Сгоревшая жизнь

«Похоже, у меня именно оно, раз я решился на такое». – Он отпустил оперативников, у которых заканчивался рабочий день. Постановления на обыск больницы у Логова не было, он собирался действовать на свой страх и риск. Но его охватило то знакомое нетерпение, которое обычно не обманывало и выводило к цели, о которой Артур только смутно догадывался. То, как часто он сравнивал себя с гончей, идущей по следу, было оправданно – его действительно вело чутье.

Попасть на территорию больницы было не сложно: на въезде проверяли только машины, а пешеходов никто не останавливал, видимо, они казались охранникам настолько безобидными, что не могли причинить никакого вреда. На ночь и калитку, и сами ворота запирали, открывая только машинам «Скорой», поэтому нужно было выбраться отсюда пораньше.

«Ауди» Логов оставил возле парка, прихватив из багажника набор с инструментами, фонарь, пакеты для улик и несколько пар латексных перчаток. Все это, чтобы сойти за посетителя, сложил в обычный пластиковый пакет, в каких больным носят передачи. Подумав, сунул за пояс пистолет, мало ли… Свое удостоверение приберег на крайний случай – если попадется. Лучше бы, конечно, выйти сухим из воды, а то Разумовский устроит ему разнос… Но в любом случае это будет потом, а труп нужно искать сейчас…

Не взглянув на охранника, Артур уверенно прошел на территорию больницы и, не замедляя шага, повернул за угол – якобы к центральному входу. С КПП уже не было видно, что он прошел мимо и добрался до торца здания, где, по его воспоминаниям, и находился вход в подвал с улицы. В последний раз Артур был тут года три назад, когда брали спрятавшегося в подвале серийного убийцу, о котором сообщили санитары. Тогда навесного замка не было, и Логов очень рассчитывал, что не окажется его и сейчас – возни больше.

«Нормальные следователи так не поступают, – выговаривал себе Логов, на ходу доставая отмычки. – Дождался бы ордера и вошел как белый человек… Но ты же не можешь так работать! Однажды тебя самого упекут за решетку, дурак…»

Но руки уже ловко проделывали свою незаконную работу, и Логов не мешал им, прислушиваясь к шагам и шелесту шин – как бы не застукали… Первая отмычка не подошла, но уже второй замок щелкнул, и дверь послушно поддалась. Артур быстро шагнул в темноту, и ноздри его задергались от отвращения: есть! Трупный запах он не перепутает ни с каким другим, хотя вовсе не разложившееся тело цель его охоты, а тот, кто оставил его. Ловец ловца, вот кто он такой.

Дверь за собой Артур прикрыл, чтобы случайно не привлечь ничьего внимания. В поисках выключателя пошарил по стене, оказавшейся холодной и склизкой, но не нашел его, вытер руку и включил фонарь. И сразу обнаружил выключатель – он находился ниже, чем Логов рассчитывал.

Свет оказался тусклым, зато он охватывал все равномерно, а не пучком, как фонарь. Его Артур пока не стал выключать, чтобы яснее различать все, чем заполнен подвал.

«Надо было надеть маску, – пожалел он. – Дышать нечем».

Грузное тело лежало под окном. Видимо, преступник перетащил его сюда, чтобы не включать лампочку и не привлекать внимания. Тусклого света, сочащегося сквозь мутное стекло, хватило, чтобы снять скальп с несчастной женщины. На ней был белый халат, уже порядком посеревший, но видно, что медицинский, значит, она работала тут.

Раскинув полные ноги, пожилая – судя по черным венам, змеившимся по икрам, – женщина лежала лицом вниз, и Артуру сразу вспомнилась техника скальпирования: перевернуть труп на живот, приподнять голову, потянув за волосы… Но все равно ведь надо иметь навык! Разве у него, например, получилось бы проделать такое?

«А может, не так и сложно? – подумал Артур с сомнением. – Если рука твердая и нервы стальные, то вполне получится? Электрик… Такие люди достаточно хладнокровны, раз всю жизнь работают с током. Лечился здесь? А убитая издевалась над ним, пока он был в ее власти? Вырвался на свободу и отомстил? Это возможно. Надо проверить медицинские карты».

