Империя ангелов
Изучив ДНК совокупляющихся, он сообщает мне результат:
– Ммм…
– Что такое?
– Так, ничего. Мужчина склонен к респираторным заболеваниям. Вечно будет покашливать.
– А женщина?
Мой наставник после недолгого изучения отвечает:
– Рыжие волосы.
Он проецирует в мое сознание ускоренную картину встречи сперматозоида и яйцеклетки. Я вижу двадцать три мужские хромосомы, соединяющиеся с двадцатью тремя женскими.
– Мальчик или девочка?
Он наблюдает слияние двух гамет и объявляет:
– XY, мальчик. Переходим к следующему.
Я долго выбираю и останавливаюсь на паре с кожей медового оттенка. Оба так прекрасны в своей наготе, что от их совокупления должно родиться супердитя.
– Американские цветные из Лос-Анджелеса, – объявляет Эдмонд Уэллс.
Мать – манекенщица, отец – актер. Семья Шериданов. Состоятельные, принадлежат к крупной буржуазии. Ребенок будет их желанным первенцем: чтобы зачать, мать прошла специальный лечебный курс, раньше она долго опасалась, что останется бесплодной. ДНК родителей более чем удовлетворительная, никаких физических дефектов.
– ХХ, девочка.
По-моему, эта классификация – XX, XY – совпадает с тем, что описано в Библии. Знаменитое «ребро Адама» – это, наверное, просто-напросто нижняя палочка от X, превращающегося в Y.
При выборе третьей пары я снова доверяюсь своей интуиции.
– Русские из Санкт-Петербурга, – сообщает мне Эдмонд Уэллс. – Фамилия – Чеховы. Бедная семья, оба безработные. Это будет их первый ребенок.
Мужчина и женщина знакомы недавно, живут раздельно. По всей вероятности, ребенка будет воспитывать один родитель. ДНК у обоих замечательная. XY, будет выносливый мальчик.
Эдмонд Уэллс что-то перепроверяет и уточняет, подключаясь к неведомым мне волнам. Потом поднимает голову и подытоживает:
– Два мальчика, одна девочка. Хороший набор. Француз слаб здоровьем, у американки со здоровьем более-менее, у русского отменное здоровье. Сейчас разберемся с влиянием физического состояния на параметры личности.
Он потирает руки.
– Отлично, отлично! – восклицает Эдмонд Уэллс, мысленно выдавая три таблицы, сразу отпечатывающиеся в моем сознании.
Еще сосредоточившись, он добавляет:
– Я уже могу определить, что француза назовут Жаком, американку Венерой, русского Игорем. Ваши клиенты готовы.
– Клиенты?
– Здесь пользуются этим техническим термином, обозначая подопечные души. Вы вроде как адвокаты, защищающие клиентов.
– Какова моя задача в отношении этих клиентов в настоящий момент?
– Ждать семь месяцев, чтобы узнать, какая им будет назначена карма.
– Семь месяцев – это долго!
– Только не здесь. Потому что здесь время относительно, а не абсолютно.
Он улыбается:
– Впрочем, время для всех относительно, потому что каждый воспринимает его по-своему.
И он декламирует по памяти:
«Хочешь узнать ценность года – спроси студента, провалившего экзамен.
Хочешь узнать ценность месяца – спроси мать, родившую преждевременно.
Хочешь узнать ценность недели – спроси издателя еженедельника.
Хочешь узнать ценность часа – спроси влюбленного, дожидающегося свидания.
Хочешь узнать ценность минуты – спроси опоздавшего на автобус.
Хочешь узнать ценность секунды – спроси человека, потерявшего в аварии своего близкого.
Хочешь узнать ценность тысячной доли секунды – спроси серебряного медалиста Олимпийских игр».
И мой наставник шутливо добавляет:
– Хочешь узнать ценность человеческой судьбы – спроси своего ангела-наставника. Мы не придаем значения мелким обстоятельствам, всем этим бесцветным мгновениям в жизни наших клиентов. Вместо этого мы сразу беремся за важные моменты, за основополагающий выбор.
Эдмонд Уэллс удаляется. У него есть другие ангелы-дебютанты, которым надо преподать урок.
Я стою, завороженно глядя на рябящую поверхность озера Зачатий – на тысячи занимающихся любовью пар. У меня на глазах закладывается будущее человечества. Мне хочется всех их подбодрить, ведь чем с большим удовольствием произойдут эти зачатия, тем успешнее будет, думаю, результат.
