Где купить демона?
Кроме того, если Надежда вызовет курьера на дом – она сбережет время, и не придется объяснять мужу, куда и зачем она ездила. А это, что ни говори, большой плюс!
Теперь оставалось придумать, что бы такое заказать в магазине «Сезон».
Проще всего, конечно, заказать какую-нибудь полезную книгу…
Надежда включила компьютер, открыла сайт «Сезона» и нашла там один очень удачный экземпляр. Прочитав название этой книги, Надежда улыбнулась: это, несомненно, понравится мужу, значит, она одним выстрелом убьет двух зайцев…
Сказано – сделано. Надежда набрала номер интернет-магазина «Сезон» и сказала, что хочет приобрести книгу «Психология домашних и диких кошек».
– Только мне эта книга нужна очень срочно! – добавила она.
Девушка-оператор на это сказала, что срочная доставка будет стоить немного дороже, но книгу доставят уже завтра.
Сознание возвращалось к Кате медленно, частями.
Сначала к ней вернулся слух, она услышала голоса разговаривающих где-то совсем рядом людей, мужчины и женщины. Голоса звучали удивительно гулко и звучно, как будто эти двое разговаривали внутри огромной железной бочки, но Катя отчетливо слышала каждое слово.
– Ей очень повезло, что у нее аллергия на хлоралгидрат. Если бы мы не заметили, что с ней происходит и не приняли своевременные меры, она бы не проснулась.
– Но кто ввел хлоралгидрат в ее капельницу? – удивленно переспросил женский голос. – Ничего подобного в ее прописи не было!
– Разумеется, не было. Такие сильнодействующие средства ни один врач в здравом уме не пропишет. Тем более в такой дозе, которая может усыпить слона.
– Кто же мог это сделать?
– Понятия не имею, и лучше нигде это не упоминать, а то неприятностей не оберешься…
Внезапно Катя поняла, что разговор идет о ней. На нее разом обрушились воспоминания…
Память всегда была ее счастьем и ее проклятием, она никогда ничего не забывала, помнила каждое лицо, которое видела хотя бы мельком, каждый пейзаж, промелькнувший в окне поезда. Это помогало ей как художнику – но вместе с тем перегружало ее мозг массой ненужных и бесполезных воспоминаний. Вот и теперь она отчетливо, ярко вспомнила, как стояла на переходе, как что-то вдруг толкнуло ее в спину, как она чудом выкатилась из-под колес мчащейся машины… потом был провал в памяти, и затем она осознала себя уже в больнице. Она лежала в полутемной палате, на соседней койке тяжело, шумно дышала во сне пожилая женщина… вдруг дверь палаты открылась, вошел человек в белом халате, внимательно, настороженно огляделся и подошел к ее кровати.
И Катя мгновенно узнала его.
Этот человек сидел в метро напротив нее незадолго до того, как с ней случился несчастный случай… или вовсе не несчастный случай. Она рисовала этого человека. Сейчас он выглядел иначе – он изменил свою внешность, надел парик, но ее, с ее точным и профессиональным взглядом художника, непросто было обмануть.
Катя испугалась и закрыла глаза, притворившись спящей.
Мужчина подошел к ней, склонился над ее кроватью, внимательно и долго смотрел на нее. Потом отошел в сторону, к стойке капельницы. Катя чуть приоткрыла глаза и увидела, как он воткнул в прозрачный пакет шприц, ввел розоватый раствор.
Катино сердце зашлось от страха, но она боялась выдать себя и не шевелилась, пока незнакомец не вышел из палаты.
А потом… потом ей стало так плохо, что она не могла пошевелиться. Она помнила только, что к ней в палату вошла женщина – ее лицо тоже было знакомо Кате. Эта женщина что-то говорила, кого-то звала, но Кате было так плохо, что даже ее уникальная память дала сбой.
Вспомнив, как плохо ей тогда было, Катя невольно застонала.
– Смотрите-ка, она, кажется, приходит в себя!
Катя открыла глаза.
Вслед за слухом к ней вернулось зрение.
Над ней действительно стояли двое – мужчина и женщина, врач и медсестра.
– Ну, и как мы себя чувствуем? – проговорил врач с фальшивой приторной интонацией.
– Нормально, – отозвалась Катя хриплым, непрорезавшимся после дурноты голосом.
– Это замечательно. – Врач переглянулся с сестрой. – Ну, пока мы еще немножко полежим в реанимации на всякий случай, а завтра, я думаю, вернемся в обычную палату.
