Тайна Сундуков: Наследие
– Угх… Тяжелый учитель! – потирая шишку, произнес он недовольно.
– Не торопись. Пройдет время, и ты привыкнешь к нему, как к продолжению своей руки. – заверил Гилфорд, помогая Асмунду подняться.
– Что ж, мне пора, я должен ехать дальше. Как вернусь, проверю, чему ты успел научиться.
– Так быстро уезжаешь? Даже на денек не останешься?
Гилфорд опустился на одно колено и положил ладонь на плечо Асмунда.
– Прости. Я постараюсь поскорее вернуться.
Но Гилфорд не вернулся. Больше Асмунд никогда не видел его. Из старых книг и фолиантов, доставшихся ему от предков, Асмунд узнал, что у рыцарей существовало устоявшееся поверье: каждый меч должен иметь имя. Еще будучи ребенком, Асмунд узнал это и не собирался отступать от традиции. Данное мечу имя было выбрано им, по всей видимости, из-за маленькой короны, выгравированной на нем.
– Коронованный Принц, – прошептал он, вспоминая тот миг, когда впервые назвал так клинок. – Когда-то давно я нарек тебя именно так. Похоже, твое время наконец пришло.
Асмунд сделал пару взмахов клинком и закрепил его на поясе. Меч более не был для него тяжелым, с течением лет он привык к нему, как к продолжению своей руки. Как и заверял Гилфорд… Зная об изменчивости погоды в Рамирионе и его окрестностях, было бы глупо уйти из дома без какой-либо накидки. Гардероб Асмунда почти полностью состоял из небогатых одеяний от коричневого до темно-коричневого оттенка. Только его самая любимая рубаха имела темно-синий цвет и тоже была давним подарком от Гилфорда. С собой он решил взять длинный плащ, доставшийся ему от предков. Асмунд мало знал о прошлом своей семьи, лишь то, что когда-то давно его предки были воинами, сражавшимися с орками. Скорее всего, после окончания первой войны против сил Дламаратии, предшественники хлебороба остановились на этих землях и стали жить здесь, позабыв об ужасах прошлого. Плащ был соткан из жесткой ткани и надежно защищал от дождя и снега. Поразительным было то, что на вид он не был поношенным, сомневаться в функциональности плаща не приходилось.
Доври проснулся гораздо позже Асмунда. Это и понятно, почти все время гнома мучили кошмары – ужасающие сны о братьях, что оставались в плену у аверинов. Гном желал немедля сорваться с постели и бежать к ним на выручку, но это было безумием, полнейшим безрассудством. Даже если бы Доври каким-то чудом проник в замок Гвальдо, найти темницу, что была сокрыта в тайне от всех, даже от многих аверинов, было невозможно. Он бы просто обрек себя на такую же участь. Но у него была гораздо более важная цель – позабыть о прошлом и двигаться вперед! Легко было сказать… Осколок кристалла, что все еще был при нем, напоминал о тех ужасах, что натворили гномы из-за своего нездорового влечения к кристаллам Весска. Их проклятье, их вечное проклятье! И теперь, когда маленький фиолетовый кристаллик Доври держал в своих руках, мог как угодно разглядывать, он казался ему таким ничтожным по сравнению с тем, что пришлось за него отдать. Его друзей могли сейчас мучить, терзать ужасными пытками. Он старался не думать об этом, все равно одной его воли было недостаточно, чтобы вызволить их. Доври встал с кровати, лениво потянулся и вышел из затхлой комнатушки. Он был предельно удивлен, увидев Асмунда полностью собранным.
– Ты уже готов? – зевая, спросил Доври.
– Да, не стал будить тебя слишком рано, решил, что тебе стоит подольше отдохнуть. У нас ведь намечается долгий поход, – расставляя тарелки с завтраком, ответил Асмунд.
Гном улыбнулся, тем самым подтверждая слова хлебороба. Герои неспешно позавтракали, и Доври тоже стал собираться в путь. Его кольчуга видела времена и получше, но другой у него не было. Надев все свое привычное снаряжение, он вышел из хижины. Все приготовления были закончены, и Асмунд последовал за ним. Посмотрев хоть и на бедную, но старинную хижину, Доври нахмурился. Он провел здесь всего несколько дней, но успел привыкнуть к такому размеренному быту. Невольно он стал размышлять о своей участи, если бы он родился не гномом, а, например, человеком. Его мысли прервал резкий звук с хлопком закрытой Асмундом двери.