Крови на спине не было, а лица он не видел. Но судя по черной полосе на шее, ее задушили, скорее всего, проводом. У электрика нет недостатка в таком добре. Логову хотелось перевернуть тело, осмотреть – нет ли ран на груди и животе, но Коршун за такое самоуправство отгрыз бы ему руки…

Телефон в подвале не ловил, и Артур направился к двери, чтобы вызвать подмогу и криминалистов, когда услышал металлический звук, от которого у него на миг перехватило дыхание. Кто-то повернул в замке ключ и запер его снаружи…

– Нет-нет-нет! – завопил Логов и бросился вверх по ступенькам, замолотил по двери кулаками. – Откройте! Полиция.

Никаких звуков из-за двери не доносилось. Артур опустился на верхнюю ступеньку, уныло уставился в пол. Вот так влип… Страшно ему не было, ведь убийца не решился войти и вступить в схватку. Противно – другое дело. Так глупо попался… И теперь всю ночь придется сидеть с трупом и задыхаться от запаха смерти. До утра вряд ли кто-то пройдет мимо, даже если без устали барабанить в окошко.

Артур попытался собраться с мыслями: если это был охранник, который на ночь глядя обходил территорию больницы и заметил открытую дверь, почему он даже не заглянул в подвал? Невозможно же не задаться вопросом: нет ли кого-то внутри? Не сама же она открылась, черт возьми! Или у них тут в порядке вещей, что проход в подвал открыт для всех желающих? Тогда странно, как это до сих пор тут никого не убили!

– Ладно, нечего рассиживаться, – произнес он вслух, чтобы взбодриться от звука собственного голоса. Хоть что-то живое…

Вернувшись к выключателю, Логов попробовал подать миру знак и даже припомнил азбуку Морзе, которую они с друзьями по двору – Юркой и Пашкой Колесниченко – освоили в детстве. Уж как послать сигнал SOS он помнил…

Минут десять Артур потратил, щелкая выключателем, потом плюнул в сердцах: никто не видит! А если и видит, то не понимает.

– Надо выбираться, – сказал он себе самому и примерился к единственному узкому окошку, до которого было метра три. Ну, может, чуть меньше.

Артур снял плащ и аккуратно сложил его возле лестницы на картонной коробке из-под какого-то медицинского прибора. Подтащив четыре старые автомобильные покрышки, чудом оказавшиеся в подвале, Логов затолкал на них окорята, заскорузлые от застывшего раствора, и перевернул их вверх дном. Разыскав обломок кирпича, Артур вооружился им, подтащил к своему помосту старый деревянный ящик, с которого проще было взобраться наверх, и залез на перевернутые носилки.

Теперь главное было не свалиться с этого сооружения и не сломать себе шею… Действовал он осторожно, но довольно уверенно, зная, что нерешительность добавляет неловкости. С этой высоты Артур мог дотянуться до окошка и попытаться выбить стекло. Даже если он не сможет протиснуться сквозь него, по крайней мере появится доступ свежего воздуха. А утром через эту дыру можно будет докричаться до прохожих.

Отведя руку с кирпичом назад, Артур примерился и вдруг увидел за стеклом человеческое лицо.

– А чем ты собираешься кормить собак?

Почему-то этот вопрос не особо волновал меня, пока мы с Никитой обивали пороги разных инстанций. Казалось: будет у дворняг крыша над головой и собственная теплая подстилка – и все, дело решено. Тем более я собиралась поселить вместе с ними в бывшем отцовском особняке женщин, сбежавших от жестоких мужей в никуда. Они заботились бы о моих питомцах, купали их, вычесывали, выгуливали… Но кормить-то на какие деньги?! Была какая-то идея насчет фриланса, но я уже поняла, что на такие деньги самой бы прокормиться…

– Черт, – вырвалось у меня. – Я как-то не подумала…

– Ну ты даешь! – восхитился Никита. – Самое главное упустила. Я думал, что меня никто не переплюнет в неприспособленности к жизни, но ты всем фору дашь!

– Еще слово – и ты за порогом, – пригрозила я.

Мы сидели прямо на полу у меня в комнате и резались в дурацкую, но веселую игру «Казазяка». Я, конечно, выигрывала, но чувствовала, что получается не совсем честно: во-первых, для меня в ней все было знакомо (мы тысячу раз играли с мамой), а во-вторых, Никите наверняка было сложно одним глазом выхватывать точки на кубике… Но поддаваться я не собиралась, ведь он сразу это понял бы и обиделся. Ему во всем хотелось быть на равных со здоровыми людьми, и мне это было понятно. Я вела бы себя так же…

– Ладно-ладно. – Он миролюбиво заморгал. – Я больше не буду. Но ты, Сашка, еще тот лох…

– Я уже поняла. Что же делать-то?

