Покорять, а не быть покорённой

3 глава.

Я очнулась, но открывать глаз не стала. Казалось, что и думать было адски больно, но я себя заставила проанализировать ситуацию.

"на чём я лежу? Что-то мягкое. Диван? Кровать? Точно не пол, не трава и не земля"

Я напрягла слух.

"птички? Машины? Поезд где-то вдалеке? Точно не на корабле, не на самолёте, не в машине"

Я попробовала незаметно подвигать плечами, ногами, головой.

" ну кроме головы у меня точно ничего не перевязано"

Было тихо. Я слышала лишь своё дыхание и пульс, стучащий у меня в ушах. Я по привычке вдавила голову в подушку и почувствовала под ней что-то твёрдое.

"прекрасно, пистолет там, осталось только незаметно до него дотянуться…"

Я уже собралась действовать, как…

"так, стоп, если пистолет под подушкой, значит я в своей комнате?"

Но был один способ это проверить. Я рывком подняла корпус, схватила пистолет под подушкой и направила его в пустоту. В комнате никого не было, была идеальная чистота, часы показывали половину четвёртого вечера. На улице уже загорелись фонари. Тут же я схватилась за голову – от резкого движения она завибрировала, закружилась, было чувство, будто она трескается и вот-вот разлетится на мелкие кусочки.

Тело замерло в одном положении, глаза приоткрылись. Я на самом деле была в своей комнате, мой стол, моя фото-стена, моя дверь. Медленно но верно я поднялась на ноги и попыталась привести себя в чувство.

"но почему я здесь? Что с папой? Где он?"

Пистолет был в руках, я вспомнила все расстояния от точек на этажах и все места, за которыми можно спрятаться. Пора идти.

Медленно приоткрыв дверь, я взглянула в щель: на этаже никого не было. Пройдя несколько шагов, я заглянула вниз и сразу же присела, прислонившись спиной к стене.

На первом этаже, на кухне, было два человека: папа и кто-то ещё. Этот "кто-то" сидел на моём любимом, обитом велюром диване и подписывал какие-то бумажки. Папа стоял над ним, постоянно поглядывая на свои наручные часы.

"нервничает"

У меня снова закружилась голова, но я заставила себя опять напрячь слуховые органы.

– Не посмотрю на твой возраст, будучи уверенным, что ты будешь лучшим в своём деле. – произнёс отец.

– …

– Извини, что так всё резко, но ты сам стал свидетелем подобного сегодня. – добавил он.

– …

– Надеюсь ты всё понял, посмотри там, в нижнем левом углу, там всё, что касается оплаты и режима.

– …

Этот "кто-то" не проронил ни слова, а папа, кажется, пытался не обращать внимания на это. Я выдохнула. Папа в порядке, никто не держит его в заложниках, и не топит в озере.

"перестань прятаться, всё хорошо. Иди туда и не покажись слабой" – твердил внутренний голос. Я так и поступила. Встала, прошла все четырнадцать шагов до ступенек, спустилась и остановилась.

Все двое смотрели на меня не отрываясь, только папа – переживая, а чужак – оценивающе.

Я старалась не смотреть на сидящего на моём диване, чтобы не разнести его в клочья. Только от мысли, что в нашем доме незнакомый мне человек – хотелось блевать. Так ещё, то, что он сидит на моём диване, на который даже папа не осмеливается садится – уже заставляло его ненавидеть.

Папа быстро опомнился.

– Саша, знакомься, это Даня. – папа указал на него. – А это Саша, моя дочь. – он хотел подойти, но сквозь головокружение, я сделала шаг назад и показала на дверь в туалет. Мне не хотелось сейчас жевать все эти сопли по знакомству.

Закрыв дверь в туалет, я отодвинула халат на стене в сторону, а потом убрала кусочек плиты и посмотрела в отверстие, сделанное мной несколько лет назад.

– Я всё понял. – наконец произнёс Даня и папа заметно расслабился.

– Хорошо, я напишу позже. – папа сделал кивок в мою сторону и Даня понял намёк. Я сжала халат от злости и стала наблюдать дальше.

Парень встал с дивана. Я успела мельком его оглядеть. Его стиль был похож больше на свободный, чем на официальный, но галстук на оверсайз рубашке давал о себе знать. Он был однозначно выше меня, если бы я встала на носочки, то может быть была бы на одном уровне с его лбом. Лицо было частично закрыто разбросанными кудрявыми волосами, они смотрелись как-то неопрятно, глупо и в то же время интересно. Рукава на его руках были завёрнуты по локоть, и я заметила шрам, который тянулся от локтя, до кисти. Даня пожал папе руку и развернулся к выходу, напоследок взглянув на то самое отверстие, через которое я наблюдала за ними. И тут я охнула, закрыв себе тут же рот рукой. Сквозь облизанные, свисающие волосы я смогла разглядеть глаза. И если мне не показалось – они были чернее ночи, будто чёрные пуговки. Он не мог меня заметить, но то, что он посмотрел именно сюда, немного настораживало.