– Ну что, в путь? – спросил он.
Доври кивнул и они оставили хижину. Уходя Асмунд несколько раз оглянулся, провожая свою прошлую жизнь на неопределенный период времени. Легкий ветерок заставлял колосья покачиваться из стороны в сторону. Асмунд и Доври шли по лугам и полям, что преобладали на равнинах Галлиота. Видели они и маленькие поселения других собирателей урожая, и отдаленную мельницу, что занимала особое место в воспоминаниях Асмунда. Опираясь на походные посохи, человек и гном медленно, но уверенно шли к огромным стенам замка, видневшегося вдали. Их силуэты растворялись в просторах необъятного мира, далекого от совершенства.
Глава 4
Дьявольское перевоплощение
– М-морис? – прозвучал голос во тьме.
– Да? – послышался хриплый ответ.
– Мы скоро сможем вернуться домой? – проговорил сухими устами силуэт в кромешном мраке.
– К-конечно, сестричка… – неуверенным голосом ответил мальчик.
После этих слов все стихло. В темницах никогда не было слышно ничего, кроме стонов, молящих о спасении, но здесь даже это было бессмысленным. Все надежды на спасение угасали, как только заключенных приводили сюда закованными в цепи. Их отрешенные от бытия зрачки часто были уставлены в одну точку и смотрели в нее, пока не наставал их черед. Лишь редкий звук царапающих лат, доносившийся снаружи, мог на миг приковать внимание тех, кого уже было не спасти. Пол, если он действительно был, казался холоднее льда. Стены темницы были шершавыми, как точильный камень, и сырыми из-за высокой влажности. Вдруг отдаленно послышался хруст костей. Звук был столь неприятным, что невыносимый когда-то холод, сжимающий сердца заключенных, исчез без следа. На смену ему пришел страх, обжигающий и парализующий все тело. Ржавый ключ заскрипел в замочной скважине. Провернув его дважды, силуэт, закутанный в длинный черный плащ, отворил тяжелую металлическую дверь.
– Пора, – молвил вошедший.
Хоть дверь и отворилась, света за ней не было, ориентироваться в пространстве было практически невозможно. Ответа не последовало, и силуэт стал медленно приближаться. Вдруг среди гробовой тишины раздался визг ребенка. Он звучал всего секунду после слов:
– Не смей брыкаться, или твоя жизнь закончится здесь и сейчас! – пригрозил недавно вошедший.
Морис, один из заключенных, мальчик лет восьми, что есть мочи пытался рассмотреть происходящее сквозь кромешный мрак. Он боялся, что пришли за его младшей сестрой. Каждый час или около того в темницу спускалась странная фигура и силой забирала двух-трех заключенных.
Когда на их деревню напали, мальчик был сильно напуган. Он не помнил ничего, кроме душераздирающих криков и алых рек, что текли по улицам.
Вновь послышался звук хруста костей. Но страшнее всего было то, что этот невыносимый звук приближался. Как бы сильно он ни щурил свои карие глаза, как бы ни старался разглядеть хоть что-то, хоть какой-то лучик света, все было тщетным. Мгновение спустя полая ладонь резко опустилась на его плечо и с силой схватила. Холодный пот струйками побежал по исхудавшей спине Мориса. Он дергался, пытаясь вырваться, казалось, из хватки самой смерти. Когда это не помогло, он стал вопить, чтобы призвать неведомую силу, которая могла бы освободить его из лап агонии. Рука, лишенная всяческой плоти, закрыла ему рот, и, наклонившись к его уху, фигура в плаще сказала:
– Скоро все закончится, и ты станешь нашим братом.
