Исторический калейдоскоп 1: Русь и Россия

Муж царицы Тамары

Младшим сыном Андрея Боголюбского был Юрий. Год рождения этого княжича неизвестен, но анализ летописных сообщений позволил историкам сделать вывод, что последыш великого князя Владимирского появился на свет не ранее 1162 года.

Когда в ночь с 28 на 29 июня 1174 года Андрея Юрьевича убили заговорщики, Юрий Андреевич был ещё слишком мал, чтобы его хоть кто-то рассматривал, как законного наследника отца. В Холмогорской летописи сообщалось:

"Князь наш убиен, а детей у него нет, а сын его в Новегороде, и тот мал, а братья его в Руси".

Великим князем Владимирским стал Ярополк Ростиславич. Но даже он, взрослый человек, не сумел удержаться на этом престоле. Братья и дяди так отчаянно интриговали друг против друга, что развязали кровавую междоусобную войну. В 1175 году великим князем Владимирским сделался Михалко Юрьевич, а после его смерти власть захватил Всеволод Юрьевич, человек коварный и изобретательный. Про могущество победителя в той усобице автор "Слова о полку Игореве" рассказывал очень образно и красиво:

"Ты ведь можешь Волгу вёслами расплескать, а Дон шлемами вычерпать. Если бы ты был здесь, то была бы невольница по ногате, а раб по резане."

Всеволод Юрьевич изгнал своего племянника из княжества, и Юрий Андреевич бежал к половцам. Почему к половцам? Андрей Боголюбский был сыном половецкой княжны, дочери хана Аепы (Осеневича) и внучки хана Осеня (Асиня). Так что в Дешт-и-Кипчак у княжича было немало родственников.

А в 1184 году скончался Георгий, грузинский царь. После того, как его похоронили в Гелатском монастыре, в том же самом монастыре короновали старшую дочь почившего, Тамару. Царице было всего лишь восемнадцать лет, но она к тому моменту уже шесть лет считалась соправительницей отца (первый раз Георгий венчал её на царство в 1178 году, дабы избежать возможных проблем в будущем).

И действительно, некоторые крупные грузинские феодалы попытались оспорить царский статус юной Тамары, но за девушку вступился католикос-патриарх Михаил. Правда, его поддержка стоила очень дорого: Тамаре и тем, кто ей покровительствовал, пришлось сделать Михаила канцлером. Таким образом, католикос-патриарх оказался главой не только духовной, но и светской иерархии страны.

Опытный политик Михаил Мирианисдзе видел, что такая ситуация не нравится Тамаре, и потому решил как можно скорее выдать её замуж. Дабы меньше отвлекалась на политику. Самым завидным кандидатом считался византийский царевич Алексей (скорее всего, внук императора Андроника Комнина). Ещё Давид Строитель в 1116 году выдал свою дочь Кату за кого-то из Комнинов, так что этот вариант многие рассматривали, как разумный и понятный. Вот только положение Комнинов в Византии в тот момент было очень сложным: их беспокоили норманны с Сицилии, сербские отряды Стефана Немани и войска сельджукского султана Кылыч-Арслана, поддержавшие одного из претендентов на власть в империи.

Кто-то из крупных феодалов предлагал выбрать женихом аланского царевича и тем самым обеспечить мир на северных границах и обрести союзника, всегда готового помочь войсками. Но большинство склонялось к мысли женить Тамару на русском князе, единоверце. Один из грузинских историков того периода писал, что правитель Картли и Тбилиси Абусалан якобы сказал следующее:

"Я знаю царевича, сына великого князя русского Андрея; он остался малолетним после отца и, преследуемый дядей своим Савалатом, удалился в чужую страну, теперь находится в городе кипчакского царя Севенджа".

"Дядя Савалат" – это великий князь Владимирский Всеволод Юрьевич. Половецкого хана с именем Севендж русские летописи не знают, но известно, что сына хана Боняка, внука хана Ясиня, звали Севенч, что весьма близко по звучанию. Вполне возможно, что кто-то из других половецких ханов носил такое же имя. А ещё в грузинских летописях XIII века именем Севендж называлась река Сунжа, правый приток Терека. Эта река протекала по территории Аланского царства. Аланы в союзе с половцами, аварцами и русами-бродниками в 1173 году устроили налёт на владения ширваншаха Ахситана. Также аланы неоднократно нанимались византийцами для участия в войнах на стороне империи, хотя порой воевали и против неё.

