– О, ради Бога! – вспылил Блэкторн. – Где моя комната? Где Онна? – Он отодвинул другую решетчатую дверь.
На полу вокруг низкого столика сидели за ужином четыре японца. Он узнал одного из них, седоволосого деревенского старосту, который был со священником. Все четверо поклонились.
– О, извините, – буркнул Блэкторн, закрыл дверь и снова позвал: – Онна!
Старуха подумала с минуту, потом поманила его к себе. Он прошел за ней в другой коридор. Она открыла дверь, и он по распятию узнал свою комнату… Стеганые одеяла уже были аккуратно разложены.
– Спасибо, – поблагодарил он, успокоившись. – Теперь сходи за Онной.
Старая женщина ушла. Он сел на одеяло. Голова и тело болели. Очень хотелось сесть на обычный стул. Блэкторн раздумывал, где их держат. Как попасть на борт судна? Как достать оружие? Должен быть какой-то выход. Снова послышались шаги, и теперь появились три японки: старуха, молодая круглолицая девушка и женщина средних лет.
Старая женщина указала на молодую, которая казалась несколько испуганной:
– Онна.
– Нет! – Раздраженный Блэкторн встал и показал пальцем на женщину средних лет: – Вот Онна, Боже мой! Ты не знаешь своего имени? Онна! Я проголодался. Могу ли я поесть?
Он потер живот, дав понять, что голоден. Японки поглядели друг на друга. Потом женщина средних лет пожала плечами, сказала что-то рассмешившее всех, подошла к постели и начала раздеваться. Две другие сидели на корточках, широко открыв глаза и чего-то ожидая.
Блэкторн пришел в смятение:
– Что ты собираешься делать?
– Икимасё![19 - Приступим! (яп.)] – сказала она, снимая пояс и распахивая кимоно. Ее груди были плоскими и сухими, а живот огромным.
Стало совершенно ясно, что она собиралась лечь с ним в постель. Он покачал головой и велел ей одеться. Все три японки начали тараторить и жестикулировать, а отвергнутая очень рассердилась. Она скинула длинную нижнюю юбку и, голая, попыталась залезть в постель.
Тут в коридоре появился хозяин, и болтовня тотчас прекратилась, женщины стали кланяться.
– Нан дзя? Нан дзя?[20 - В чем дело? В чем дело? (яп.)] – спросил хозяин.
Старая женщина объяснила, в чем дело.
– Вы хотите эту женщину? – спросил он недоверчиво по-португальски с таким сильным акцентом, что слова едва можно было понять.
– Нет-нет, конечно нет! Я только хотел, чтобы Онна дала мне чего-нибудь поесть. – Блэкторн нетерпеливо указал на нее: – Онна!
– Онна означает «женщина». – Японец указал на всех трех: – Онна – онна – онна. Вы хотите онну?
Блэкторн устало покачал головой:
– Нет-нет, спасибо. Я ошибся. Извините. А как ее зовут?
– Да?
– Как ее имя?
– А! Ее имя Хаку. Хаку.
– Хаку?
– Да. Хаку!
– Извини, Хаку-сан. Я думал, онна – твое имя.
Староста объяснил недоразумение Хаку, и она была не очень обрадована. Но он сказал еще что-то, все поглядели на Блэкторна и захихикали, прикрывая рот ладонью, а потом ушли. Хаку вышла голая, перекинув кимоно через руку, с огромным чувством достоинства.
– Спасибо, – промямлил Блэкторн, взбешенный собственной глупостью.
– Это мой дом. Мое имя – Мура.
– Мура-сан. Мое – Блэкторн.
– Извините?
– Мое имя – Блэкторн.
– А!.. Берр-ракк-фон. – Мура несколько раз попытался произнести это, но не смог.
Наконец он встал и уставился на колосса перед собой. Это был первый варвар, которого он когда-либо видел, не считая отца Себастио и другого священника, много лет назад. «Но священники, – думал он, – темноволосые, темноглазые и нормального роста. А этот человек высокий, с золотистыми волосами и бородой, голубоглазый, и кожа его отчего-то бледна там, где скрыта одеждой, и красна там, где на нее светило солнце. Удивительно! Я думал, все мужчины черноволосые и с темными глазами. Мы все такие. Китайцы такие, а разве Китай не весь мир, за исключением земли южных португальских варваров? Удивительно. И почему отец Себастио так ненавидит этого человека? Потому что он поклоняется Сатане? Я бы так не сказал – отец Себастио мог придумать про Дьявола, если бы захотел. О, я никогда не видел святого отца таким сердитым. Никогда. Удивительно! Так голубые глаза и золотистые волосы – метка Сатаны?»
Мура поглядел на Блэкторна и вспомнил, как пытался допросить капитана на борту корабля, а потом, когда тот упал без сознания, велел перенести его в свой дом: предводитель варваров должен находиться под особым присмотром. Его положили на одеяла и раздели, скорее всего, просто из любопытства.
– Его мужское естество довольно впечатляюще, а? – сказала мать Муры, Сэйко. – Интересно, какой величины оно будет, когда встанет?
– Большой, – ответил Мура, и все засмеялись: его мать, жена, друзья, слуги и лекарь.
– Думаю, их жены должны быть очень выносливы, – вставила его жена Нидзи.
– Вздор, дочка! – отмахнулась мать. – Любая наша госпожа, искусная в любви, сумеет к этому приспособиться. – Она покачала головой в удивлении. – Никогда в жизни не видела ничего подобного. Правда странно, а?
Капитана вымыли, но он так и не пришел в сознание. Лекарь думал, что неразумно окунать его в ванну, пока он не придет в себя.
– Следует помнить, Мура-сан, что мы толком не знаем, каковы эти варвары, – изрек он с мудрой осмотрительностью. – Поэтому можем погубить его по ошибке. Очевидно, силы варвара на пределе. Нам следует проявить терпение.
– Но как быть со вшами в его волосах? – спросил Мура.
– Они там останутся на какое-то время. Я так понимаю, они есть у всех варваров. Извините. Я советую потерпеть.
– Вы не думаете, что нам следует вымыть ему голову? – спросила жена Муры. – Мы будем очень осторожны. Я уверена, госпожа присмотрит за нашей работой. Это поможет варвару и сохранит наш дом в чистоте.
– Я согласна. Вы можете вымыть его, – объявила мать Муры. – Но хотелось бы знать, какой величины будет его мужское достоинство, когда встанет.
Сейчас Мура непроизвольно оглядел Блэкторна. Потом вспомнил, что священник говорил об этих слугах Сатаны и пиратах. «Бог Отец защитит нас от этого дьявола, – подумал он. – Если бы я знал, что он так ужасен, никогда бы не допустил его в свой дом. Нет, – сказал он себе. – Мы вынуждены обращаться с ним как с гостем, пока Оми-сан не прикажет иного. Но было мудро известить немедленно священника и Оми-сана. Очень мудро. Я староста, я защищаю деревню и один отвечаю за все. И несу ответ перед Оми-саном за смерть этим утром и непочтительность погибшего, и это совершенно правильно».
– Не будь глупцом, Тамадзаки! Ты рискуешь добрым именем деревни! – предупреждал он друга-рыбака десятки раз. – Умерь свою нетерпимость. Оми-сан не имеет иного выбора, кроме как осмеивать христиан. Разве наш даймё не ненавидит христиан? Что еще может сделать Оми-сан?
– Ничего, я согласен. Мура-сан, пожалуйста, извини меня. – Тамадзаки всегда отвечал так. – Но буддисты должны быть терпимы, а? Разве оба они не дзен-буддисты?