Морис не кричал, теперь он просто молил всепоглощающую темноту о спасении. Он закрыл глаза, хотя в этом не было особого смысла, но почему-то так ему было легче. Он словно оградил себя этим от бездны, в которую медленно падал телом и духом. Его подняли на ноги и, крепко держа за плечо, куда-то повели. Скелетная рука до крови впилась в нежную плоть мальчика, раздирая ее до невыносимой боли. На удивление Морис почти не чувствовал ее, он просто покорно шел, его мысли были сосредоточены только на одном – состоянии его сестры. Он боялся, что с ней могло случится что-то гораздо пострашнее, чем с ним. Его босые ноги шли по ступенькам – каменным, холодным… Прошло не так много времени, прежде чем Морис услышал пронзительный скрип. Это медленно отворились стальные двери, засовы которой давно проржавели. Перед глазами мальчика предстала жуткая картина – гигантские шестеренки, приводимые в движение громадными троллями. Толстокожие существа, метров пяти ростом, устрашали мальчика и видом, и своим действом. Они вращали рычаги, созданные из стволов спиленных деревьев, приводя в движение сложные механизмы. Благодаря этим механизмам, пылали адским пламенем горны, накалялся докрасна металл. Стук молотов раздавался отовсюду. Маленькие гоблины шныряли туда-сюда, поднося инструменты оркам побольше. Это были темно-зеленые существа, тела которых были усеяны всевозможными отростками, а рты скалились острыми зубами. Маленькие желтые глаза бегали из стороны в сторону. Сила их мускулистых тел давала возможность без труда сгибать металлические пластины и формировать из них нагрудные доспехи. Высокие пики башен пугали своей высотой и мрачностью. Созданные из темного сплава, они были гораздо прочнее многих других построек, имеющихся в этом лагере смерти.
Морис не чувствовал ног, он просто шел вперед. Неужели в его глазах прояснилось только для того, чтобы увидеть чудовищ, ступающих по земле Граалиуса? Как бы ни была сурова реальность, даже в ней порой бывают утешения. Стоило мальчику обернуться, как он увидел свою сестру.
– Миления! – вырвалось из его уст.
Он хотел было бросится к ней, игнорируя фигуру, держащую его, но не сумел. Скелетные пальцы впились в его плечо еще сильнее. Морис не выдержал и завопил. Тут же высокий скелет в плаще развернул его и повел дальше. Морис был не в силах сопротивляться, он мог только гадать, почему его сестра не ответила ему. Но тут же ответ сам пришел ему на ум. Краем глаза он увидел, что рядом с ней стоял такой же высокий надзиратель. Явно он угрожал ей еще большей болью, если она хоть как-то отреагирует. От этих мыслей Морису не стало легче. Он в ярости сомкнул зубы, проклиная существование тьмы этого мира, проклиная самого себя за свою слабость, невозможность спасти себя и сестру. Неожиданно, словно цунами, нахлынули воспоминания. Морис вспомнил те беззаботные деньки, когда играл на зеленых лужайках с теми, кого считал друзьями, как помогал по дому и учил сестру вырезать из дерева всевозможных воинов.
– Когда-нибудь я стану одним из самых прославленных рыцарей Рамириона! – сказал он ей однажды, вознося деревянный меч над головой.
Осознание безысходности ситуации отбросило приятные воспоминания прочь. Мориса подвели к огромных размеров бездонному котлу. Наполнен он был едкой на вид фиолетовой жидкостью. Она бурлила, от ее частиц исходило ядовитое свечение. Брызги, попадавшие на землю, тут же выедали ее. Напуганный мальчик не знал, что думать. Он пытался разглядеть, что находилось за этим страшным котлом, но не мог. Повсюду был сплошной туман. Морис хотел бы убежать, оставив все кошмары позади, но не мог и пошевельнуться, не говоря уже о бегстве. Только он стал оборачиваться, чтобы вновь увидеть сестру, как в глазах его потемнело, и он невольно упал наземь. Мертвец, стоявший рядом, ударил Мориса по голове, да так сильно, что тот потерял сознание. Мгновение спустя к бессознательному Морису подбежали два скелета, издавая странные хриплые звуки, они подняли мальчика. Медленно подойдя к котлу, они встали на колени, преклоняя свои черепа и вознося тело как можно выше над собой.
– Нет! Что вы делаете?! – вырвалось из уст Милении, стоявшей совсем неподалеку под надзирательством такого же высокого, закутанного в черный плащ скелета.
Секунду спустя она пожалела о своих словах – холодные костяные когти пронзили ее кожу еще глубже. Медленно, как будто сам того не желая, туман стал рассеиваться, и вскоре пред взором всех предстал трон. Он был настолько мрачен, что было сложно разглядеть кого-то, сидящего на нем. Вокруг были разбросаны деформированные кости, человеческие или нет – понять было невозможно. Единственное, что было явным, так это то, что сам трон был выточен в высочайшей башне, которая служила мостом между небом и землей. Вокруг трона стояли выточенные из камня остроконечные рога, словно горный хребет, они защищали его. Рядом с престолом Миления заметила высокую, двухметровую фигуру. Это существо не было похожим ни на кого из этого лагеря смерти – череп козла, горящие ярким алым пламенем глаза, шесть костяных рук и металлическая кираса, защищающая костлявую натуру слуги мрака.
