Ангел для Демона

Аннотация

– Это правда? – шепчу я, изо всех сил сдерживая слезы.

– Что правда, маленькая? – Дима делает шаг ко мне, но я отшатываюсь.

– Правда, что ты сын Громова… Грома? Ты же Громов, – бормочу растерянно, все еще не веря в то, что узнала. – Сын папиного конкурента. Сын, которого он подослал, чтобы использовать меня ради мести. Все сходится. О, боже.

Я накрываю пальцами дрожащие губы, чувствуя, как слезы прочерчивают по щекам горячие дорожки. Как я могла довериться ему?

– Ангел, – Дима обнимает меня, обволакивая своим запахом, но я отталкиваю его.

– Ты использовал меня! Ты… ты… – я задыхаюсь. Кладу руку на грудь, чтобы немного успокоить колотящееся сердце, но это не помогает. – Не подходи ко мне, больше никогда даже не смотри на меня!

– Ангел, я люблю тебя, – произносит Дима.

– Ты – монстр, а монстры любить не умеют, – отвечаю севшим голосом.

Предисловие

Кто-то мог бы назвать нашу историю историей современных Ромео и Джульетты. Кто-то окрестил бы случившееся подлостью. И, наверное, был бы прав. Сейчас, в свете прожитого времени и приобретенного опыта, я могу сказать, что согласен с этими людьми. Кто-то мог бы заявить, что это война детей, которые ведут ее за спинами родителей.

Я лишь скажу, что поначалу это было делом чести. Потом превратилось в то, чего я сам никак не ожидал. Ангелина – мой Ангел – испортила все мои начинания в лучшем смысле этого слова. Тогда мое сердце перестало биться в пустоту и начало биться ради нее.

Это наша история. История сумасшедшей, несдержанной и, наверное, даже больной любви. Совершенно неожиданной, но чертовски сильной.

Сейчас я держу в руках своего Ангела и благодарю наших отцов за эту войну. Она принесла мне самое сильное в моей жизни чувство.

Пролог

Демон

Паркую машину примерно в полуторе километрах от их дома и мелкими перебежками несусь в нужном направлении. Я знаю, что сегодня родителей Ангела нет дома. Они на приеме у мэра, как и мои. Там сегодня собрался весь цвет нашего общества. Сбор общака под прикрытием благотворительной акции. Вся верхушка нашего города замешана в этом, хоть каждый из них и делает вид, что чист аки агнец. Ничего, провернут очередное дельце, свечки в храмах поставят, и дело сделано, грехи отпущены. Кстати, митрополит тоже будет на этом приеме.

Подкрадываюсь к высокому забору и замираю, тяжело дыша. Бегаю я хорошо, и дыхалки обычно хватает, но сегодня мое сердце бьется особенно быстро, а от того и кислород в легкие поступает рывками. Сегодня я узнал, что мой Ангел появилась в городе. Несмотря на то, что я просил осведомленных людей уведомить меня заранее, они поступили иначе. И теперь я, как какой-то голимый сталкер крадусь, чтобы подсмотреть за моей балериной.

Делаю еще два глубоких вдоха и цепляюсь за выступ на заборе. Я не знаю, есть ли тут слепые зоны, и не засечет ли меня камера, да и плевать, если честно. Мне нужно хотя бы одним глазком посмотреть на нее, и я свалю. Обещал оставить в покое – сдержу обещание. Мне только надо знать, что она в порядке. Потому что о ее состоянии никто толком не рассказывает.

Все это время я получал информацию короткими отрывками. Очнулась. Заговорила. Села. Пошла. Но вот о том, танцует ли мой грациозный Ангел, никто не говорит. Я надеюсь, это не из страха, что я сотворю какую-нибудь дичь, когда узнаю правду.

Взобравшись на забор, я тихо и медленно спускаюсь с другой стороны на случай, если собаки не в вольере. Практически бесшумно в несколько шагов добираюсь до раскидистого дерева и взбираюсь наверх. Становлюсь на толстую ветку и, схватившись за верхнюю, подхожу к краю. Уже собираюсь перепрыгнуть на карниз, чтобы потом добраться до комнаты Ангела, как прямо передо мной в танцевальной комнате Гели зажигается свет.

Я замираю и проглатываю подскочившее к горлу сердце, когда вижу, как она сама, хромая, проходит на другую сторону комнаты. Вцепилась пальцами в трость до побелевших костяшек. Этот атрибут вызывает у меня тахикардию. Неприятную такую. И все тело покрывается холодным потом, потому что перед глазами снова всплывает картинка произошедшего. Как, блядь, я мог так облажаться?!

