Юрис Подниекс. Тайна гибели документалиста, который снял развал СССР

Смерть на вдохе

Элга Подниеце, жена Юриса:

«…В тот день у нас оказалась Дайга Звайгзне, жена погибшего в январе 1991 года оператора Гвидо Звайгзне, – она со старшим сыном зачем-то приехала в Кулдигу, и у них сломалась машина. Пока ее чинили, мы вместе поехали в город, всего там накупили на рынке. Потом решили немножко позагорать, лежали на солнышке и говорили о Гвидо, о том, как она живет… вспомнили все это… И в половине первого у меня возникло какое-то странное ощущение. На сердце как-то так тревожно стало, я подумала о Юрисе… Мы в тот день даже толком и не успели пообщаться…

Я их просила приехать к 2–3 часам, вечером в доме ждали гостей и еще многое нужно было приготовить. Ждем-ждем, а их все нет. Два часа – нет, три – нет. Давису в тот год исполнилось 16 лет, и я за него волновалась. Потом поднялся ветер. Мы уже пообедали, а их все не было. Моя тетя делала чудесный малиновый крем, его очень любил Юрис, он говорил, что она это умеет делать лучше всех. Как раз в это время поспела уже первая малина, и тетя сделала этот крем специально для него. Мы сидели в комнате и вдруг увидели, что въезжает машина Юриса – красный Range Rover. Я обрадовалась, что все нормально, и вдруг вижу: за рулем сидит мой двоюродный брат, а Юриса нет. Мы вышли и спрашиваем: «А где Юрис? Он остался там?» А они такие странные… И говорят как-то неопределенно… «Юрис куда-то исчез». Мы: «Как это – исчез?» Говорят: «Да он с этим аквалангом пошел… И Леня пошел. А спустя несколько часов мы увидели, что там рыбнадзорная инспекция кого-то ловит. И нам показалось, что Юриса увезли».

То есть им показалось, и они этим как-то себя утешали. Потом они еще раз поехали на озеро и вернулись уже затемно. Мы не знали, что делать. Всем звонили… Думали, что его где-то задержали… Но нигде ничего не выяснилось. Мы действительно не сообщили в полицию в тот первый вечер. Мы отказывались верить, что Юрис пропал. Весь праздник у нас прошел в каком-то недоумении. У меня позиция всегда была такая: Юрис через все прошел, он мог выкрутиться из любой ситуации. Хотя я думала: почему он не позвонил? Потом приехали гости из Тукумса – этого я уже совсем ничего не помню. Мы зажгли костер, посидели…

Мы звонили всем! Мы думали, что его где-то задержали… Но нигде ничего не выяснилось. Я помню, что всю ночь мы сидели очень хмуро…

Я видела, как Давис уходил далеко в сад и плакал там навзрыд. И тогда я уже допустила мысль, что случилось что-то серьезное. Но я не понимала, что, зачем, как? Где-то в полпятого, когда уже светало, все пошли спать. Никому уже ничего говорить не хотелось. Мой двоюродный брат сказал: мол, неплохо было бы, чтобы и Леонид пришел. Но тот так и не появился. Насчет Леонида я ничего такого не думала, он мне почему-то ничем не запомнился… Абсолютно никакой человек – как бы ужасно это ни звучало. Может быть, он очень даже порядочный человек. И все время подозревать его – это как-то нехорошо… Может быть, он сам себе простить не может того, что произошло, и все эти годы живет с тяжелым грузом. Ходили слухи, что у Леонида отец – бывший кагэбэшник… Хотя вроде бы нет никаких оснований подозревать любого человека, как-то связанного с КГБ. Единственное, что я помню из наших бесед с моим двоюродным братом, как будто он заметил, что у Лени сразу появились какие-то деньги. Но утверждать это я не могу. Мы никакого своего расследования не вели.

Нас удивило, что Юрис был найден не около берега, а в том месте, где было темно и ничего не видно. Где было очень глубоко. То есть в таком месте, где особо не поплаваешь. И его уже затянуло в ил. Это было совсем не то место, которое ему указал Леонид, а совсем другое».

