Спас на крови

Глава 2

Через несколько дней, весть от которой бурлил весь юго-запад, достигла столицы. Санкт-Петербург, пропитанный либеральными слухами, настороженно притих. Редакции всех газет, моментально направили своих корреспондентов в Киев для подтверждения, либо опровержения слухов, взорвавших общество. Низы бурлили, в верхи безмолвствовали, что само по себе явилось фактом того, что правящая верхушка и церковники хотят припрятать чудо и ни с кем не делиться посланной благодатью. Суеверное общество начинало роптать и воздухе повис запах бунта, бессмысленного и беспощадного. Пришлось, срочно писать обширный фельетон во все издания о том, что во время охоты вседержителя и помазанника божьего, в «припятьском» заповеднике, произошла гроза и рядом с местом охоты в дерево ударила молния, повредив несколько человек, одному из которых, по имени Нестор, молния повредила мозг и у болезного случились видения с явлением Богородицы и ангелов. Далее, статья победно сообщала, что все пострадавшие получили надлежащую помощь и поддержку, идут на поправку и при этом, всех читателей вежливо просили не плодить слухи и кривотолки из достаточно частого, известного науке явления.

Николай, сидел уже который час и обдумывал увиденное. Если бы не личное участие, он никогда не поверил в подобное, даже если бы сто человек в один голос твердили одно и тоже. Осталось понять, как к этому всему относиться. Когда адъютант принес личные вещи и высыпал содержимое пакета на серебренный поднос, первое что бросилось в глаза – книжица в красной обложке с надписью: «Комитет государственной безопасности» и российским двуглавым орлом. Было и странно, и страшно открывать её. А главное, что он выделил, не неизвестное устройство говорящее женским, человеческим голосом, не прочие, неизвестные этому миру предметы, а именно красную книжицу. Он не мог объяснить этого. Дрожащая от возбуждения рука тянулась к ней, но затем Николай останавливался в нерешительности, как будто именно там скрывалась главная тайна «посланца». Несколько раз приходил адъютант и начальник губернской жандармерии. Обоих интересовало, что делать с назревающим бунтом и что слать в столицу. Общество, готово было взорваться и вырвать с руками Божье проведение, которое власти хотят скрыть от народа. Обстановка накалялась, как паровой котёл от паровоза и вот-вот всё готово было взорваться. Несколько раз, к госпиталю высшего начсостава, приходили уважаемы в народе священники и монашеские делегации из Киево-Печерской лавры. Они, видите ли хотели самолично зреть посланца небес и получить от него наставление, что им делать сирым и убогим. Приходилось выходить к ним лично и объяснять, что нет никакого посланца с небес, а есть сильно пострадавший, обгоревший сотрудник тайной канцелярии, «его императорского величества», который в настоящий момент пребывает в беспамятстве и находится на излечении. При этом приходилось спешно пациенту колоть снотворное, а затем водить делегацию клиров к его спящему телу. Те крестились, читали молитвы и незаметно окропляли его святой водой дабы убедится, что через пути небесные в наш мир не проник падший ангел. В такие моменты, Николай стоял рядом, крестился в нужных местах и молил Бога, чтоб этот балаган закончился, как можно быстрее. По докладам его свитских, подобные посещения не только не успокаивали толпу на улице, а еще больше её распаляли. В Киев пришлось подтянуть казачью дивизию с фронта и выставить заслоны на всех перекрестках с пояснениями, что идет мероприятие по защите города от террористов-бомбистов, желающих совершить покушение на царя и вседержителя. При этом не редки были случаи, когда слушающие «воспрошали»: «а царь и вседержитель – это одно лицо или два разных человека». Да уж! Ну что тут скажешь?