10. Энциклопедия
ЯЙЦЕКЛЕТКА. Долго считалось, что яйцеклетку оплодотворяет самый шустрый из сперматозоидов. Теперь известно, что это совершенно не так. До яйцеклетки одновременно добираются несколько сотен сперматозоидов. Доберутся – и ждут, как в зале ожидания. Чего ждет яйцеклетка?
Ее избранником станет один-единственный.
Она изучает претендентов. По каким критериям она делает выбор? Недавно это выяснили.
Яйцеклетка выбирает тот сперматозоид, чьи генетические характеристики в наибольшей степени отличаются от ее. Можно подумать, что уже на этой первой стадии наши клетки знают, что природу обогащает различие, а не сходство. Делая выбор в пользу наиболее «чуждого» ей сперматозоида, яйцеклетка подчиняется первой биологической мудрости: избежать проблем кровного родства. Чем больше близость двух генетических формул, тем выше риск генетических болезней.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.11. Неожиданная встреча
– Ну что, старый развратник, чего таращишься?
Я вздрагиваю. Этот голос!
– Лично меня от всех этих совокупляющихся смертных тошнит. Потеют, задыхаются… И вообще, тоскливо наблюдать чужую любовь, когда знаешь, что сами мы никогда уже не предадимся плотским утехам.
Я оборачиваюсь.
Рауль РАЗОРБАК!
Тощий, нескладный, с длинным треугольным лицом, с острым носом – вылитый ястреб. Его большие руки с длинными тонкими пальцами непрерывно двигаются. Он в точности такой, каким я впервые увидел его на кладбище Пер-Лашез. Я всегда перед ним робел. Его непринужденность и уверенность в себе, в осуществимости своих смелых грез полностью изменили мою жизнь.
– Ты-то что здесь делаешь, Рауль?
Он спокойно опускается на колени и складывает руки на груди.
– Я попросил о том, чтобы переродиться в растение и немного отдохнуть. Так я приобрел исключительный статус. Я был виноградной лозой, стал плодоносить, с меня собрали ягоды. Из ягод сделали вино, меня выпили, и вот я вернулся сюда, сохранив свои очки. Мой ангел-хранитель постарался, чтобы я получил статус ангела.
– А я-то ждал повстречать тебя в раю!
– В раю? Ты шутишь? Там хуже, чем в доме престарелых. Милейшая компания! И смертельная скука. Надо побыстрее сматываться, чтобы продолжить исследование вселенной, черт возьми!
Рауль начинает волноваться.
– Здесь огромное учреждение, ничего более. Управляют друг другом, подсиживают друг друга, подглядывают за смертными. Хорошенькое удовольствие! Моим худшим кошмаром было угодить в чиновники. Лучше бы нам с тобой, Мишель, вернуться на Землю и дальше прикидываться Великими Посвященными. Нас обвели вокруг пальца. Ангелы, ну и ну! Если снова прохлопаем ушами, то застрянем в ангелах на сто тысяч лет и будем накладывать на себя руки после каждого клиента. Сущая каторга!
Узнаю своего лучшего друга, не растерявшего ни капли своего неистовства. Он добавил мне бодрости. Я больше не один. Обрести наверху друга снизу – истинная удача.
Он указывает на окружающее нас кольцо гор.
– Уверяю тебя, мы угодили в самую худшую из всех тюрем. Смотри, какие высокие стены. Послушай, мы в аду!
– Не богохульствуй, Рауль.
– И не думаю! Конечно, я знаю, что ада не существует, но если честно, об этом можно пожалеть. Гораздо забавнее было бы очутиться среди кипящих котлов, в окружении похотливых нагих красоток, гарпий и чертят, в сполохах огня и распутства, немного как на седьмом небе, разве не здорово? А здесь сплошь синь да белизна, облака и прозрачные силуэты, и даже горизонт не сулит никакого разнообразия. Нет, прочь отсюда, и поживее, навстречу нашим приключениям исследователей двадцать первого столетия. Раздвинуть пределы известного, продолжить эпопею танатонавтов. Дальше и дальше в Неведомое!
Он обнимает меня за плечи.