– Что со мной было, доктор? – спросила Катя.
– Аллергия, – уверенно отозвался врач. – Почти у каждого человека в анамнезе есть аллергия на что-нибудь, и у вас – аллергия на некоторые успокаивающие лекарства. Поскольку вы поступили к нам по «Скорой», мы не знали этих особенностей…
«Ага, – подумала Катя, – сами только что говорили, что мне ввели в капельницу убойную дозу какого-то сильнодействующего препарата… причем я-то знаю, кто это сделал…»
– Ладно, мы вас покидаем, отдыхайте! – врач фальшиво улыбнулся и вместе с медсестрой покинул палату.
Катя расслабилась, прикрыла глаза.
Она думала о том, что с ней происходит.
Сначала она едва не погибла под колесами машины. Причем это точно не был несчастный случай: она хорошо помнила, что стояла на краю тротуара, дожидаясь, пока загорится зеленый сигнал, – и вдруг кто-то толкнул ее прямо на мостовую.
И потом, уже здесь, в больнице, тот человек пытался убить ее, введя в капельницу какую-то дрянь.
Уж это точно нельзя списать на несчастный случай.
Кто-то определенно хочет убить ее – но зачем? Кому она помешала?
Катя сама не заметила, как задремала.
Впрочем, дремала она недолго: дверь палаты снова распахнулась, в нее вкатили каталку, с которой свешивалась тяжелая морщинистая рука и доносилось хриплое, затрудненное дыхание.
На соседнюю кровать переложили дородную старуху, поставили ей капельницу, подключили какие-то приборы.
Катя сделала вид, что спит.
Дыхание старухи на соседней койке стало тише и ровнее.
Медики, которые суетились вокруг нее, успокоились и ушли из палаты.
В палате наступила тишина.
И тут Катя осознала, что в полудреме она приняла окончательное и бесповоротное решение: она должна покинуть больницу, покинуть как можно быстрее. От этого может зависеть ее жизнь. Ведь рано или поздно тот человек, который приходил сюда, чтобы ее убить, узнает о своей неудаче и вернется, чтобы завершить начатое.
Уйти, уйти отсюда!
Правда, она не знала, где раздобыть одежду, не знала, как добраться до дома, – но подумала, что вопросы нужно решать по мере их поступления.
Она оторвала пластырь, который придерживал иглу капельницы, выдернула эту иглу и села на кровати.
И сразу же поняла, что переоценила свои силы.
Голова кружилась, перед глазами плыли радужные пятна, в ушах бухало, как будто неподалеку забивали сваи.
Катя зажмурилась, несколько раз глубоко вдохнула.
Тошнота и головокружение отступили, она сжала зубы и встала.
Палата качнулась, как палуба корабля, стены поплыли. Катя ухватилась за спинку кровати, снова глубоко вдохнула.
Нет, поняла девушка, в таком состоянии она далеко не уйдет. Возможно, с трудом доплетется до двери, выберется в коридор – но там силы наверняка оставят ее. Нужно хотя бы немного отлежаться, собраться с силами…
И тут с соседней койки до нее донесся едва слышный свистящий шепот:
– Милая, подойди ко мне!
Катя повернулась, взглянула на свою соседку.
Старуха немного приподнялась, ее выпуклые, коричневые, как два каштана, глаза лихорадочно блестели, она смотрела на Катю умоляющим и в то же время властным взглядом.
– Позвать врача? – спросила Катя, невольно понизив голос.
– Нет, нет, не нужно! – прошелестела старуха. – Подойди ко мне, я должна тебе что-то сказать!
– Мне? – переспросила девушка.
– Да-да, тебе! – Старуха закивала. – Подойди, милая!..
Катя смотрела на свою соседку с испугом, но в то же время с сочувствием: видно, ей совсем плохо, скорее всего, она уже неадекватно воспринимает окружающее, принимает Катю за кого-то другого, возможно, за какую-то свою знакомую. Но впрочем, почему не поговорить с ней? Может быть, этой старухе осталось жить совсем недолго, нужно облегчить ей последние минуты жизни…
Нетвердой, неуверенной походкой Катя подошла к соседней койке, села на ее край.
– Наклонись ко мне ближе, – прошептала старуха.
Катя опасливо наклонилась, почувствовала на щеке слабое, прерывистое дыхание, ощутила запах каких-то лекарств, запах старости, болезни, смерти.