Николай встал, подошел к буфету, налил полную рюмку любимого «шустовского» коньяка, залпом выпил, хоть так и не принято было пить благородный напиток, затем собравшись с духом быстро подошел к столу и открыв книжицу замер… Теперь в проведении Небес сомнений больше не оставалось. Строки гласили: Романов Николай Александрович, стало быть полный тёска. Капитан комитета государственной безопасности Российской Федерации. При этом в книжицу вклеен цветной фотопортрет владельца на столько чёткий и яркий, что даже самому тупому стало бы понятно, что его не разукрашивали вручную. Тонкие, четкие линии и самое главное, по всей поверхности фото портрета идет голограмма с изображением двуглавого орла с тончайшими линиями букв надписей «российская федерация». Буквы становились видны, как и сам орел если слегка наклонить и изменить угол обзора на поверхность мандата. Подобное Николай видел впервые. Его, человеческий разум мог предположить, что очень богатые лица, Ротшильды или к примеру, Рокфеллеры могли, имея свои капиталы сотворить подобный подлог, чтоб подсунуть под бочок императора Российского, своего эмиссара. Но вот сотворить одномоментно тучи, гром, молнию и выкинуть из пустоты тело неизвестного, прямо под ноги Николаю, подобное не под силу никому на этой грешной земле. И что теперь со всем этим делать? Николай не знал. Нервничая, с подрагивающими от возбуждения руками, он продолжал изучать книжицу. Скользя взглядом по строкам, он дошёл до места с надписью «дата выдачи»: восемнадцатое декабря, две тысячи двадцать третьего года. В этот момент, его передернуло, и красная картонка выпала на стол из его внезапно ослабевших рук. Он нервно встал, и вышел из кабинета, не прикрыв за собой дверь. Идя через коридоры, он так был погружен в свои думы, что не реагировал не на вопросы, не на отдание чести, он просто шёл. Это надо же! С пришельцем их разделяло больше ста лет! А эти строки – «российская федерация»! Что за федерация то такая? Что случилось с империей!? Что случилось с ним, с детьми, с любимой Алекс!? Господи вседержитель! Спаси и сохрани! Он быстрым шагом шёл по коридорам проходя уже который раз мимо конвоя, вскакивающего и раз от раза отдающего честь, но Николай, погруженный в себя не видел ничего и никого.

Придя в себя, он обнаружил что стоит перед дверьми в палату пришельца. Зачем-то постучав, он вошёл внутрь, не дождавшись ответа. На прикроватном столе горела лампа в зелёном абажуре, а больной отложив книгу молча смотрел на вошедшего. За окнами была поздняя ночь, а часы в холе пробили час ночи. Так они и смотрели друг на друга, наверное, с минуту. Потом Николай-император не выдержал первый.

– Вы знаете, где находитесь?

– Да, санитарка сказала. Город Киев, госпиталь.

– А понимаете в каком времени?

– Да, понимаю, примерно начало двадцатого века.

– Как поняли? – Тот зло ухмыльнулся.

– Сложно не понять, когда за день, мимо окон проезжает около сотни конных экипажей и ни одного одинакового. Никто бы в нашем мире не стал тратить «такие» деньги на меня «убогова». Плюс охрана и массовка. Слишком натурально всё вокруг.

– Зачем вы здесь!? – Машинально спросил Николай. Пришелец задумался, затем изрёк пожимая плечами:

– Не знаю. Возможно Господь содрогнулся от того, что сотворили с вами и страной в нашем мире и решил дать вам еще один шанс.

– Что, всё так ужасно?

– Нет…, ещё ужасней! Принесите телефон, я покажу вам.

Возможно это совпадение, но, если честно, я уже не верил в совпадения. По дороге в Киев в поезде Москва – Таганрог, чтобы скоротать время я «качнул» из сети первый попавшийся документальный фильм, какого-то американца сербского происхождения. Фильм назывался «Последний день империи». Одна из сцен в себе содержала десятиминутный фрагмент подготовки и расстрела царский семьи в подвале Ипатьевского дома. Ну а что? Хотел знать, что будет? Вот и пускай смотрит до чего страну доведёт, и семью на Голгофу отправит и сам туда же взойдет.