– С первых шагов человечества появлялись люди, желавшие разведать, «что там, за горами». Мы с тобой, Мишель, принадлежим к тем, кто торопится туда первым. Мы были и остаемся первопроходцами. Поэтому, дружище, я предлагаю тебе отправиться на поиски очередной Terra incognita.
Я внимательнее приглядываюсь к Раулю. Он сохранил замашки Шерлока Холмса, и я опять ощущаю себя рядом с ним верным доктором Ватсоном. Какие новые приключения он мне предложит? Мы и так уже в раю, мы все обо всем познали, что еще исследовать?…
Смерть? Да, я о ней думаю. Хотелось бы умереть во сне. Заснуть, увидеть сны – и умереть. Дальше мне хотелось бы быть кремированным, вышло бы менее накладно для моей семьи. Они поставят урну с моим прахом на каминную полку и будут избавлены от обязанности ухаживать за цветочками на моей могиле. Что до наследства… Ммм! Так и быть, скажу. Я припрятал денежки в фигурке бегемота в подвале, за тяжелым комодом якобы в стиле Людовика XV. Стоит только слегка его отодвинуть. Сокровище достанется тому, кто его найдет.
Источник: ответ случайного прохожего репортеру.12. Выбор душ. До рождения менее двух месяцев
Эдмонд Уэллс хлопает меня по плечу:
– В тела твоих клиентов вот-вот вселятся души. Нельзя терять ни минуты. За мной!
Я покидаю Рауля. Наставник увлекает меня в спокойную южную зону и просит сесть по-турецки у входа. Отсюда нашим взорам открывается вся ангельская страна.
– Отсюда удобнее всего наблюдать за развитием событий.
Он берет мои кисти и поворачивает их ладонями к небу. И тут происходит нечто необычайное. Из северо-восточного угла горизонта к нам плывут три шара, замирают над моими ладонями: один над левой, другой над правой, третий чуть выше, между ними. Получается парящий треугольник.
– Через эти сферы ты не только увидишь, но и услышишь души твоих клиентов. Так ты сможешь ими управлять.
Я протираю шары один за другим, и они начинают светиться. Внутри я вижу своих клиентов, как если бы наблюдал при помощи камеры за происходящим внутри материнских животов. Мои шары оранжевые, потому что клиенты пребывают в амниотической жидкости.
– Сейчас я научу тебя второму выражению из ангельского жаргона. Эти сферы контроля за душами, которые ты держишь, называются у нас яйцами. Мы их высиживаем, как птицы.
Эдмонд Уэллс устраивается рядом со мной.
– Вот и настало время дарования душ.
– Можно выбрать им души?
Он улыбается:
– Нет. Сейчас момент вмешательства верхнего мира, мира Семерок.
Мы ждем. Шары начинают светиться один за другим, как от электрического разряда. Рассмотрев первый засветившийся шар, Эдмонд Уэллс сообщает мне, что Жак обрел душу индейца народности пуэбло, чье последнее земное существование имело место веком раньше. Бродячий сказитель, странствовал от племени к племени, потчуя детей легендами их народа. В один злосчастный день стоянка, где он ночевал, подверглась нападению золотоискателей. Он попытался спрятаться, но его нашли и, срезав предмет его гордости – длинные черные пряди, смазанные медвежьим жиром, – повесили.
Количество баллов, набранное при взвешивании его души: 350.
Эдмонд Уэллс переводит взгляд на второй засветившийся шар. Игорь получил душу французского астронавта, приверженца одиночества, прожившего трудное детство под боком у сварливой матери. Потом на его жизненном пути была тюрьма, освобождение из которой он добыл путем добровольного участия в опасных космических миссиях. Сломленный несчастной любовью, он избрал смерть в особенно рискованной экспедиции…
Количество баллов, набранное при взвешивании этой души: 470.
Наконец, шар, засветившийся третьим: Венера получает душу богатого китайца, умершего более двух веков назад. Эпикуреец не самого крепкого здоровья, был любителем вкусно поесть и развлечься с хорошенькими женщинами. Его одаривали своей дружбой сам император и могущественные персоны из Запретного города. При одном из выездов в провинцию на него напали разбойники. Богач был ограблен и закопан заживо. Он долго бился, пытаясь выбраться наружу. Чудовищная смерть!
Эта душа набрала при взвешивании 320 баллов.