По тому, как мало ему понадобилось времени, чтобы ответить, я догадалась: Никитка давно уже все обдумал.

– Есть вариант. Ты же знаешь, что мой дед умер летом? Вы с Артуром в Евпатории были…

– Он говорил. Никит, я… сочувствую.

– Ну да. Спасибо. – Он рассеянно кивнул. – Я к чему это? Квартира осталась мне. В самом центре. Четыре комнаты. Представляешь, сколько она стоит?

У меня прямо кошки на душе заскребли:

– И?

– Нам с тобой на всю жизнь этих денег хватит!

Я еле выдавила – губы онемели:

– Нам с тобой?!

– Ой, нет! – испугался Никита и даже выронил кубик, который крутил в пальцах. – Ты не то подумала… Я тебе не предлагаю со мной жить или замуж! Тем более…

Мне удалось продохнуть:

– А что ты предлагаешь?

– Чтобы этот приют собачий стал нашим совместным предприятием.

Ничего себе! А в этом мальчишке, оказывается, вовсю пульсирует предпринимательская жилка… Вот не подумала бы.

– И как ты себе это представляешь?

– Мне много не надо, – заявил он. – Я продам свои хоромы, куплю себе что-нибудь поменьше, а оставшиеся деньги пустим на приют.

Меня разобрал смех:

– Чтобы их просто прожрали? Да ты – прирожденный бизнесмен!

Никита помотал своей пушистой головой:

– Не-не! Мы там еще гостиницу для собак откроем. Многим же нужна передержка на время отпуска или пока в больнице, или еще где…

– Тоже верно.

– Вот! И мы будем зарабатывать на этом. Только надо будет там нормальные площадки для собак оборудовать. И детские тоже, если женщины с детьми будут… Потом мебель, всякие лекарства, продукты. На первое время нужно будет вложиться. Вот деньги с продажи квартиры и пригодятся!

Мне захотелось его обнять – таким восторженным ребенком он сейчас казался. Остались же такие в нашем мире… Но я с сомнением покачала головой:

– Это ты сейчас так настроен: мне много не надо и все такое… А через несколько лет женишься, дети родятся, и жена тебе плешь проест за то, что ты продал эту квартиру в центре. Лучше не надо.

Мне почудилось или его губы и вправду дрогнули, точно Никита собирался заплакать? Я даже замолчала от неожиданности. Только он не расплакался, а произнес довольно сухо:

– Ты хоть понимаешь, что говоришь? Разве я могу жениться?

– А почему нет? – не поняла я. – Ты опять из-за своего глаза, что ли?! Да ну, бред… Это же вообще незаметно! Если б ты мне сам не сказал, я в жизни не догадалась бы.

– Не в этом дело. – На меня он не смотрел, перекладывал карточки с изображением смешных монстров.

Мне опять стало не по себе:

– Есть еще что-то?

– Есть, – выдохнул Никита. – Но тебе не нужно об этом знать.

«У него еще какой-то части тела не хватает?!» – в первый момент я ужаснулась этому, но потом меня начал разбирать смех, который во что бы то ни стало нужно было сдержать, иначе Ивашин не простил бы меня до конца дней.

– Ладно, – выдавила я.

Внезапно он так и просиял:

– Так ты согласна? Берешь меня в долю?

– С такими-то миллионами? Спрашиваешь еще!

Никита начал прямо подскакивать, как мячик, и восклицать:

– Сашка, ты не пожалеешь! Мы с тобой лучший собачий приют забабахаем! Вот увидишь!

– Можно и кошкам выделить место.

– Еще бы! Как же без кошек?! О! Как там у нас классно будет!

Мне показалось, что у Никитки сейчас случится сердечный приступ от радости и никакого приюта он не увидит… Кинув в него карточку со Шлепадлом, я рассмеялась:

– Угомонись, а?

Часто, по-собачьи, дыша, он смотрел на меня счастливыми глазами. Точнее, одним, но мне показалось, что и стеклянный светится восторгом.

– А может, мне самому там поселиться? Тогда все деньги будут целы.

– Пусти козла в огород, – проворчала я. – Нет уж! Я не хочу, чтоб у меня там притон получился вместо приюта.

– Ты что подумала?! – возмутился Никита. – У меня и в мыслях не было…

– Ага, конечно!

