– Намотаю твои кишки на то дерево! – вопил его «собеседник». – Ах ты, песья сыть!
– Ой, матерь-заступница, что ж это такое, – со страхом выдохнула позади Тию горничная. – И ножики достали, страсти какие!
Двое кружили по двору, топча сапогами снова рассыпавшиеся бумаги. Пригнулись к земле, в руках обоих тускло блестящие лезвия кинжалов.
Противник Раду был крупнее, шире в плечах. Короткие светлые кудри развевались по ветру, а серые глаза горели тем же кровожадным огнем, что и Раду. Словно два больших кота, разве что хвостами по бокам не хлестали.
Тию коротко вдохнула, подаваясь вперед. Ощутив ее пальцы на рукаве, Корнелий удивленно обернулся: девушка была бледнее обычного. Она не переживала так, когда Раду дрался у гостиницы сразу с троими.
– Мастер, Тию! – прошипел Раду. – Идите внутрь!
– Корнелий! – одновременно с ним крикнул его противник. – Я поймаю его сам, не подходи! Этот ублюдок пытался пролезть к тебе в дом!
– Я даже не знаю, кто из них бОльший болван, – с отвращением произнес Корнелий. – Раду! Прекрати немедленно! Это гость, в нем нельзя делать дырки! Что на тебя нашло? Почему ты бросаешься на людей? Лучан! Ты тоже замри!
Пальцы Тию на рукаве Корнелия сжались, на миг – пока противники мерились взглядами, – потом исчезли, едва Раду выпрямился, убирая кинжал в ножны.
– Этот господин начал первый, – хмуро и более хрипло, чем обычно, сказал он, идя к Корнелию и краем глаза следя за противником. – У меня и в мыслях не было причинять вред кому бы то ни было.
– Черта с два! – возмутился гость. – Ты лазил вокруг дома с таким подозрительным видом, что я не мог не остановить тебя.
– Бить человека по голове – не самый лучший способ остановить его, – процедил Раду. – Я просто собирал бумаги под окном.
– Он ударил тебя? – тонким голосом воскликнула Тию.
На звук ее голоса гость обернулся. Он был молод, едва ли двадцати с лишним лет, широкое угловатое лицо не было лишено приятности, а уж когда он увидел Тию, покаянная улыбка могла бы ослепить… более легкомысленную девушку, чем сестра Раду.
– О, я прошу прощения! – воскликнул гость, потянулся было к голове, но шляпы на ней давно уже не было – цилиндр валялся в пыли недалеко от них. – Милая юная госпожа здесь, а я сквернословлю! Корнелий, почему ты стоишь? Представь меня немедленно!
Раду змеей оказался за его спиной.
– Придержи язык, – выдохнул он, и гость подпрыгнул от неожиданности, снова хватаясь за оружие, – это моя сестра, и если ты…
– Раду! – крикнул донельзя разозленный Корнелий. – Прекрати! Поди немедленно сюда! Что за детское поведение?! Лучан, это мой помощник, не вздумай его повредить!
Он остановился, переводя дыхание.
Непривычное ощущение всплеска гневной энергии – второй раз за последние дни, да и вообще, наверно, за последние полгода, утомило и удивило.
Корнелий привык считать себя хладнокровным. То ли ошибался, то ли уже годы не те…
– Все в дом! – выдавил он. – И без лишних телодвижений. Всех сейчас представлю. Лучан, ты один пришел?
– А? Да нет, со мной слуга был, – гость недоуменно огляделся. – Киву! Киву, ублю… негодник, куда девался?
– Я тут господин, – раздался тихий голос из кустов неподалеку. – Я тут. Уж не переживайте, вот поутихнет малость, так я выйду. Подожду вас на крылечке, вы обещали, что в дом-то мне не надо заходить.
– А, к чертям тебя, труса, – махнул рукой гость.
Корнелий проследил, чтобы все спокойно вошли в дом, увидел, как Тию шепотом подозвала служанку, чтобы та подала чай в большую гостиную, и позволил себе выдохнуть.
Наверно, он просто слишком близко к сердцу все воспринимает. Надо будет попозже разобраться с мыслями, проанализировать ситуацию и сделать выводы, чтобы больше так не вспыхивать.