– Комплект недурен, – одобряет Эдмонд Уэллс. – Две твои души преодолели порог в 333 балла.
– Что означает этот порог?
– Средний уровень сознательности по всему человечеству. Высчитывается как среднее при суммировании баллов по душам шести миллиардов людей. Получается 333. Это значит, что большинство людей ближе к полу, чем к потолку. Наша задача – повышать средний показатель, – подбадривает меня наставник.
Я разглядываю своих «клиентов» внутри их «яиц».
– Цель, – продолжает Эдмонд, – наращивать уровень их сознания. «Подъем одной души равнозначен подъему всего человечества».
– Вы хотите сказать, что если мне удастся приподнять уровень хотя бы одного из трех моих клиентов, то человечество перейдет с 333 баллов на 334?
– Прогресс не так стремителен. Для подъема среднего показателя на целый пункт нужна одновременная эволюция множества людей, – объясняет мой учитель.
Он просит, чтобы я присутствовал при рождении моих протеже, дабы уже при выходе из материнской утробы запечатлеть на них ангельский отпечаток. Так скрепляется пакт между ангелом-хранителем и его смертным подопечным. Тем самым предается забвению его прежняя карма.
– Тебе достаточно прикоснуться к лицу новорожденного под носом, чтобы там осталась впадинка.
И он учит меня этому приему, касаясь моего собственного лица.
– Но после этого тебе запрещено возвращаться на Землю, – ворчит он. – Категорический запрет!
13. Энциклопедия
СОТРУДНИЧЕСТВО – ВЗАИМНОСТЬ – ПРОЩЕНИЕ. В 1974 г. психолог и философ Анатолий Рапапорт из университета Торонто выдвинул идею, что наиболее «эффективные» способы поведения по отношению к другому человеку – это: 1) сотрудничество, 2) взаимность, 3) прощение. Иными словами, когда индивидуум или группа встречает другого индивидуума или группу, то самое правильное согласно правилу взаимности – давать другому столько же, сколько хочешь получить взамен. Если другой помогает, помогаете и вы; если другой нападает, надо отвечать агрессией, таким же способом и с той же интенсивностью. Затем надо простить былые прегрешения и снова предложить сотрудничество.
В 1979 г. математик Роберт Аксельрод устроил соревнование автономных компьютерных программ, способных вести себя как живые существа. Требование было одно: каждая программа должна была иметь алгоритм спора и взаимодействия с соседями.
Роберт Аксельрод получил 14 дискет с программами от университетских коллег, заинтересовавшихся соревнованием. Каждая программа содержала разные правила поведения (простейшие – по две строчки кодекса поведения, сложнейшие – сотню); цель состояла в накоплении максимального количества очков. Правилом некоторых программ было скорейшее использование соседей, завладение, силой или хитростью, их очками и быстрая смена партнеров для продолжения накопления очков. Другие программы предполагали самостоятельность, сохранение своих очков и недопущение контакта с потенциальными похитителями. Были и такие, правила которых гласили: «Если другой враждебен, предупредить его о необходимости изменения поведения, затем приступить к наказанию». Или: «Сотрудничать, а затем неожиданно предать».
Каждая программа двести раз противопоставлялась каждой из программ конкурентов.
Программа А. Рапопорта с поведением CPR (сотрудничество – взаимность – прощение) победила все остальные.
Более того, программа CPR, произвольно помещенная среди других, сначала уступала агрессивным программам воровства, но в конце концов начала их побеждать и даже стала со временем «заразной». Соседние программы, уяснив, что она эффективнее всего набирает очки, стали равняться на нее.
Закон CPR оказался наиболее эффективным в долговременной перспективе. Любой может в этом убедиться в своей повседневной жизни. Значит, следует забыть об унижающем вас поведении коллег и конкурентов и не прекращать как ни в чем не бывало предлагать им сотрудничество. В конце концов эта тактика окупится. Это не мягкотелость, это ваш собственный интерес, доказанный компьютерной техникой.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.14. Зародыш Жак. Менее 2 месяцев до рождения
Надо же, как странно… Я плаваю. Я нахожусь в мешке, полном мутноватой жидкости. Я в материнской утробе? Без сомнения.
Я помню свое прежнее существование. Я был американским индейцем, рассказывал у вечернего костра разные истории. Потом нагрянули белые. Они меня убили. Повесили.