Парень вышел из дома и я открыла дверь, всё ещё держа в голове эти тёмные круглишки.

– Кто это был? – спросила я, зная, что папа заметил мой выход, параллельно уходу Дани. – Очередной деловой партнёр?

– Да. – папа провёл ладонью по лицу и улыбнулся. – Как ты?

На меня нахлынула волна вопросов, о которых я странным образом забыла.

– Всё хорошо, не считая судя по всему расколотого черепа.

– У тебя не расколот череп.

– Почему тогда боль такая адская? – сказала я, и на самом деле голова адски заболела.

– Ногротский сказал, что это кислота.

– Что?

– Никакого повреждения головы нет, нет ни шишки, ни синяка, нет тем более раскола, но есть место ожога кислотой. К тебе могли прислонить что-то, на что была нанесена кислота.

– А почему тогда я сразу отключилась? Откуда тогда все эти головные боли и головокружение?

– Пока ты была без сознания, тебя могли чем-то накачать, или дать вдохнуть слабую дозу яда, который влияет исключительно на мозговую деятельность....

– А почему я потеряла сознание? – вспылила я.

Папа пожал плечами.

– Главное что всё хорошо. – добавил он.

– Как это вообще случилось? – спросила я, разглаживая ещё теплый велюр на диване.

– Судя по всему тебя поймали где-то по дороге и запихнули в тачку. Если бы не Чарльз, то я не знаю…

От осознания того, что я могла бы проснуться где-то за границей или глубоко под землёй, у меня содрогнулись плечи.

– Тебе не нанесли никаких повреждений… Тебя может быть хотели куда-то доставить? – предположил отец.

– Или напугать.

– Тоже верно.

Повисла тишина. Я уже собиралась сказать хоть что-нибудь, чтобы её разрушить, но папа меня опередил.

– Поедешь со мной в офис?

Ехать к нему в офис и вообще сидеть так долго в одной машине: не очень то и хотелось, но оставаться дома с этими пожирающими изнутри мыслями – не хотелось вовсе. Перед тем как подняться к себе, я развернулась и спросила:

– А где же были твои шпионы, которые должны были меня защищать?

Папа ответил, не осмеливаясь поднять на меня взгляд.

– Я их отозвал. Как ты и просила.

Я осталась стоять в таком положении, не веря своим ушам.

"как я просила?"

Я сидела на пассажирском сидении рядом с папой. Он включил какой-то плейлист из треков 90-х годов и сделал по громче. Я смотрела в окно, но в отражении было заметно, как папа подпевает и забавно качает головой из стороны в сторону.

Проезжая по узенькой улице, я заметила дверь в здании с вывеской "тир". Никогда не была в тире и никогда не побываю. Почему? Да потому что тир – это развлечение для детей. Там удобное освещение, наушники, техника, а вот в реальной жизни никто не даст тебе времени, чтобы одеть наушники, никто не положит тебе пистолет в руки, и не скажет: "стреляй!".

Когда мы с Дэни устраивали слежки за папой, то мы снимали отель поблизости, арендовали машину, маскировались. И тогда я становилась свидетелем многих папиных встреч с его коллегами. Тогда мы видели всё: от дружных рукопожатий, до жестоких убийств. Нет, никакой детской травмы мне это не дало.

Моя первая детская травма случилась в мои шесть лет, когда я играла в снайпера с папиным заряженным пистолетом, но не зная, что он заряженный, направила дуло на спящую кошку на дереве. Было смешно, когда родители выбежали с испуганными лицами во двор, проверяя всё ли хорошо, но совсем не смешно, когда прямо передо мной упал труп этой кошки с ветки. Поэтому, когда я вижу, как смерть настигает каждого из них – меня не посещает чувство страха, наоборот – любопытство. Да, жестоко.

Я всмотрелась в лицо папы. Оно было строгим и серьёзным. Он читал что-то в телефоне, и голова его всё меньше качалась. Улыбка так же медленно сползала.

– Что на этот раз? – осмелилась завести беседу я.

– Те же самые – Дирижёвы, помнишь? – ответил мне папа с удивительной лёгкостью и пафосно откинул телефон на задние сидения.

– Ух, как они мне надоели! Выскочки!

– Мне придётся поехать на встречу, всё намного серьёзнее чем раньше. – снова нахмурился он, глядя на дорогу. – Пока меня не будет, за тобой присмотрят.

Я проигнорировала его слова об присмотре, не желая портить себе и ему настроение.

– Почему серьёзнее?

– Месяц назад их доход резко упал, и им не из чего оплачивать налог за свою часть бизнеса в нашем совместном. Они как уже это бывало – продали нам эту часть. Теперь же они обогатились и требуют, чтобы мы им продали эту часть обратно, так еще и с огромной скидкой. – он ухмыльнулся. – Но мы не продаём… и дело не в цене. У нас есть связи в суде, и есть всё, чтобы устроить эту продажу, но это слишком рискованно и подозрительно. Дирижёвы ведут себя нагло, пора их опустить на место.