Через минуту зашёл Николай с моим «девайсом» в руках и подал его мне. По запаху я понял, что тот лечит нервы чем-то спиртосодержащим. Ну что ж. Надеюсь, что после увиденного у местных кладовщиков хватит «лекарства» для нервишек. Проведя пальцем и разблокировав аппарат, я зашёл в папку «медиа» и выбрав нужный файл, запустил. Затем, зафиксировав изображение в горизонтальном виде, чтоб не крутилось, перемотал на сцену «ипатьевского» подвала и подал телефон императору российскому. Тот взял и замер. Он смотрел и смотрел, а из глаз его катились слезы. На моменте, где пули не смогли пробить корсет младшей дочери из-за спрятанных в нём бриллиантов, и пьяный матрос принявший на грудь «лишку» для храбрости подошёл и заколол её штыком, руки Николая крупно затряслись, телефон выпал, и он опрометью выбежал из комнаты. Я, посмотрел ему вслед долгим взглядом и потянулся за телефоном, сиротливо лежащим около прикроватного коврика. Благо что корпус смартфона было ударопрочный и был предназначен для военных целей. А еще в нём была встроена рация и аппаратный выключатель камеры, микрофона и динамика. Плюс громадный запас памяти – больше терабайта и мощнейший процессор. На хрен, мне эта «круть» в мире, где нет сетей и интернета, если честно я не знал. Тем более зарядка осталась в рюкзаке, в том мире, а тут, через пару-троку дней кончится заряд батарей и всё. Картина Репина – «приплыли».

По стуку и передвижениям в коридоре, а также по обрывкам фраз я понял, что намеченный план посещений императора и свиты нарушен. Генералы и полковники стаями прибывали на территорию госпиталя для доклада по планам весенне-летнего наступления, но император никого не принимал. Он несколько раз куда-то звонил и долго кричал в трубку. Никто ничего не понимал и многие при этом вопросительно посматривали на меня. Мля! А я-то причем?

У «местных», прочно укоренилось моё новое «погоняло» – «капитан». Конечно, меня это здорово «улыбнуло», когда из твоего звания, которое кстати сказать для местных ничего не значит, так как не было приказа с подписью и печатью. Да что там приказа, и человека такого даже не было «де юре»! А «де факто», я вообще – бомж. Ни дома, ни родины, не родни. Блин! Вот попал-то! Там, наверное, мои сослуживцы тосты поднимают за упокой и пьют не чокаясь, я вот тут лежу как дурак и кашку жую помаленьку. Да, уж, ситуация! Уржаться можно.

По слухам, император, большинство докладчиков не принимал. Позднее, так-эдак через пару недель вышел из запоя. Крепкая оказалась печень, у главы государства. Он пару раз переговорил с командующим юго-западного фронта и все забурлило, задвигалось, собираясь, «пакуясь» и готовясь к массовой эвакуации царя с приближенными обратно в Санкт-Петербург. Я даже не сомневался, что чудо-чудное, в моем лице, потащат в Питер. Кстати, о городе… Питера еще не существует. Полное название – Петроград, вместо Санкт-Петербург, а в народе его прозовут «Питер». Он появится чуть позже, во времена немецкой истерии и шпиономании. Я, когда-то читал о подобном поведении руководства страной и очень удивлялся. Как они дошли до подобного маразма, ума не приложу? Когда русский немец всеми силами «гнобит» всё немецкое, в попытках снять мишень с собственной спины и доказать всем, что якобы не «шпиён». Вот же дуралеи! Они, этими своими тупыми выходками сделали только хуже. Во истину говорят, что если Господь хочет кого-то наказать, то первое что он делает – это отбирает разум!

Нарядили меня в офицерскую повседневную форму, без погон, без знаков различия и фуражку выдали без кокарды. Со стороны я напоминал пленного. Благо, что хоть ремень с портупеей дали.

Дорогу в Петербург даже описывать не хочется. Поверьте, на слово, это далеко не ночной «Сапсан» нашего мира. В этом мире, это был медленный, плохо пахнущий, дымный монстр, в котором вечно что-то гремит и щёлкает. При прокладке путей, видать экономили, как могли, поэтому ландшафт даже и не пробовали ровнять. Так просто…, насыпь и рельсы, на столько дрянного качества, что меня частенько подмывало просто сойти и пешком пойти по шпалам. Казалось, что так будет на много безопасней.