Он подмигнул:

– Ну, в принципе, я и у тебя могу жить. Ты же тоже одна.

– Нет.

Это прозвучало так жестко, что самой резануло слух. А свечение в его глазах сразу погасло…

– Это мамина комната, – проговорила я через силу. – И она останется маминой. Даже Артур ни разу там не ночевал.

Опустив голову, Никита бросил кубик, но тут же накрыл его ладонью.

– А где он спит?

– Ну не со мной же! – огрызнулась я. – В гостиной на софе.

Он улыбнулся:

– Так вы с ним не…

– С ума сошел?! Логов мне как отец. И я ему как дочь. Усвой уже это раз и навсегда.

Его улыбка стала еще шире:

– Хорошо, хорошо! Как скажешь. Я просто подумал: вдруг в Крыму что-нибудь… изменилось…

– Ничего не изменилось. И никогда не изменится.

– Супер!

Я видела, как его отпустило, только не понимала почему? Его-то как это касается? Почему людям так нравится лезть не в свое дело?

– Кстати об Артуре, – вспомнила я. – Забыла ему еще кое-что рассказать…

– По этому делу?

– Я залезла на один форум – там общаются родственники пси… Пациентов психиатрической больницы.

Никита показал головой на окно:

– Той, что за тем парком?

– Той самой. Она нас заинтересовала потому, что из ее окон просматривается та детская площадка с кораблем. Вдруг это им посыл предназначался?

– Скальп? – Никита присвистнул. – Хороша больница…

– Так вот, я задала в чате вопросик…

– И какой же? – заинтересовался он. – Не снимают ли с больных скальпы?

– Почти. Я спросила: бреют ли в этой клинике пациенток?

В его голосе прозвучало сомнение:

– Думаешь, в этом причина?

Если бы я могла знать наверняка!

– Надо было сообщить Артуру, что мне ответили…

Никита нетерпеливо заглянул мне в глаза:

– И что же?

Я помедлила:

– Нет. Такого там не делают.

– Это же хорошо?

– Я боюсь, он полез туда… А может, и смысла нет рисковать!

Резко выпрямившись, Ивашин заговорил другим тоном:

– Что значит – полез? Один? Они же с операми прочесывают подвалы. Но в больнице им никто не даст делать обыск без постановления!

– Да уж Логов знает, наверное! – съехидничала я, не удержавшись. – Потому я и опасаюсь, что он проберется туда… нелегально. Но оперативников на такое дело с собой не возьмет. Мало ли… Сдадут еще!

У Никитки округлились глаза и отвис подбородок:

– Ой-ой… Это может плохо кончиться.

– О чем и речь. – Я взяла телефон и скользнула пальцем по имени Артура – в списке номеров он значился первым. – Надеюсь, мы успеем его тормознуть.

Мы замерли в ожидании, держа друг друга взглядами. В такие мгновения я подсознательно выбирала его живой глаз, хотя и не помнила об этом каждую минуту. Почти не дыша, мы ждали гудка в трубке… Но механический голос, который я тотчас возненавидела, радостно сообщил, что абонент находится вне зоны доступа. А где тогда?!

– Ничего не случилось, не придумывай, в подвале просто может не быть связи, – скороговоркой выпалил Никита и начал лихорадочно собирать карточки.

Я вскочила:

– Да брось ты их! Побежали!

Он и вправду швырнул портретики монстров на пол. В ту секунду я уже знала: если с Артуром что-то случилось, я больше не притронусь к «Казазяке» до конца жизни.

Но я не позволила этой мысли задержаться, яростно прогнала прочь, испытав лишь секундный ужас перед кромешным мраком… Никита дернул меня за руку, будто почувствовал, куда я погружаюсь, и не позволил, одним рывком вернул к реальности, в которой нужно было действовать, а не раскачиваться в трансе.

И мы побежали…

Никита надеялся провести этот вечер по-домашнему – с чаем, настольными играми, болтовней ни о чем. Хотя Саша Каверина не только не была его семьей, но даже возможности такой не допускала, его все равно тянуло остаться с ней наедине. Посидел бы у порога, как приблудный пес, если в дом не пустит…

Она, конечно, не знает, что снится ему. Каким мокрым и обессиленным просыпается он после таких снов, как комкает несвежую простыню, пытаясь смириться с тем, что счастье опять было только иллюзией…

«И не дай бог узнает!» – пугался Никита одной лишь мысли. Прогонит ведь, и больше близко не подойдешь к ней.

