Шесть минут до конца лета
– На третьем, – ляпнула вахтерша, и Емельяновна пригвоздила ее взглядом.
– На свой страх и риск, – сказала Майя Цзиньсуновна.
Женя кивнула ей и, изображая осторожную решительность, двинулась к лестнице. Мати, немного помедлив, отправилась за ней.
– Вот здесь книжному клубу какая-то пыль на головы просыпалась, – сказала вахтерша, невольно понизив голос.
Она увязалась за ними, сбежав из эпицентра начальничьей ссоры, и придержала Мати за рукав, указав пальцем вниз, на лестничную площадку цокольного этажа. Женя, сдержав улыбку, решительно спустилась.
Как они и планировали, промышленный вентилятор, маленький, но мощный, сдул с выступа под самым потолком магнитный порошок, смешанный с люминолом ТАТ-33. Пыль разлетелась широким веером, но не достигла пола, а прилипла к магнитному винилу, прикрепленному под перилами и у кромки ковра. Люминол остался на полу, красиво засыпав всю поверхность красного с зеленым ковра. Здесь было темно, поэтому люминол отчетливо светился бирюзовым.
– Жуть какая, мамочки! – воскликнула Мати вполне искренне.
Женя азартно защелкала камерой. Нужно сделать фото с разных ракурсов, чем эффектнее, тем лучше.
– Надо батюшку вызвать, – сказала вахтерша, топчась наверху лестницы.
– Подожди ты со своим батюшкой! – одернула ее Емельяновна. – Сначала уборщицу! И нечего тут фотографировать!
Она спустилась вниз и потянулась было в сторону камеры, но Женя решительно и быстро обошла ее и зашагала вверх по лестнице. Емельяновна раздраженно ковырнула пыль носком туфли. Люминол осел на темной лаковой коже. Невнятно чертыхаясь, мгновенно забыв про несанкционированную фотосъемку, начальница бросилась вверх по лестнице и бегом скрылась за дверью уборной. Туфли, видимо, были любимыми.
– Этот пигмент, он же безвреден? – спросила Матильда Женю в коридоре третьего этажа. Она, похоже, умудрялась сочувствовать даже своей мучительнице.
– Абсолютно, – уверила ее Женя. – Для кожи, для тканей. Немного портит слизистую, но, надеюсь, Анастасия Емельяновна не моет обувь языком, как кошка.
Матильда засмеялась. Женя отдала ей фотоаппарат и осторожно посмотрела по сторонам. Стараясь не попасть в поле зрения камер наблюдения, Женя отодвинула неплотно прилегающую решетку воздуховода у самого пола, сунула руку внутрь и достала маленький цифровой диктофон. На его карте памяти было записано два часа тишины, двукратный крик, который они репетировали у Мати дома, насмерть перепугав соседей, и снова два часа тишины. Она щелкнула кнопкой, воспроизведение остановилось. Жестяная вентиляция многократно усилила звук, видимо, сделав его довольно жутким, раз люди бежали отсюда, сверкая пятками. Еще, похоже, именно крик перекрыл гудение вентилятора, раз никто его не заметил.
Матильда старательно фотографировала пустой коридор. Они решили, что снимки должны быть свежими и неподдельными, поэтому, спрятав диктофон и подгадав время, Женя швырнула из-за плеча подруги горстку люминола. В сумерках коридора пролетело едва заметное бирюзовое пятно.
– Жуть какая! – обрадовалась Мати.
Внизу не было никого, кроме Майи Цзыньсуновны.
– Что там? – спросила она.
В ее голосе не было ни испуга, ни досады, ни возмущения.
– Ничего, – сказала Мати, – мы шли по коридору и на всякий случай фотографировали.
– На каждом шаге, – подтвердила Женя. Китаянка бросила на нее нелюбопытный взгляд.
– Дома проявим и посмотрим, – пообещала Мати.
– И оцифруем, – добавила Женя.
– Вдруг там и правда призрак?
– Матильда! – Майя со сложным отчеством укоризненно покачала головой. – Вы же умная девушка…
– Призрак?
В дверях стояли перепуганные девчонки из клуба «Кавычки». Они занесли Матильдину корзинку для пикника.
– Так говорят… – протянула Женя, а Майя Цзиньсуновна вздохнула.
– Извините, мы все съели, – одна из девчонок протянула им их корзинку. – Было очень вкусно.
– А вот ваша книжка, – другая девчонка протянула Жене «Третью жену».
