Рыжий рыцарь, золотой менестрель

3 заповедь менестреля: «Ложь – не грех, а средство спасения шкуры»

– Йван, Амелия, кто из вас это сделал? Я спрашиваю: кто из вас посмел покуситься на мои эликсиры?! Признавайтесь поганцы, иначе оба получите! – учитель никогда не шутил и в этот раз разозлился не на шутку.

Мы же виновато пожимали плечами, косились на дымящуюся лужу в обрамлении разноцветных стекляшек и перепихивались локтями. Не говорить же старику, что злосчастные бутылочки разлетелись об пол во время очередного решения одно существенного вопроса: кто сильнее. Кто начал первым и кому попала под руку полка, мы не знали, такие последствия наших побоищ были делом привычным. Это если бы мы его зеркало разбили, тогда я понимаю, но не разбили же, просто поцарапали.

– Йван, недотёпа, это твоих рук дело? – Марк решил докопаться до истоков. Интересно, где он собрался их искать в бесплодной пустыне?

– Нет, учитель, – рыжий вихрастый парнишка замотал головой, исподволь показывая мне кулак.

– Амелия?

– Это не я, – мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы сдержать рвущийся наружу смех.

– Так что выходит, я сам их разбил?! – глаза мага метали молнии. Почти настоящие.

– Амелия? – в комнату заглянул Грегуар, и мы воспряли. – Мне нужна твоя помощь. Марк, не могли бы вы и своего ученика с нами отпустить?

– Не могу, – учитель сбавил тон при моём брате, – они разбили мои эликсиры и пока не сознаются, кто из них виноват, я их не отпущу.

– Так почему бы вам самому это не узнать?

– Не могу, – маг уставился на нас пронзительным взглядом серых глаз, – во-первых, я могу видеть только будущее и то самое отдалённое, а, во-вторых, хочу, чтобы они сами сознались.

– Не сознаются, – Грегуар покачал головой, оглядев наши хитрые мордочки, – но, наверняка, подрались и не заметили, как нашкодили. Искать причины драки сейчас бессмысленно. Думаю, они и сами их не знают.

Марк ещё раз окинул нас пристальным взглядом и отвернулся. Похоже, он потерял всякий интерес к нашему недосмотру. Дрались мы по пять раз на дню, и наказывать нас после каждой, никаких розг не хватит. Раньше пытался, но плюнул и теперь следит, чтобы разрушения были в меру исправимыми. Сам виноват. Мало ему одного ученика, он меня обучать вздумал. А нас с этим рыжим в одном городе держать нельзя, камня на камне не оставим.

Он – четырнадцатилетний мальчишка, горе ученик и непроходимый недотёпа, вечно попадающий в переплёты. Рыжий, лохматый, худой подросток с многообещающим ростом и размахом плеч. Я – десятилетняя девочка, наследная виконтесса с длинной родословной и неусидчивым характером. Худая, с косой до колен, огромными глазами и ещё плоская, как доска. Два врага, два заговорщика и два сорванца. Непримиримые, вредные и вечно выгораживающие друг друга. Единственным человеком, кто мог нас разнять, был мой брат.

Когда наш замок осадили викинги, маг и его непутёвый ученик защищали стены. Они оба владели мечами, потратив последний год на моё обучение и в этой области, а потому выходили по тревоге и несли вахту. Меня на стены никто не пускал, заперев в личных покоях, а потому я могла лишь молиться. На третьем штурме они пропали. Их не нашли ни среди живых, ни среди мёртвых. Словно они были, а потом исчезли. Как мне казалось – навсегда.

А через два месяца, в ночь моего побега, я в последний раз зашла в небольшую круглую комнату Марка. Там мы дрались с Йваном, там слушали чудесные истории о колдунах и демонах, там просиживали дни и ночи, внимая словам мудрого старца и выполняя уроки. Он не учил меня магии, но он научил меня выживать, и за это я была ему благодарна. А на память я взяла с его стола лишь маленькую фигурку плачущей женщины из слоновой кости. Все эти годы она висела на серебряной цепочке рядом с мощами святого на моей груди. Теперь там же висит и крестик.