Он был ей не нужен. У Саши не возникало желания пленять всех и каждого – подобное он замечал за некоторыми красивыми девчонками. Они коллекционировали покоренные души. Зачем? Никита подозревал, что они и сами не знали этого.

Может, дело было в том, что Сашка не считала себя красивой? Зато ему все труднее было отвести от ее удивительного лица свой единственный глаз. Впервые он увидел ее зареванной, с опухшими глазами и носом – в таких никто не влюбляется! Кроме него… Тогда убили ее маму, и сердце Никиты ныло от жалости к этой девочке, в тот момент еще школьнице, внезапно лишившейся всего мира. Она парила в черном вакууме, не зная, за что схватиться, и ему так хотелось, чтобы именно его рука стала единственной, за которую Саша сможет удержаться.

Но Артур показался ей надежнее… И это ничуть не удивляло Никиту. Он тоже предпочел бы, чтобы в минуту, когда задыхаешься от горя, именно Логов оказался рядом. Умный, надежный, спокойный. Чертовски обаятельный! Думая о нем, Никита не мог удержать вздох: ему самому таким в жизни не стать… И уж совсем не верилось, что в мире есть другая девушка, на которую ему так же захочется просто смотреть часами, хотя при этом трудно, почти невозможно дышать… О какой женитьбе вообще можно вести речь?

Когда Артур увез ее в Крым, той же ночью Никита чуть не вышагнул из окна – до того нестерпимо жгли его ревность и тоска. До их отъезда он и не подозревал, до чего влюблен в Сашку, вообще не задумывался об этом. Она была рядом, и Никита дышал одним с нею воздухом. Этого хватало. Она уехала, и он начал задыхаться…

Разве он хоть отдаленно мог сравниться с Артуром Логовым, с которым она была рядом в эти минуты, и, конечно, даже не вспоминала о Пирате? Так ведь они прозвали его. Никита знал и ничуть не обижался. «Пират» звучало не так уж и плохо. Не придурок же, не холуй… Но какое бы грандиозное прозвище они ни придумали ему, одно имя – Артур – все равно звучало лучше. За ним тянулся целый шлейф романтичных рыцарских легенд и сиял ореол благородного героизма.

Никита родился совсем другим – не настолько умным, не сказать, что сильным, не таким везучим. Хотя о каком везении можно вести речь, если Логов потерял родителей так же, как и он сам? Как и Сашка… Вот уж подобралась троица сирот!

Никита не мог злиться на своего босса, даже понимая, что этот человек отобрал у него жизнь, которую он почуял в Сашке… Увез к синему морю. А что он сам для нее сделал? Они даже не разговаривали толком, наверняка она даже не вспоминает о нем, вытянувшись рядом с Артуром на солнечном евпаторийском песке. И надеяться не на что…

А какой смысл жить без малейшей надежды?

Но когда, покачиваясь от слабости и безнадеги, Никита забрался на подоконник и увидел родной двор на проспекте Мира с высоты седьмого этажа, его слуха коснулся слабый голос деда. Волной стыда и ужаса его чуть не опрокинуло на спину: «Я мог бросить его?!» И старый полковник угасал бы от голода и горя, зная, что внук оказался слабаком… Разве он заслужил такую смерть?

– Я здесь, дед, – прошептал он, в одних носках добежав до его постели, с которой старик уже не поднимался.

– Помоги… Сесть…

Дед так исхудал в последние дни, что Никита мог бы легко поднять его на руки, если б тот попросил. Но все, чего хотел полковник, просто сесть, чтобы увидеть что-нибудь, кроме высокого потолка. Отросшая щетина кольнула плечо Никиты через футболку, и он обрадовался этому: раз борода растет, значит, жизнь продолжается. В памяти мелькнуло мифическое поверье, будто волосы и ногти растут после смерти… Но Никита уже знал: на самом деле никакого роста не происходит, просто кожа постепенно теряет воду и сжимается. От этого прежде скрытые участки волос и ногтей выступают наружу, и кажется, точно они растут.

– Вот так – хорошо? – спросил он, усадив деда.

Иссохшая рука с удивительной цепкостью ухватила его запястье:

– Посиди.

Опустившись на край постели, Никита накрыл его руку своей:

– Все хорошо, дед. Мы еще повоюем!

– Не надо, – выдохнул тот с одышкой. – Навоевались уже. Хоть ты поживи в радость. Без войны. Зря я тебя в комитет запихал… Лучше б ты мирным делом занимался.

