Уничтожить Бессмертного

Глава 10

– Дружинушка, пошто пошли мы путем коротким?

Тут поглянь, все дерева, леса глухие, бурелом, кусты колючие, да рубаха эта длиннополая за каждый куст цепляется, идти мешает. Притомился я, ноженьки не идут, – ноющим голосом сетовал Лешко, едва поспевая за богатырем.

– Будет тебе причитать, какой ты лесовик, коли по лесу ходить умаялся? – усмехнулся Дружина.

– Тебе что, ты вона какой великий, а каково мне за тобой поспешать? Твой шаг – моих три, тебе трава по колено – мне по шею. Сил моих нет, Дружинушка, роздыху дай, супостат! – вновь жалобно заголосил Лешко.

– Пошли мы путем этим оттого, что, ежели вокруг на конях скакать, то дней за пять до городца моего доберемся, а так пеше через леса да болота на третью ночь на месте будем. Ныне же в Медвежьем селище заночуем, тут неподалеку, там и передохнешь.

– Помру я, не дойду! Живота меня лишить хочешь, злыдень! Не жаль тебе малого да слабого.

– Угомонись ты! Коли притомился, на коня моего полезай.

– Конь-то твой боле не допускает меня до себя.

– Не надо чужих коней воровать. Как ему к тебе с добром, коли ты его пужал, заморачивал да выкрасть пытался.

– Будет тебе, Дружинушка, кто старое помянет, тому глаз вон. Коли не хочешь роздых делать да в городец поспешаешь, то позволь к тебе на выю взобраться.

– Ты на ней и так сидишь с самого нашего знакомства. Взбирайся на рамена, – проворчал Дружина и, подхватив лесовика, посадил его на плечо. – Ох, брат Лешко, мал ты, да тяжел, видать, много снеди в брюхо твое влезает, – пошутил богатырь.

В ответ Дружина услышал невнятное бормотание.

– Может, так тебе, Дружинушка, легче станет, – прошептал Лешко на ухо Дружине. Ведомый богатырем в поводу конь испуганно заржал. Дружина повернул голову. С плеча на него взирал огромный глазастый филин.

– Фу ты, нежить! – вскрикнул Дружина, отпрянув от неожиданности.

– Ух, ух, ух, – засмеялся Лешко, принявший облик ночной птицы.

– Профессор, кажется, у меня галлюцинации, – сказал Воронов, наблюдавший процесс превращения лесного карлика в птицу.

– Ничего, это пройдет, это нервное, – успокоил ничего не подозревающий Кашинский.

– Лешко, я вот о чем думаю. Уж коли ты птицей-филином обернулся, не слетать бы тебе наперед да проведать, что в сельце деется, нет ли там ворога. – Услышав в ответ короткое «Угу», Дружина продолжил: – Полетишь прямо, там недалече от болота избы узреешь, то и есть Медвежье селище.

Лешко-филин, угукнув в ответ, оттолкнулся от богатырского плеча, махнул крыльями и полетел, оставив на плече Дружины свое человеческое облачение.

– Профессор, вам все же придется меня ущипнуть, глядите, какие фокусы Лешко вытворяет. – Олег удивленно посмотрел вслед летящей среди деревьев птице.

– Вы хотите сказать, что взлетевшая с плеча Дружины птица – это Лешко?

– Нет, профессор, это Христофор Колумб, – ответил Воронов с ехидцей.

– Да-а, это удивительно. Послушайте, что рассказал мне в детстве мой отец, человек высокообразованный и далеко не суеверный. Было это во время войны, в лесах Белоруссии. Занимал его батальон оборону у одной деревни. И послал командир небольшой отряд на окраину леса, чтобы там закрепиться и не дать врагу напасть с тыла. Стали бойцы окапываться, глядят, а один из них, молодой солдат, землю к старому пню таскает, что неподалеку от окопов стоял. Бойцы стали подсмеиваться над ним. Спрашивают, мол, ты чего это пень землею прикрываешь? А солдат и отвечает: «Это дом лесовика. Видите внизу вход? Надо его от пуль защитить. Мне про этого лесовика бабушка рассказывала, когда я к ней сюда в деревню приезжал». Посмеялись солдаты над молодым бойцом и продолжили свое дело. Прошла ночь, а наутро нашли солдаты неподалеку от пня маленькую корзинку с ягодами и грибами. «Откуда это?» – удивлялись солдаты. Молодой боец сказал, что это лесовик принес. Бойцы посмеялись, упрекнули в обмане. Сказали: «Какой лесовик! Наверное, сбегал ты ночью в деревню к бабушке, у нее лукошко и взял». Солдат голову понурил и ответил, что бабушки больше нет и деревни тоже, потому как сожгли враги деревню. В полдень со стороны деревни раздались выстрелы, а вскоре враг появился в том месте, где держал оборону отряд. Летели пули, взрывались гранаты. Бойцы отряда один за другим падали убитыми. Однако молодого солдата не брали ни осколок, ни пуля, словно был он заговоренный. Вскоре враг отступил, затихли выстрелы и у деревни. Молодой боец посмотрел вокруг и не увидел ни одного живого товарища. Солдат опустился в окоп и заплакал. Через некоторое время к окопам прибежали командир батальона и отделение бойцов. Командир похвалил молодого бойца за стойкость и посетовал на то, что остальные его товарищи погибли. Солдат же отвечал, что ему выжить лесовик помог. Командир решил, что его контузило, приказал следовать за собой. Когда они уходили, молодой боец почувствовал, что кто-то провожает его взглядом. Он оглянулся и увидел, что на пне стоит маленький, ростом с белку, бородатый старичок, одетый в рогожу, и машет ему рукой. Думаю я, это он про себя рассказывал, бабушка-то моя родом из Белоруссии была, а прабабушка там до войны жила…

