Макаров осмотрел их пристальным взглядом, его выбор пал на Павла.
– Вы за мной, остальные останьтесь.
Выведя Павла из камеры, сержант запер дверь и при-гласил его к столу.– Значит, ездите без билетов и отказываетесь платить штраф?
– Так у меня денег нет, – напомнил ему Павел.
– Да, знаю, но это не снимает с вас ответственности за безбилетный проезд, который, в свою очередь, является грубым нарушением…
Недосыпание и пережитые треволнения путали мысли Макарова.
– Да, о чем я?
– О том, что безбилетный проезд, в свою очередь, является грубым нарушением.
– … правил пользования транспортом, – закончил свою мысль Макаров, – и поэтому вы должны заплатить штраф.
– Я бы с удовольствием заплатил, – уже в который раз принялся объяснять Павел, выворачивая карманы, – но денег-то нет.
– Я уже об этом слышал.
– От того, что слышали, у меня денег в кармане не прибавилось.
– Знаю, – сказал Макаров
Он пробежал глазами протокол, сделанный накануне при задержании.
– Временно не работаете? Значит, денег ожидать вам не от кого, и на работу вам сообщить нельзя. Придется вас привлечь к уголовной ответственности за тунеядство.
– Товарищ начальник, пожалейте.
– Гусь свинье не товарищ, здесь я для вас гражданин.
– Гражданин начальник, не губите меня. Как только приеду в город, я сразу устроюсь на работу. Я же еду из деревни от матери, гостил у нее, деньги кончились, а просить у нее неудобно, ей семьдесят четыре года, сама живет бедно, вот и пришлось ехать зайцем. Какой же я был бы сын, если бы тянул с нее последнюю копейку. Приеду в город, устроюсь работать, буду посылать ей деньги. И жене с дочерью пошлю, хоть с ними уже не живу.
Макаров испытующе смотрел на безбилетника, вдруг его позиция неожиданно изменилась.
– Хорошо, я вас не привлеку за тунеядство по статье. Даже отпущу с миром и не возьму штраф. Более того, дам три рубля, чтобы вы купили билет и доехали до города как сознательный пассажир. Но при одном условии.
– Говорите, гражданин начальник, все исполню.
– Вы должны мне сказать, слышите, только чистосердечно…
– Всё, как на духу, выложу.
– Вы должны мне сказать, о чём говорил с вами вечером задержанный, по кличке Иисус, и что он потом делал.
Павел обалдело смотрел на милиционера, затем выпалил:
– Так что же он, сбежал, что ли?
– Вопросы задаю я.
– А-а, понятно. О чем он говорил? Да ни о чем не говорил. Молчал весь вечер.
– Припомните хорошенько, может быть, обронил какую-нибудь фразу?
Павел напрягал память.
– Нет, решительно ничего не припомню. Я даже его голоса не слышал. Он слова при мне не вымолвил.
"Осторожный, – подумал сержант, – боялся сболтнуть лишнее даже им, товарищам по камере. Тёртый калач."
– Может быть, кто-то из задержанных с ним говорил?
– Котя пожелал всем приятного сна, а ему раздобыть какие-то документы.
– Какие документы?
– Не знаю. Котя об этом ничего не сказал.
– А вам что он пожелал на ночь?
– Пожелал разбогатеть.
– Так-с, так-с, – протянул Макаров, – а потом что стал делать?
– Лег на койку и уснул, как все мы.
– Вы слышали, что он уснул?
– Нет, я сразу же отрубился, как в омут с головой. Ничего не помню, не слышал ничего. Только вот утром вы закричали "подъем", и я проснулся.
– Ну, хорошо, ты все честно рассказал?
– Все, как на духу, гражданин начальник.
– Ладно, не называй меня гражданином начальником, можешь просто, товарищ сержант.
Макаров вытащил из кармана бумажник, вынул из него три новеньких хрустящих рублевых бумажки и протянул Павлу.
– Вот возьми, можешь не возвращать.
– Обязательно верну, товарищ сержант, вы меня не знаете.
– Лучше ездите в поезде с билетом.
– Буду до конца жизни ездить с билетом. Спасибо. Тысячу раз спасибо.
