя неделю после моего переезда с 35 квадратных метров на 80, я заметила, что занимаюсь только тем, что убираю, мою, стираю, глажу, складываю, раскладываю, прошу и так бесконечно. Через пару недель я, уже более радостная, шла на работу, потому что два рабочих дня и два выходных сливались в один бесконечный рабочий коллапс. Через месяц я поняла, что все, чего хочу на выходных – это спать. Но я не сдавалась. Может быть, сон и заветное желание, но далеко не единственное, а я не собиралась все проспать.

Через два месяца я «залпом» читала статьи на тему – «работа мамой». Тут и там мамочки твердили, что это самая важная функция любой женщины. Под работой мамы они подразумевали бесконечный цейтнот днем и периодические ночные бессонницы.

«Что за бред они несут?» – думала я. Что тут вообще важного? Почему считается нормальным смертельно уставать? Откуда это навязчивое «жить ради и для детей, отдать лучшее детям?»

Вопросы не кончались. И если раньше я всячески избегала тем материнства и детей, то теперь, едва коллеги на работе начинали рассказывать какие-то истории о своих чадах, жаловаться, обсуждать, я тут же переключалась с текущих отчетов на этот треп.

– Твоя дочь в третьем классе и пишет слово заморозки через «с»? – удивлялась я, выпучив глаза.

– Ну да, они сейчас все такие, – спокойно отвечала Наташа, мамочка идеального количества девочек. – Они не то что не знают, как пишется, они не представляют, как выглядят эти заморозки.

«Боже, какие они деграданты», – думала я.

– Моя-то в третьем, а у Иринки Данилка уже в шестом, и он считает, что русский язык ему не нужен. Он станет ютубером, когда вырастет, и будет молча пранковать на своем канале.

– Кем он будет? – я почувствовала, как внутри меня все переворачивается.

– Лиз, ну ты вообще, что ли? – засмеялась Наташка, – не летчиком же или плотником. Ютубером, инстаграмером1. Все дети сейчас мечтают об этом.

«Боже, какой кошмар эти дети! – стараясь ничем не обнаружить своего отвращения, думала я. – Родители тоже неадекватные, что ли?»

Ладно, Наташа, «легкая и воздушная», а Иринка вменяемая женщина, почему тогда ее сын собирается заживо «похоронить» русский язык и удариться в ютуберские пранки? Мой взгляд бегал по лицам этих мам, цеплялся за уголки губ, бровей, еле заметных морщинок. В нюансах я пыталась найти причину неадекватности их детей, но не находила.

После такой подготовки я бы уже совершенно точно не удивилась, если бы моя инопланетная парочка выдала что-то из современных профессий. Но, к моему сожалению или к радости, не все в нашей семье еще определились, кем им быть в будущем.

Всего лишь однажды Маруся заявила, что собирается стать певицей, а потом и ею быть передумала. Вопрос до сих пор открыт. Ни о каких врачах, учителях, тем более продавцах речи не идет, и даже вслух эти профессии имею наглость произносить только я.

Джек более динамичен в этом плане. Он хочет стать тем, чье ремесло вызывает у него какие-то неоднозначные эмоции здесь и сейчас. Увидел охранника, важно разговаривающего по рации, в красивом черном костюме, захотел охранять торговый центр. Ехал в такси в машине под бурчание навигатора, понял, что будет только таксистом. Час наблюдал, как трактор расчищал снег вокруг дома, сказал, что когда вырастет, будет на этом агрегате зимой чистить снежные завалы, а летом ровнять песок на пляже.

– У тебя есть дети? – спросила меня Маруся на одном из наших первых свиданий.

– У меня собака по кличке Степан, – смеясь отвечала я.

Уже потом, спустя пару лет, за каким-нибудь утренним чаем мы с ней узнаем подробности отсутствия моих детей, а пока мы хихикали, поглаживая пузо развалившегося на полу Степана.

Вообще, наша судьбоносная встреча с детьми произошла абсолютно спокойно. Я думаю, здесь сработали два фактора. Фактор первый и тот, что еще ни разу за пять лет меня не подвел, – любовь – наше взаимное чувство с моим мужчиной.

Фактор второй – где-то глубоко внутри у меня остались те самые нерастраченные чувства нежности и заботы, которые я с удовольствием выплескивала на вдруг обретенных мною детей.

Возвращаемся к задаче про квадратные метры: время, потраченное на уборку, равнялось количеству часов, проведенных в состоянии бодрствования и нахождении в пределах вышеуказанной квартиры.

Уточнение: в первые дни моего проживания на новой жилплощади я убиралась постоянно. Тратила на это не только свои силы, но и нервные клетки. Я подпрыгивала на каждой крошке, попавшейся на моем пути, и снова хваталась за тряпку. Спустя какое-то время после очередного нервного срыва, полученного в прямом смысле на хлебных крошках, я решила (не без помощи психолога), что чем эти штуки не массажер для стоп? И мы подружились.