То, что Марк и Йван были живы – вселяло в меня радость, то, что в плену – горечь, а то, что Эван старший брат Йвана – странное подозрение, граничащее с прозрением. И что самое забавное, они удивительно похожи как внешне, так и характерами.

Утро встретило меня птичьим щебетом, солнечными лучами, щипавшими нос и тихим посапыванием Элли. Костёр угас, оставив после себя кучку затянутых пеплом углей. Эвана в пределах обзора видно не было, а потому моё настроение начало подниматься. Есть нечего, но завтракать мы будем в замке де Борн. Сочинить героическую эпопею для менестреля раз плюнуть, за неё же и покормят.

С такими мыслями я поднялась и вышла из-под густых еловых лап, служивших нам шатром. Но стоило мне протереть глаза и, позёвывая выпрямиться, как меня атаковало чёрное, длинногривое торнадо, оглушительно ржущее и таранящее мордой в мой живот.

– Альфред! – моему изумлению не было предела, я прекрасно помнила, где оставила коня и что было после этого. – Ты живой?

– К твоему сведенью Подземный зверь не трогает животных, – размеренный голос Эвана немного заглушил, но не помешал моей радости.

– Альфред, – я ласково гладила разомлевшего коня по крутой шее и нежно глядела в его умные глаза, – бедный мой, натерпелся страха? Ну, прости меня дурака.

Конь глубоко вздохнул и, положив свою большую голову мне на плечо, миролюбиво прикрыл глаза.

– Значит, Подземного зверя уже и след постыл? – определила я, переведя взгляд на прислонившегося к дереву колдуна.

– Как вышел на охоту, так и ушёл. Ему тоже иногда спать и есть надо.

– Нами закусить не удалось. Эван, куда ты теперь отправишься?

– Не очень далеко. Подожду, пока вы уберётесь из замка де Борн, и сведу кое с кем счёты, – губы мужчины украсила хищная улыбка, которая, по моему скромному мнению, не делала его симпатичней.

– Тогда дай нам время, чтобы мы могли достойно и, не вызывая подозрений, удрать.

– Лоран, – из-под ели выбралась сонная Элли, – мы уже уезжаем?

– Да. Нам ждать больше нечего, стоит поторопиться. Приводи себя в порядок и лезь в седло.

– Я сейчас.

Пока мы ждали убежавшую к ручью девушку, я успела проверить подпруги и седельные сумки, поправить потник. Затем столь же детально, осмотрела себя с ног до головы, оттёрла грязь с сапог, отряхнула иголки с брюк, одёрнула камзол и перетянула волосы чёрной лентой на мужской манер. Удовлетворившись осмотром, я сочла своим долгом поторопить прихорашивающуюся девушку и посоветовать Эвану запахнуться в плащ.

– Менестрель, – колдун последовал совету и смерил меня пронзительным взглядом.

– Что?

– Спой что-нибудь на прощание. У тебя великий дар. Я хочу снова услышать, как ты поёшь.

Я не посмела отказаться.

Не спи!

За шторами сомкнутых глаз расцветают зарницы.

Твое бытие подступило к последней черте.

Ты множество раз нарушал безусловно границы,

Но в этот дано их нарушить уже не тебе.

Готовность!

Но где же оружие? Что ты за воин?

Никчемным созданьем ты стал в перекрестке веков.

И взгляд твоих глаз будет так же как прежде спокоен?

А руки сильнее, чем сталь безысходных оков?

Ни слова!

Таким ли ты был? Где та стать? Где уверенность? Вера?

С какой же поры ослабела стальная броня?

Взгляни на себя, на ногах-то стоишь не умело.

Но время пришло, посмотри – расцветает заря.

И к бою!

Коль дух не ослаб, ты сумеешь ответить.

Себя не жалей, не пристало такое бойцу.

Зарницы пылают, твой собственный мир на пределе…

И что делать дальше решать лишь тебе самому.