Антра Цилинска, директор студии Юриса Подниекса:

«23 июня мы всей группой поехали ко мне в деревню, все вели себя как-то непривычно тихо, сидели у костра, молчали. Накануне, 22-го, мы смотрели кассету, снятую на Гауе, с Георгием. Помню, меня поразил эпизод, в котором Георгий крестил Юриса. Я запомнила, что он длился 28 минут. Подумала про себя: «28 минут с дьяволом».

24 июня мы уже вернулись в Ригу. Юрис договорился встретиться с американскими журналистами в 18 часов. Они пришли к нам в Кошкин дом, час сидят, другой, – он так и не появился. На следующий день, 25-го, на 10 часов у него была назначена встреча в Юрмале. Я решила узнать, где же он пропал, позвонила к нему домой. Трубку взяла Элга и сказала, что, наверное, произошло несчастье. Я не могла понять, почему она столько времени молчала, но она объясняла что-то невнятное. Потом выяснилось: Элга опасалась, что Юриса начнут обвинять в браконьерстве, оказывается, ловля раков была запрещена. Как только мы узнали о случившемся, тут же подняли на ноги всех, кого могли. Депутат Янис Круминьш подключил военных. А мы со всеми, кто был на студии, сразу же выехали на озеро. Жили там всю неделю в страшном напряжении. Помню, как всякий раз следила за мимикой выходящих из воды спасателей: что на этот раз? С каждым днем напряжение на берегу нарастало. Добавляли его и экстрасенсы, которые направляли поиски в разные стороны. Кто-то из них сказал, что Юриса хотят вывезти из страны. Я помню свою мысль: нужно срочно перекрыть все порты…»

У меня на руках – выписка из акта судебно-медицинского обследования тела Подниекса, подписанная главным судмедэкспертом Министерства благосостояния Латвии Велтой Волксоне. В свое время по моему запросу и с разрешения обер-прокурора г-на Адлерса г-жа Волксоне мне эту выписку предоставила. Похоже, акт судебно-медицинской экспертизы – единственный сохранившийся официальный документ по так называемому «делу Подниекса».

Из него следует, что обследование проводилось 2 июля 1992 года комиссией экспертов в составе 7 человек под руководством г-жи Волксоне. Комиссия констатировала, что смерть Подниекса «наступила в результате механической асфиксии – утопления в воде» и «могла наступить 23 июня 1992 года». Обнаруженные на теле признаки «свидетельствуют о его нахождении в воде с момента смерти до обнаружения. Констатированный в легких Ю. Подниекса состав микроскопических водорослей и видов зоопланктона идентичен составу пригрунтового слоя (ила) озера Звиргздес». Никаких прижизненных повреждений на теле режиссера эксперты не констатировали. Не найдено в организме и следов этилового спирта, наркотических веществ, снотворных и фосфорорганических соединений. Комиссия пришла к выводу, что «утоплению Ю. Подниекса в значительной мере могли способствовать хронические изменения в сердечных сосудах и сердечной мышце, а также возможное попадание воды в дыхательные пути в связи с техническими повреждениями акваланга».

Я обратила внимание, что в заключении почему-то не отражено наличие алкоголя в крови, хотя, как показывают родственники, мужчины перед плаванием выпивали. Эксперты решили не портить имидж известного человека? Или за 8 дней нахождения в воде алкоголь испарился? Как бы там ни было, а сомнение закралось: если можно было скрыть это, почему нельзя скрыть еще что-то?

К тому же заключение отражало только медицинскую сторону дела. Не менее интересными могли бы выглядеть результаты технической экспертизы акваланга. Ее отраженные следы мне удалось найти лишь в прессе того времени. Оказалось, что осмотр рокового акваланга производился на Булдурской спасательной станции. Там и был обнаружен заводской брак – неплотная заклепка в мембране дыхательного аппарата, из-за чего воздух в акваланге стал чересчур влажным. Не были также отрегулированы рычаги дыхательного автомата, а это затрудняло вдох. По инструкции эти рычаги должны проверяться раз в месяц. Техосмотр акваланга, который дали Юрису, не проводился очень длительное время. Фактически он вошел в воду с грудой железа за спиной.