Теперь мне предстоит вернуться в мир. Но куда? В какую страну, в какую эпоху, кто будут мои родители? Меня не покидает тревога.
Там, наверху, спорят. Вероятно, я слышу голос своей новой матери. Что она говорит? Поразительно, как хорошо я ее понимаю. Мама говорит обо мне. Говорит, что назовет меня Жаком. Говорит, что по ночам я пинаюсь и тогда она поворачивается так, чтобы кончики пальцев моих ног оказались у нее под животом. А как ей понравится вот это? Еще один пинок!
Мама говорит, что планирует гаптономию.
– Что такое «гаптономия»? – интересуется ее подруга.
– Способ позволить отцу участвовать в беременности. Он кладет на живот жены ладони, чем сигнализирует плоду о присутствии второго небезразличного к нему человека.
Сказано – сделано. Уже вчера я почувствовал их, эти руки. Значит, у меня есть не только мама, но и папа.
Мама объясняет, что я, младенец Жак, отлично узнаю отцовские руки и ложусь прямо в них, как только они оказываются у нее на животе.
Я толкаю пуповину. Ну и скука здесь! Знать бы, что будет снаружи.
15. Зародыш Венера. Менее 2 месяцев до рождения
Значит, я существую.
Странное дело: я знаю, что являюсь всего лишь зародышем, тем не менее кое-что ощущаю. Не снаружи, а рядом со мной.
Меня сдавливает, это невыносимо. Не могу терпеть невозможность шелохнуться. Делаю все, что могу, чтобы определить, что меня блокирует, и вдруг обнаруживаю рядом с собой брата-близнеца.
У меня есть брат-близнец!
Я догадываюсь, что мы оба соединены с матерью пуповинами, а еще – о чудо! – у нас с ним есть прямая связь. Мы можем общаться.
– Ты кто?
– А ты кто?
– Я – маленькая девочка у мамы в животе.
– А я – маленький мальчик.
– Я рада, что у меня есть компания. Всегда думала, что жизнь эмбриона протекает в одиночестве.
– Хочешь, расскажу тебе о себе?
– Конечно.
– В прошлой жизни я покончил с собой. Мне оставалось протянуть еще немного, вот меня и отправили сюда, довершить мою карму. А ты?
– Я – бывший старик-китаец, богатый и могущественный мандарин. У меня была уйма жен и слуг.
Я шевелюсь. От этих воспоминаний мне хочется повернуться и вытянуться.
– Я тебе мешаю?
– Да, мне немного тесно. Наверное, я тоже тебе мешаю.
– Мне все равно, сестренка. Теснота – это ничего, лучше хорошая компания, чем простор и одиночество в этих потемках.
16. Зародыш Игорь. Менее 2 месяцев до рождения
Значит, я существую.
Ничего толком не различаю. Только окружающую меня среду – красновато-оранжевую. Еще я слышу звуки: биение сердца, бурление кишечника, мамин голос. Она говорит непонятные мне вещи.
– Я-не-хочу-оставлять-этого-ребенка.
Абракадабра.
Я расставляю слоги так и этак, пока не восстанавливаются мои прежние познания, позволяющие вникнуть в смысл.
Мужской голос – вероятно, папин.
– Ну и дура! Ты уже придумала для него имя – Игорь. С того момента, когда нечто определено, оно начинает существовать.
– Сначала я хотела этого ребенка, а теперь перестала хотеть.
– Сказано тебе, теперь уже поздно. Раньше надо было думать. Теперь ни один врач не согласится прервать беременность.
– Никогда не бывает слишком поздно. У нас нет средств, чтобы растить ребенка, это значит, что от него надо немедленно избавляться.
Смешки.
– Какая же ты сволочь! – кричит мама.
– Уверяю тебя, ты обязательно его полюбишь, – гнет свое папа.
Женские рыдания.
– У меня такое чувство, что внутри меня разрастается опухоль, она меня пожирает. Какая гадость!
Покашливание.
– Знаешь, поступай как хочешь! – восклицает папа. – Хватит с меня твоего вечного нытья. Все, я пошел. Я от тебя ухожу. Выкручивайся сама.
Хлопает дверь. Мама плачет, потом переходит на визг.
Проходит какое-то время. Внезапно на меня обрушиваются удары кулаком. Папа ушел. Значит, мама сама колотит себя по животу.
На помощь!
