Волков молча встал и пошёл к дверям. И там, вспомнив, оборотился:
– Гренер, скачите-ка к отцу.
– К отцу? – спросил молодой Гренер удивлённо.
– Да, и скажите, что пятидесяти кавалеристов мне хватит, чтобы больше не нанимал.
– Пятидесяти хватит? А когда скакать, сейчас?
Он подумал, что деньги нужно экономить. Уж больно дорого обходились ему эти кавалеристы. Их и пятидесяти будет довольно.
– Немедля, – ответил Волков и вышел из дома, где жили господа из его выезда и блудные девицы вместе с попами и монахами.
Глава 6
Весна в этих местах приходила сразу. Вот только, кажется, ещё вчера ночью вода замерзала в лужах, а тут за два дня и теплый ветер с юго-востока последний лёд растопил, и снега больше нет, даже в оврагах не лежит. В первую ночь туман появился, а в следующую так и вовсе ливень прошёл. Всё, зиме конец. Дороги раскисли так, что только верхом ездить можно. Шубы скоро можно будет прятать в сундуки.
А по утру из Малена от епископа пришло письмо. Беспокоился он, что господин фон Эдель который день живёт в городе, встречается со всеми знатными горожанами и ходит даже на собрания совета.
«Чёртов холуй графа».
Да и Бог бы с ним, но он всё интригует и интригует против Волкова. Говорит, что, дескать, городу не нужен такой беспокойный сосед, что погряз в бесконечной войне, которая ещё славному городу отольётся неприятностями. Фон Эдель убеждал людей, чтобы с фон Эшбахтом дел не вели и даже ворота ему не открывали, иначе горцы будут думать, что горожане с кавалером заодно.
«Хитёр мерзавец, знает, что говорить».
И даже просил слова на совете и убеждал советников не строить дорогу до границы с Эшбахтом. Слава Богу, что совет его не послушался, и советники всё больше склоняются к одобрению строительства.
«Конечно, уголь мой в городе увидали, поняли, что я построил пристань, и уже думают, что от меня, с моей пристани, будут плавать по всей реке со своими товарами. Никакой фон Эдель купчишек не остановит, когда те почуяли прибыли».
А в конце письма отец Теодор писал, что кавалеру лучше почаще наведываться в город, чтобы людишки здешние его не забывали.
И «чтобы был он ко всякому готов и держал себя во всеоружии, ибо нет такой другой семьи как Малены, что так сильны во всяческих кознях и хитростях».
Волков бросил письмо на стол и задумался. Дорогу горожане, наверное, построят, но всё равно дело было неприятное. Граф принялся действовать, поместье по-доброму он не отдаст. А ещё было плохо то, что бургомистр ему об этом ничего не написал. Волков хотел бы и от него что-то услышать. Молчал, хитрец, хотя не было сомнений, что про дела фон Эделя в городе первый консул знал.
Он уже стал собираться за реку в лагерь, там Брюнхвальд покупал новые телеги за векселя и, чтобы лучше дело шло, ему надобно быть там же. А тут пришёл Максимилиан и сказал:
– Кузнец к вам, кавалер.
– Кузнец? Это тот, что из владений барона? Как его там…
– Волинг, кавалер.
– Да. И чего ему нужно?
– Не знаю, приехал на телеге со скарбом.
– Что? Зачем? – Волков встал и пошёл на двор. К чему бессмысленно спрашивать у знаменосца, когда нужно спрашивать у кузнеца.
Кузнец приехал не только со скарбом, он приехал с семьёй. Дети, бабы. Старуха – видно, мать, на телеге сидела.
Все кланялись кавалеру, когда он вышел со двора на улицу.
– Ну, что случилось? – спросил господин фон Эшбахт у кузнеца, когда тот приблизился и поклонился.
– Господин, снова я прошу дозволения у вас поставить кузню, – сразу начал кузнец. – И кузню, и дом.
– Ты уже, я вижу, и скарб привёз. И семью.
– Привёз, господин, всё привёз, так как дома у меня больше нет.
Волков молчит непонимающе, ждёт продолжения.
– Сгорел мой дом, господин. Сожгли.
– Кто? – первым делом спросил кавалер.
– Не знаю, пришли ночью. Сын говорит, что конные были, говорит, что слышал ржание.
– Надо следы вокруг дома посмотреть было. Если конные, так у них сапоги с каблуками, должны следы остаться на земле, – произнёс Волков.
– И я так думал, господин, так ведь ливень начался под утро. Никаких следов не осталось.
– Ах, да. У вас там тоже, значит, дождь был?
– Был, господин, сильный был, из-за дождя-то и живы остались, дом и кузню с двух концов подпаливали.
Кавалер задумался. Если купец не врал и не ошибался, то дело с ранением барона и смертью кавалера Рёдля становилось ещё более странным.
– Господин, что же мне делать-то, скажите уже, – просил Волинг. – Мне у вас начать можно будет или ещё куда податься, там я всё одно уже не останусь.
– А сам-то думаешь, кто твой дом подпалил? – спросил Волков, словно не слыша его вопроса.
– Они, – коротко ответил кузнец.
– Они? Кто они?
Кузнец молчал. Он явно боялся говорить.
– Ну, чего ты на меня таращишься? Кто они-то?
– Думаю, то были господа рыцари, выезд барона, – наконец ответил кузнец.
Кавалер засмеялся:
– Зачем им тебя палить ночью? Пожелай они, так и днём твою кузню подпалили бы, а тебя самого на твоих же воротах повесили. Нет, то не люди барона были.
– А кто же? – удивился Волинг.