Похоже, следствие в свое время поработало основательно. Это подчеркнул в беседе со мной и генеральный прокурор Латвии Эрик Калнмейерс. Он подтвердил, что была произведена не только судебно-медицинская экспертиза, но и экспертиза акваланга. К тому же проводилось научно-техническое исследование образцов легких Юриса в Саласпилсском биологическом институте. На разной глубине озера Звиргзду были взяты образцы воды – и сделано сравнение на наличие микроэлементов в каждом образце воды и внутри легких. По результатам исследований выходило, что Юрис захлебнулся на глубине 8 метров.

И все же даже эти исследования не давали ответы на все вопросы. Например, почему Юрис всплыл в одном месте, а нашли его совсем в другом? Похоже, уже тогда, когда его увидел Давис, с ним что-то произошло. Почувствовал себя плохо, стал задыхаться и сорвал маску? А может быть, под водой шла борьба, и маску сорвал кто-то другой? А если ему действительно стало плохо, но он все же нашел в себе силы всплыть, то почему не поплыл к берегу? На нем были ласты, достаточно было небольших усилий…

Нигде не нашла я и сообщений, кому принадлежал тот злополучный акваланг, где он хранился, кто его заправлял? И почему никто не ответил за его техническую неисправность? Ведь на чьем-то балансе он числился? Не было никакой информации и о личности водолаза, который организовал это трагическое плавание. Наконец, как получилось, что тело Юриса обнаружили в том месте, которое в течение 8 дней проползли, прощупали десятки профессиональных водолазов, а нашел молодой курсант, который только зашел в воду?

По моим представлениям, многие сомнения могли бы развеять материалы уголовного дела. Если бы оно было возбуждено. Однако этого не произошло. Почему?

– Потому что не было показаний, что было совершено преступление. Были только доводы, – сказал Эрик Калнмейерс. – Экспертиза была произведена очень качественная, и специалисты пришли к выводу, что к смерти Подниекса привел целый комплекс причин.

– Но кроме плохого здоровья и неисправного акваланга там могло быть и должностное преступление, ведь водолаз выдал ему неисправный акваланг. Почему его не допросили?

– Его допрашивали, и он, по-моему, пояснил, что взял у кого-то акваланг попользоваться… Я сейчас не помню деталей…

– А как вы объясните тот факт, что Юрис всплыл в одном месте, а нашли его в другом?

– Когда всплыл, он фактически тогда уже тонул и звал на помощь…

– Но почему он не поплыл, если смог вынырнуть на поверхность?

– Вы когда-нибудь тонули? Если человек захлебывается, у него уже нет сил…

– Но нашли-то его в другом месте…

– Ну и что? Могло отнести течением…

– В озере?

– Да, и там есть движение воды… Мы исследовали все события в комплексе и до смерти Подниекса, и после, и специалисты пришли к выводу, что не было оснований для возбуждения дела.

– А кто конкретно принял решение не возбуждать?

– Может быть, даже я писал постановление. Нужно смотреть в архивах, если они сохранились.

Через день, когда я вновь созвонилась с прокурором Калнмейерсом, он сказал, что материалов следственного дела в архиве Генеральной прокуратуры нет. Вероятно, их уничтожили за давностью лет. На мой возглас, как же так, ведь речь идет об очень известном человеке, г-н Калнмейерс пояснил, что дела «отказников», то есть те, по которым не возбуждены уголовные дела, долго не хранятся, тем более их никто не сортирует на известных и неизвестных. Когда это могло произойти, мой собеседник сказать не мог, потому что с 1993 по 2000 год уходил из прокуратуры в частный бизнес. А за эти годы в учреждении поменялось огромное количество народа…