Меня так просто не возьмешь. Я мщу за себя: пинаюсь ногами. Того, кто меньше тебя, ничего не стоит обидеть, особенно когда тому некуда деваться.
17. Энциклопедия
ГАПТОНОМИЯ. В конце Второй мировой войны нидерландский врач Франц Вельдман, сбежавший из нацистского лагеря, пришел к выводу, что беды нашего мира проистекают из того, что дети недостаточно рано начинают получать родительскую любовь.
Ученый обратил внимание, что отцы, занятые главным образом работой или войной, редко занимаются своим малолетним потомством. Вельдман стал искать способ, как быстрее, желательно еще на стадии беременности жены, вовлечь отца в заботу о ребенке. Как это сделать? Прикасаясь к материнскому животу. Так он изобрел гаптономию (по-гречески «гаптеин» – трогать, «номос» – закон).
Закон о касании.
Определенным поглаживанием материнского живота отец сообщает ребенку о своем существовании и устанавливает с ним первую связь. Как оказалось, плод часто бывает способен распознавать среди многих прикосновений руку своего отца. Самые одаренные отцы даже умудряются побуждать плод перемещаться от ладони к ладони.
Гаптономия, рано строящая треугольник «мать-отец-ребенок», хороша тем, что учит отца ответственности. К тому же беременная меньше испытывает одиночество. Она разделяет свой опыт с отцом ребенка, может рассказывать ему, что чувствует, когда он касается ее и ребенка. Гаптономия не является, конечно, гарантией счастливого детства, но, очевидно, открывает новые возможности в эмоциональной жизни матери и отца будущего дитя. В Древнем Риме беременных окружали commeres (буквально «спутницы»). Но, разумеется, больше всего пристало быть рядом с матерью отцу будущего ребенка.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.18. Идеи Рауля
Я слежу за своими сферами.
Родители Жака прибегают к гаптономии. Его высиживание проходит в хороших условиях.
Игоря осыпают ударами. Условия высиживания хуже некуда.
К большому моему удивлению, у Венеры объявился брат-близнец. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Мы теряем здесь время. Станем снова самими собой. Изучим новые пределы. Отодвинем границы познания, – говорит мне Рауль, снова принимаясь за меня, стоит исчезнуть Эдмонду Уэллсу.
Мои шары продолжают медленное вращение у меня под носом. Я указываю на них подбородком:
– Я не собираюсь вечно оставаться приклеенным к ним. Как мне от них избавиться?
Рауль демонстрирует, что достаточно перевернуть руки ладонями вниз, чтобы отделаться от яиц: они улетят. Так и вышло: они устремляются на северо-восток, как летательные аппараты с дистанционным управлением.
– Куда пойдем?
– Куда-нибудь в горы.
Я поворачиваю руки ладонями вверх, и все три шара немедленно появляются на северо-востоке и автоматически опускаются на прежние посадочные площадки. Теперь мне яснее эта система. Рауль не скрывает раздражения:
– Хватит забавляться. Мне нужна твоя помощь, Мишель. Помнишь наш лозунг славных времен танатонавтики «Дальше и дальше, к неведомому!»?
Я задираю голову к невероятному небу.
– Ничего неведомого уже не осталось, одна лишь ответственность перед нашими зародышами.
Рауль предлагает лететь на восток. Мы сменили наблюдательный пункт, но кое-что неведомое все же остается. Мы ничего не знаем о том, что находится над миром ангелов. Мы достигаем восточного предела их территории.
– Что ты хочешь сделать?
Он указывает мне кивком на Изумрудные ворота.
– Как тебе хорошо известно, мы преодолеем эти ворота, когда спасем хотя бы одного человека, – напоминаю ему я.
Длинные пальцы Рауля шевелятся в воздухе.
– Ты еще не понял? Все наши клиенты – слабоумные, они никогда не разовьются.
19. Зародыш Жак. Месяц до рождения
Я нервничаю. Возясь в материнской утробе, я путаюсь в пуповине. Она обвивается вокруг моей шеи, я вторично переживаю драму повешения. Меня охватывает паника, но мне удается застыть. Перестав барахтаться, я умудряюсь освободиться.
20. Зародыш Венера. Месяц до рождения
У амниотической жидкости горький вкус. Что происходит?
– Эй, близнец! Возникла проблема. Ты что, спишь?