– Глаумар, объедини нас и приведи к победе… – стали шептать уста всей нежити.
С каждой секундой частота произносимых ими слов увеличивалась. Ужасающая мольба скелетов мгновенно прекратилась, как только из вездесущего мрака, окутывающего трон, показался силуэт. По формам почти идентичное человеку, существо было с ног до головы покрыто мантией. Разглядеть детали было невозможно. Единственное, что мигом бросалось в глаза – это длинные, как ветки, пальцы, в большей степени лишенные плоти.
– Жертва. Час пришел принести ее и слиться со своей судьбой, – молвило существо мертвенным голосом.
– Мой владыка! – обратился к высокой фигуре рогатый скелет.
– Не сейчас, я собираюсь распробовать жизненную силу этого человеческого дитя. Он, может быть, мал, но с каждой каплей крови сила его рода перейдет ко мне.
Темный властелин кивнул двум скелетам, замершим в поклоне. Они беспрекословно исполнили бы его волю, если бы не резкий визг, сбивший их с толку.
– Нет! Не смейте этого делать! – кричала девочка, чье плечо было уже полностью изорвано скелетными пальцами нежити.
Это было последним, что она сказала. Холод окутал ее тело, как пелена, и она пала наземь бездыханной. Скелет-надзиратель, чья рука теперь была полностью в крови, пал ниц перед темным лордом.
– Повелитель Глаумар, она позволила перечить вам, простите, но я не мог просто стоять и смотреть на это, – оправдывался он.
Несколько долгих секунд ответа не следовало. Глаумар рассмеялся и сказал:
– Твоя рука не дрогнула, а это – главное. Ее жертва была не более, чем формальностью. Сила, текущая в ее венах, – не более чем прах былой мощи династии ее предков. Что же касается мальчишки, он займет свое место в ваших рядах, а его кровь изрядно приободрит мою спящую сущность.
Поклонившись, надзиратель быстро отошел от котла. Редким случаем было перевоплощение одного человека. Обычно повелитель обращал сразу дюжины в безвольных слуг его воли. Окутанная мраком фигура Глаумара подняла руку перед собой, и тут же тело Мориса воспарило, окутанное туманом. Вся плоть, лишившаяся на властителе смерти, ликовала. Парящий на двухметровой высоте над котлом мальчик почувствовал легкое дуновение ветра. Он невольно открыл глаза и не поверил в то, что с ним происходило. Поддерживаемый туманом, он парил в воздухе над бурлящим едкой жидкостью котлом. Морис хотел закричать, но дыхание перехватило. Он увидел свою сестру, тело которой было деформированным, совершенно не похожим на человеческое. Почти наполовину оно было разорвано скелетной рукой надзирателя в черном плаще. Вмиг сердце Мориса окутали и страх, и гнев, и ненависть. Он был готов уничтожить всех, кто находился рядом, испепелить и скелетов, и орков, и их гнусного правителя. Это были его последние мысли. Мгновение – и туман, поддерживающий его хрупкое тело, испарился. С ног до головы он оказался в котле, что забурлил пуще прежнего. Глаумар развел руки, словно пытаясь уловить как можно больше паров отчаяния и ненависти, испущенных сущностью Мориса в последние мгновения его сознательного существования. Достаточно насладившись страданиями своей жертвы, Глаумар щелкнул пальцами, тем самым заставляя котел бурлить все сильнее и сильнее. Невероятное случилось спустя считанные секунды. Из бурлящей фиолетовой субстанции медленно стала появляться рука, лишенная какой-либо плоти… Вскоре в середине котла стояло то, что какое-то время назад являлось человеком. Ни живой, ни мертвый Морис или то, что от него осталось, невыразительно произнес:
– Мой… Бог…
Гнилые уста Глаумара застыли в довольной ухмылке.
– Твое прошлое существование, что кануло в небытие – лишь бесконечная спираль жизни и смерти. Я избавил тебя от этих оков, теперь ты свободен, дитя нового мира! Восславь же сон всего живого и породи только смерть!