На четвертый день, мы прибыли в Санкт-Петербург. Я заметил, что солдат нагнали беспрецедентное количество, но при этом не было не почётного караула, не оркестра, а каждый квадратный метр просматривался жандармами и конной полицией. Возле меня, постоянно находились два здоровенных казака. Они не чинили мне не единого препятствия, а следили не столько за мной, сколько за теми, кто смотрит или идёт в мою сторону, моментально реагируя на любую угрозу или интерес к моей персоне. Почти любой мой взгляд понимали и моментально исполняли, ничего не спрашивая и ничего не говоря мне. Слуги, которые приносили еду останавливались заведомо и дальше их обязанности на себя брали сами казаки. За всё время следования, ко мне не подошёл ближе трех метров не один человек, вообще. Им запрещали не то, чтобы подходить ко мне, а даже смотреть на меня было строжайше запрещено. Если честно я понимал их опасения, но не одобрял. Единственно кого допускали к моему телу – симпатичная медсестра, делающая мне перевязки. В конце концов я вырос в советском союзе, а там не было ничего подобного. Не слуг, не царей, не совести, не чести. Особенно в девяностые годы, когда маски были сняты окончательно. Даже КГБ умудрились переименовать в ФСБ, а потом и ФСБ начали добивать и топтать ногами, рассказывая по телевизору, как те мол тренируются, взрывая по ночам многоэтажные дома по всей стране гексогеном. Классно да? Еще раз повторюсь. Показывали по центральному телевидению государства, что якобы люди, давшие клятву оберегать и хранить это самое государство и людей в нём, взрывали их по ночам целыми домами, ради тренировки. Как вам уровень шизофрении? Я был тогда еще маленький, но даже меня перекашивало от полного отсутствия логики и хоть какой-то реальной цели подобного поведения.

Перрон опустел от прибывших. Царь и компания убыли, но солдаты, жандармы и полиция как стояли, так и стоят. В купе зашёл приставленный ко мне казак и сказал мне впервые за несколько дней: – Нам пора. – Я ступил на перрон. Тут же слева и справа меня обступило еще по два широченных казака и не снимая рук со своих расстёгнутых кобур они сопроводили меня до авто. Моя пара телохранителей сели рядом, а четверка новых встала на запятки по двое с каждой стороны. Из-за их спин, никто меня нее мог увидеть, но и я не видел ничего. Спереди и сзади ехало еще по автомобилю полных людей в штатском. Наш кортеж на огромной скорости несся переулками по столице петляя странными зигзагами, как будто за нами гнались черти. В какой-то момент, мы подъехали ко дворцу с черного хода. Быстро открылись врата и сразу же закрылись, как только мы въехали во внутрь.

Чистая, белённая комната. Белые простыни и одеяла, всё аккуратно заправлено. Стул, стол, на нем Библия и скромненькая дорожка серого цвета у кровати. Слава Богу, решёток на окне нет, да и дверь не сильно похожа на железную. В общем комната по-военному скромна. Скорее всего использовалась для ночевки курьеров, гонцов и прочего временного во дворце люда.

Утром, принесли сытный завтрак. Яичницу с беконом, манную кашу в «пиалке», стакан молока и гренки, жаренные на сливочном масле. Затем, пол дня бездельничал; лежал, ходил, дремал не снимая сапогов, ложась прямо поверх солдатского покрывала. Кстати, к своему стыду я Библию читал на английском, немецком, французском и не разу на русском. Вот такой вот парадокс моей извращенной любознательности.

Солнце забралось очень высоко. Наконец-то послышались шаги нескольких человек. Дверь открыл массивный гвардеец, мимо него прошмыгнула служанка и начала собирать грязную посуду со стола.