Таким образом, имеющаяся информация не позволяет понять, где именно находился Юрий Андреевич перед 1185 годом. Но понятно, что половцы, аланы, русы-бродники, грузины и византийцы активно взаимодействовали в тот период времени. Любые события в каждом из государств региона сразу же становились известны соседям, которые старались использовать их с максимальной выгодой для себя.

Что ещё могло склонить выбор грузинской верхушки в пользу Юрия Андреевича? Тётя царицы Тамары, дочь Деметре I, одно время была женой великого князя Киевского Изяслава Мстиславича. После смерти своего русского мужа (13 ноября 1154) эта царевна вернулась на родину. По поводу имени этой царицы есть разные версии: некоторые считают, что её звали Русудан, другие полагают, что это имя принадлежало её старшей сестре. Так или иначе, вдова Изяслава Мстиславича имела представление о политической обстановке в русских княжествах и пользовалась большим влиянием в грузинском царстве.

Юрия Андреевича привезли в Тбилиси с купеческим караваном. Вполне возможно, пчто осле того, как кандидатуры аланских царевичей отвергли, путь через аланские земли оказался небезопасным и русского княжича пришлось доставлять к невесте скрытно.

Свадьбу Юрия и Тамары автор труда "История и восхваление венценосцев" назвал "беспримерной и трудно представимой". По его описанию, для жениха и невесты были подготовлены "многочисленные зрелища, подношение драгоценных камней, жемчугов, золота кованного и в слитках, дорогих тканей, сшитых и в отрезах; веселье, развлеченье, подношение и одарение продолжались целую неделю".

Согласно тому же источнику, после свадьбы Юрий получил титул царя руссов и абхазов и сразу же начал подготовку к военным походам. Первым делом он разорил Кари и Карнифори (территории вокруг нынешнего Карса, которые находились под властью сельджуков) и вернулся в Тбилиси с богатой добычей.

Чуть позже был предпринят успешный военный рейд против "парфян". Если вспомнить, что в 1186 году султан Мухаммад Гури положил конец династии Газневидов, захватив Лахор, то нельзя не признать, что Грузинское царство удачно использовало международную обстановку, чтобы пограбить соседей на Южной Кавказе. А ширваншах Ахситан ибн Минучихр, который, теоретически, мог претендовать на контроль за этими землями, лишь пытался умаслить Тамару богатыми дарами, дабы отвести военную опасность от своего государства.

Наверняка, были и другие победоносные походы под командованием Юрия. Но, скорее всего, его военные успехи вызвали опасения у тех грузинских феодалов, которые поддерживали Тамару. Им показалось, что русский царь может получить слишком много власти, отодвинув дочь Георгия III от реального управления страной.

Как написал впоследствии автор труда "История и восхваление венценосцев":

"Во время такой мирной и возвышенной, полной побед, жизни проявилось некое странное и несуразное дело, не имеющее себе подобного и невероятное для человеческого разума. Сатана, войдя в сердце русского, именуемого скифом, возбуждал его досаждать словами Тамаре, этому солнцу государей и блистательной молнии...... Кроткая и приятная, разумная и сметливая Тамара целых два года, а то и больше, терпела ниспосланное ей испытание. Когда это узнали везиры и бояре, удивились и согласились в том, что это – дело того самого древнего врага, который подвинул брата на убийство брата, отца – сына и который изгнал первого человека из рая; он и теперь подготовил изгнание князя из видимого сего рая и пресветлого Едема."

Другие грузинские источники обвиняли Юрия Андреевича в беспробудном пьянстве, мужеложстве и зоофилии. Жители Древней Руси были знакомы с алкоголем. В Изборнике 1076 года есть упоминания о вине и о пьянстве:

"О вине. Не увлекайся вином, ибо многих погубило вино. Горесть души – в гневе и с клеветою выпиваемое без меры вино. На пьяном пиру не охаивай ближнего и не мешай ему в веселье его."

"Праздники же святых почитай, не упивайся сам, но голодных и жаждущих накорми."

Половцам вино тоже было хорошо известно. Так, хана Аепу (Осеневича) болгары отравили в 1117 году, подослав ему отравленное вино:

"и пив Аепа и прочии князи вси помроша".