– Милая, прости, что обращаюсь к тебе, – шептала старуха. – Но больше просто не к кому. Я должна была завершить свое дело, должна была передать, но не успела. Теперь очень важно, чтобы это не попало в дурные руки… главное, чтобы это не досталось ему…
«Старуха бредит, – отстраненно подумала Катя. – Несет какую-то ахинею… ну ладно, потерплю несколько минут…»
– Возьми, возьми это! – Старуха протянула к Кате тяжелую руку, покрытую гречкой старческих пигментных пятен, разжала пальцы. Катя увидела смятую, сложенную в несколько раз бумажку.
– Возьми! – повторила старуха и силой вложила бумажку в Катину ладонь.
«Пихает мне какую-то дрянь, – промелькнуло в Катиной голове. – Неизвестно, где побывала эта бумажка…»
– Я должна была передать, но мне не хватило времени, – лепетала старуха. – Времени и сил…
– Что это? – Катя попыталась отдернуть руку, но из этого ничего не получилось.
– Возьми! – повторила старуха неожиданно властным, сильным голосом. – Возьми скорее, возьми, пока не поздно. Я чувствую, что он скоро придет.
– Кто – он? – спросила Катя недоверчиво, словно не ожидая ответа на этот вопрос.
И старуха на него не ответила, вместо этого она жарко зашептала:
– Запомни – главное, чтобы это не досталось ему, а все остальное ты потом поймешь!
– Но почему я? – растерянно переспросила Катя.
– Потому что больше никого нет. А ты, мне кажется, сможешь… ты сумеешь… так хотят звезды… Меркурий в четвертом доме, Водолей переходит в третью фазу, это благоприятствует перетеканию сил и влияний…
«Бред какой-то!» – подумала Катя, но тут же почувствовала, как ее рука невольно сжалась, как мятая бумажка оказалась в ее кулаке.
Голос старухи снова стал слабеть, тускнеть, она без сил откинулась на подушки. На ее лице проступала смертельная бледность – но вместе с тем удовлетворение, как будто она исполнила последнюю в своей жизни и очень важную работу.
– Сохрани… это… – прошептала старуха, и ее глаза полузакрылись.
Катя поднялась с ее койки, шагнула в сторону.
Слабость снова накатила на нее, стены палаты покачнулись. Она схватилась за спинку стула, отдышалась, медленно побрела к своей кровати. Неожиданно она осознала, что все еще сжимает в руке бумажку, которую всучила ей старуха. На глаза ей попался хромированный цилиндр мусорного ведра. Может, выкинуть эту бумажку, и дело с концом?
Прежде чем сделать это, Катя воровато оглянулась на соседнюю кровать.
Коричневые глаза старухи снова были широко открыты. Она следила за девушкой пристально, упорно.
Катя невольно вздрогнула, ей показалось, что старуха читает ее мысли. Нечего было и думать выбросить эту чертову бумажку под властным, неотступным взглядом.
Она крепко сжала бумажку в кулаке, доплелась до своей кровати и легла, уставившись в потолок.
По потолку бежали, змеясь и переплетаясь, полосы света, отсветы огней, проникающих в палату с улицы.
Эти полосы бежали все быстрее и быстрее, сплетаясь в фантастическом танце. Из них образовались какие-то удивительные узоры, выстроившиеся в картины рождающегося сна.
Но внезапно этот сон прервался, не успев начаться.
Катя лежала на спине, сна не было ни в одном глазу, ее охватила непонятная, гнетущая тревога. Она прислушалась – и поняла, что разбудило ее, что вызвало эту тревогу: дверь палаты с негромким скрипом открывалась.
Катя приподнялась, бросила взгляд на свою соседку.
На ту как раз упал отсвет из окна, и Катя увидела широко открытые карие глаза.
Старуха смотрела на открывающуюся дверь – и в ее взгляде был страх, но в то же время странное торжество. Видимо, почувствовав Катин взгляд, она быстро взглянула на девушку и приложила палец к губам.
Катя пожала плечами, вытянулась на кровати, невольно следя за дверью.
Дверь открылась, в палату проскользнула темная, гибкая тень.