Геля приставляет трость к углу, а сама, повернувшись, берет с высокого комода пульт и, видимо, включает музыку. Окна плотно закрыты, так что я не слышу ни звука, зато могу видеть, как она возвращается на середину зала. Останавливается, словно позволяет мне осмотреть ее с ног до головы. Нежно-розовые леггинсы обтягивают аккуратную попку и стройные ноги. На лодыжках собранные гармошкой носки. Или это не носки? Не знаю, как они называются. На стопах персикового цвета пуанты, которые мне так нравится видеть на ней. Сверху на Ангеле короткий серый топ с длинными рукавами. Он настолько широкий, что, кажется, словно она утопает в нем. Но ей идет. В такой одежде она кажется еще более хрупкой.

Похудела моя красавица. Бледная. На лице печать боли.

Изящным жестом она поднимает вверх руки и закрывает глаза. Затаив дыхание, я жду, что сейчас она, как и раньше, легонько поднимется на носочки и закружится в чувственном, изящном танце, плавно взмахивая кистями и без усилий поднимая ногу до самой головы. Геля делает оборот, а потом… падает на пол, скривившись. Она лупит по полу ладонью и что-то кричит. Я вижу, как ее лицо пересекает гримаса боли, и внутри меня все сжимается.

Я даже не заметил, как дернулся вперед во время ее падения, и только сейчас понимаю, что под деревом сидят два бульдога, которые негромко рычат на меня. Пора убираться.

Но как я уйду, оставив ее одну в таком состоянии? Может, она не может подняться? А если дома никого нет? Ей же никто не поможет.

Игнорируя становящийся громче рык, жадно слежу за Ангелиной. Еще пару минут она сидит и рыдает, а потом все же поднимается на ноги. Доходит до комода, берет пульт. Нажимает. Похоже, выключает музыку. А потом совершенно неожиданно замахивается и швыряет пульт в стену, разбивая его вдребезги. Опускает голову, пряча лицо в ладонях.

Я снова умираю, глядя на нее. От безысходности и беспомощности сжимаю челюсти до хруста зубов. Геля подхватывает свою трость как раз в тот момент, когда один из псов ее отца громко рявкает.

Бросив еще один взгляд на Ангела, разворачиваюсь и пробираюсь назад, но понимаю, что спрыгнуть вниз мне не светит. Придется все же проходить по крыше дома. В конце концов, мне не помешает освоиться здесь, потому что я намерен вернуться, и не раз.

Глава 1

Ангел

Восемь месяцев назад

Выбежав из здания университета, спешу на парковку, чтобы успеть доехать до студии танцев. Преподаватель и так задержал меня, пока объяснял суть проекта. Как будто я настолько глупая, что не пойму, что от меня требуется.

– Привет, красавица.

Я дергаюсь от неожиданности и кладу руку на сердце, поворачиваясь в сторону того, кто прервал поток моих мыслей. Армен? Арсен! Точно, Арсен.

– Привет, – здороваюсь, не останавливаясь, и дарю ему спокойную короткую улыбку, которую всегда выдаю из вежливости. Меня никто этому не учил. Некому было. Но я очень наблюдательная, и видела, что люди так делают.

– Ты спешишь?

– Да, опаздываю на занятия.

– Какие занятия? Они ведь уже закончиись.

– В студии танцев.

– О, ты танцуешь?

И правда. Это так удивительно, учитывая, что познакомились мы в самом начале учебного года, и я тогда сказала организаторам осеннего бала, что могла бы станцевать номер со своей подругой Агатой. Интересно, Арсен и правда не запомнил или прикидывается?

– Мгм, – решая не выяснять, отвечаю я.

– Я бы посмотрел.

– Наша труппа будет выступать через две недели. Можешь прийти посмотреть.

– Достанешь мне билетик на лучшее место? – подмигивает он.

Я подхожу к своей машине и, разблокировав двери, забрасываю на заднее сиденье сумку. Захлопнув дверцу, поворачиваюсь к Арсену.

– Я не занимаюсь билетами. Танцую, помнишь?

– Какая ты строгая.

Я такая, потому что напряжена. Натянута внутри, как струна. Я вроде уже и должна была бы привыкнуть к мужскому вниманию, но оно меня все еще сильно смущает и заставляет испытывать неловкость. Похоже, защитная реакция на некомфортную ситуацию у меня одна – строгость и даже некоторая суровость.