Отсутствие Лешко было недолгим. Не успел профессор договорить, как захлопали крылья и у ног Дружины приземлился филин, который тут же обратился в лесовика.

– Беда! Беда! У сельца ящер-змей девицу красную пожрать хочет!

– Поспешайте, други! – крикнул Дружина, устремляясь вперед.

Вскоре их маленький отряд достиг края леса, за которым начиналась небольшая продолговатая равнина, разделенная напополам ручьем, втекавшим в заболоченное озеро. На берегу ручья, за полем, расчищенным и распаханным руками человека, расположилось наполовину сожженное село. Не оно привлекло внимание путников, а черный столб у озера, увенчанный головой дракона. К нему-то и была привязана будущая жертва – русоволосая девушка, одетая в белую долгополую рубаху. Стоящий рядом со столбом тщедушный старик в черном балахоне размахивал посохом и призывно кричал, обратившись в сторону озера. Вскоре оттуда послышались рев и леденящее кровь завывание.

Олег поежился.

– Не иначе, собака Баскервилей.

– Змей это, ящер, – проговорил Дружина.

И тут Олег увидел, как у берега забурлила грязного цвета вода и из нее стало появляться нечто похожее на буро-зеленого дракона. Чудовище выбралось из воды, осмотрелось, взревело и направилось к привязанной к столбу девушке. Не сговариваясь, все бросились к месту, где вот-вот должна была разыграться кровавая трагедия. Как бы ни были быстры люди, ящер оказался быстрее.

– Эх, не поспеем! – прокричал, тяжело дыша, Дружина.

Пытаясь хоть как-то отвлечь ящера на себя, Олег крикнул: «Стой, гадина!» – и засвистел. Что-то прокричал профессор. Лешко заверещал, вынул из торбы увесистый камень-голыш, метнул его в сторону чудовища. Камень ударил в голову хищника, не причинив тому особого вреда. Ящер на миг повернул крокодилью голову, угрожающе заревел и вновь стал подползать к жертве. Зубастая пасть дракона раскрылась, чтобы поглотить девушку. Истошно, словно в экстазе, завыл старик в черном балахоне. Дружина остановился, бессильно опустил руки. Олег споткнулся, упал, выругался. Казалось, ничто и никто не спасет молодую, цветущую жизнь девушки. Неожиданно светящаяся огненная стрела вошла в тело чудовища. Тело монстра содрогнулось, ящер пошатнулся, взревел, а затем, едва не придавив верещащего черного колдуна, рухнул на землю. Старик испуганно вскрикнул и неожиданно исчез, но зоркий глаз Дружины заметил заросшего щетиной секача, который быстро скрылся в кустах.

– Лешко, вепря видел?

– Да, – ответил лесовик.

– Следуй за злодеем!

Лешко на глазах удивленных спутников превратился в матерого волка и пустился в погоню. Никита подбежал к столбу. Девушка была без сознания. Он разрезал веревки, поднял на руки обмякшее тело. Из-за крайних изб показались селяне. Робкими шагами они стали подходить к месту описанных событий.

– Здоров, чертяка. – Воронов подошел к поверженному чудовищу. – А зубищи-то что сабли. Сдается мне, он их лет сто не чистил. Амбре, аж глаза режет. И что ты за зверь такой? – проговорил он, рассматривая полутораметровую голову монстра.