Но был ли Юрий Андреевич на самом деле таким алкоголиком и извращенцем? Ведь чтобы оправдать изгнание чужака из грузинского царства, задним числом можно было приписать ему любые недостатки, как истинные, так и выдуманные. Об этом сейчас трудно судить.

В 1188 году младшего сына Андрея Боголюбского посадили на корабль и выслали в Константинополь. Убивать его Тамара и её приближённые не решились. Более того, изгнаннику выделили достаточно большие средства из государственной казны, чтобы он ни в чём не нуждался.

А в 1190 году против царицы Тамары взбунтовались почти вся Западная и значительная часть Южной Грузии. Юрия Андреевича вызвали в Эрзерум и уговорили встать во главе восстания. Самым активными его сторонниками были Гузан, владетель Кларджети и Шавшети, Боцо Джакели, правитель Самцхе, и Вардан Дадиани, министр царского двора, владевший обширными территориями. Когда отряды восставших заняли Кутаиси, русского княжича короновали в Гегутском дворце, как нового царя Грузии. Таким образом, можно сделать вывод, что какая-то поддержка среди местных феодалов у Юрия была, так что, скорее всего, он не был таким развратным алкоголиком, каким его изобразили грузинские летописцы, а имелись у него и определённые достоинства, которые обеспечили его сторонниками в чужой стране.

Но царица Тамара не теряла времени даром. Верные ей владетели собрали армию, которую повёл Гамрекели Торели. Решающее сражение произошло в Джавахети, между Тмогви и Эрушети. Восставшие были разбиты. Юрий Андреевич попал в плен. Но его снова пощадили и отпустили на все четыре стороны.

Бывший царь руссов и абхазов женился на половецкой княжне, а потом отправился к Абу-Бекру, атабеку Азербайджана, который выделил ему земли в Арране. В 1193 году Юрий вторгся в Кахетию, разорив Алазанскую долину, но Сагир Махателисдзе, владетель Хорнабуджи, сумел разгромить его войска. Бывшему мужу царицы Тамары едва удалось бежать. После этого имя Юрия пропадает из документов. Его дальнейшая судьба неизвестна. Сурен Тигранович Еремян выдвигал версию, что останки Юрия Андреевича были захоронены в монастыре Лурджи в Тбилиси. Самая древняя из сохранившихся построек этого монастыря, церковь Андрея Первозванного, появилась, скорее всего, в царствование царицы Тамары. В южном тимпане этй церкви сохранилась надпись, упоминающая тбилисского архиепископа Василия и его брата Абусалана, как инициаторов строительства. Абусалан – это тот самый человек, правитель Картли и Тбилиси, который высказывался за Юрия Андреевича при выборе жениха для Тамары…

А царица Тамара в 1188 или 1189 году вышла замуж за аланского царевича Давида Сослана, который воспитывался вместе с ней при грузинском дворе.

Из жизни средневекового переписчика

В дошедших до нас средневековых письменных источниках не слишком часто упоминаются простые люди. А уж какие-то детали повседневной жизни "меньших людей" известны нам лишь благодаря археологии и берестяным грамотам.

Но тем интереснее историкам находить в архивах то немногое, что позволяет составить словесный портрет какого-то конкретного человека, не бывшего князем или епископом, и не водившего в походы боевую дружину.

В славном городе Пскове в средние века имелось несколько церквей, освящённых в честь Николая Чудотворца, архиепископа Мирликийского. В одном из этих храмов в первой трети XIV века был священником Андрей Микулинский, а его сын, Козьма, служил там дьяком.

Покупать богослужебные книги приходская община не могла себе позволить из-за чрезвычайной дороговизны последних, и приходилось священнику вместе с дьяком переписывать их собственными силами. Труд этот был весьма нелёгким, но псковские переписчики, чтобы немного развлечься, не стеснялись писать на полях о том, что только приходило им в голову: от суждений о княжеских распрях до изложения того занимательного факта, что у соседей свинья родила поросят. Вот и в приходе святого Николая Чудотворца грешили подобным. В книге Шестоднев Служебный, переписанной в 1312 году, есть запись мелким шрифтом на нижнем поле 32-го листа под основным текстом:

"Охъ мне лихого сего писаниа. и еще охъ".

Поскольку на 35 и на 84 листах этот же переписчик призывал Кузьму и Демьяна ("о свята безмездника козьма и дамияне поспешита"), исследователи сделали вывод, что записи делал сын священника Козьма Попович.