– Это Третья Жена! – крикнула вахтерша, поспешая к ним от лестницы. Осмелев, она все-таки осмотрела цокольную площадку. – Это она, точно вам говорю! Она же пропала! Померла, наверно, горемыка! Убил он ее, точно вам говорю!
– Прекратите выдумывать! – велела Емельяновна. Она только что подошла, отмыв свои туфли до блеска. – Кто убил? Кого убил? Кто пропал? Вы еще здесь?
Последний вопрос был адресован Мати и Жене. Те его проигнорировали. Матильда заново укладывала свою корзинку – «кавычки» побросали внутрь доску, ножик, бокалы и свернули салфетки как попало – и тихонько ворчала. Женя прижимала свою новую книгу к груди и прислушивалась к разговору двух начальниц.
– Я думаю, надо вызвать полицию, – тихо говорила Майя Цзиньсуновна. – Кто-то кричал, мы должны отреагировать в рамках наших полномочий.
– Я уверена, что это просто чья-то глупая выходка, – напротив, слишком громко и слегка надрывно говорила Анастасия Емельяновна.
Они стояли друг напротив друга – высокая статная блондинка с большой душной грудью в треугольном лифчике и маленькая собранная китаянка – и сверлили друг друга взглядами. Рядом вертелась взволнованная вахтерша. Она прекратила свои суеверные завывания и теперь молча, но нервно грызла ногти и сплевывала огрызки на ковер. Зато девчонки из «Кавычек» воспользовались моментом, прыснули на улицу и растворились в сумерках.
– Мне страшно, – сказала Женя тихо. – Я иду домой.
– Я тоже, – голос Мати подрагивал вполне натурально, а моська и вправду казалась испуганной. Она снова обняла свою корзинку, нерешительно потопталась и, словно не удержавшись, предложила: – А может лучше позвонить Владиславу Вячеславовичу?
– Давайте хоть так, – согласилась Майя Цзиньсуновна, кинув недобрый взгляд на Мати. – Доброй ночи, девочки.
Поняв, что на этот раз их точно выпроваживают со всей решительностью, Женя и Мати поспешили на улицу.
– Все в дугу легло, даже мой роман! – смеялась Матильда из-под корзинки.
– Так рождаются легенды! – Женя тоже улыбнулась.
– Видишь, все получилось, а ты переживала…
На прощание они обнялись, и Женя припустила домой. Время шло к одиннадцати. Хотелось в душ и спать, но настроение было отличное. Надо же, все получилось!
Зайдя в подъезд, она на цыпочках поднялась в свою квартиру.
Женин дом был старым, послевоенной постройки, но крепким и ухоженным. Внутри была деревянная лестница, в подъезде, как его ни мой, ни скобли, ни лакируй, все равно пахло мышами, как во всех домах в Писательском квартале. Внизу сверкал огнями и гремел girl-power-музыкой «деГуж». Он занимал почти весь первый этаж, а второй делили две большие квартиры. Одну в наследство от бабки получила Женя, другой владела семья ее одноклассника Аркаши.
Аркаша был дома, это Женя выяснила, прислонив ухо к его двери. Он смотрел телевизор и что-то сам для себя комментировал вслух. Значит, пока все в порядке.
Женя напилась воды из электрического чайника и развернула еще два бруска популярного мыла, купленных в супермаркете за углом. Как она и подозревала, в линейке ароматов между орхидеей и грейпфрутом оказались еще два – лотос и алая роза.
Ни резать, ни мылить не хотелось – устала. Женя закинула бруски на подоконник, к остальным, плюхнулась на брошенный в углу новый ортопедический матрас и мгновенно заснула.
Ева
– Эта история была бы слишком скучной и обыкновенной, если бы однажды не взорвалась многоэтажка на Одинцова…
Земсков собрал пресс-конференцию. Пришлось. После того, как Мати и Женя провернули операцию «Крик и пыль» еще несколько раз: в разгар рабочего дня на пятом этаже, откуда сотрудникам очень сложно было убежать, не привлекая внимания, и прямо в вестибюле, перед самым концом первой смены, когда библиотекари были на низком старте – и слух о призраке Третьей Жены, что тиранит белогорскую научную библиотеку, пополз по городу. Когда на третьем этаже погасли все лампы и перестали работать все компьютеры и электрические приборы попроще, а спецы не нашли никаких повреждений ни в проводке, ни в оборудовании, к Земскову стали захаживать журналисты. Когда кто-то из напуганных библиотекарей, мелко крестясь, кинулся в монастырь напротив и слезно умолял священника прийти и изгнать нечисть – об этом, конечно, стало тут же всем известно при тихом вмешательстве Мати и Жени – запросов на интервью стало так много, что заведующий библиотекой решил собрать всех любопытствующих и объяснить все разом.
