Дем Санд. Странствия меча

Потом мы пробирались в хитросплетениях улиц, отмахиваясь от уличных продавцов и воришек, шлюшек и разносчиков подозрительных снадобий, способных «вознести господина до чертогов богов» или «придать ему в постели мужества трех букентавров45». От такого заявления даже Армуф поперхнулся и, не дожидаясь моего разрешения, отвесил продавцу чудо-травок хорошего пинка. Чтоб не завирался впредь. Всем была известна мощь букентавров, этих с виду медлительных и меланхоличных жителей далеких Облачных равнин. И ни разу блюдущих всевозможные строгие обеты жрецов Лунной Матери не уличали в распутстве!

После этого маленького приключения, выслушав мой долгий монолог в адрес всех «низких и недостойных», Армуф согласился навестить и Пестрый рынок, самый большой из всех рынков Дэрхастона.

О, если бы вы хоть раз посетили Пестрый рынок!.. Сюда стоило попасть хотя бы ради того, чтобы поглазеть на представителей чуть ли не всех рас этого Мира и десяток – иных Миров. Эльфы, гномы, орки, гоблины, фэйри всех мастей: лишь малая толика народностей, что могли бы потрясти ваше воображение. Всевозможные оборотни, звероглавцы, разумные звери и птицы гигантских размеров, кентавроиды, гуманоиды, негуманоиды и не поддающиеся никакой классификации существа и сущности: и все что-то продают, покупают, меняют, жульничают, воруют…

Здесь Буцефал без зазрений совести то и дело пускал в ход клыки, отпугивая проворных воришек и лишенных лицензии колдунов-звероловцев. Армуф вытащил секиру из-под накидки, позволяя всем желающим любоваться хищным блеском лезвий. Впрочем, прямо на ходу на Пестром рынке обворовывали только уж совсем растяпистых. Главным здесь было продать товар или обменять, завести беседу, узнать новости…

Мы миновали без приключений ряды торговцев оружием – от каменных ножей жителей островных королевств Шумного Моря до запрещенных заклинаний. Так же оставили без внимания лавки тканей и украшений, благовоний и афродизиаков. Задержались возле продавцов специй. Здесь Армуф после бурного и продолжительного торга приобрел три загадочных мешочка, бережно спрятав их на груди. Я изображала высокомерного вельможу и не интересовалась, на что спускает деньги мой «гид».

Везде и всюду с переносных лотков доносились ароматы еды: тут вам и жареные лапки саламандры под жгучим соусом, и каленые орехи цак-цак, похожие на железные шарики, а вкусом напоминающие шоколад. Заслышав, как один из лоточников нахваливает шашлычки из конины, Буцефал, не слушаясь поводьев, потянулся туда и так выразительно посмотрела на продавца-ворка, что тот с перепугу начал обильно линять. И окончательно был сражен на повал моим пожеланием (переданным через Армуфа) приобрести чуть ли не десяток этих самых шашлычков, нанизанных на деревянные палочки. Все это было схрумкано найтмаром на глазах изумленной публики и почти совсем невменяемого ворка. Урсолак успел попробовать один из кусочков этого сомнительного лакомства, разыграв небольшую пантомиму, в которую включил все: вдумчивое жевание, шевеление ушами, подергивание черным носом, облизывание языком губ с намеренной демонстрацией нечеловечески крупных клыков. Цыканье зубом, прищур глаз, вздох. В ожидании его выдоха дышать перестали и несчастный продавец шашлычков, и зрители.

– Пещерная крыса, – наконец сказал Армуф, кончиком когтя выковыривая из зубов застрявший кусочек. – – При чем загнанная. Кто тебя крыс учил ловить? – И он так посмотрел на ворка, что тот окончательно дара речи лишился, только затравленно озирался в поисках путей к бегству. Выдавать крысятину за конину и быть в этом уличенным – значило быть битым всяким, кто у него за последние полчаса купил шашлычок, и теми, кто просто рядом оказался.

Впрочем, я придержала Буцефала, ставшего несокрушимой преградой на пути жаждавших драки обманутых «гурманов». И за эту минуту ворк, бросив лоток, успел метнуться вверх и начал улепетывать прямо по тентам над другими прилавками. Толпа с радостью бросилась в погоню, обеспеченная развлечением на остаток дня. А шустрая мелюзга из местных детишек быстро расхватала брошенные шашлычки и, хохоча и горланя непристойные частушки в адрес всех и каждого, разбежалась по всем закоулкам рынка.