В общей сложности в Шестодневе Служебном удалось обнаружить 9 записей Козьмы. Но в следующей книге, которую они переписывали вместе с отцом для Пантелеймонова Дальнего монастыря, Паремейнике, их было уже 18.

На 17 листе этой книги дьяк написал на нижнем поле под основным текстом:

"о Господи дай ми живу быти хотя 80 лъть пожедай ми Господи пива сего напитися".

Поскольку книга предназначалась для Пантелеймонова монастыря, Козьма Попович при работе неоднократно обращался к святому Пантелеймону, ведь тот считался целителем и покровителем больных. Так, на 20 листе есть такая мольба:

"о святый Пантелеимоне поспъши охъ мнъ убогу поже гръшноу".

Паремейник начали переписывать 17 декабря 1312 года. Возможно, с тяжёлым зимним периодом, когда недостаток тепла и солнечного света приходится возмещать чем-то другим, связаны жалобы переписчика на здоровье на 22-м листе:

"охь мнъ лихаго сего попирия голова мя болить и роука ся тепеть".

На 43-м листе есть запись, которую многие сочли бы неприличной:

"У, побьзди боля Лука, навониле мъ[не] издбу".

Великий пост в 1313 году пришёлся на период с 26 февраля по 14 апреля. Ближе к концу Четыредесятницы на 115 листе появилась запись:

"състи позаоутрыкати хотя пос(ть)".

Закончили переписывать Паремейник 17 мая 1313 года. По этому поводу Козьма Попович сделал следующую запись:

"а псалъ козма дьякъ поповиць грабящима рукама, клеветливым языком, обидливыма очима. а где будеть измятено испровяче чтете, а не исправите, то вы на свою душу".

Самоиронии у дьяка-переписчика хватило бы на дюжину обычных людей!

13 июня того же года отец с сыном начали переписывать Пролог на сентябрь – февраль, сборник сокращённых житий святых и изречений знаменитых богословов, собранных по дням года. Эту работу они делали для псковского Климентьевского монастыря.

Летом трудиться оказалось не менее тяжело, чем зимой, так что на вскоре на 17 листе появилась запись:

"святыи христову мученице климянте поспеши рабу своему козме".

А 39-й лист украсила следующая жалоба:

"охъ охъ голова мя болить не могу писати а уже нощь лязмы спати".

На последующих листах встречаются обращения к Кузьме и Демьяну, а также к святому Клименту за помощью. Но пересписчик не забывал и о вполне земных делах. Так нижнее поле 76-го листа украшает запись:

"мне меду сего игумена сего Михаила горьского зануди [далее строка обрезана]".

А на следующем листе Козьма Попович сокрушается:

"како ми не обьъстися коли поставять кисель съ молокомь".

Уже ближе к концу книги встречается довольно странная запись на 166-м листе:

"не тычь же въ бокъ не лазь же в трехъ что ть сепакъ написах".

На 20-м листе есть такая запись:

"Богъ дай съдоровие к сему богатию что, кунъ то все въ калите что пъртъ то все на собе удави ся убожие смотря на мене".

По мнению филологов, это трёхстрочное стихотворение, ходившее в народе и высмеивавшее тех, кто говорил, что между богатым и бедным мало разницы. Его можно перевести на современный русский язык приблизительно так:

"Бог, дай здоровья такому [моему] богатству: все мои деньги в кошельке [в заначке на чёрный день ничего нет], вся моя одежда – на мне. [Само] Убожество может удавиться от зависти, глядя на меня".

Закончил эту книгу Козьма Попович следующими словами:

"а псалъ козма поповиць. а чи буду кде помялъ ся въ своей грубости и пьяньстве. отци и братия исправяче чтете и бога деля а мене не кленете аминь".

Всего же в Прологе обнаружено 15 его пометок на нижних полях.

Последней книгой, в которой замечены записи Козьмы Поповича на нижних полях страниц, был Пролог на март – август, переписанный в 1330 году. Возможно, дьяк повзрослел и стал серьёзнее: в этой книге имеется только четыре его приписки. Заканчивается же книга так:

"а писано многогрешною роукою Андрея попъ микулиньскыи и сынъ его козмa три месяци къ стомоу въздвижению на княжь дворъ аминъ".

