Иллюзии сада камней

Вот такое же чувство стыда Ася испытала и на первой аттестации каратэ, и, если бы она покинула спортзал навсегда, ее никто бы не осудил – женщинам тридцатилетнего возраста здесь места не было. Но страшнее любого позора для нее было теперь вернуться в набившую оскомину рутину семейных вечеров. Она впервые почувствовала вкус личной свободы и не хотела терять даже ту маленькую привилегию, которую отвоевала у мужа – право три раза в неделю по вечерам посещать тренировки каратэ, где она могла делать то, что ей нравится. Эмоции не включались, ни сожаления, ни чувства вины не было. Только физическая боль. Но что такое физическая боль по сравнению с вечным адом, в котором горела Асина душа? Счастье.

После получения желтого пояса Ася начала тренироваться еще усерднее – очень хотелось оправдать доверие Учителя. У нее в руках, несмотря на полный провал на экзамене, был настоящий аттестат на плотной мелованной бумаге! С золотыми иероглифами! С синей печатью! И этот факт действовал опьяняюще. Что касается молодых учеников, которые также получили аттестаты, спустя время их сильно поубавилось. Видно, для них эта бумага ценности не представляла. Оставшиеся – человек пятнадцать – скоро к Асе привыкли.

Таким образом, она выдержала первое испытание и почти была принята в это необычное сообщество – правда, на условиях, ей пока непонятных. Ася не хотела об этом задумываться, ее новое состояние опьяняло, дарило чувство неведомой ранее свободы. Ее личное самоуважение начало обретать форму, и Глеб с некоторым опасением начал замечать в жене некоторые изменения: проскальзывающие в голосе нотки уверенности, ослабление интереса к его рабочим делам, полное равнодушие к таким любимым раньше телесериалам. Теперь в свободное время она либо смотрела боевики, либо занималась с сыновьями, либо читала книги по философии. Непостижимо! Зачем ей Конфуций или поэзия Басё?

Поздние тренировки изменили атмосферу в доме. В комнатах по вечерам становилось пусто – так же, как если бы по странному капризу законов физики вдруг периодически исчезали привычная глазу мебельная стенка или заполняющий пространство кухонный гарнитур. Глеб все еще не беспокоился и пребывал в состоянии ожидания, надеясь, что дурочка Ася скоро одумается. Но время шло, заканчивался второй месяц, а она из школы каратэ не уходила. Нничего плохого его жена не делала, даже наоборот, ее усилия казались похвальными. Правда, грыз его иногда червячок сомнения, а вдруг она действительно сможет тренироваться? Но он отгонял беспокойство прочь. Ася скоро вернется обратно уставшей и сломленной, он снова получит над ней полную власть. В конце концов, он умнее ее в тысячу раз, и каратэ для него пройденный этап. Он слишком хорошо знал, что до финиша – черного пояса – доходят единицы. Его жена Ася к их числу точно не относилась.

Пусть развлекается. В конце концов, он сам виноват – зря тогда хватал за руки, ломал кисть. Идиот, надо было сдержаться, как всегда. Но иногда это становилось просто невозможным – покорная, похожая на амебу, Ася временами доводила его до бешенства. Не такую жену он хотел бы видеть рядом, но договор есть договор. Он многое пообещал ее отцу. Конечно, она могла бы тихо страдать в своем углу, как всегда, он бы потом купил ей подарок. Духи, например, – вон, уже целая коллекция стоит. Вместо этого жена устроила такой протест, какой не мог бы прийти в голову нормальной бабе – пошла заниматься в школу каратэ. Оставалось только дождаться, когда она сломается, уговоры на нее не действовали – в глубине души он по-прежнему боялся эпизода с рукоприкладством. А вдруг расскажет тестю? И Глеб решил ждать.

Тренирующиеся ученики делились, как правило, на несколько категорий. Большинство были просто ленивые – такие себя жалели всегда, долго не выдерживали и быстро покидали спортзал. Некоторые, и их было меньшинство, по природе своей способны были правильно распределить нагрузку и занимались спокойно, методично, без особых эмоций. Именно у них были все шансы тренироваться таким образом долгое время – не торопясь, без особого рвения, и оттого их успехи казались хоть и средними, но довольно устойчивыми. Ася относилась к третьей, самой малочисленной категории. Она оказалась человеком страстным, увлекающимся, азартным. Получая особое удовольствие от самого процесса познания каратэ, она спешила учиться и не думала о последствиях. Каждое движение для нее было наполнено особым смыслом: защита, нападение, уход, поворот… Но смысл этот пока заключался только в накоплении физической силы, которой она явно не обладала. Ася старалась ее накапливать стремительно и неудержимо.