При виде этой тени Катя почувствовала, как страх и тоска сжали ее сердце. Она вспомнила, как в детстве собирала ягоды, и вдруг, наклонившись к очередному кустику, густо усыпанному матовыми ягодами черники, увидела совсем рядом треугольную голову змеи и ощутила на себе ее холодный, немигающий взгляд. Тогда ее охватил такой же тоскливый, мучительный страх. Она застыла, не в силах пошевелиться, не сводя глаз со змеи. Так она простояла очень долго – хотя, может быть, это длилось всего полминуты, – и змея плавно скользнула в траву и беззвучно исчезла. Только тогда маленькая Катя закричала, заплакала…
Но сейчас нельзя было кричать. Вспомнив жест старухи, она вытянулась на кровати, закрыла глаза.
И сделала это очень вовремя: незнакомец, проникший в палату, подошел к ее кровати, остановился над ней.
Катя старалась ничем себя не выдать – она дышала ровно и спокойно, как спящая.
Незнакомец стоял над ней, она слышала его ровное, тихое дыхание, чувствовала на своем лице внимательный взгляд.
Для большей достоверности она вяло шевельнулась, сонно почмокала губами и снова замерла.
Незнакомец отошел от нее, поверив, что она спит, подошел к кровати ее соседки.
В палате было тихо, как в склепе, и Катя отчетливо слышала каждый звук, каждый шорох, каждый шепот разыгравшейся рядом с ней трагической сцены. Ибо два участника этой сцены говорили шепотом, несмотря на обуревавшие их эмоции.
– Игра закончена! – прошипел незнакомец. – Отдай мне это!
– Никогда! – жарким шепотом отозвалась старуха. – Ты это никогда не получишь!
– Получу, старая мегера! Тебе никуда от меня не деться, ты прекрасно знаешь, что я сильнее! Ты отдашь ее мне!
– Нет! – Старуха по-прежнему шептала, но в ее шепоте чувствовались сила и уверенность, удивительная для человека, одной ногой стоящего в могиле. – Нет! Ты, может быть, сильнее меня – немудрено быть сильнее умирающей старухи, но за мной стоят такие силы, с которыми ты не сможешь тягаться! Ты никогда ее не получишь – этого не допустит великая сила судьбы!
– Это пустые слова! Ты от меня не уйдешь! Отдай мне это – или я отниму силой!
– Попробуй! – Даже не видя старуху, Катя почувствовала, что она высокомерно усмехается. – Можешь искать сколько угодно – у меня этого нет!
– Нет? – переспросил незнакомец.
– Конечно, нет. Ты ведь знаешь – я никогда не вру! Тем более что ты легко можешь проверить мои слова, можешь обыскать меня.
– Значит, ты это где-то спрятала, и ты скажешь мне, где.
– Нет! – отрезала старуха. – Ты прекрасно знаешь, что не сможешь меня заставить.
– Прежде ты каждый раз просто уходила от меня, скрывалась, но сейчас ты никуда не уйдешь!
– Уйду! – тихо и решительно ответила старуха, и в палате на долгую минуту наступила тишина.
Когда эта минута прошла, тишина взорвалась раздраженным, полным ненависти возгласом:
– Ушла, старая сволочь! Умерла! Снова перехитрила меня!
В то же мгновение в коридоре послышались приближающиеся голоса, шаги многих людей. Незнакомец зашипел, как разъяренная змея, бросился к двери и выскользнул из палаты.
В следующую секунду дверь широко распахнулась, загорелся свет, в палату вошли несколько человек в белых халатах, обступили кровать Катиной соседки.
– Умерла, – проговорил знакомый врач. – Опоздали…
– Ну, тут ничего нельзя было поделать, – отозвался другой голос. – Сами понимаете, возраст, и сердце очень изношенное…
Катя приподнялась на локте, сделала вид, что только сейчас проснулась.
– Что случилось? – спросила она стоящую неподалеку медсестру. – Что с моей соседкой?
– Спи, спи! – отозвалась та. – Все в порядке!
– Ну да, как же! – недоверчиво проговорила Катя. – Я же вижу, что-то не так…
– Умерла она, – вздохнула сестра. – Но ей уж очень много лет было. По документам – сто девять, но это, наверное, какая-то ошибка. А ты спи, тебе нужно восстанавливать силы.
Старуху снова переложили на каталку, с головой накрыли простыней, выкатили из палаты.
Верхний свет снова погас.
Катя вытянулась, мысленно прокручивая в голове странные и непонятные события нынешней ночи, – и тут почувствовала, что до сих пор сжимает в кулаке мятую бумажку, которую перед смертью всучила ей странная старуха.
Она развернула ее, но в палате было слишком темно, чтобы разглядеть, что это такое. Катя вздохнула, спрятала злополучную бумажку и снова уставилась в потолок.