Как сложилась дальнейшая жизнь Козьмы Поповича – историкам не известно. Псковская республика в начале XIV века была довольно сильным государственным образованием, что позволило ей выйти из-под влияния Великого Новгорода. Возможно, "меньшим людям" Пскова в тот исторический период жилось не так уж плохо. Но уже в 1352 году в Псков пришла "Чёрная смерть", так что Козьма Попович, если вдруг дожил до этого жуткого события, вряд ли сумел остаться в живых после него…

Благословение перед Куликовской битвой

В школьные годы на уроках истории нам рассказывали о том, как летом 1380 года великий князь Дмитрий, позднее прозванный Донским, пришёл к Сергию Радонежскому, а достославный игумен Троицкого монастыря пообещал князю победу над ордынцами и дал своё благословение. Ещё упоминали, что Сергий отправил с князем на битву двоих иноков, Пересвета и Ослябю.

В первом житии Сергия Радонежского, написанном Епифанием Премудрым, про Пересвета и Ослябу не говорится ничего. Наши современные историки более склонны считать, что эти герои Куликовской битвы не имели отношения к Троицкому монастырю, не являлись иноками, а сражались как митрополичьи бояре. Говорят, что в самом раннем списке "Задонщины" Пересвет ни разу не назван "чернецом", а именуется только "брянским боярином". А сражается он "на своём борзом коне, золочёным доспехом сверкая". Как-то странно это для скромного инока. Да и похоронили Пересвета вроде бы как в Москве в Старом Симоновом монастыре, а не в Троицком. Но последний аргумент можно не учитывать, поскольку Сергий Радонежский считал Симонов монастырь отростком Троицкой лавры и всегда останавливался в нём во время приездов в Москву.

Кстати, в тексте "Задонщины" нет ни слова о благословении князя Дмитрия Ивановича игуменом Сергием. А в первом "Житии" об этом говорится так:

"Князем же великим, скипетр Русской земли державшим, был тогда прославленный и непобедимый великий Дмитрий. Он пришёл к святому Сергию, потому что великую веру имел в старца, и спросил его, прикажет ли святой ему против безбожных выступить: ведь он знал, что Сергий – муж добродетельный и даром пророческим обладает. Святой же, когда услышал об этом от великого князя, благословил его, молитвой вооружил и сказал: «Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью вернёшься». Великий же князь ответил: «Если мне Бог поможет, отче, поставлю монастырь в честь Пречистой Богоматери». И, сказав это и получив благословение, ушёл из монастыря, и быстро отправился в путь".

Утверждается, что в 1380 году Епифаний, автор первого "Жития Сергия Радонежского", находился в Троицкой лавре, будучи "уже взрослым, грамотным, опытным книжным писцом и графиком, а также склонным к записям летописного характера наблюдательным человеком", а записи о Сергии начал делать лишь после смерти игумена, с 1392 года. То есть он вроде бы как и очевидец, но вряд ли переписчик мог быть очевидцем встречи великого князя с игуменом. Тем более, что история взаимоотношений князя Дмитрия и Сергия была очень непростой, и посторонние на их встречу вряд ли бы допускались. А уж через двенадцать лет память о событиях минувшего вполне могла дополниться и некими воображаемыми событиями. К тому же текст "Жития" позднее редактировался, и до нас дошёл не самый ранний вариант.

Аполлон Григорьевич Кузьмин, один из виднейших российских историков, доказал, что:

– духовником великого князя Дмитрия Ивановича до 1379 года был коломенский священник Митяй, к которому большинство российского духовенства (в том числе и Сергий Радонежский) относилось враждебно;

– Сергий Радонежский конфликтовал с великим князем Дмитрием Ивановичем, поскольку поддерживал митрополита Киприана, а тот в Москву в июне 1378 года допущен не был, более того, был ограблен и после краткого заключения в темницу с позором выдворен за пределы княжества. Это побудило Киприана 23 июня 1378 года отлучить от церкви и проклясть великого князя и всех его сторонников;

– информация о встрече великого князя Дмитрия Ивановича и игумена Сергия перед Куликовской битвой содержится только в более поздних Софийской первой летописи и Новгородской четвёртой летописи, которые А. Г. Кузьмин датировал 1440-ми годами. В более ранних летописных источниках никаких сведений о благословении князя Дмитрия Сергием нет.