– Однако, господин добр, – хмыкнул Армуф, покосившись на меня. – Господин не дал в обиду жулика.

Я молча дернула головой, указывая подбородком направление, и мы покинули это место под гомон довольных бесплатным развлечением более «честных» торговцев. Еще час мы пробирались в глубь Пестрого рынка, иногда с трудом удерживаясь от всевозможных соблазнов. Мне волоком пришлось оттаскивать урсолака от поворота, за которым начиналось скопище палаток, предоставлявших азартные игры на любой вкус и кошелек. Армуф в свой черед шумно сморкался, кашлял, плевался и ворчал, когда я остановила коня возле самого настоящего книжного развала. Ни я, ни продавец, чьим товаром я заинтересовалась на полном серьезе, не обращали на него внимания. В течение нескольких минут мы с высоким, закутанным в серую хламиду псевдовампиром вели весьма необычный торг: молча, вскидывая руки со сложенными в затейливые фигуры пальцами. Со стороны это напоминало небезызвестную детскую игру «камень-ножницы-бумага». Только вот так скрючивать пальцы дано не каждому вору-щипачу. Армуф даже перестал демонстрировать свое недовольство задержкой, зачарованно наблюдая за все убыстряющимся танцем наших рук. Наконец, мы с торговцем одновременно выкинули вверх сложно переплетенные пальцы сжатых вместе рук. Псевдовампир растянул бескровные губы в жуткой пародии на улыбку и, чуть склонив голову, широким жестом указала на выложенные перед ним книги. Я вытянула невзрачный с виду томик в потертом кожаном переплете, положив на его место горсть монет. При виде их количества мой провожатый ахнул, сплюнул, повертел пальцем у виска и отвернулся, обиженно сопя. Мы же с книготорговцем обменялись еще несколькими жестами и разошлись весьма довольные друг другом. Томик ощутимо оттягивал мне поясной карман, но я о том не сожалела. Мы продолжили путь по пестрому рынку, и нам с Армуфом пришлось вдвоем уговаривать Буцефала сдвинуться с места, когда мы проходили секцию живого товара. Оттуда, вместе с непередаваемым амбре зверинца, неслись самые разнообразные звуки. И подчас было трудно определить, какому созданию принадлежит глотка, исторгнувшая рев, вой, свист или звук, похожий на игру на органе.

Наконец, мы добрались до истинной цели моего интереса на Пестром рынке. Здесь под сплошным пологом, надежно защищавшим и от солнечного света, и от дождя, продавались всевозможные травы, снадобья, целебные бальзамы и амулеты, заряженные врачующей магией. Армуф понимающе хмыкнул и побрел ту сторону, где торговали зельями, увеличивающими воинскую мощь. Я же долго и придирчиво рассматривала выставленный товар, почти не слушая разливающихся соловьями торговцев.

Моё внимание привлек угрюмого вида псоглавец, сидевший возле своего товара молча и только зыркавший иногда исподлобья пронзительно-голубыми глазами. Заметив мое внимание, он, не произнеся ни слова, повел рукой над расставленными на земле рядами бутылочек, пузырьков и коробочек. Я вздернула бровь, но спешилась и подошла поближе, кривя губы. Взгляд мой тут же прикипел к кристаллу, умением гномов превращенный в бутылек с плотно притертой крышкой.

– Что? – кивнув на заинтересовавший товар, отрывисто спросила я.

– Подземельные слезки, – хрипло ответил псоглавец, аккуратно подхватывая с земли бутылек и показывая мне. – Полный. На тринадцати травах. На тринадцать полных лун настоян.

Он не врал и не бахвалился. Его народ физически не был способен на ложь или преувеличение. Поэтому я не стала требовать открыть крышку и пробовать находящийся там бальзам. Лучшего ранозаживляющего снадобья можно и не искать, хоть весь этот угол рынка обойди. Здешнее мумие, и на моей исторической родине именуемое «слезы гор», обладало троекратно усиленными целебными свойствами. А если здесь еще и магия самих псоглавцев приложена, да с соблюдением лунного календаря…

– Сколько? – спросила я, чувствуя, как подошел Армуф и наблюдает за мной из-за спины.