Но сначала он разослал по всем редакциям пресс-релиз с фотографиями, что сделали Мати и Женя, и призвал провести независимую экспертизу на наличие компьютерной обработки. Желающих нашлось немало, но сколько бы они ни корпели над снимками, следов фотошопа не нашлось. Версия с розыгрышем все еще была актуальна, но ее сторонники остались в меньшинстве.
Что веселого в самом деле может быть в розыгрыше?
А привидение – это привидение!
Сейчас Земсков со сцены в читальном зале рассказывал историю Третьей Жены, и слушателей набилось так много, что кое-кому пришлось топтаться в коридоре, выглядывая из-за чужих плеч.
– Через пару месяцев после взрыва Ева исчезла. Никто ее больше не видел. Все в городе уверены, что она мертва.
Дышать в читальном зале было решительно нечем, поэтому Мати и Женя слонялись в холле, у каталога, от нечего делать открывая и закрывая его длинные ящики. Женя выискивала на карточках смешные имена и фамилии, а Матильда прятала ото всех заплаканное лицо.
Земсков порвал с ней.
Она не ожидала.
И теперь она молчала и плакала, вытирая слезы тонким носовым платком в клеточку. Он был мокрым насквозь.
– Рудольф Михайлович Прянишников, – прочитала Женя.
– Владимир Вениаминович Бабореко, – Матильда улыбалась ей сквозь слезы.
– Правда, что ли? Что написал?
– Свою автобиографию.
Женя разглядывала карточки и ждала, когда Мати наконец заговорит о своей боли.
– Что мне делать, Жень? – не выдержала Матильда. – Как мне быть?
– Ничего, – уверенно сказала Женя. – Отвлечься. Сквознякова Вероника Васильевна.
Матильда смотрела на нее умоляющим взором.
– Он принял решение, – добавила Женя. – Ты ничего не можешь сделать.
– Ничего?
– Ничего.
Интересно, как скоро все окончательно утвердятся в мысли, что Мати – любовница Земского? Он ходит хмур, Мати плачет, а по библиотеке уже пронеслась сплетня, что заведующий помирился с женой.
– Где у вас тут можно записаться в книжный клуб «Кавычки»? – к ним подошла ватага юнцов с модными прическами.
– Оставьте ФИО и телефоны на вахте, следующая встреча состоится завтра в 19.00, – машинально ответила Мати.
Книжный клуб вырос в два раза. Читатели расхватали все книги по краеведению. Краеведы настолько удивились этому ажиотажу, что теперь тоже подумывали открыть свой кружок. Привидение сделало свое дело, библиотека процветала. Только Владу и Мати теперь было не здорово.
Юнцы ломанулись было на вахту, но задержались у стенда с фотографиями привидения Евы и теперь водили по ним любопытными носами – разве что лупы не достали! Земсков в читальном зале рассуждал о гегелевской истине, одновременно через проектор показывая видео с камер наблюдения, где не было видно Мати и Женю, но очень отчетливо просматривалось облако люминоло-магнитной пыли.
– Подлинная истина недоступна познанию, а доступна последнему лишь временная…
На Женин вкус Влад слишком активно убеждал аудиторию, что привидение существует. Мати на секунду прислушалась к звуку его голоса, всхлипнула и вернулась к каталогу.
– Хорватий Чуделеп, – прочитала она, – интересно, что из этого – имя, а что – фамилия?
– Жанна Геннадьевна Ропская-Дорруева, – нашла Женя.
– Очень эффектно, – снова улыбнулась Мати.
– Есть привидение оптическое, а есть психологическое, – вещал Земсков. – Как отличить оптическое привидение от психологического? Нужно нажать на глаз. Вы знаете, что если нажать на глаз, то мир вокруг вас раздваивается. Оптическое, даже если оно – шутка, раздвоится, психологическое – нет. Вы слышали, что в библиотеку приходил священник? Так вот, священник изгонит только психологическое привидение. Для оптического нужна кошка.
Зал засмеялся.
– Душно, – выдохнула Женя.
– К дождю, должно быть, – откликнулась Мати.
В читальном зале были настежь распахнуты все окна. Иногда туда залетал ветерок, но он был нестерпимо, издевательски горячим. Где-то далеко рокотал гром, питая надежду белогорцев, что влага наконец доберется до их раскаленного города.