– Прости, мне надо ехать.

– Помнишь, мы на подготовке к балу обменивались номерами?

– Мгм.

– Мы это делали, чтобы созвониться. Так что… я буду ждать твоего звонка.

Он жестом показывает трубку у уха и улыбается. Мне тоже нужно улыбнуться, да? Вот прямо сейчас кивнуть и улыбнуться. Но губы остаются слегка сжатыми. Еще и нервирует жар на правой щеке. Неосознанно тру ее и заставляю себя кивнуть Арсену.

– Отмерзай, Снежная королева, – подмигивает он и одними губами добавляет: – Позвони мне, – все так же держа руку в форме трубки, когда пятится к другому ряду машин.

Наконец он отходит, а я поворачиваю голову вправо и зависаю на несколько секунд, столкнувшись с холодным темным взглядом незнакомого парня. От него в меня как будто что-то врезается, выбивая воздух из легких. Волоски на теле встают дыбом, давая дорогу мурашкам, которые дружной гурьбой растекаются по коже.

Слишком пронзительный взгляд. Давящий. Тяжелый.

И выглядит все это сюрреалистично на фоне друзей, окруживших его машину. Они смеются и толкаются, а он, сидя на капоте и упершись пяткой в бампер, внимательно рассматривает меня. Как будто не только для меня одной остановилось время.

Мне хочется разорвать этот контакт. Нет, я нуждаюсь в этом. Но почему-то продолжаю молча пялиться на него и тереть свою щеку. Как будто это поможет.

Вот это да!

Наконец мне удается сделать глубокий вдох, и я, развернувшись, быстро запрыгиваю в машину. Руки трясутся, когда я вставляю ключ в зажигание. Жму на кнопку, и двигатель тихонечко оживает. Мне хочется вдавить педаль газа в пол и вырваться с этой стоянки подальше от внимательного взгляда незнакомого парня. Но я делаю это медленно, чтобы не поцарапать стоящие рядом машины.

Заставляю себя дышать размеренно и сосредоточиться на дороге, но у меня плохо получается. Десятки вопросов курсируют в голове, сбивая с настроя.

Кто он?

Какого цвета у него глаза?

Почему так смотрел на меня?

Почему я так реагировала?

А мое тело? Его словно подожгли. И это ощущение для меня слишком острое, слишком новое и непознанное. Это пугает. Как и все, что связано с такими мужчинами.

“Такими” я называю тех, у которых наглость написана на лице. Они привыкли получать все, на что упадет их взгляд. Привыкли, что девушки сами бросаются на них. Я их не осуждаю, ни в коем случае. Просто стараюсь держаться от таких подальше.

Единственный мужчина в моей жизни – это папа. Да, он властный и давящий, как и положено успешному бизнесмену. Но, по крайней мере, он хоть немного знаком мне, и я его не боюсь.

А вот этот парень на парковке, сидящий на капоте агрессивного вида черной машины, – он опасный. Это понятно с первого взгляда, мне даже не нужно узнавать, кто он такой. От него  за версту веет проблемами. И все же всю дорогу до студии я вспоминаю его взгляд и наслаждаюсь мурашками внизу живота. Но я никогда никому не скажу, что этот парень вызвал у меня такие ощущения. Я даже себе боюсь в этом признаться, что уже говорить о других?

Надеюсь, в следующий раз, когда увижу его, не прирасту к асфальту, как сегодня, и смогу двигаться проворнее. В конце концов, я же танцовщица, а, значит, двигаться умею. Господи, и причем тут танцовщица? Мысленно закатываю глаза, ругая себя за глупости, которые лезут в голову.

К студии я приезжаю с немаленьким опозданием. Разминаться буду в процессе, что я чертовски сильно не люблю. Опять меня Алина Вениаминовна назовет “тридцать три несчастья” и будет разочарованно качать головой. Терпеть не могу, когда она так делает. Меня в такие моменты затапливает чувство вины. Я и правда как те самые тридцать три несчастья, со мной вечно что-то случается.

Но я не могла ехать быстрее, иначе рисковала вообще не доехать на тренировку. Перед глазами все время стоял тот парень, сидящий на капоте, и отвлекал. А с моей удачей в таких ситуациях лучше было бы вообще ходить пешком. Я легко могу замечтаться и встрять куда-нибудь.