– Тираннозавр – плотоядный динозавр, длина с хвостом – двенадцать – пятнадцать метров, длина черепа полтора-два метра, высота четыре, вес пять – восемь тонн. Кажется, теперь я начинаю понимать, какому Ящеру поклонялись ильменские словене и некоторые другие славянские и неславянские племена и народы, – сказал подошедший к Воронову Кашинский.

– Вы хотите сказать, что это динозавр? Хотя после фокусов, которые продемонстрировало это безбровое и лохматое существо по имени Лешко, удивляться чему-либо нелепо. Мне кажется, профессор, что вы все-таки должны меня ущипнуть, тогда этот безумный сон закончится, и я проснусь в своей уютной однокомнатной квартире с телевизором и холодильником, набитым пивом, – мечтательно произнес Воронов. – Впрочем, щипать меня не надо. Нас могут неправильно понять. Мы же не знаем, какие нравы у местного населения. Кстати, Венедиктович, у меня почти не осталось сигарет, вы не знаете, где здесь табачку раздобыть?

– Позвольте вам заметить, Олег Петрович, что табак в России распространился во времена царствования императора Петра Алексеевича Романова, а в Европу он был завезен от индейцев из Нового Света, то есть…

– Хорошо, согласен с вами, профессор, не надо читать мне лекций. Я все понял, придется бросать курить.

– Что это?

Профессор нагнулся и поднял с земли темно-серый камень, испещренный высеченными на нем рисунками.

– Странно.

– Что странного-то? Камень как камень, – пожал плечами Воронов.

– Камень покрыт высеченным на его поверхности рисунком. Подобные рисунки на таких же камнях во множестве были найдены в Перу, в районе Ики. На них были изображены динозавры, кенгуру, карта древних материков, астроном, операции по трепанации черепа и пересадке сердца. Что самое интересное, ученые выяснили, что рисунки были нанесены две тысячи лет до нашей эры.

– Ни фига себе! Это как же…

– Вот и я ломаю голову, как этот камень оказался здесь?

– Чудеса.

– Рисунок очень любопытный. Вот изображен бог Кон-Тики Виракоча или один из его людей, отличающийся от внешнего вида индейцев большим животом, короткими руками, ногами и непропорционально большой головой. Есть версия, что это пришельцы или высокоразвитая цивилизация, жившая до нас и пытавшаяся передать знания индейцам. Вполне возможно, что часть архитектурных сооружений, статуй, рисунков на камнях, огромные изображения в ареале культуры Наска и город Тиауанако дело их рук. А теперь посмотрите, что находится рядом с изображенным существом.

– Это что? Летающая тарелка? – удивленно спросил Олег. – Ни фига себе. Профессор, и откуда вы все знаете, у вас прямо-таки энциклопедические познания. Вам бы в интеллектуальном казино «Что? Где? Когда?» играть. Вы же физик, Альберт Венедиктович.

– Физик. Но, во-первых, я с детства много читаю, а во-вторых, чтобы путешествовать во времени, надо знать множество наук. Чего в свое время я и пытался добиться.

Постепенно вокруг них собралась толпа осмелевших селян. Их возглавил седовласый белобородый старик в белой, чуть ниже колен, рубахе. Он первым подошел к динозавру, ткнул его клюкой в голову, закричал:

– Повержен Змий злобный! Не надоть боле приносить ему жертвы людские. Слава могутам, оборовшим его! Слава!

– Слава! Слава! Слава! – раздались многочисленные радостные голоса селян.

Никита, не обращая на них внимания, подошел со своей ношей к ручью. Положив тело на землю, он зачерпнул ладонями воду и оросил лицо девушки. Первые капли, попавшие на нежную кожу, заставили ее прийти в себя. Веки девушки дрогнули, дыхание участилось, а через секунду она, очнувшись, удивленно смотрела на молодого красивого светловолосого воина. Пораженный красотой девушки, Никита не мог оторвать зачарованного взгляда от ее лица. Голубые, цвета ясного неба, глаза, темные длинные ресницы, нежная белая кожа, алые губы, красивый прямой нос и волнами растекающиеся по зеленой траве льняные волосы заворожили лейтенанта Службы Безопасности Времени. Он готов был вечно, не отрываясь, любоваться этим совершенным, по его мнению, творением природы.

– Как звать тебя, красавица? – спросил Никита и улыбнулся.

– Любомила, – слабым голосом вымолвила девушка.

Подхватив ее на руки, Никита встал. Толпа селян приблизилась к ним. Старец с клюкой, не дойдя трех метров до Жиховина, плюхнулся на колени ниц, вытянув перед собой руки. За ним последовали селяне. Любомила освободилась из объятий спасителя, подошла к старику и опустилась на колени рядом с ним.