– Пухлик Рада Феодосьевна, – прочитала Женя, одергивая прилипшую к телу футболку. – Фух, скорее бы этот дождь.
– Цельникер Юдифь Львовна, – прочитала Мати заинтересованно.
– Красиво, – оценила Женя, – что Юдифь Львовна написала?
– Воспоминания.
Гром заворчал совсем близко, в распахнутые окна читального зала ворвался тревожный ветер, все еще полный песка и зноя, но сообщающий, что гроза уже здесь.
– Давай почитаем Юдифь Львовну, – предложила Женя. – Далеко за ней идти?
Матильда вгляделась в карточку.
– В читальный зал придется протискиваться.
– Ладно, потом, – покладисто согласилась Женя, оглянувшись на редеющую толпу.
Земсков закончил свою речь и теперь слушатели неохотно расходились. В читальном зале фланировали только сотрудники библиотеки, будто чего-то ожидая.
На улице наконец заслонилось тучами солнце, а порыв ветра, ворвавшийся в окна, оказался влажным и будто бы слегка сердитым. Он толкнул рамы – те глухо стукнули – подбросил занавески и раздраженно пронесся по читальному залу. Напоследок он размашисто стукнул о косяк створкой двери, отчего покачнулся выставочный стенд с фотографиями привидения, и одна из них даже соскользнула на пол. Женя задвинула ящик каталога, подошла к упавшей фотографии, подняла ее и внимательно рассмотрела, повернув и так и эдак.
– Очень высокохудожественно, – усмехнулась она, но внезапно ее внимание привлек шум за закрывшейся дверью читального зала. Она дернула дверь на себя.
– Это невозможно!!! – рыдала дама с высокой прической, закрыв лицо ладонями.
– Что случилось? – испуганно поинтересовалась подошедшая Мати.
Майя Цзиньсуновна, капая в стакан с водой валерьянку, мотнула головой на окно. Оказалось, резко хлопнувшая оконная рама толкнула другой выставочный стенд, на котором были представлены глянцевые журналы. Скользкие журналы, жалобно шелестя страницами, соскользнули вниз все до единого и до смерти напугали заведующую читальным залом, что сидела чуть поодаль.
Женя только что заметила, что часть сотрудников библиотеки, глядя на рухнувшую выставку, усиленно давит себе на глаза – вот-вот выдавят! Женя решительно направилась к Земскову.
– Выдайте мне, пожалуйста, «Воспоминания» Цельникер Юдифи Львовны, – попросила она громко.
Заведующий вздрогнул от неожиданности и послушно направился к столу с формулярами.
– Влад, нам нужно это прекратить, – тихо сказала ему Женя. – Ваш контингент на грани нервного срыва.
– Я вижу, – так же тихо откликнулся тот, вытаскивая Женин формуляр. – Как ты это-то сделала?
– Никак я этого не делала! – возмутилась Женя. – Это просто ветер. Я так и не нашла способ скинуть книги с полки незаметно.
– Да, беда, – протянул Земсков и почесал в затылке. – Перестарались мы…
– Еще как…
Матильда топталась поодаль. Когда Земсков пошел за книгой, Женя оглянулась на нее. Та стояла рядом со своей начальницей и гладила по плечу заведующую читальным залом. Женя вдруг признала в плаксе свою соседку справа на «Литературной порке».
– Я удвою твою ставку, – драматическим шепотом возвестил заведующий. Он вернулся с заказанной Женей книгой и бросил взгляд на Мати. – Только отвлеки ее. Пусть она больше не плачет, хорошо?
– Хорошо, – согласилась Женя. Как она и предполагала, расставание влетит Земскову в копеечку. – Я ее домой заберу?
– Что? Кого домой заберешь? – не понял Земсков.
– Книгу, книгу я домой заберу? – нетерпеливо сказала Женя.
– А? Да, забирай…
Женя засунула «Воспоминания» в свой рюкзак. Немного пришедшая в себя заведующая читальным залом наблюдала за ней так, будто Женя ее обворовывала.
– А вы сотрите как-нибудь невзначай с контактов потолочных ламп на третьем этаже масло для губ, – сказала Женя Земскову, – а со штырьков всех штепселей – бесцветный лак для ногтей. И все снова заработает.
Земсков посмотрел на нее ошеломленно.
– Неужели все так просто?
– Проще некуда. Всегда все проще некуда.
Тем временем Анастасия Емельяновна зачем-то взобралась на сцену и громко откашлялась, привлекая к себе внимание.