Забрав сумку, я закрываю дверцу машины и тяжело вздыхаю. Надо сосредоточиться на тренировке и репетиции, а не на этом… Господи, я даже имени его не знаю, а мурашки так и топчутся внизу живота.

Глава 2

Ангел

– Макс, – звучит голос хореографа, Алины Вениаминовны, – подхвати Гелю за бедра! Что ты ее за живот хватаешь?

– Черт, – бубнит мой партнер, когда я спрыгиваю с его рук.

– Геля, а ты сильнее выгни спину. Ты вся как будто сжимаешься!

Конечно, сжимаюсь. В прошлом году я танцевала с Васей. В нем я была уверена на тысячу процентов. Он сильнее Макса в разы, и скорее сам угробится, чем меня уронит. Макс не такой. Он осторожный, словно боится лишний раз коснуться меня. На прошлой тренировке меня едва не уронил. После такого я, естественно, буду сжиматься и непроизвольно группироваться, чтобы избежать травм. Но хореограф права, мне надо учиться доверять партнеру. Правда, сложно проникнуться доверием за такой короткий срок.

– Еще раз! – хлопает в ладоши Алина. – Начинаем заново, все на позиции. Диана, грациознее взмах рукой! Алексей, не бей ногой, как конь копытом! Ставь ее мягче! Макс, увереннее держим партнершу! Поехали! Музыка!

Мы едва успеваем занять свои позиции, как начинает играть музыка, и все участники номера начинают двигаться. Я разгоняюсь с другого конца “сцены”, пролетаю над ней в два прыжка и попадаю в руки своего партнера. Он выставляет их вперед, чтобы, подпрыгнув, я могла буквально лечь на его ладони бедренными костями и выгнуться, позволяя крутануть себя в воздухе. Но этого не происходит. Когда я уже подпрыгиваю, Макс как будто проскальзывает подо мной, его ладони “чиркают” по моим бедрам, и я лечу вперед на спину одного из танцоров, Дениса. Это хорошо, что на его спину, и что я успеваю вовремя сориентироваться, и что в его руках нет партнерши. Иначе свернутая шея или конечность послужила бы итогом этого номера.

– Макс! Геля! – раздается крик Алины, перекрывая музыку, а потом та стихает. – Макс, в чем дело?!

– Я не успел ее зафиксировать, – грустно констатирует Макс очевидное.

– Да ты вообще ничего не успел! – рявкает хореограф. – Геля, жива?

Сползаю с плеч Дениса, виновато улыбаясь, потому что я ему чуть шею не сломала своим неожиданным падением.

– Прости, – говорю я, а потом поворачиваюсь к Алине. – Можно минутку перерыва? Кажется, я причинила Денису боль.

– Всем перерыв, а Макс с Гелей отрабатывают поддержку! – Как только остальные танцоры разбредаются по сцене, Алина ведет нас в центр. Ставит друг напротив друга и гневно сверлит глазами. – Что такое? На прошлой неделе все уже вроде было нормально. Что поменялось?

– Ничего, – отвечаю я.

– Макс?

– Ничего не поменялось. Так получилось. Кажется, у Гели скользкая юбка.

– Это та же юбка, что и последние две недели, – ругается Алина Вениаминовна. – Соберись! Скоро выступление, а ты как вялый огурец. Давайте, – отступив, она хлопает и выходит за край “сцены”, роль которой выполняет разметка на полу. – Поддержки. Сначала с места, потом с прыжка. Поехали. Алексей и Юра, страхуйте, – подзывает она других танцоров, и мы в сотый раз начинаем отрабатывать поддержки.

Под конец репетиции я вымотана и выжата, как и Макс. Остальные танцоры тоже утомились, но, по крайней мере, не умирают от этой усталости.

После душа мы одеваемся и выходим на улицу.

– Мне надо купить пальто на осень, – говорю своей подруге Агате, идущей рядом, пока кутаюсь в короткую куртку. – Но сегодня у меня просто нет сил. Хочу добраться домой, поставить ноги в таз с содой и убедить себя, что я люблю танцы.

Мы обе смеемся.

– Давай завтра, – предлагает она. – У тебя сколько пар?

– Четыре.

– Отлично. У меня три, но я собиралась еще немного позаниматься в библиотеке, так что как раз дождусь тебя, и можем поехать в торговый центр.

Мы прощаемся на парковке и разъезжаемся по домам. Войдя в свою квартиру, я по привычке пишу папе сообщение, что и в этот раз на тренировке не свернула себе шею. Сколько раз он уговаривал меня закончить с танцами, не перечесть. Особенно после того, как в нашей студии одна из девочек при падении сломала позвоночник и стала инвалидом.