Псоглавец молча поднял четырехпалую руку и, не отводя глаз, три раз сжал и разжал кулак, потом подняв еще один палец. Тринадцать. Любимое число его племени, священное. Соответствующее количеству трав и лун.

Урсолак аж крякнул. Цена была немыслимая, с его точки зрения, за какую-то невзрачную склянку. Я же и не думала торговаться. Хотя способности моего организма к самоисцелению были велики, по местным сравнениями у меня было просто «драконово здоровье»; но отказываться от снадобья, способного исцелить любую рану было, по меньшей мере, глупо. Поэтому, не обращая внимания на возмущенное кряхтение Армуфа, я вытащила из кошеля тринадцать круглых золотых монеток и рядком выложила перед псоглавцем. Тот внимательно осмотрел их, не прикасаясь, кивнул. Потом передал мне бутылек. Я же, движимая внезапным порывом, выудила еще и красивую, особо крупную жемчужину и присоединила её к деньгам. Урсолак за моей спиной звучно хлопнул себя по лбу и страдальчески застонал. Псоглавец от удивления чуть приподнял верхнюю губу, показав кончики крупных желтоватых клыков. Потом бережно взял жемчужину в левую ладонь, прижал к груди, а пальцами правой, собранных в щепоть, коснулся своего лба. Круглый ровный жемчуг был чтим в его племени, поклонявшимся, как и букентавры, Лунной Матери.

– Да прольется свет Матери в любую тьму перед тобой, – тихо хрипло сказал псоглавец и кончиком пальца придвинул к моим ногам какой-то невзрачный, свинцового цвета камешек, в грубой проволочной оплетке. – Сон Матери. Неодолимый.

Я подцепила странный отдарок за шнурок, продернутый через проволочную петельку, убрала в кошель и, не прощаясь, направилась к терпеливо ожидающему Буцефалу. Найтмар внимательно посмотрел на меня серебряным глазом, издал фырканье, похожее на одобрение. Я взяла его под уздцы и еще некоторое время бродила от прилавка к прилавку, пополняя свои запасы трав. Армуф таскался за мной и надрывно вздыхал всякий раз, как я оставляла очередную монетку в руках очередного торговца.

Наконец, я закончила покупки, к великому облегчению урсолака, и мы наконец-то отправились в «Графский приют». К тому моменту я была готова скупать любую еду у шустрых разносчиков, как бы подозрительно она не выглядела. Но приходилось поддерживать образ спесивого эльфийского вельможи и громко требовать от Армуфа отвести мою светлость в лучшую таверну.

И вот теперь, в ожидании заказанных блюд, я сидела в довольно уютном зале «Графского приюта», потягивала кофе, в то время как урсолак заливал свою досаду на мою расточительность пинтами пива. Как я уже упоминала, народу в таверне было немного, и все вели себя благочинно, разговаривали негромко и никто не приставал к шустрым служанкам – симпатичным пушистым кошколаченькам46. Черепаховой окраски здоровенные кошечки очень ловко управлялись со своими обязанностями, не принимая при этом двуногий образ. И при этом так крутили хвостами и пушистыми штанами, что мой спутник временами забывал пиво прихлебывать. Я прятала улыбку за краем чашки и старалась при этом отвлечься от требовательных завываний своего живота. С кухни доносились такие одуряюще вкусные запахи, что я рисковала, начхав на роль избалованного аристократа, потребовать себе полусырой кусок мяса и целую кварту пива!

Но хозяин заведения Савадалл Мурр так живописал блюда своей кухни и последующий за ним «рай в животе», что я только слюну сглатывала и старалась отвлечь себя размышлениями о чем-нибудь несъедобном. Например, наряду с голодом, меня терзал вопрос, с чего бы Тихонький Мя, помимо своих традиционных услуг, вдруг решил мне посодействовать в отлове эльфийского престолонаследника. Я озвучила этот вопрос вслух, привлекая к себе внимание Армуфа. Тот обернулся, перестав строить глазки кошколаченьке, ловко забравшей у него пустую кружку и водрузившую на стол полную, да еще и тарелочку с солеными поросячьими хвостиками присовокупив. Урсолак тут же напихал полный рот закуски под моим завистливым взглядом, вкусно похрустел прежде ответа. Проглотил, сделал добрый глоток пива… Моя рука потянулась к увесистому подсвечнику, что украшал наш стол. Урсолак все понял правильно, торопливо сглотнул, чуть не поперхнувшись, и подался ко мне, вытирая с носа ошметки пены.