– Пойдемте. – И мы пошли. Шли долго, длинными коридорами и переходами, лестницами и узкими дверями. Наконец, зашли в какой-то просторный зал, который лично я назвал бы библиотекой, так как многочисленные полки были буквально завалены книгами. В комнате царил полумрак из-за толстых портьер. Минут через пять, уставшей походкой зашёл царь и сел на софу прямо у дверей. Тот был погружен в свои думы и казалось меня не замечал. Так в тишине мы просидели еще какое-то время, а затем в коридоре послышались крики, визги, переругивания. Двухстворчатая дверь отворилась очень резко и с грохотом, и в помещение буквально влетели две разъяренные фурии. Судя по лицам это были жена царя и его мама. Они обе, бодро подошли ко мне, и царица яростным тоном сказал по-английски:

– Николя, что значит это твое сумбурное послание?! «Я видел нашу смерть»! Ты должен мне всё объяснить! – Она кричала по-английски, громко, и мне казалось, что она подобное делает впервые в жизни. Муж ей, что-то написал, хотя я догадываюсь что, и барышне снесло крышу. Только вот одно оставалось не понятно… Почему она обращается ко мне, а не к своему благоверному. Сзади послышался кашель и обе женщины синхронно повернулись, глядя на царя как на приведение. Затем они снова посмотрели на меня и потом опять, растерянным взглядом на царя. Я не понимал сути этой пантомимы, пока не глянул в громадное зеркало, весящее тут же на стене. Оказывается, за то время, что я лежал в госпитале у меня отросла борода, а с бородой мы с Николаем были – одно лицо! Мать царя вскрикнула от эмоции, прижав ко крут платок, а его жена начала заваливаться, так как ноги внезапно ослабли и подкосились. Да уж, что тут, можно было сказать.

Потом была суета. Лекари, гувернантки, бегающие туда-сюда слуги. Весь этот переполох в курятнике я доблестно пережил читая, сидя с книгой в руках, в кресле у распахнутой шторы. Света для чтения мне хватало, а «лекарить» чувственных дам я не умел. Так что увольте. Николай второй стоял возле меня и тоже молча наблюдал за суетой. Затем всех привели в чувство и лишних выдворили за порог. Маме царя, кажется её звали Мария Федоровна, принесли кружку пышущую паром с каким-то отваром, а жена царя, вроде бы муж её называл – Алекс, сидела подняв глаза к небу и подносила к носу какое-то нюхательное лекарство, надеюсь не кокаин.

Когда всё успокоилось Николай обратился ко мне: – Капитан, вы можете показать дамам то что показывали мне?

– А они выдержат?

– А сие важно, учитывая, что всех нас ждёт? – ответил он вопросом на вопрос. Казалось присутствующие не обращали никакого внимания на то, что я не величал их должным образом обращаясь к хозяевам земли русской. Ну не тыкают пальцем в глаз – уже хорошо. А то мы как-то не привыкшие к такому.

Я вытащил из внутреннего кармана офицерского кителя смартфон и изобразил грустную мордочку, так как заряда батарей оставалось на пару минут, чего явно недостаточно для включения видео. – К сожалению батарея на нуле. Нужен либо электрик с трансформатором на двенадцать вольт, а проще всего принести аккумулятор с клеммами. – Николай приоткрыл дверь, отдал распоряжение и через, минут десять, двое дюжих солдат втащили и поставили на стол батарею весьма древнего вида с прикрепленными сверху клеммами и медными проводами внушительного вида. Мне понадобилось какое-то время, на то чтобы отсоединить разряженный аккумулятор и присоединить к контактам пару тоненьких проводов, отмотанных от толстенных плетений. Телефон тут же ожил и запросил базовый пароль, а после запуска системы начал сверять отпечаток пальца. Затем я выбрал файл и его «стартанул». Так как мне не говорили с какого места показывать, то я запустил с самого начала и когда фильм начался, облокотил аппарат о декоративный самовар стоящий тут же и ушел в дальний конец, чтоб не слышать охов и вздохом. Поднадоело мне всё это.

Три пары глаз неотрывно смотрели в экран, где показывали всю хронику событий, ведущую империю к полному краху и разгрому. Примечательно, что из присутствующих только из глаз Николая капали слезы на мундир. К моему изумлению обе женщины стойко досмотрели весь фильм до конца, только синхронно вздрогнули всем телом под дружные залпы расстрельной команды большевиков. Поразил момент, когда царица увидела икону в руках Николая на экране, которой тот пытался отгородиться от летящих в него пуль. Она вначале посмотрела на Николая, а потом, неверяще, дрожащей рукой показала в угол комнаты, где висела точно такая же икона. Так-с я кажется устал от совпадений. Где тут выход?