Папа у меня очень заботливый, но суровый, как всякий бизнесмен.

Мы не живем вместе, потому что я не ужилась с его официальной семьей. Я нашла его самостоятельно, когда жить с мамой стало совсем невозможно. Я хотела просто сбежать из дома, но для этого мне нужны были мои документы. Нашла свое свидетельство о рождении, а там уже было делом техники отыскать мужчину с именем Руслан Тихонович Полковников. У меня была другая фамилия, и я еще тогда удивилась этому. Но мне было пятнадцать, и я боялась свою мать, как огня, так что мне было плевать куда, лишь бы сбежать. Папа тоже не знал обо мне, так что сильно удивился. А особенно тому, что мне удалось пробиться к нему через охрану.

Конечно, мы не сразу стали родными. Мне кажется, мы до сих пор полностью ими не стали. Ожидаемо был тест ДНК, попытка папы ввести меня в семью, где меня не принял никто, кроме младшего брата, Данила. По большому счету, я только с ним и общаюсь. Жена папы, Инесса Юрьевна, возненавидела меня как только увидела. Так что те полгода, что я провела в отцовском доме, стали для меня адом. Самый старший брат, Стас, всегда находил возможность оскорбить и обидеть меня. Игорь младше меня на год, и мы не раз дрались. Конечно, из этих стычек я всегда выходила виноватой стороной. И только Данька, которому на момент нашего знакомства было девять лет, полюбил меня.

Я сбежала из дома отца в шестнадцать, когда Инесса Юрьевна залепила мне очередную пощечину. Она так постаралась, что у меня из носа пошла кровь и начала кружиться голова. И все это произошло в день моего выступления. За самочувствие меня сняли с выступления, и я практически впала в депрессию, потому что танцы были единственной отдушиной в моей старой и новой жизни. Они были для меня всем. Спасали от ужаса моего существования, помогали выразить эмоции, поменять их на те со знаком плюс.

Папа, конечно, нашел меня после этого побега, и я попросила его не возвращать меня в его дом. Тогда он устроил меня в небольшой квартире в новом жилом комплексе, а вместе со мной поселил, как он назвал ее, гувернантку. Я бы хотела сказать, что эта женщина, как в сказке, заменила мне маму и любила больше, но это не так. К счастью, Ираида Львовна не была монстром, но за год, что она прожила со мной, я выучила английский язык и научилась светскому этикету. Теперь можете себе представить степень жесткости этой женщины? Она не монстр, она его учительница. Но я благодарна ей за то, что, кроме того, что она учила меня всему этому, она также показала, как ценить и любить себя, относиться к себе с уважением. А еще быть уверенной в себе. Она этому не учила специально, я просто последовала ее примеру. Хотя, надо сказать, я так и осталась застенчивой и слегка испуганной.

Пройдя непростую школу жизни, я научилась жить самостоятельно. Единственное, в чем я себе не отказываю, – это в том, чтобы быть папиной дочкой. Единственной, пусть и незаконнорожденной. Но это всего лишь история моей жизни, которая сейчас уже совсем другая. Можно сказать счастливая, не без некоторых “но”, конечно.

Глава 3

Ангел

– Как тебе это? – Агата прикладывает ко мне фиолетовое пальто, а я кривлюсь. Не люблю яркие цвета, мне ближе пастельные, теплые. – Тебе не угодишь.

– Еще как угодишь, – улыбаюсь я.

– Ну да. Пальто должно быть не совсем классическое и не очень кэжуал, чуть ниже колена, с капюшоном, в светлых тонах. Много пуговиц – плохо. Две – мало. То накладные карманы лишние, то вшивные теряются. Слишком широкое, слишком приталенное, – перечисляет подруга все те пальто, что я забраковала.

– Может, выпьем кофе? – предлагаю я, видя, что Агата достигает точки кипения.

– Да, – быстро отвечает она, вешая пальто на место. – На открытой террасе. Ты угощаешь.

Она подхватывает меня под руку и, кивнув продавцам, быстро выводит меня из магазина. Я все никак не привыкну к тому, что могу покупать одежду в таких магазинах. Когда жила с мамой, у нас не было таких больших денег, но мы и не жили за чертой бедности. Просто покупали одежду в более скромных магазинах, расположенных не в торговых центрах, а в неприметных переулках нашего района.