– Но есть же ещё причина? – спросила я, наблюдая за папиным лицом.

Он расплылся в коварной улыбке.

– Конечно. Они были удобной подушкой для нас. Мы боялись брать полное управление за бизнес, но теперь его востребованность на рынке возросла и прибыль тоже, поэтому мы осилим его сами. Нам не нужны больше они. Нам не нужна больше страховка.

– А эти засранцы не понимают, что они могут подставить и себя и вас.

– Нет, видимо нет.

– Недоумки…

– Нас ждёт засада. Эти Дирижёвы по словам моего шпиона: расположат снайперов в радиусе нескольких километров. Если я смогу просто скрыть эту занозу, то всё будет отлично, если же нет – придётся вскрывать напрочь.

– Это то, что ты собираешься делать? – с неким недоверием спросила я, видя, что он не договаривает.

Папа облизнул губы и прищурился, вглядываясь в горизонт. Я чувствовала его очень слабое доверие и какие-то смешанные чувства из-за столь долгого диалога со мной. Сейчас он похоже напомнил себе о том, что я его дочь, и мне можно доверять. Поэтому сказал:

– Я сбираюсь перебить их всех.

– Всех? – шокировано переспросила я.

Меня больше пугал не масштаб, который между прочим был огромен, а папина слишком сильная уверенность и легкомысленность.

"похоже он сошёл с ума"

– Да, я не оставлю ни одного Дирижёва.

– А как же дети? – хмуро произнесла я.

– У них нет детей, только ученики и приемники. – ухмыльнулся он.

– Убивать всё семейство, для того чтобы нажить себе еще больше врагов… Класс. – издевательски подметила я.

– В том и дело, что я истреблю их всех, чтобы даже не кому было потом мстить. – ответил папа.

– Можно поступить более гуманно!

– Когда ты займёшь моё место, я посмотрю на то как ты будешь гуманно решать проблемы такого масштаба.

– Эта проблема не такая уж и масштабная. – настаивала я.

– Пусть будет по твоему. – ответил он, но я знала, что будет совершенно не по моему.

– И кто в этом задействован? – решила перевести тему я и, хмурясь, взглянула в окно.

Мы выехали из города и проносились теперь по трассе на скорости двести км/ч.

– Отец Дэниела, отец Мэри, Чарльз, Старк, Стас.

Папа назвал их, но я знала, что есть кто-то ещё.

– Ты можешь называть их своими именами, при мне.

– Для чего? Тебе же и так понятно. – он помолчал. – Уже придумала, на какое имя поменяешь своё?

– Нет. – я опустила глаза, но знала, что папа напрягся. – Мне же тогда придётся менять школу и город?

– Город вряд ли, а вот школу да. Как у тебя вообще со школой? Тише воды, ниже травы?

Я не сдержала свой смех. Папа наверное подумал, что у меня истерика.

– А ты не просматриваешь все эти тысячные сообщения от Нины Викторовны?

– Это вообще кто?

Теперь мы с ним оба засмеялись. Он редко улыбается, но у него прекрасная улыбка: ровные зубы, и пропорциональные уголки губ. Но он еще реже смеётся, потому что его лоб превращается в гармошку. Это мне перешло от него, как и многие другие мои пафосные привычки.

Пошёл снег, мелкий снег, он ложился и сразу таял, оставляя после себя маленькие капельки. Со снегом у меня много тёплых и приятных воспоминаний, и я о них говорю всегда с удовольствием. Хотелось вспомнить сейчас какой-нибудь забавный казус, но обстановка была слишком напряжённая. Мы подъезжали.

Офис находился в нескольких минутах езды от города, в хвойной, высокой роще. Это было стильное, стеклянное, трёхэтажное здание с солнечными батареями на крыше и небольшим бассейном рядом. Тут всегда пахло йодом и мёдом, а после дождя от земли исходил лёгкий, но приятный запах кедровых шишек и спирта. Окна отражали слабые, осенние лучи уходящего солнца, а вода в бассейне превращалась в плавную гармонь от ветра. Этот ветер поднёс к моим ногам несколько еловых иголочек, будто с просьбой поиграть с ним. Когда я была маленькой, я всегда убегала в эту рощу, играя с ветром в догонялки, но всегда проигрывала, из-за чего потом сильно расстраивалась.

Я взглянула на высокие кедры и вспомнила как вскарабкивалась на них, делала из стащенных мною, папиных документов самолётики, и пускала их прямо в небо. Уголок губ приподнялся в игривой улыбке. Сейчас я намного старше, но с удовольствием вскарабкалась бы на одну из этих сосен.

Папа окликнул меня и открыл дверь, в которую я быстро забежала. Ветер меня сильно подтолкнул, а когда я оказалась внутри, то показала улице язык и не сдержалась от смеха.

Внутри так же вкусно пахло мёдом и спиртовыми салфетками. Я осмотрелась.

"давно же я здесь не была"