Светящиеся линии сплетались и расплетались, и девушка сама не заметила, как заснула.
Ей снился странный и запутанный сон. В этом сне она от кого-то убегала, спускалась и поднималась по каким-то гремящим металлическим лестницам, за ней гнался человек с лицом, закрытым черной глянцевой маской. Катя бежала все быстрее и быстрее, но преследователь нагонял ее, неотвратимо приближался. Вот он схватил ее за плечо, заставил повернуться и снял свою маску…
Под этой маской не было лица, вообще ничего не было – только черная клубящаяся темнота.
– Отдай мне это! – проговорил он свистящим змеиным голосом. – Отдай! Меркурий в четвертом доме, Водолей переходит в третью фазу! Отдай мне это!
Катя вырвалась, бросилась бежать.
Неожиданно, как это бывает только во сне, она оказалась на шумной городской улице, на краю тротуара. Рядом с ней стояли другие люди, они ждали, когда загорится зеленый сигнал светофора, – и Катя ждала вместе с ними. Вдруг кто-то толкнул ее вперед, на мостовую…
Она упала, рядом с ней раздался громкий скрип тормозов.
Над ней остановилась огромная черная машина, хлопнула дверца, и снова появился человек без лица. Склонившись над Катей, он проговорил, прошипел своим змеиным голосом:
– Отдай мне это – и тогда для тебя все кончится, все будет для тебя хорошо!
– У вас все будет хорошо! – раздался рядом с Катей знакомый жизнерадостный голос.
Она открыла глаза – и увидела, что в палате светло, и возле ее кровати стоит знакомый доктор.
– Показатели приходят в норму! – проговорил он, удовлетворенно потирая руки. – Так что вам больше не нужно находиться в реанимации. Мы переведем вас в обычную палату, а сюда поместим действительно тяжелых больных.
– Доктор, а когда мне можно будет вообще выписаться? – поинтересовалась Катя.
– Ну, об этом еще рано думать! – Врач нахмурился. – Надо же – не успела уйти из реанимации и уже говорит про выписку! Мы за вами еще понаблюдаем, подлечим… сотрясение мозга – штука коварная, непредсказуемая… конечно, в вашем возрасте прогноз очень хороший, но спешить все же не стоит!
Катю переложили на каталку и вывезли в коридор. В последний момент девушка вспомнила, что спрятала под подушкой бумажку, которую всучила ей соседка по палате, и вытащила ее оттуда.
Проезжая по коридору, она невольно вспомнила, как ночью точно на такой же каталке увезли мертвую старуху. Воспоминание было не из приятных.
Но в следующее мгновение случилось нечто такое, что заставило Катю забыть о старухе.
Впереди по коридору шел мужчина в белом медицинском халате.
Кате показалось, что это – тот самый человек, который пытался накануне убить ее, введя какую-то дрянь в состав для капельницы. Она сжалась от страха…
Напугавший ее человек остановился, пропуская двигавшуюся навстречу женщину на костылях. Катина каталка поравнялась с ним, девушка взглянула на него… и облегченно перевела дыхание: это был не тот человек, не тот, кого она рисовала в вагоне метро, не тот, кто пытался ее убить. Ей просто показалось.
Но тут же она снова ощутила беспокойство.
Пусть это не тот человек – но тому ничего не стоит снова прийти в больницу и довести до конца начатое. Она видела, как легко ночью незнакомец пробрался в палату реанимации, – а в обычной палате добраться до нее будет еще легче.
Значит, нужно как можно скорее уходить отсюда. Тем более сейчас, когда ее переводят из одной палаты в другую, сделать это будет легче легкого.
Ее вкатили в большую палату, подвезли к свободной койке возле окна.
– Сама переберешься, или переложить тебя? – спросила медсестра.
– Сама, сама!
Катя спустила ноги, слезла с каталки, прислушалась к себе. Чувствовала себя она гораздо лучше, чем вчера, так что нужно было, не теряя времени, осуществить свой план – сбежать из больницы.
Хотя как раз плана-то у нее и не было.
Сестра ушла из палаты, толкая перед собой каталку.
Катя огляделась.
В палате, кроме нее, были еще четыре женщины.
Вторую кровать у окна занимала мрачная тетка лет пятидесяти с крашеными светлыми волосами, которая изучала пособие по программе «1С бухгалтерия».
Рядом с ней валялась молодая девчонка с характерными симметричными синяками под глазами, которые появляются после сотрясения мозга. Судя по всему, она не слишком переживала по поводу своего состояния. В ушах у нее были наушники плеера, глаза полузакрыты, девчонка подергивалась в ритме слышной только ей музыки.