Не добавив больше ни слова, я закинула лютню за спину, вскочила в седло и, махнув на прощание колдуну, тронулась в путь. Всхлипывающая и оглядывающаяся Элли сидела за моей спиной, крепко обхватив меня за талию. Я знала, ей не хотелось расставаться

– Элли, слушай меня внимательно. Ты умеешь на чём-нибудь играть?

– Да. На пастушьей свирели.

– Хорошо, купим её где-нибудь по дороге и будешь моей помощницей. Если захочешь остаться в замке, говори не стесняясь, я всё устрою.

– А если мне не захочется там оставаться? – девочка ловила самую суть.

– Поговорим об этом позже. Надеюсь, ты понимаешь, что никто в замке не должен знать, что мы знакомы с Эваном и что ему помогали. Для баронессы я лично придумаю какую-нибудь заковыристую историю, а ты должна мне подыграть.

– Хорошо.

– Не красней и не бледней, если услышишь его имя. И ради Бога постарайся не дёргаться, я обо всём позабочусь.

– Лоран, да ни в одном глазу.

– Кому ты это говоришь, – я не сочла нужным даже оглянуться на покрасневшую девушку, – будто я совсем слепой.

– Неужели так заметно?

– Со стороны? Очень. Так что будь лапушкой, постарайся себя не выдать.

– А что мы будем врать в замке?

– Что он на нас напал, что мне пришлось защищать тебя, что я был ранен и ты всё это время меня выхаживала. Или что-то вроде этого.

– А я сама была настолько испугана, то почти ничего не запомнила, – Элли быстро подхватила мою мысль и скорчила жалобное личико.

– Вот, самое то, – похвалила я, изволив оглянуться и оценить, – ты всё правильно поняла. Теперь едем, купим тебе свирель.

Пастух, которому я кинула серебряную монетку за его нехитрое музыкальное приспособление, был несказанно рад нам его уступить. И почти сразу начал готовить себе следующее. Мы же, немного прорепетировав на ходу и исполнив пару песен, припустились тряской рысью к воротам замка. В это утро они встретили нас глухо закрытыми.

Замок баронессы и без того выглядел подобно неприступной твердыни. В прошлую безумную ночь я не успела достаточно хорошо его разглядеть. Но сегодня в лучах осеннего солнца он впечатлял. Высокие, сложенные из плотно подогнанных друг к другу камней стены, дубовые, окованные железом ворота, поблескивающие стальные шлемы патрулирующих стражников. Для врагов эта крепость была бы, пожалуй, слишком крепким орешком. Впрочем, насколько мне известно, замок был построен как раз для обороны во времена, когда здесь сражались разрозненные племена. И хотя это было давно, замок по-прежнему не утратил своего устрашающего величия, как и красоты. Это была суровая красота могучего, потрёпанного жизнью воина, перед которым поневоле хочется преклонить колено. Крепкий, сложенный из тех же, что и стены, серых камней, он не был ни приземистой крепостью, ни воздушным игрушечным дворцом. Этот замок гордо возносил свои башни почти к самым облакам, и, казалось, даже солнце сияло вокруг него, подобно нимбу. Я много повидала замков, за свою жизнь, но только двумя из них я восхищаюсь. Замок де Борн и де ЛаФен. Но на этот раз закрытые ворота меня напрягли, и лишь Элли могла догадываться, каких усилий мне давалось наигранное спокойствие.

– Кто ты будешь, путник? – неприветливо спросил со стены грубый мужской голос.

– Менестрель Лоран де Валуа. Я прибыл по приглашению хозяйки этого замка баронессы Луизы де Борн.

– Покажи пропуск.

Я пошарила под рубашкой и, выудив подаренный крест, подняла над головой. Стражник внимательно нас оглядел, задержался взглядом на крестике и, неправдоподобно извинившись, ушел запускать механизм. Хотя нет, вру, да чтобы ради нас открыли парадные ворота, это вряд ли. А вот, к примеру, ту маленькую калиточку, это скорее всего.