Скелет, на костях которого еще остались части былой одежды, низко поклонился своему новому хозяину и вышел из котла. Переступая одна за другой, ноги издавали неприятный хруст и шли по окровавленной земле. На секунду скелет остановился, его череп повернулся и пристально посмотрел на труп девочки, лежащий совсем неподалеку от того места, где он стоял. Не придав особого значения увиденному, он продолжил свой путь, свой путь во мрак самого бытия…
– Мой повелитель, – прошептал склонившийся рогатый скелет, – гномы нарушили договор о ненападении. Они наконец не выдержали, их соблазн победил стойкость духа. Незначительный отряд проник в Весск и попытался выкрасть кристаллы.
– Это было лишь вопросом времени, – улыбка Глаумара стала еще шире прежней. – Прирожденный изъян вновь сыграл с ними злую шутку. Их воля слаба, умы не развиты. Наш час наконец пробил, никакие формальности прошлых лидеров Дламаратии более не скуют нашу решительность! Пришло время новой эпохи! Эпохи, места в которой для живых нет! – воспел смертным голосом темный Некромант, разводя костлявые руки в стороны, будто охватывая весь Граалиус со всех сторон.
Глава 5
Заточение
Дверь темницы распахнулась, и в нее вошли четверо аверинов, вооруженных кристальными копьями. Один из них не мешкая обратился к заключенным гномам:
– По указу правителя Весска, великого Сайронсимонса, вас приказано доставить в Рамирион, где и состоится суд.
Широкоплечий гном встал во весь рост и подошел к железным прутьям. Он несколько невыносимо долгих секунд сверлил взглядом аверина, а затем молвил:
– В Рамирион? Что за чушь! Туда целую вечность добираться будем!
Не утруждая себя ответом, стражник отворил замок и силой вывел осужденных гномов. Девятка нарушителей ступала за медленно идущими аверинами в блестящих в тусклом свете кристаллов доспехах. Балдли не раз подумывал о побеге, но в данной ситуации это казалось самоубийством – аверины вооружены до зубов, сотни часовых рассредоточены по территории Гвальдо.
Сравнительно недолго заключенных вели по красивейшим залам, будто выдолбленным в огромных кристаллических пещерах. Каждая зала, каждый переход были выполнены в особом стиле и с особым вниманием к деталям. Нередко, проходя по столь умопомрачительной красоты местам, гномы задавались вопросом: «В чем же причина ссоры? Этих пьянящих разум кристаллов могло бы хватить на каждого в Граалиусе!» Как бы там ни было, жители Весска приняли решение торговать и обмениваться этими кристаллами только с теми, кто, по их мнению, был достоин этой красоты. Тысячелетия тому назад гномы не были сочтены таковыми. В результате между государствами развязалась война длиною в вечность. Аверины высокомерны, жаждут власти и богатства, для них влияние – суть бытия. Жизнь для них – игра, и если игральные карты оставляют желать лучшего, они готовы рискнуть, взяв другую руку, пожертвовав тем, что имели до этого во имя большего. Гномы с самого своего рождения жаждут иметь кристаллы с утесов Весска, но не могут… После кровопролитной вражды всех королевств, закончившейся заключением договора о ненападении, гномы были вынуждены бороться со своим неистовым желанием обладать кристаллами, но это не могло длиться вечно.
Поддавшихся своим прихотям гномов привели в подземное, как казалось, очень большое помещение. С каждым шагом по земле было слышно эхо от твердых и прочных сапог гномов. Почти ничего не было видно, по крайней мере, для человеческих глаз. Гномы же всю свою жизнь добывали ценные минералы и руды в шахтах, их глаза с рождения были зорче в темноте, чем на свету. Но ничего особенного гномы не видели, они были в какой-то очень странной зале, огромной по площади, вот только не было здесь ни колонн, поддерживающих каменный потолок, ни ворот, ведущих в другие помещения. Все это было слишком странно.
Стражники остановились, и Йовур врезался в спину одного из них.
– Чего стали? – фыркнул он недовольно.