– О, великий Перун! – поднимая голову и вскидывая руки к небу, торжественно произнес старец. – Будь славен, сошедший на твердь земную в облике воя младого! Будь славен, освободивший внучку мою Любомилу от Змия-Ящера злобного и поразившего его своею стрелою огненной! Славим тебя! – Старик снова пал ниц.

Селяне не замедлили повторить действия старца.

– Встаньте! Я не Перун, а простой воин, – громко сказал Никита.

– О, великий воин, коему вверил Перун стрелы огненные, дабы избавить нас от Змия свирепого. Слава тебе! – вновь вскричал старец, поднявшись с земли.

– Слава! Слава! Слава! – вторили ему селяне.

– Благодарствую за честь, мне оказанную, но вот о чем хочу спросить у вас. Почто сами вы со Змеем не совладали?

– Не серчай на нас, великий метатель перунов! Не в силах мы были одолеть Змия чудовищного, об этом надобно речь вести с изначалья, – будто оправдываясь, проговорил старик.

– Так молви, старче, а мы внимать будем речам твоим.

– Сказ поведу издалека. Были времена, когда селище наше было великим и многолюдным, а название его Медвежье оттого пошло, что люд наш издревле дружбу с медведями водил и бок о бок с ними жил. Медведко был богом нашим и родовым знаком. Пращуры наши сказывали, что и сами мы роду медвежьего и вроде бы ранее могли люди обращаться в медведей, а медведи в людей. И были у нас завсегда волхвы, речь зверя лесного знающие и средь них жившие. Было капище с медведями общее, с идолом, коему мы поклонялись. Последним же из тех волхвов стал Родослав, и был у него ученик Нелюдим. А был он сыном от девы нашего рода. Отец же его пришлый был, силком ее в лесу взял, и скрыться хотел, да медведи и мужи наши выследили его и жизни лишили. От того зачатия Нелюдим и родился, и взял его Родослав в ученики, потому как обладал он даром паче иных юнцов, но неклюдом был, дружбы ни с кем не водил. Видать, плохое семя получил он от отца своего. Возмужав, решил он Родослава извести и самому стать волхвом главным и иметь под своей властью людей и зверей лесных. Прознал об этом Родослав. Обладал он силой чудесной и мысли читать умел. Когда же поднес ему злодей чашу с питием, в которую зелья отравного добавил, то повелел волхв ему самому сначала из чаши той испить. Побелел ликом от страха Нелюдим и пал на колени, прося пощады. Хотел Родослав, будучи в гневе, отдать его на съеденье медведям, но пожалел, и вершил над ним суд люд медвеженский. Покуда он в порубе сидел, порешили старцы-старейшины изгнать его. Тогда ушел изверг в леса Черные, на болота Поганые, где издревле водились ящеры да змеи разные, и жил там. А через лето, после того как пала на землю колесница огненная, отправился Нелюдим во владения неведомо откуда явившегося царя и чародея Кощея и через некоторое время возвернулся. И стали сильнее чары его, и навел на нас злодей змиев-ящеров крылатых и пеше ходящих, что ранее глубоко в болотах жили и кон меж владениями нашими не нарушали. Самым великим средь них был Змей Зубаст. Вот этот, – старик указал на труп динозавра, – коего вы жизни лишили. Не брали Змея ни стрелы, ни копья и только стрела Перунова, выпущенная тобой, – обратил старец взор на Никиту – поразила гада. В ту пору напали нежданно-негаданно ящеры-вороги, и ополчились мы супротив их. Родослав нам на помощь пришел, войско медвежье привел. Может, и устояли бы мы, да вот прилетел им на подмогу Змей Горыныч Трехглавый, и стал он жечь село наше, и одолели нас вороги, хоть и мы немало тех змеев-ящеров болотных побили. Тогда же не стало матери и отца Любомилы, пожег их Змей… – Старейшина смахнул набежавшую слезу. – Раненого Родослава унесли медведи, коих немного осталось, а для нас черные дни настали, закатилось солнышко ясное. Не осталось боле мужей, способных на защиту встать, остались пораненные, немощные да старцы. Вот и стал властвовать над нами Нелюдим, прислужник Кощеев. Обязал он нас поклоняться ящеру злобному и каждые тридцать дней приносить в жертву Змею Зубасту отрока или девицу красную. – Старец тяжело вздохнул. – Ныне же черед внучки моей настал, но слава Перуну, ослобонил ты ее из лап зверя проклятого. За что благодарность моя тебе, великий воин!

– Так, значит, Змей Горыныч село пожег? – обратился к старцу Никита.

– Он! Он, не видать ему света белого!