– Слушай, я сегодня опять видела Матвея, – говорит Агата, когда мы, взяв в баре кофе, присаживаемся за столик на террасе торгового центра, ловя последние солнечные лучи. Говорят, со следующей недели грядет похолодание, так что надо успеть насладиться последними теплыми днями.

– Напомни, кто он? – рассеянно спрашиваю я, прикрывая глаза и подставляя лицо солнцу.

– Ну Матвей, – раздраженно отвечает Агата. – Громов. Я тебе о нем рассказывала.

– А, тот который выпустился в прошлом году?

– Ага.

– И где ты его видела?

– Вчера заезжала в кафе, чтобы с отцом увидеться, и он там был. Слушай, какой же он… вкусный. Я просто не могла взгляд от него оторвать. Папе пришлось пару раз вернуть меня на землю.

Мы обе смеемся. Я открываю глаза и, прищурившись, смотрю на подругу.

– Почему ты не позвонишь ему?

– У меня нет его номера.

– Ты же говорила, что здесь учится его брат.

– Ой, нет, с ним я точно не хочу связываться.

– А кто он такой? Чтобы и я не дай бог не связалась.

– Все зовут его Демон. Когда увидишь, поймешь, почему. От одного его присутствия холодок по коже пробегает.

– А Матвей не такой?

– Он тоже, конечно, непростой тип, но мне он кажется таким загадочным. Таким… как бы тебе его описать? Знаешь, тот тип парней, который нравится так сильно, что других ты не замечаешь? И при этом сама не понимаешь, что именно в нем такого.

– К счастью, не знаю, – улыбнувшись, качаю головой. И почему-то на ум сразу приходит тот парень, который сверлил меня взглядом, сидя на капоте своей машины. Но от того еще веяло опасностью так, что поджилки тряслись. Или это не из-за опасности?

– Тебе тоже надо найти парня, – внезапно говорит Агата, я даже давлюсь кофе и кашляю. Смотрю на подругу во все глаза, давая ей понять, что это замечание было, как минимум, неуместным. Но Агату таким не проймешь. Она только кивает и улыбается. – Да-да. Что ты на меня так смотришь?

– Тоже? – решаю поставить ее в неловкое положение. Может, хоть это остановит ее от развития данной темы? – Я сразу после тебя.

– Я нашла. Матвея, забыла?

– Он пока еще не твой. К тому же, мне и одной хорошо.

– Ой, Геля, не понимаешь ты ничего, – махнув рукой, тянет подруга. – Тебе скоро исполнится девятнадцать, а ты толком и не целованная.

– Почему это? Очень даже целованная, – возмущаюсь я.

– Это с тем мальчиком, когда тебе было тринадцать? Не смеши, – фыркает она.

Это единственный эпизод из моей прошлой жизни, которым я поделилась с Агатой. Обо всем остальном я предпочитаю не распространяться, помня слова злой, но справедливой Ираиды Львовны:

– Запомни, Ангелина, друзья предают первыми. У них в руках есть рычаги воздействия на тебя, а это значит, что рано или поздно они ими воспользуются. Дружить можно, но все свои слабые стороны держать при себе, а еще лучше – превращать их в сильные.

Кто-то сказал бы, что гувернантка воспитывала во мне недоверие к миру, но я не соглашусь. Недоверие во мне воспитала мама со своими бесконечными любовниками, а Ираида Львовна просто учила меня это недоверие трансформировать в способность защищаться.

– Но отрицать, что опыт был, ты не можешь, – смеюсь я, ткнув в сторону подруги пальцем.

– Факт, – подтверждает Агата, и снова смеется. – И все же. Посмотри, сколько зачетных парней в универе.

– Мне как раз вчера Арсен напомнил, что мы обменивались телефонами. Просил позвонить ему.

– Арсен? Это который Арсен? Тот с пятого курса?

– Мгм.

– Ну такой себе выбор, если честно. Отстой. Он такой гуляка.

– Значит, опытный. Ты же такому меня хотела сосватать.

– Я хотела тебе, как ты говоришь, сосватать опытного, но не гулящего. Этот же каждый год охотится на свежую кровь.

– По крайней мере, он, наверное, умеет ухаживать.

– Ну не знаю, – тянет она. – Есть еще кто-то на примете?

– Леша с параллельного потока.

– Блин, ты серьезно? – она так картинно выкатывает глаза, что мне становится смешно. – Он же ботан. Скучный до ужаса. Моя бабушка более интересный собеседник, чем этот…