– Матильда, – позвала она, – можно вас на минуту? Поднимитесь, пожалуйста, сюда, ко мне.
Мати растерянно посмотрела на начальницу, на коллег, бросила взгляд на Женю. Женя пожала плечами. Майя Цзиньсуновна легонько подтолкнула Мати в спину.
– Скорее же, идите сюда, на сцену, скорее!
Матильда медленно поднялась по ступенькам, встала рядом с Емельяновной, лицом к коллегам.
– Простите нас, Матильдочка! – вдруг, влажно кашлянув, сказала Анастасия Емельяновна. – Очевидно, что мы были слишком грубы с вами на прошедшем мероприятии и, видимо, поэтому мы имеем все эти… неприятности.
Матильда открыла было рот, но начальница не дала ей вставить и слова.
– Вам не стоит плакать, – увещевала ее Емельяновна, вытирая своим платком ее лицо. На платке остался весь Матильдин макияж. – Мы сейчас все испуганы. Всем нам нелегко.
Остальные дамы энергично закивали, и кто-то даже поддакнул. Заведующая читальным залом молитвенно сложила руки у груди, а брови – домиком, и даже подалась вперед – так хотела заслужить прощение Матильды.
– Я не сержусь… – начала было Мати.
– Я уверена, что вы нас простите, ведь…
Так же, как и тогда, на «Литературной порке», они не собирались слушать ее ответы. Емельяновна продолжила аргументировать, сотрудницы продолжили поддакивать – они опять разговаривали сами с собой. Женя бросила слушать, оглянулась по сторонам и заметила начальницу отдела иностранной литературы рядом со своим левым локтем. Она стояла, скрестив руки на груди, и в задумчивости мерно постукивала себя карандашом по щеке.
– Может, это и правда Третья Жена? – сказала Майя Цзиньсуновна. – Может, мы ее и правда разозлили?
– Уверяю вас, она жива, – сказала Женя и улыбнулась, глядя ей прямо в лицо.
Майя Цзиньсуновна ответила ей таким же острым внимательным взглядом и, вдоволь насмотревшись, улыбнулась краешком губ.
– Владислав Вячеславович, ничего, если Матильда на несколько дней уйдет в оплачиваемый отпуск? – спросила со сцены Анастасия Емельяновна.
– Я думаю, это будет разумно, – тихо ответил заведующий из зала. Матильда на него не смотрела.
Ого, все гораздо сложнее! Они решили пожалеть брошенную любовницу! Взрослые почтенные дамы – глупую молодую сикушку, влюбившуюся в их общего мужа. Хорошо, что Мати ничего не подозревает и, пытаясь сдержать радость, договаривается с Емельяновной, что уйдет домой прямо сейчас.
Библиотекари тем временем поняли, что прощены, тоже заулыбались и стали расходиться по рабочим местами, уверенные, что призрак Третьей Жены хотя бы перестанет быть таким агрессивным.
– Наверно, я просто плохо закрепила журналы, – бурчала заведующая читальным залом, восстанавливая разрушенную выставку.
– Неожиданно, да? – спустившись со сцены, Матильда улыбнулась. – Отпуск – это чудесно. Подождешь меня? Я сбегаю за сумочкой.
– Подожду. На крыльце, а то тут все еще нечем дышать.
С неба хлестал дождь, асфальт остывал. Женя сняла кроссовки. Лужи на крыльце были теплыми, и она барахтала в них пальцами.
– Влад тебе теперь не будет платить, – сказала Мати, тихо подойдя сзади.
Женя промолчала и посмотрела в небо. Туча, выплескивая из себя воду и погрохатывая электричеством, уходила.
– Как мы будем дальше без денег? – допытывалась Мати удивительно немногословно.
Обычно этот вопрос звучал так: «Ты бы общалась со мной без денег?». Женя отвечала «конечно» и прятала в карман очередную купюру. «Конечно» было таким же отработанным, как и тот жест, которым она забирала у друзей их деньги. Но на этот раз Женя промолчала.
– А где ты живешь? – сдалась Мати. – А то дождь…
– В Писательском квартале, – тихо ответила Женя.
Настроение у нее было превосходным.
– О, Писательский квартал! Всегда мечтала там жить!
– Серьезно? – Женя ткнула пальцем в модную Матильдину многоэтажку.