– Хотел бы я глянуть на Змея этого, – задумчиво проговорил лейтенант Службы Безопасности Времени.

– Здрав буде, Липосвист, – сказал подошедший к старцу Дружина и поклонился.

Старик сощурил глаза, вглядываясь в лицо богатыря. Имя свое Липосвист он получил за умение с малолетства изготавливать из липовой коры свистульки. Свистульки те были не простые, а издавали звуки, один в один схожие с голосами животных. И был то дар, данный ему богами. За дар этот, приносивший немалую пользу селянам, в особенности на охоте и при передаче вестей, а также за мудрость и возраст выбрали они его старейшиной.

– Аль не признал ты меня? Дружина я, гостевали мы у вас в позапрошлом годе с воеводой Храбром, – напомнил Дружина.

– Дружинушка, ужель это ты?! Не признал тебя. Возмужал ты дюже, воином могутным стал. Куда же ты путь держишь, добрый молодец?

– Держу я путь в землю родную, спешу к братьям и сестрам, к дружине хоробритской.

– Ой, Дружинушка, горькую весть буду я молвить! Намедни добрался до нас купец полянский, коего Поляничкой кличут.

– Знаю того купца, знакомец он мой, не единожды в городец наш Засечье наведывался.

– Так вот, пришел он оружный да пораненный. Насилу до нас добрался и молвил, что был в городце вашем, когда напало на него войско Кощеево. Войско то гунманское страшнее и злее воинов многочисленного народа гога-ма-гога, о коих сказывают, что роста они великого и в навершии шеломов у них вместо еловца дым да пламень. Им до гунман злобных далеко. Сожгли они городец ваш Засечье дотла и воев, и жителей его, почитай, всех побили вместе с воеводой вашим Храбром. – Старик глянул на богатыря.

Лицо Дружины побледнело.

– А кои воины в живых остались, – продолжил старик, – в леса вятские подались, дабы ворогу не подчиниться. Поляничка, кой вместе с хоробритами Засечье от ворога оборонял, едва жив остался. Раненый решил до мест родных добраться, да занемог, вот мы его и оставили, в клети тайно спрятали подальше от глаз Нелюдима. Он и поныне там, да больно хвор, огневица у него.

– Эх, отродье змеиное! Поплатитесь вы мне за братов! – горько и гневно вскричал Дружина, подбежал к поверженному ящеру, с остервенением стал палицей наносить удары по зубастой голове динозавра.

– Будет тебе, слышь, Дружина. Этим горю не поможешь, а ворогам твоим мы отомстим. – Олег успокаивающе положил руку на плечо богатыря. – Ничего, брат, придет время, отстроим твое Засечье, великим градом оно станет, и Медвежье селище тоже, и назовут его Медвежин град.

– Грады-то и веси из пепла подымем, а вот родовичей не вернем. – Дружина грустно посмотрел на Олега, отошел к ручью, сел на землю, закрыл руками лицо.

Глава 11

Кашинский и Олег неторопливо шагали в сторону избы старейшины Липосвиста, где был назначен совет и куда были приглашены они. С хмурым, озабоченным видом к ним подошел Лешко.

– Ты чего это, Лешко, насупился? Как с болот вернулся, все у жертвенного столба ходил. Потерял чего? – спросил Воронов.

– Родовой камень.

– Не этот ли? – Кашинский вынул из своей торбы темно-серый, испещренный высеченными на нем рисунками камень.

– Он! Он, Альбертушко Венедиктович! – радостно воскликнул лесовик, выхватывая камень из рук профессора.

– Откуда он у тебя?

– Вестимо откуда, от пращуров мне достался.

– А пращурам от кого?

– Того не ведаю.

Профессор многозначительно посмотрел на Олега.

– Уж не хотите ли вы сказать, что Лешко – потомок людей Виракочи?

Темное нутро избы едва освещалось тусклым светом, исходящим от маленького прыгающего пламени горящей лучины. Огонек трепыхался, пытаясь оторваться от торчащей в светце щепы, не зная того, что покинь он ее, и иссякнут силы, прекратится горение, несущее свет, наступит угасание и окончится его и без того короткая жизнь. Пока же по мере возможностей освещал он человеческое жилище. В его неярком свете лица людей, сидящих на скамьях за грубо сколоченным столом, казались загадочными и таинственными. Во главе стола расположились старцы-старейшины: Липосвист и два седых длиннобородых старика. Рядом с ними примостился небольшого роста мужичок с клокастой бородой, в серой посконной рубахе и таких же портах. Сюда же, в обширную повалушу Липосвистовой избы, были приглашены и Дружина с друзьями, включая и Лешко, чья голова едва возвышалась над столом.