На третьей кровати лежала бледная худенькая женщина лет сорока, на краю ее кровати сидел мужчина, чем-то удивительно похожий на нее – не внешним фамильным сходством, как брат бывает похож на сестру, а тем трудноуловимым внутренним сходством, какое проявляется у супругов, много лет проживших вместе. Мужчина держал женщину за руку, они о чем-то едва слышно разговаривали.
Наконец, четвертую койку занимала худая тетка за семьдесят с маленькими быстрыми глазами и неприязненно поджатыми губами.
Увидев Катю, она скривилась и прошипела:
– Ну вот, еще одну привезли! Как будто нас без нее мало было! Молодая… опять, значит, мужики к ней будут таскаться, шум, гам, беспорядок…
– Успокойся, бабуля! – беззлобно отозвалась Катя. – Никто ко мне ходить не будет, и по ночам я не храплю в отличие от тебя!
– Какая я тебе бабуля? – вскинулась тетка. – И кто тебе сказал, что я по ночам храплю? В жизни я не храпела!
– Храпишь, храпишь! – подала голос девушка с плеером. – Еще как храпишь! Оглохнуть можно от твоего храпа!
– А ты вообще молчи! – взвизгнула тетка. – Ты со своим роком всех уже достала!
– Какой рок? Какой рок? – Девчонка расхохоталась. – Тоже мне, старье! Это, тетя, не рок, а техно! И его никому, кроме меня, не слышно в отличие от твоего храпа!
– И этот тоже. – Тетка, столкнувшись с сопротивлением, переключилась на безобидную женщину и ее мужа. – Сидит и сидит, а сейчас, между прочим, не приемные часы…
– Ну, мы-то вам чем мешаем? – вздохнула женщина.
– А я, может, не могу культурно лечиться, когда мужчина в помещении! У меня, может, настрой пропадает!
– Настрой у нее пропадает! – вмешалась в дискуссию женщина с пособием по электронной бухгалтерии. – Лучше бы у тебя голос пропал, и желательно навсегда!
Катя почувствовала, что в палате разгорается серьезный скандал, и ее исчезновения никто не заметит. Она собрала свои немногочисленные пожитки – бирку от вещей на складе, чудом сохранившийся тюбик губной помады и мятую бумажку, которую всучила ей соседка по реанимации, и тихонько выскользнула из палаты.
В коридоре, на ее счастье, не было ни души. И голова больше не кружилась, и цветные пятна не плыли перед глазами.
Катя вдоль стеночки пошла к выходу из отделения. Когда ей оставалось пройти метров десять, позади нее вдруг открылась дверь ординаторской, оттуда, оживленно разговаривая, вышли несколько молодых женщин в медицинской униформе. Катя с перепугу юркнула в соседнюю дверь и затаилась.
Голоса врачей удалились по коридору, но Катя еще немного выждала и заодно оглядела комнату, в которой случайно оказалась.
Это было небольшое помещение, что-то вроде прихожей перед процедурным кабинетом. На стене висела бледно-голубая хлопчатобумажная блуза и такие же брюки – видимо, кто-то из медсестер оставил здесь свою форму.
Недолго раздумывая, Катя сбросила свой халат и вместо него натянула голубую униформу. Она была немного велика, но Катя решила не обращать внимания на такие мелочи – это же не магазин, где можно выбирать цвет и размер.
Переодевшись, она выскользнула в коридор, быстро дошла до двери и оказалась на лестнице.
Теперь, в голубой униформе медсестры, она чувствовала себя гораздо увереннее и спокойно спускалась по лестнице.
Снизу кто-то поднимался.
Катя перегнулась через перила, посмотрела вниз… и увидела на площадке ниже этажом того человека, который накануне приходил к ней в палату и пытался ее убить.
Девушка сжалась от страха, метнулась вверх по лестнице, но навстречу ей кто-то спускался. Она забыла, что одета в медицинскую униформу, и испугалась, что ее сейчас вернут в палату…
Но мимо нее спокойно прошел немолодой солидный доктор.
Катя снова перегнулась через перила – и успела заметить, что тот человек, которого она смертельно боялась, исчез, видимо, он вошел на другой этаж или вообще изменил свои планы и спустился по лестнице. Но теперь по лестнице поднималась какая-то женщина, и она тоже показалась Кате знакомой…