Когда фильм закончился и по экрану поползли титры. Обе женщины синхронно повернулись ко мне и спросили: – Это правда? – Я задумался на пару мгновений, а затем выдал:

– Для нашего мира, правда, а для вашего – нет, так как увиденное еще не случилось.

– И что же нам делать?! – спросила Мария Федоровна. Собирая на место смартфон, я удивленно поднял брови и произнес с полным обалдением:

– А мне откуда знать? Я же не пророк!

– Ну вы же пришли с Неба?

– С какого еще неба?! Вы, что тут с ума посходили? Я пришёл с войны. Там я умер и появился тут, каким-то странным образом. Так что извините. Не ко мне вопрос. Я переводчик и в вопросах большой политики не хрена не смыслю. Можно я пойду, а?

Глава 3

Однообразные дни сменялись днями и это угнетало. По утрам я выходил на помывку, молитву и зарядку. Местные обитатели разве, что только пальцем у виска не крутили, видя моё поднятие рук на мусульманский манер. Мне так молиться было удобно и всё тут. Ещё с большим удивлением они наблюдали за зарядкой и занятиями рукопашным боем. Для этого я привлекал казаков, которые к моему великому счастью всегда были рядом. Валяли мы друг друга по земле знатно! Для этого я выпросил у местного мажордома комплект формы рядового солдата для полевых занятий иначе неминуемо изгваздал бы свою единственную одежду в траве и земле, а учитывая, что я – «бомж», это не есть «гуд».

Тренировки с казаками мне нравились. Я им показывал «фишки» из джиу-джитсы, айкидо и дзюдо, а они мне редкостные родовые ухватки их дедов, передаваемые от отца к сыну. Увидев, что я щедро делюсь своими приёмами, при чём дельными, а не танцевальными па, они тоже не скупились и открывали душу перед странным незнакомцем. Называли меня «господин капитан», на «вы» с приставкой «ваше благородие». Однажды я остановил такого «назывателя» и задал ему вопрос:

– Служивый, ты, когда Богу молишься, как говоришь, «да святится имя Твоё» или «да святиться имя Ваше»? – Тот завис на секунду, затем ответил:

– Да святится имя Твоё, конечно же!

– Вот! – Назидательно поднял я палец. – Значит Бога ты называешь на «ты», а меня на – «вы», стало быть ставишь меня выше Бога? – Когда я отходил от него, пряча подленькую улыбку, тот стоял, замерев с открытым от «охренения» ртом и ошарашенно таращился мне в спину. Круто я вогнал стилет в его мировоззрение? Гы-гы-гы! В душе я был на седьмом небе от своей выходки, и тут же корил себя. «Э-эх Коля, Коля. Как же тебе не стыдно играть в свои подлые игры с богобоязненными вояками. Они же за Веру, Царя и Отечество, а ты им мозг взрываешь своими тупыми шутками. Ай-яй-яй! И как же тебе не стыдно?» И тут же начал себя оправдывать: «Блин», ну не люблю я, когда меня на «вы» называют. Прям, коробит всего. Нужно отучать парней гнуть спины передо мной и величать меня благородием. Моя мать – швея, а отец – офицер советской армии, хоть и не родной, в армии рабочих и крестьян никаких «благородий» не было. Так что «нет» и всё, тут, а до кого не дойдёт с первого замечания, буду учить подзатыльниками. Вон, тут и без меня полно вокруг «благородий». Вот к ним пускай и лезут со своим сленгом, а ко мне «нехрен»!

В свободное время я зависал в библиотеке. Благо, что она у них «офигенно-большая». Я читал и читал, а иногда заходил Николай, тот который – император, не здороваясь, молча садился у двери на софу, и мы оба подолгу молчали. Он – думая, а я, читая какой-нибудь французский роман. Обычно, погруженный в картины сюжета книги я не замечал, как император уходил, опять же молча, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он не требовал преклонения перед своей светлейшей особой, и я за это был ему благодарен. Всё-таки разница времён и разница воспитания сказывалась.