Много лет спустя, зимой 2019 года, Генеральный прокурор Латвии Эрик Калнмейерс показал мне документ, вносящий ясность в судьбу пропавших материалов. После нашего первого разговора он сам попытался их найти. И нашел – в Кулдигской прокуратуре. «Хочу поставить точки над i, – сказал мне тогда Эрик Калнмейерс. – Еще в 1990-х материалы о смерти Подниекса направили в Кулдигскую прокуратуру, по месту смерти, где они и хранились». Он показал мне свой запрос кулдигским коллегам от 8 декабря 2005-го и их ответ. Так в моих руках оказалась заверенная копия акта о том, какие документы 8 сентября 1999 года Кулдигская прокуратура… отобрала для уничтожения. «Так что никто материалы не воровал, не прятал, они были уничтожены по закону, – подвел итог Генеральный прокурор. – Никто тогда не оценил, что документы могут иметь историческое значение…»

В свое время на возбуждении уголовного дела могла настаивать семья. Но как мне пояснила Элга Подниеце, ей это даже в голову не приходило, ведь в расследовании участвовали и МВД, и прокуратура, и близкий друг Юриса депутат Сейма Янис Круминьш… Их общее заключение было однозначным: произошел несчастный случай… Других версий не было.

Версии

Да, у официальных органов не было. А у нас, журналистов, были. И мы их не раз обсуждали между собой. Например, версию политического убийства, организованного спецслужбами. К этому времени за Подниексом тянулся целый шлейф «подвигов». Три года он снимал страшную хронику распада Союза для английского фильма «Мы», тогда за ним гонялись сразу 3 республиканских КГБ – латвийский, армянский и московский, чтобы не дать вывезти отснятый материал на Запад… Он постоянно подвергал себя опасности, и прямой, и косвенной. В ночь на 20 января 1991 года во время перестрелки в Риге у Бастионной горки погибли два его оператора – Андрис Слапиньш и Гвидо Звайгзне. Погибли не от несчастного случая, а от конкретной снайперской пули. В случае с Андрисом Слапиньшем было совершенно очевидно, что стреляли в кинооператора, свидетеля событий. Что-то он снял в парке такое, что испугало находящегося за его спиной снайпера. Юрис снимал рядом с ними, но остался жив. Весь год до самой своей смерти он повторял: «Это стреляли в меня…»

За несколько дней до этого в Вильнюсе спецназовцы прикладом сломали ключицу ассистенту Подниекса Александру Демченко, снимавшему наступление советских танков на безоружных людей. Сам Юрис тогда чудом вырвался из этого пекла, вскочил в машину с выбитыми стеклами и помчался в Ригу отвозить отснятый киноматериал. Потом эти кадры облетели весь мир. Как знать, не они ли остановили имперскую военную машину и повернули, казалось бы, неизбежный ход событий?

Какой-то секрет о тех январских днях он носил в себе до конца жизни. На мои вопросы, что же они сняли тогда с Андрисом в парке у Бастионной горки, он лишь однажды сказал: «Я не хочу, чтобы пострадали еще 15 человек». Именно столько тогда насчитывала его съемочная группа.

Очень близко подошел Юрис и к ОМОНу, отряду особого назначения, который советское руководство пыталось использовать для различных провокаций в Латвии и Литве, в том числе в Медининкяе, где в упор были расстреляны таможенники. Наутро после убийства ребят из своей группы он поехал на базу ОМОН и там до утра снимал откровения разгоряченных боем парней. Что они там ему наговорили и как он распорядился этим материалом?

Конечно, летом 1992 года накал политических страстей спал, в Латвии сменилась власть. Но кто знает, какие тайны доверили ему люди новой власти? Мало ли кому в голову мог прийти сценарий с неисправным аквалангом…

Теоретически можно рассматривать и экономическую версию. После нескольких лет работы в Англии Юрис стал по меркам того времени состоятельным человеком. Владельцем студии… А, может, не только студии? Может быть, у него был другой бизнес, и он что-нибудь не поделил с одним из своих совладельцев, а без Юриса тот становился единоличным собственником предприятия…