– Ну, это квартира брата, – улыбнулась Мати. – Он ее под себя выбирал. Сам он сейчас в столице живет, работает. Я бы выбрала другое. И в Писательском квартале дешевле…
Значит, это квартира Матильды, и она, расставшись с Земсковым, не останется без крыши над головой. Она – вполне самостоятельная молодая женщина и, возможно, не повиснет на дружески подставленном плече, как тяжкий груз. Именно этого знания хватило Жене, чтобы решиться предложить Матильде свой гениальный план.
– Слушай, – сказала она, – мне нужна твоя помощь. Я недавно сделала ремонт и вынесла вон весь хлам. У меня остался только матрас, и тот – в целлофане. Не могла бы ты мне помочь квартиру обставить? Украсить, уютной сделать? Денег у меня совсем немного, я не знаю, на что решиться, и поэтому живу как бомжара…
– С удовольствием! – Мати всплеснула руками. – Это ты здорово придумала! И нам не надо будет расставаться! Я вместо денег поработаю у тебя дизайнером!
Женя внимательно посмотрела на нее. Глаза заблестели, слезы, то и дело накатывавшие на нижние веки, высохли, плечи расслабились.
– Увидимся завтра.
Мати, махнув рукой на прощание, побежала к своему дому, прикрываясь сумкой от тугих струй теплого дождя. Женя сунула носки в рюкзак, кроссовки связала шнурками и перекинула через плечо. Под дождь она ступила медленно и босиком.
Пока она добрела до Писательского квартала, дождь кончился.
Дома было прохладно. У Аркаши за стеной ревел телевизор. В распахнутые окна с проспекта Довлатова тянуло мокрым асфальтом, а со двора – мокрой травой и свежей зеленью.
Женя положила «Воспоминания» Цельникер Юдифи Львовны на подоконник рядом с так и не начатой «Третьей женой» и бросила быстрый взгляд на мыло.
На фиолетовом бруске, по всей поверхности, выступила влага – так испарялись масла. Женя по очереди подержала в руках остальные. Мокрым оказался только фиолетовый, потела почему-то только лаванда.
Она включила чайник, и пока заваривался зеленый чай, ловко покромсала лавандовое мыло на длинные красивые ароматные завитки.
Бесплатно
– Как думаешь, красиво получится? Не то, чтобы я тебе не доверяла, ты не подумай плохого…
– Уверяю тебя, будет красиво, – улыбнулась Женя. – Обесцвеченные пряди получатся желтоватыми. Если захочешь, их можно будет сделать платиновыми, когда розовый смоется.
Она наносила на пряди краску и заворачивала их в фольгу. Матильда пыталась разглядеть результат в довольно грязном оконном стекле.
– Не показывай мне осветленное, окей? – попросила Мати с улыбкой. – Крась сразу розовым! А то мне понравится, и я не решусь оттенять. А я хочу именно розовый.
Мати больше не плакала. Она была бодра, весела и появилась на Женином пороге с рулеткой и табуреткой. О самом Владе она больше не заговаривала. Женина квартира и вовсе привела ее в экстаз. Следующие два часа она бегала по ней, замеряла и записывала, а когда выдохлась, Женя предложила ей покрасить волосы. Они отправились в сетевой косметический магазин, где Мати купила осветлитель и розовый микстон, а Женя – гору мыла по скидке. Они уже нагуляли дружеского времени тысяч на восемь, когда Женя решила сделать заведующему скидку.
«Уговор о двойной ставке отменяется, иначе вы разоритесь», – написала она ему в «Телеграм».
«Спасибо :)», – ответил тот. – «Как она?»
«Вам не о чем беспокоиться».
Вернулась жара. На проспекте Женя и Мати со смехом наперегонки перебегали из одной тени дерева в другую, стараясь не растерять свои покупки.
– Ты не говорила, что живешь над «деГуж».
– Это важно?
– Ты чего? Они такие модные!
Кафе «деГуж» не пускало к себе мужчин и слыло отчаянно феминистским. Женя туда не заходила, слегка побаивалась хозяек.
– У тебя есть какие-нибудь пожелания? – спросила Мати. – Какой должна быть квартира?
– Совершенно никаких! – ответила Женя, завернув последний кусочек фольги на ее волосах. – Единственное – деньги будут поступать неравномерно, так что если что-то можно купить в рассрочку – покупай.
– А это что? – полюбопытствовала Мати, указав на обрезки лавандового мыла, что потели на солнце. – Для этого нужно что-то специальное придумывать?
– Это мыло. Я его уберу.
– А зачем ты его режешь? – Мати от любопытства даже прикусила губу.
Она встала, подошла к подоконнику и пальчиком аккуратно потрогала фиолетовые кусочки.