– Я тебе не могу точно сказать, что творится в голове этого хитрована. – Он икнул от подкатившей отрыжки, извиняющееся осклабился и продолжил: – Но я бы предположил вот что. Как эльфы засели во всех веселых кварталах, так у Тихонького клиентов поубавилось.

– С чего бы это? – морща нос от пивного духа из его пасти, спросила я.

– Сама подумай. Высшекровные отменные бойцы, да еще и магией владеют, все как один. – Задумавшись, Армуф подцепил с блюдечка очередной поросячий хвостик и отправил себе в рот. – Да и драконы эти… Я ж говорил, что там, где эльфы, постоянно парочка этих ящериц-перекормышей вертится?

– Угу, – глядя в сторону, кивнула я.

– Да не каких-нибудь, а Золотых. – Урсолак со значением поднял палец к потолку. – А кому охота быть драконом испепеленным? Вот и драк в веселых кварталах почти не стало. Те же, кто затевался эльфов вышибить от девочек… В общем, это уже не Тихонького забота, а могильщиков.

– Вот оно, что, – усмехнулась я. – То есть, наш дорогой друг теряет в деньгах от присутствия остроухих гостей. Ну да, у тех своя целительная магия. Зачем им к Тихонькому обращаться, даже если кто-то из их братии серьезно покалечится? Может, что-то в этом и есть.

В этот момент возле нашего стола снова оказалась одна из служанок, несущая в передних лапах поднос с мисками. Над посудой поднимался густой, щекочущий нос аромат тушеных овощей и пикантного соуса. Кошколаченька перемещалась, не переменив облика, и поэтому почти по-змеиному покачивалась при каждом шаге. Зрелище такой манеры передвижения даже отвлекло меня от голодных резей в животе.

– Салат «Три земные свежести»47 под кисло-сладким соусом, – мурлыкнула кошка-оборотень, ловко разгружая поднос. – Для радости языка и ублажения желудка. – Не дожидаясь ответа, слегка поклонилась и поспешила обратно на кухню.

– Это что? – с кислым видом произнес урсолак, разглядывая содержимое своей миски.

– Горячий салат, – просто ответила я, с предвкушением глядя на аккуратную горку овощей, политую золотисто-прозрачным густым соусом. – Можешь не пробовать, но гарантирую – очень потом пожалеешь. – И более не отвлекаясь на бурчания спутника, подцепила на трехзубую вилку первый кусочек. Язык обволокло непередаваемое сочетание сладости и легкой кислинки, согреваемое имбирной нотой. Овощи, входящие в состав блюда, просто таяли во рту, давая, впрочем, насладиться вкусовым оттенком каждого кусочка.

Видимо, моя блаженная физиономия оказалась достаточно убедительна для привередливого урсолака. В отличие от меня он воспользовался большой ложкой, собрав в неё чуть ли не всю свою порцию. Глянул еще раз на меня, решительно выдохнул – и отправил ложку в пасть.

К наслаждению вкусом я получила удовольствие наблюдать «гастрономическое просветление», сошедшее на Армуфа. Я позволила пребывать ему в этом замечательном состоянии минуты три. Потом решила, что вид махрового наемника-урсолака с ложкой во рту и закатившимися глазами не очень вписывается в интерьер таверны. Я отодвинула свою пустую миску – и, ах, как же хотелось потребовать повторения, но впереди нас ждало продолжение «рая в животе», сцапала с тарелки последний соленый хвостик поросенка и сунула в ноздрю невменяемого урсолака.

От неожиданности, тот чуть не всосал в себя ложку целиком, скосил глаза на нос и попытался попросту высморкнуть хвостик. Я не сдержала улыбки, которая, надеюсь, получилась достаточно ехидной, поскольку нельзя было забывать о своей роли.

– Ты че творишь, косоухий?! – справившись, наконец, и с ложкой, и с закуской, взвыл Армуф, даже привставая из-за стола.

– Просто стало беспокойно, не умерли ли Вы от восторга, – старательно изображая язвительные интонации в голосе, ответила я на Высшем Эльфийском. – Вам же не хочется так нелепо окончить свой здешний Путь и не получить остаток жалования?

Полуоборотень навис над столом, отчаянно сопя. Но в этот момент возле нас возник сам Савадалл Мурр, улыбчивый, любезный и предупредительный.