За те два месяца, которые Ася провела в спортзале, многое в ней самой изменилось: легкие очистились, исчезла одышка, согнутый позвоночник начал расправляться. Она пробегала уже не два круга по стадиону, а три, четыре подряд, научилась отжиматься почти пять раз на кулаках, знала четыре блока и два удара, спокойно работала на макиваре. Не жалея себя, она шла к поставленной цели, и ее совершенствование двигалось довольно быстрыми темпами. Из-за этого скоро начались проблемы, зная о которых, Глеб уговорил бы жену немедленно бросить занятия каратэ. Постоянные физические нагрузки не позволяли телу полноценно отдыхать и восстанавливать силы, это начало сказываться на внутреннем состоянии. Иногда очень трудно было заставить себя прийти в спортзал. К шести часам вечера она начинала мучительно дремать и судорожно спохватывалась буквально за пять минут до выхода из дома. Днем на работе была невнимательной, ночью часто не могла уснуть от ноющих болей в мышцах и суставах. Ася ругала себя за лень, убеждала, что ей это кажется, и снова шла на тренировку – иногда из последних сил.

Но удивительные вещи снова и снова происходила с ней в спортзале – включались глубоко скрытые внутренние ресурсы вроде второго дыхания, в кровь поступал адреналин, становилось легче, следы усталости бесследно исчезали. Она будто становилась другим человеком. Ася не знала, что этот процесс имеет обратную сторону – уставшее тело, включая скрытые возможности, все больше и больше требовало восполнения затраченных сил. Возможно, она бы заболела, и всё бы для нее закончилось бесславно – как того ожидал Глеб. Но, к счастью для Аси, учебный семестр закончился, наступил Новый Год. Зимние праздники, сессия, каникулы на целый месяц разогнали младших учеников из спортзала – с полным правом и спокойной душой они отправились на отдых. Остались только старшие, никогда не прекращавшие тренироваться, и Ася – у нее не было уважительных причин уходить на отдых. Да и боялась она пропускать тренировки – чувствовала, что может не вернуться. Так для нее наступила долгожданная передышка.

В спортивном зале с красным японским солнцем и черными иероглифами на стенах стало совсем пусто, осталось семь-восемь человек. Свет зря не жгли, и один горящий светильник погрузил спортзал в полумрак. От спортивных снарядов и двигающихся людей ложились на темный пол длинные тени. Иероглифы и красное солнце на плакате между закрытых сеткой высоких окон в сумерках казались одушевленными и будто парили под балками потолка. Как ни странно, в таком режиме заниматься Асе нравилось больше. Создавалось ощущение мистического уюта, будто холодное пространство, ограниченное бетоном и стеклом, стало ее личной вселенной, за окнами которой отныне находилась полная пустота. И никто больше не нарушал этого удивительного настроения торжественного спокойствия. Время замирало, наступало состояние удивительного медитирования, удовольствия от собственного тела.

Ася плохо запомнила процесс зимних тренировок, они были однообразными, но зато она, наконец, втянулась в этот изнурительный процесс, появилось время расслабляться, отдыхать. Учитель редко выходил в спортзал, кимоно больше не надевал, но если выходил, то тренировал старших учеников лично и делал это на удивление спокойно, будто малое количество подопечных ничем больше не угрожало его душевному равновесию. Правда, Асю он обходил стороной и делал вид, что не замечает. Ее оставили в покое, дали возможность не только наблюдать за отточенной техникой старших учеников, но и свободно работать самой. Асе показалось, что наступило удивительное время согласия с собой, какого-то особенного настроения, которое обычно бывает перед рассветом – маятник еще не качнулся, часы стоят, и эта секунда длится вечность. Старое завершилось, новое не началось, и нет еще ничего – ни надежд, ни стремлений, ни личных амбиций. Только этот сумрачный спортзал…