Возможна и третья версия. Назовем ее эзотерической. Вокруг Юриса всегда было много мистики. В юности он завороженно снимал операции филиппинских врачей… Верил в экстрасенсов… Известно, что этим инструментом активно пользовался КГБ, чтобы зомбировать людей, держать их в сфере своего влияния. Кто знает, зачем загадочный Георгий Ибериони накануне Лиго приехал в Ригу? Искать следы таинственной магии в сигулдских пещерах? Магический гость настолько заворожил Подниекса, что уговорил его покреститься в Гауе. Крестил сам, стоя по пояс в воде и осеняя новообретенных огромным православным крестом. Юрис под воздействием Георгия, видимо, впал в какой-то транс, потому что слушался его как ребенок. Пересказывая потом близким случившееся на Гауе, он очень переживал, что пошел на этот обряд.

В Чертовой пещере Георгий якобы отслужил магический обряд, который показался Юрису опасным для будущего Латвии, о чем он не преминул сообщить магу. Все это произошло за несколько дней до Лиго. Рижские уфологи увидели в этом конфликте прямую связь с исчезновением режиссера.

Какая из этих версий была ближе к истине? А может, существовала четвертая? Пятая? Какие еще загадки таило его внезапное исчезновение? В любом случае ключ к ним надо искать в его жизни.

Глава вторая

Гонка на колесе

«Что такое свобода? Человек свободен тогда, когда у него нет вариантов. Вот у меня нет выбора. Я могу только снимать и не чувствую, что могу еще что-то выбрать. Это и есть свобода».

«Либо он станет главарем банды, либо великим человеком»

Юрис появился на свет 5 декабря 1950 года в Рижском роддоме. Появился… весьма неожиданно для своих родителей, Бориса Подниекса и Бригиты Кухтарской, которые случайно познакомились в клубе полиграфистов на танцах, а спустя несколько месяцев вынуждены были создать семью. Против этого брака были родители обоих молодоженов, но сами они решили, что семье быть.

Когда Бригита узнала, что беременна, она испугалась, сказала Борису. Заводить семью тогда не входило в планы ни того, ни другого. Да и видимо, слишком разными они были. Борису шел 37-й год, он хоть и был известным диктором, но здоровье его постоянно подводило. Бригита была намного моложе, хороша собой. Ее родители были категорически против их союза с Борисом. Мать уговаривала Бригиту избавиться от ребенка. После слез и долгих разговоров молодые тоже пришли к выводу, что так будет лучше для всех. Вместе пошли к врачу где-то на улице Школьной. В то время аборты были запрещены, поэтому все делали тайно и за немалые деньги. Бригите сделали укол и предложили прийти к врачу через день. Но то ли срок беременности был большой, то ли Юрис уже зацепился за эту жизнь – эффекта от укола она не почувствовала. Ее единственному сыну суждено было прийти в этот мир. Что он и сделал 5 декабря 1950 года.

Брак просуществовал 5 лет, после чего супругов развели с формулировкой «не сошлись характерами». Они и впрямь мало подходили друг другу: Бригита много сил тратила на то, чтобы хорошо одеться, обставить квартиру, набить холодильник, заводила «нужные» связи… Бориса это коробило, он предпочитал другие связи – с режиссерами, художниками, актерами, с которыми можно было часами говорить об искусстве. Сына Борис твердо решил оставить себе и готов был за него бороться. К счастью, этого не понадобилось – жена уступила ребенка без особого нажима. Причины развода Борис ни с кем никогда не обсуждал, даже с сыном. Лишь когда тот вырос, отец объяснил ему, что их жизненные принципы с матерью разительно различались. Было и еще что-то, что Борис скрывал даже от Юриса и лишь однажды признался: «У нее была плохая привычка». Видимо, от этой привычки он и старался уберечь парня, когда требовал оставить его себе. Тем не менее отношения между всеми троими всегда оставались теплыми. Мать все годы вплоть до своей преждевременной кончины в мае 1976 года была желанным гостем в их доме и как могла участвовала в воспитании сына.