– Господа, к чему портить себе аппетит гневом и раздражением? – басовито проурчал кошколачень, прищурив желто-зеленые глазища. – Будет прискорбно и обидно, если вы будете вынуждены покинуть мою таверну до того, как вкусите суп настоящих мужей и наше фирменное блюдо.

Армуф встревожено уставился на него. Мурр был ниже урсолака, зато чуть не в полтора раза шире, при этом такой замечательно пушистый и полосатый, что хотелось потискать, словно обычного кота. Однако за обманчиво мягкой внешностью скрывался бывший борец, не боявшийся выходить в свое время даже против орков или чистокровных урсолаков. Поэтому в таверне на входе и не было вышибал, а посетители всегда вели себя прилично и старались не напиваться до зеленых свинок. К тому же, будучи в дружных отношениях с гномами-оружейниками, кошколачень, по слухам, приобрел у них за сумасшедшие деньги справный огнестрел. Испытывать на себе навыки бывшего борца или боеспособность гномского оружия ни мне, ни Армуфу не хотелось. Да, и лишиться возможности приобщиться к обещанным шедеврам здешней кухни было бы тоже очень обидно.

–Ничего страшного, уважаемый Мурр, – решила я проявить разумную вежливость, не рискуя нарушить весь свой образ высокомерного вельможи. – Мы с провожатым глубоко восхищены делом рук вашего повара, и хотели бы передать ему нашу искреннюю признательность.

Савадалл еще сильнее сощурился, расплываясь в поистине кошачьей улыбке, заложил одну мохнатую руку за спину и поклонился:

– Приятно услышать похвалу из уст взыскательного гостя из далеких Княжеств.

По-эльфийски он говорил с легким муркающим акцентом, и желание погладить его круглую пушистую голову стало почти непреодолимым. Кошколачень выпрямился, обвел благодушным взглядом остальных посетителей и сообщил:

– Одну минуту ожидания, господа, и вам откроются еще большие глубины вкуса.

– Куда уж глубже? – буркнул под нос Армуф, когда Савадалл, чуть переваливаясь с боку на бок, отошел к другому столику. Потом, сев на место, снова напустился на меня, понизив голос до шепота: – За каким темным духом ты это сделала?!

– Ты расплылся бы в лужицу, кисло-сладкую, не сделай я этого, – огрызнулась я, заметив, что к нашему столу стремительно приближается воплощенный огненный демон. – И я тебя спасла от участи быть убитым без шанса на сопротивление!

– Чё-о?! – непонимающе сморщил нос урсолак и чуть не взвыл дурным голосом, когда ему в ухо вцепились длинные женские пальцы.

– Ах, ты рыло медвежье, блохастое брюхо! – сильным звучным голосом вскричала роскошная шатенка, не переставая терзать уши Армуфа. – Сидит он тут, пивом дармовым наливается! Ни весточки от него, ни приветика! А я – гадай, что там случилось, что тебя в Змеиный Хвост чуть не волоком вели!

– Я сам дошел! Ай, Ильва! Пусти!!! – Мой спутник не пытался отшвырнуть эту великолепную фурию подальше, из чего я сделала простой ввод: это и есть жена урсолака. И вмешиваться трепетную встречу супругов было равносильно тому же, что вклиниваться в бой льва с единорогом48!

Я откинулась на спинку стула и, пользуясь моментом, рассмотрела неистовствующую ведьму. Рыжая как огонь, смуглая, облаченная в дерзкие пестрые одежды – очень откровенный корсаж, выгодно подчеркивающий осиную талию и широкие бедра танцовщицы, штаны в обтяжку и расшитый мелкими звонкими дисками платок, повязанный вместо пояса. Она отличалась от тех уточенных, бледных и лицом, и цветом волос эльфийских леди, которых мне доводилось видеть, как только может отличаться жаркое пламя от далеких холодных звезд. И красота её была такой же обжигающей и влекущей, как блеск костра в ночи.

Я тихонько покачала головой. Ну, надо же, сколько странствую по этому Миру, и не подозревала, что бывает столько разновидностей эльфов! Взять хотя бы узколицых обитателей неведомых мне северных земель. Вот теперь еще и эта бестия, вознамерившаяся, похоже, выдергать Армуфу всю шерсть по волоску. Я рискнула все же обратить на себя внимание, произнеся традиционную фразу приветствия:

Примечания