Ответа не последовало. Гномы стояли, оглядываясь по сторонам и не понимая, что их ждет. Вдруг из-под земли стал исходить какой-то странный звук, как будто сотни и тысячи шестеренок приводили в движение один механизм. Явью скоро стало то, что находилось под землей. Каменный пол раскрылся, словно врата в иной мир, и тысячи саркофагов поднялись на поверхность, благодаря многочисленным цепным устройствам. Гномы не знали, что и думать. Неужели и они вскоре присоединятся к тем, кто столетиями покоится там? «Так, значит, вот как аверины избавляются от неверных», – подумал в меру упитанный Гульви. Крышки саркофагов отворились, и как один восстали из них аверины. Их и без того черные глаза были выедены изнутри, что оставалась только лишь полость. Тела их были худыми до безобразия, кости виднелись сквозь посеревшую кожу, а руки, словно плети, болтались с обеих сторон, будто ими не пользовались уже многие десятилетия. Уста тысяч аверинов, стоявших неподвижно, открылись в единую секунду. И услыхали гномы их голоса, хриплые и невнятные. Ни одного слова не проронили обитатели Весска, заключенные заживо в могилах под чертогами великого Гвальдо. Лишь хриплый стон, едва слышный, вырывался, словно искаженная колыбельная песня, из их обветшалых уст. Гномов одного за другим стало клонить в сон, безмятежный, лишенный каких-либо тревожных мыслей. Происходящему не было объяснения, глаза рудокопов Волгаста закрылись, и они впали в мир грез. Где-то в подсознании гномов было осязаемым подобие неба, в котором горели тысячи огней, формируя непонятные изображения…
Колосья пшеницы перестали цепляться за кожаные сапоги, безмятежные просторы остались позади. Наконец человек и гном стояли перед великой обителью царства людей. Замковая столица Асберон, чьи несокрушимые на вид стены простирались на многие километры, сбивала с толку даже самого бывалого рыцаря, повидавшего весь Граалиус вдоль и поперек.
Асмунд стоял, затаив дыхание, он был поражен размерами города за стеной. Нечасто собиратели урожая были посетителями великого Асберона, у них не было нужды появляться в столице. Гном не особо удивился, увидев крепостные стены. Как-никак он вырос и жил среди горных хребтов и массивных сооружений своего рода, а они во многом были внушительней Асберона. По крайней мере, так считал гном. Уставший Доври присел на лежащий неподалеку булыжник. В Асмунда высокие замковые башни, напротив, вселяли уверенность за сохранность человеческого рода. Он не знал почему, но чувствовал что-то похожее на гордость за это. Обернувшись, он окинул взглядом просторы Галлиота. «Где-то там моя хижина», – невольно подумал он. Закрываясь рукой от назойливых лучей солнца, Доври спросил:
– Вернуться надумал?
Подул легкий бриз, теперь уже редкие колосья пшеницы будто преклонились перед Асмундом. Положив ладонь на рукоять меча, он почувствовал холод, который ему предстояло ощущать с этого самого момента каждый день. Асмунд прищурился, он не знал, что именно, но что-то подсказывало ему это. Его плащ развевался на ветру в последний раз. Он повернулся к Доври и сказал:
– Я вернусь, когда придет время.
Гном подумал немного, а затем поднялся, отряхнулся и улыбаясь кивнул товарищу.
Пройдя сквозь огромных размеров ворота, герои оказались в обители рода людского. Широкие улицы, повозки со всевозможными пряностями, трактиры и широкие площадки для конных рыцарских турниров. Каменные башни, дома, таверны – все это окружало их со всех сторон. Город был будто высечен из камня. Немного поодаль в центре всей крепости стояла гора. Она притягивала взгляды сотен тысяч обитателей, ведь на ней была расположена главная часть замка Асберон. Несколько гигантских мостов, ведущих к башенному сооружению, соединяли отдельные элементы замка воедино. От вида массивного сооружения захватывало дух. Даже Доври изрядно удивился такому масштабному сооружению, видневшемуся вдали. Казалось, смотровые башни были повсюду, на них днями и ночами несли дозор часовые.
Асмунд и Доври ходили завороженными, нередко натыкаясь на повозки с провизией, до того они были поражены красотой города. Жизнь шла полным ходом, здесь все кипело, каждый чем-то занимался, торговал или покупал – неважно. Отдаленный закоулок разума Асмунда стал невольно сожалеть о том, что он не родился в столь просторном городе, где смог бы прославиться в турнирах или даже стать рыцарем. Такая судьба была гораздо привлекательнее участи обычного хлебороба.
Довольно долго бродили Доври и Асмунд, но за это время они повидали многое. Как бы это было не прискорбно, но пришла пора им прощаться.