– Проходи, менестрель, – уже более приветливо махнули мне стражники, отворив дверку, – и коня своего проводи. А это кто у тебя?

– Помощница, – мы смогли просочиться во двор, но дальше нас не пустила стража.

– Прости, менестрель, вас надобно обыскать. Прямой приказ баронессы, проверка всех приезжих.

Я послушно кивнула и с замиранием сердца отвела руки в стороны. Но меня обыскивали как-то слишком быстро, без должного интереса, даже нож засапожный не отобрали. Теперь угадайте, на ком они компенсировали свой интерес. Правильно, на Элли. И не посмотрели, что она толком не сложившаяся и очень молодая. Это она по моим меркам почти ребёнок, а по меркам этих мужланов очень даже ничего, вполне спелая. Тьфу, смотреть противно.

– Эй, молодцы, – я загородила сжавшуюся в комок девушку, – не наглели бы вы.

– А ты отойди, менестрель, если проблем не хочешь, – от их мерзких улыбок меня передёрнуло.

– Она моя помощница, не смейте к ней даже прикасаться.

– Напугал, – фыркнул тот, что стоял напротив и вместе с товарищами утробно захохотал.

– Что здесь происходит? – властный женский голос в одно мгновение отбил у стражников всякое желание смеяться, и стальные ряды послушно расступились.

– Баронесса, – я склонилась в галантном поклоне, вежливо прижав руки к груди и потупив глазки, как того требовал этикет.

– Лоран, – её голос прозвучал на удивление мягко, но почти сразу посуровел, обращённый на незадачливых стражников. – Что вы тут устроили? У нас трагедия, а они развлекаются, девок щупают. Мало вам семи трупов, ещё захотели? По пятьдесят плетей каждому.

– Да, госпожа, – мужики стушевались и, подобострастно кланяясь, поспешили убраться от греха подальше.

Баронесса проводила их гневным взглядом и, обернувшись ко мне, смягчилась. По её красиво очерченным губам скользнула доброжелательная улыбка.

Что ни говори, а Луиза де Борн была очень красивой женщиной. Стройная, с отменной фигурой созревшей женщины, с чистой нежной кожей, глубокими светло-карими глазами и длинной русой косой. В строгом коричневом платье она походила на древнюю богиню правосудия. Властная и твёрдая словно клинок, поговаривают, что она однажды переоделась рыцарем и уехала в Палестину вслед за мужем. Но её быстро вычислили, вразумили и вернули в замок. Теперь она уже вдова, если слухи верны, но, судя по всему, мужской хватки не потеряла.

– Лоран, – милостиво ответив на мой поклон кивком головы, вновь улыбнулась баронесса, – я прошу у тебя прощения за непревзойдённую наглость моих слуг. Им нет оправдания, но…

– Прошу вас, не надо никаких извинений, миледи. Лично я уже всех простил и не держу ни на кого зла.

– Спасибо. А это я так понимаю твоя помощница? – Элли благовоспитанно присела в реверансе. – Она очень миленькая, у тебя хороший вкус.

Кажется, я покраснела, чем вызвала у баронессы весёлый жизнерадостный смех.

– Смотри у меня, ловелас, – продолжала веселиться она, шутливо грозя мне пальцем, – а то народится по весне златокудрый менестрельчик.

– Ну что вы, миледи, – ещё гуще покраснев, забубнила я, пристально изучая носки своих сапог, – не думайте обо мне так уж плохо. Я не такой.

– Все вы не такие до захода солнца. Ладно, не красней аки девственник, я пошутила. Девочка, не обижает он тебя? Жалуйся смело, я заступлюсь.

– Ну что вы, госпожа, – Элли схватила меня за руку и крепко сжала, – да он мне как родной брат. Заботливей его я ещё никого не встречала.

– Охотно верю, – уверила её баронесса и благодушно отступила, – а теперь иди в отведённую вам комнату, слуги покажут тебе дорогу. А ты, Лоран, соблаговоли проследовать за мной. Нам надо о многом поговорить.

– Ваше слово для меня закон, миледи.