Никита мягко возразил:

– Не зря. Мне нравится.

– Девушка у тебя есть? – неожиданно поинтересовался дед.

Никогда раньше они не говорили на такие темы. Замявшись, Никита пояснил нехотя:

– Есть одна девушка… Только я для нее ничего не значу. Совсем.

– А вот тут стоит повоевать! – Старик стиснул его руку. – Не сдавайся. Никогда не знаешь, что у женщин в мыслях… Может, ей самой кажется, что она для тебя – пустое место. Борись!

Проводив деда в последний путь, Никита долго лежал на диване в своей огромной пустой квартире, пытаясь различить отголоски желания шагнуть с подоконника вниз, которое отложил до этого дня. И не слышал их… Заставил себя все же добрести до окна, чтобы глянуть вниз и понять – потянет ли его в полет без возврата… Но не успел даже взяться за ручку рамы, когда раздался звонок и веселый голос Логова вырвался из трубки, разом заполнив все комнаты:

– Привет, коллега! Как ты? Отдохнул? Работать пора.

– Вы вернулись? – Никита даже не заметил, что улыбается, отвечая Артуру.

– Вчера приехали. Вот, первым делом звоню тебе.

– А… Саша? Как она?

– Как? Не знаю. Она у себя. Дрыхнет, наверное. Ты же знаешь девчонок, они засони…

Никиту потянуло признаться, что ему ничего не известно о девчонках. А откуда? У него ни одной и не было по-настоящему… Так, случайности, о которых даже вспоминать неприятно: в темноте, тайком… Скользко, противно, стыдно. Но тут до него дошли главные слова: «Она у себя». Они возвращали надежду…

И Никита ожил, задышал полной грудью, даже соображать стал лучше, чему порадовался не только он сам, но и Логов, который, наверное, даже не догадывался, что творится у помощника в душе.

То, что Артур занимал его мысли ничуть не меньше, чем Сашка, не казалось Никите ни странным, ни уж тем более противоестественным. Он зависел от этого человека, и не только потому, что находился у него в подчинении. А почему – и сам до конца не понимал… Но постоянно ждал звонка от Логова, если они были не вместе, или хотя бы сообщения – знака, что Артур не забыл о нем. В этой привязанности не было ничего сексуального, в подобных фантазиях Никите являлась только Сашка. Ну или другая девушка, у которой на лице были только губы.

Иногда ему приходило в голову, что они могли бы стать семьей. Ну да, странной, конечно… Зато они хорошо понимали бы друг друга и поддерживали. Были бы настоящей командой. Они же все одиноки, почему бы не заполнить свою жизнь не кем попало, а самыми близкими по духу людьми? А кто кем кому приходился бы в этой семье, уже не так и важно…

Но Никита знал, что кривил душой: да он с ума сошел бы от ревности, если бы им с Артуром пришлось делить Сашку! Он и сейчас-то гнал от себя любые мысли о том, чем эти двое занимаются, когда их никто не видит… Хотя она постоянно подчеркивала, что Логов ей как отец, Никита не мог до конца поверить в это. Не слепая же она… Какая женщина устоит, увидев такое лицо? А если смотреть на него изо дня в день? Любое сопротивление будет сломлено. Если только… Может, Артур и не пытается сломить его?

Когда удавалось мыслить отстраненно, Никита и сам понимал, что в Сашку не влюбляется каждый встречный. Или вообще, только ему она и кажется необыкновенной – светловолосой хрупкой феечкой из детских снов? А другие этого не замечают?

Никита незаметно скосил глаза: сейчас, запыхавшись от быстрой ходьбы и холодного воздуха, Сашка не казалась такой уж неземной. Напротив, в ней кипела жизнь, проступая красными пятнами на щеках. Она сходила с ума оттого, что Артур не выходил на связь… Никите и самому страшно было даже подумать о том, что они могут лишиться Логова. Да ну, что за бред?! Как без него?

Больничные ворота уже оказались закрыты, но Сашку это не могло остановить.

– Пойдем, я знаю, как пробраться, – прошептала она и побежала вдоль зеленой (успокаивающий цвет?) ограды.

Когда Никита снова догнал ее, она пояснила на ходу:

– Мы с девчонками пролезали в детстве между прутьями. Хотелось «на психов посмотреть»… Идиотки!

– Школьные подружки?

– Нет, дворовые, – усмехнулась она. – В школе у меня как-то не заладилось…