Борис Подниекс и Бригита Кухтарска в лучшие годы своей жизни

О своих более далеких предках Юрис знал лишь то, что рассказывал отец. Род Подниексов был из крестьян, как и большинство латышских семей. И так же как большинство, разделил со своим веком все его тяготы. Делиться воспоминаниями в семье было не принято – время к этому не располагало. Да и характеры у Подниексовских мужчин не отличались сентиментальностью. Но деда и бабушку по отцовской линии Юрис хорошо помнил, на их руках он вырос. Родителей матери в их семье называли не иначе как «родственники с улицы Авоту».

Однажды в пять лет Юрис вбежал в комнату и увидел, как дед, стоя у зеркала на одной ноге, вторая после ссылки у него была ампутирована, примеряет старую армейскую гимнастерку, а на ней орден. Как его сохранил после войны и сибирских лагерей латышский стрелок Карлис Подниекс, неизвестно. Но с тех пор с ним играл маленький Юрис. Пока не потерял. Зато теперь он мог, забираясь на единственное колено деда, заставлять его снова и снова рассказывать о стрелках и рождественских боях. Может быть, поэтому «Созвездие стрелков» получилось таким личным?

Бабушка Юриса по линии отца, омите, как ее ласково называли в семье, была из обрусевших немцев, родом из Петербурга. Там с ней и познакомился бравый Карлис, а потом увез в Латвию. Борис родился в 1924 году. В два года у него обнаружился костный туберкулез, который и привел его в итоге в инвалидную коляску. Но всю жизнь он с ним мужественно сражался. Надо отдать должное и родителям, они делали для сына все возможное. С раннего детства Борис лечился в санаториях, месяцами не вставал с постели. Болезнь сблизила его с матерью, которая отдавала ребенку все силы. Когда Борис развелся с Бригитой, они стали жить втроем с бабушкой. Омите и вырастила Юриса. Она прожила до 1977 года и умерла от инфаркта.

В свое время именно мать научила Бориса играть на фортепьяно и аккордеоне. К тому же у него оказался хороший голос. Благодаря этому он начал зарабатывать на хлеб – играл в оркестре на вечеринках в клубе полиграфистов, который был на соседней улице.

В 1948 году Борис случайно попал на Латвийское радио, кто-то посоветовал попробовать его голос в эфире. Когда услышали, ахнули. Голос такой мощный, что в дверь не входит, сказал тогда о нем один радионачальник. С тех пор Борис Подниекс сначала стал голосом Латвийского радио, потом Рижской кинохроники, а в конце концов государственным голосом советской Латвии. К своей работе относился очень придирчиво, часто был недоволен собой, мог по многу раз переписывать текст, хотя режиссер этого не требовал. Коллеги вспоминали, что он буквально изводил всех своим перфекционизмом, уже и режиссер доволен материалом, и звуковик, а ему все кажется что-то не то.

Борис был душой любой компании, хорошо пел, играл на гитаре, прекрасно водил машину. Одним из первых на Рижской киностудии он приобрел «Победу-кабриолет», куда любил загружать большие компании и вез всех к себе на улицу Энгельса. Молодые Герц Франк, Айвар Фрейманис, Ансис Эпнерс, Ивар Селецкис до утра пили вино, жарили колбаски, обсуждали идеи будущих фильмов. Сюда же с удовольствием захаживали друзья Бориса и Илги по театру, художники Дайлис Рожлапа, Арнольд Плаудис. Участником всех этих застолий с детства был и Юрис. Правда, с одним условием: пока сын учился в школе, Борис строго-настрого запрещал ему дотрагиваться до рюмки. Нередко хозяин доставал аккордеон и пел своим завораживающим баритоном какой-нибудь модный городской романс: «Татьяна, помнишь дни золотые…»

Юриса отец воспитывал строго. Требовал держать слово. При разговоре смотреть прямо в глаза. За неповиновение наказывал. Порой и ремнем. Тот терпел. Его порют, а он зубы сцепит и молчит. Борис рано почувствовал, что удержать сына ему будет непросто. Тот был самостоятельным с первых минут своей жизни, рвался не только из пеленок, но и из родительских рук. Передалось ему по наследству и отцовское упрямство. Всегда добивался того, что задумывал.

Вода была стихией Юриса с детства