Как я ей тогда врала. Господи, прости меня многогрешную, снизойди до нашего положения. И стыдно лгать, и противно, но как красиво получалось. Самой понравилось. Завернула я ей целую баталию, разукрасила шелком да бархатом, подала на блюдечке с голубой каёмочкой. И всё это со сноровкой бывалого менестреля, голосом, наполненным болью и гордостью, со сменой интонаций и паузами в нужных местах. До того у меня складно получалось, что баронесса заслушалась, а Эван в лесу, наверняка, изыкался весь.

– Как ты говоришь, он выглядел, когда ты вытащил его из огня? – задумчиво уточнила женщина, когда я выдохлась и замолкла.

– Худой как скелет, в обрывках непонятного балахона, волосы и брови начисто сожжены, – от воспоминаний мне снова стало дурно, – кожа обугленная и потрескавшаяся. В общем, без слёз не взглянешь, на нём живого места не было.

По губам Луизы скользнула хищная, довольная улыбка, от которой у меня по спине толпой сыпанули мурашки. Начало складываться здоровое ощущение, что они с Эваном враги до гроба. Что могло довести столь уравновешенных людей до такой степени ненависти? Об этом обязательно следует узнать подробнее. Виконт де ЛаФен вассал барона де Борн, а значит Луиза – моя госпожа, к тому же Эван знает моего брата, и есть шанс хоть что-то из него вытрясти, пока его не дожарили. Всю эту ситуацию никак нельзя пускать на самотёк.

– Ты принёс мне замечательную весть, Лоран.

– Но это ещё не всё, миледи, – сама не знаю, зачем это говорю, – вчера после обеда мы слышали очень странный крик. Ни один человек не сможет издать что-либо подобное. Звук был настолько высоким, что у меня заболели уши.

– А ты видел то существо, что издало этот крик? – баронесса побледнела и, сдавив пальцами подлокотники кресла, в котором сидела, подалась вперёд.

– Нет, – не моргнув и глазом, соврала, – после услышанного мне не захотелось с ним встречаться.

– Это благоразумное решение, и надеюсь, оно уже убралось с моей земли. Ах, Лоран, прошу простить мне некоторую циничность и напряжённость. Дело в том, что этой ночью прямо в замке было убито семь моих стражников.

– Убито?

– Да. Я не знаю, откуда пришёл убийца и куда потом делся. Я даже не знаю, кто им был. Но на рассвете было обнаружено семь закоченевших тел. Этой ночью я удвою охрану на стенах и в замке. Мы поймаем его.

– Баронесса, – как можно более искренне поддержала я, бросая ладонь на рукоять меча, и зная, что ночь, скорее всего, пройдёт спокойно, – если потребуется, мой меч всегда к вашим услугам, хоть я и не великий боец.

– Спасибо, Лоран, – она мягко и покровительственно улыбнулась, – но я не прощу себе, если мир потеряет такого певца. Можешь идти отдыхать, Эжен проводит тебя. Вечером ко мне приедут гости, и я буду очень рада, если ты споёшь для меня.

– Непременно, миледи. Песнь о «Девяти рыцарях в белых плащах» подойдёт?

– Ты читаешь мои мысли. До вечера, Лоран.

– До вечера, миледи.

И, вежливо откланявшись, я поспешила удалиться к себе в комнату.

У баронессы было два личных защитника: братья-близнецы Эжен и Этьен. До того друг на друга похожие, что даже трезвый не всегда может их различить. Распространенные байки о том, что их не единожды путали, основаны не на пустом месте, я сама успела это проверить на собственном опыте. На пиру у виконта де Хрона этих бравых парней не обошёл вниманием ни один гость, а для многих они стали причиной отказа от вина. Шутка ли, выпить не успел, а люди уже двоятся. Но они красивые, впору давиться от зависти. Стройные, широкоплечие, с ладной фигурой, мечта любой девушки и ночной кошмар любого первого парня на деревне. Волосы тёмно-русые, аккуратно постриженные на уровне плеч, ресницы длинные, глаза зелёные, чуть темнее моих. А если очень внимательно присмотреться, то у обоих можно заметить маленькие родинки на шее, у Эжена – справа, а у Этьена – лева. Вот так я и наловчилась их распознавать.