А пока…
– Я надеюсь, что все недоразумения разрешены, – сухо сказал он, усаживаясь в кресло. – Прошу, будьте знакомы: это Тию Матей и ее брат Раду Матей. Он мой помощник и секретарь. А это Лучан Митру, мой… добрый знакомый.
– Премного рад знакомству, любезная госпожа! – тут же поклонился Лучан, с Раду обменявшись только взглядами. – Корнелий, а ты остепеняешься, как я посмотрю! И почему же ты меня не уведомил, что будешь в этих краях? Уж до меня окольными путями дошло, и благо, что я был неподалеку по отцовским делам.
– Я не думал задерживаться, – поморщился Корнелий, думая о том, что планы опять рушатся. Ведь хотел время с пользой провести, а теперь незваного гостя надо развлекать. – Но случилось… а вот хочешь, расскажу? Пренеприятная история тут, по соседству. Но только между нами, это не моя тайна… вдруг ты что своими «окольными путями» знаешь? Тут совет не помешает.
Корнелий, нимало не смущаясь тем, что обещал князю ничего не рассказывать, поведал Лучану всю историю. Лучан сначала поглядывал на Тию с искренним беспокойством – как-то девица может эдакое слушать, и не надо ли уже нюхательных солей нести… но Тию, как и обычно, являла собой образец спокойствия и смирения.
Лучан ничего подсказать не смог и, к досаде Корнелия, взялся рассуждать о деле опять-таки в ключе мистическом. Они с Раду тут же сцепились в вопросе различия между волколаками и упырями, и Корнелий оставил их на попечение Тию, попросту сбежав в лабораторию.
На следующее утро Корнелий проснулся от металлического лязга под окном.
И от негромких, но сердитых воплей Лучана.
– Держи удар, болван! Куда ты запястье выворачиваешь? Ах, ты…
Злобное шипение Раду за этим всем едва было слышно.
Зевнув, Корнелий открыл окно и, ежась от осенней прохлады, имел удовольствие наблюдать, как Лучан и Раду азартно размахивают шпагами. Корнелий больше удивился, чем обеспокоился: судя по ругани Лучана, тот давал Раду уроки фехтования, а не пытался продолжить вчерашнюю стычку.
Раду фехтовал слабо, и видно было, насколько непривычна его руке шпага. Забываясь, он рубил наотмашь вместо того, чтобы наносить уколы. Лучан зверел, и от его ответных выпадов Раду спасала только природная ловкость и скорость реакции.
Корнелий с досадой вздохнул – совершенно не хотелось лезть еще и в это. Девчонка вполне может за себя отвечать сама, и…
– Раду! – крикнул он. – Если повредишь руки и не сможешь сегодня помогать, все договоренности аннулирую!
Лучан ловко выбил шпагу из рук отвлекшегося Раду и поднял глаза на Корнелия.
– Чего ты сделаешь? – удивился он. – Анну… что?
– Отменит, значит, – хмуро пояснил Раду и неожиданно поклонился. – Благодарю за науку, господин Митру. Мне пора идти.
– Иди, иди, – неласково отозвался тот. – Как освободишься, скажешь. Я еще сделаю из тебя человека, мальчишка. Чем ты раньше фехтовал?
– Отец учил нас на мечах, – пожал плечами Раду. – Но совсем немного. Братьев… старших – на палашах, а я только смотрел.
– Палаши! Доброе дело. Что помнишь? – оживился Лучан, и они вдвоем пошли в дом.
Корнелий слышал их удаляющиеся голоса и обсуждение различных видов клинков. Мысли сонно бродили от очередной штуки Раду к планам на сегодняшний день, потом перескочили на Лучана и его вечное пренебрежение науками. Похоже было на «Это же просто цифирь», которую выдавал Раду, когда ему в наказание приходилось изучать «Математические корни мироздания».
Потом Корнелий вспомнил и об уговоре – не о той части, что касалась расследования, а о том, что Раду обещал рассказать один свой секрет.
«Что бы такого спросить? – праздно думал Корнелий, одеваясь и умываясь. – Ее имя? Откуда они родом? Это можно и косвенно каким-либо способом выяснить. Что за враги их преследуют? Нужно ли мне и в это вмешиваться, я и так слишком много на себя участия взял в их делах…»