– Элли, я пришёл, – приоткрыв дверь, крикнула и обернувшись вежливо раскланялась с внимательно глядящим на меня Эженом. Парень, которому на вид было не более двадцати четырех лет, тоже поклонился и, мимолётом глянув на высунувшую носик девушку, удалился по своим делам.

– Ой, Лоран, а кто это был.

– Эжен – личный стражник баронессы, – устало протянула я, поплотнее прикрыв за собою дверь и без сил опускаясь в кресло.

– А он красивый, – в голосе девушки проскользнула мечтательная нотка. Кажется, Эван уже забыт.

– У него ещё брат есть. Только ты осторожнее, как бы баронесса ревновать не начала.

– Я не подведу, – слишком уверенно заверила она. – А о чём вы с ней сейчас разговаривали? Если это не военный секрет, конечно.

– Для тебя? Не секрет. И не военный. Слушай и запоминай, чтобы врать одинаково…

– Запомнила, – кивнула девушка, когда я закончила пересказ, – если спросят, обязательно подыграю.

– Умничка. Вечером соберутся гости, и нас будут ждать. Потренируйся, пока есть время. А что так вкусно пахнет?

– Наш поздний завтрак. Я уже перекусила, это всё тебе.

– Что ни говори, а путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Есть пути и покороче, но это так, к слову пришлось. Я же не Йван, чтобы посвящать её, как он посвящал меня в расстояние до сердца через левую лопатку. Хотя, по-моему, во втором случае проблем меньше, чем со всей этой стряпнёй.

– Для тебя и одежду приготовили. Аккуратненькая, только что с иголочки. Переоденешься?

– Ближе к ужину. Надо поблагодарить, только не забыть бы. А ты играй-играй, тренируйся. Ужин начнётся чуть позже обеда. У нас не столь много времени.

Звук, который меня насторожил и заставил взмахнуть рукой, больше всего напоминал стон. Тихий, едва различимый на фоне поющей свирели, он мог бы показаться обманом слуха, но я успела научиться доверять своим ушам. Это был именно стон и, поверьте моему опыту, стон боли.

– Лоран, что случилось? – оборвавшая игру Элли непонимающе хлопала ресницами и испуганно теребила инструмент.

– Тише.

Стон раздался отчётливей, но всё ещё на грани слышимости. Определить его источник мне никак не удавалось, возможно, из-за большой смазанности и сильно колотящегося сердца. Влипнуть в какую-нибудь скверную историю на глазах баронессы я хотела меньше всего на свете, но вопреки молитвам эти самые истории липли ко мне как патока. И чего во мне особенного? Ах да, моя безграничная жалость. Вечно на ней прогораю. А ещё любопытство. Та ещё кара небесная, врагу не пожелаешь. Встречу Эвана спрошу, нет ли у него какого-нибудь эликсира для таких случаев, только бы яду не предложил, с него станется. Но если они с братом хоть немного похожи, к нему лучше вообще не приближаться. Последствия заклинаний могут быть непредсказуемыми.

Хорошо, будем думать логично. Нас разместили в верхней комнате южной башни. На площадке, которую я сразу проверила, никого нет. Соседних помещений не имелось даже в плане. Вмурованные в стены пленники? Это байки для подвалов. Остаётся окно.

Высунувшись наружу почти по пояс, я с подозрением огляделась. В округе не угадывалось ничего странного. В распахнутые ворота въезжали гости, дворня занималась своими делами, баронессы и Эжена с Этьеном видно не было. Всё как положено, обычная предпраздничная суета. Мои мысли дошли до логического конца, и, перевернувшись на спину, я устремила свой взор на край башенной площадки. Если принять во внимание байки, которыми богаты любые селяне, на таких крышах разгневанные лорды приковывали провинившихся слуг, чтобы солнце и вороны по достоинству их наказали. Жуткая смерть.