Сеть
– Забери у него карту.
Марьяна махнула напарнику рукой, и тот торопливо просунул карточку в открытое окно, после чего быстро отошел назад.
– Ты его не задержал, – произнесла девушка, и это прозвучало одновременно вопросом и констатацией очевидного факта.
– Не задержал, – согласился Артем. – Кстати, помимо кражи твоему товарищу еще вполне можно вменить статью за автоподставу. Понимаешь?
– Понимаю, не дурочка.
– Замечательно. И что теперь прикажешь с тобой делать? – спросил Павлов.
– Понять и простить, – угрюмо отозвалась девушка. Она вытянула вперед руки, скрестив кисти. – Вяжи меня, начальник. Вот такие мы испорченные люди.
– В компьютерных технологиях хорошо разбираешься? – вдруг спросил Артем. – Судя по тому, каким делом вы занимались, у тебя неплохая подготовка. Как ты учишься, кстати?
Марьяна насупленно взглянула на Павлова, будто чувствуя в его словах подвох.
– Нормально. Преподы не жалуются.
Адвокат покачал головой.
– Это еще ни о чем не говорит. Предмет можно вызубрить на «отлично» и ничего при этом не соображать.
Глаза девушки блеснули азартом.
– Не соображать, говоришь? Напиши мне свое «мыло», и я через час всю твою переписку в Интернет выложу! Спорим?
Павлов забарабанил пальцами по рулевому колесу.
– Пароли тоже вскрывать умеешь? К примеру, в социальных сетях?
Марьяна снисходительно фыркнула, словно Артем спросил ее, умеет ли она считать до десяти.
– Разумеется, могу. И еще много чего умею.
– Эх, такие бы мозги да в мирное русло, – пробормотал Артем. – Давай сюда студенческий билет.
– Билет? – удивленно переспросила девушка.
– Именно.
Словно ища поддержки, она посмотрела на своего напарника, который переминался с ноги на ногу в нескольких метрах от машины адвоката.
– Марьяна, билет. Или ты мне соврала? – прищурился Артем. – И никакая ты не студентка?
– Нет, здесь я не соврала, – с достоинством произнесла девушка, доставая студенческий билет. Павлов раскрыл его и сфотографировал смартфоном.
– А теперь набери мой номер, – велел он. Помедлив, Марьяна снова достала мобильник и набрала продиктованный Артемом номер телефона. Услышав звуки входящего звонка, Павлов сбросил вызов.
– Возможно, ты сможешь помочь мне в одном деле. И тогда честно заработаешь необходимые деньги. Обещаю! – сказал он, сохраняя в памяти телефон девушки. – А теперь уходите, пока я не передумал.
– Ты отпускаешь меня? – с изумлением спросила Марьяна.
– Ты слышала. И напоследок настоятельная рекомендация – завязывай с этим делом. Подумай, что в следующий раз вместо меня тебе и твоему горе-байкеру попадется, как ты сказала, маньяк. И тогда вам лучше молиться о приезде полицейских. Сейчас ты ударилась ногой. А теперь представь, что вместо падения на асфальт будет нож. Или пуля.
– Хорошо. Я… подумаю, – сказала девушка, хитро улыбнувшись. – Меня, кстати, в узких кругах называют Мией.
– Вот и познакомились.
Она открыла дверь, как вдруг, спохватившись, обернулась:
– А тебя-то как зовут, добрый человек?
– Артем. Артем Павлов.
– А мы раньше нигде не встречались? Лицо у тебя больно знакомое…
– Вряд ли, – краем рта улыбнулся Артем. – Уверен, эту встречу мы бы обязательно запомнили.
– Это точно. Ну…
Мия запнулась на полуслове, потрясенно глядя на адвоката, словно у него неожиданно проклюнулся второй нос на лбу.
– Это… не может быть. Тот самый Павлов? Юрист, который!? Который дела в суде щелкает, как орешки?! Ух-ты! Вау! Искренний респект!
– Тебя ждут, – устало сказал Артем, кивнув в сторону скутериста. – Заодно передай ему, что своих бросать нехорошо.
– Спасибо, тебе, Артем Павлов, – произнесла Мия, подмигнув ему. – И удачи возле банкоматов.
Он смотрел, как девушка перекинулась парой фраз со своим приятелем, после чего они поспешили прочь.
«…Я через час твою переписку в Инет выложу», – вспомнил он слова случайной знакомой.
– Ноутбук Саши, дочки Карины, – вполголоса промолвил адвокат. – Вот где ты будешь полезна, девочка.
Счетчик
Роман, не отрываясь, смотрел в окно автобуса. Перед его глазами мелькали многоэтажки, торговые павильоны, сверкающие неоновыми вывесками, мимо неспешно-бесконечной вереницей ползли машины, изредка кто-то из водителей пронзительно сигналил, требуя уступить дорогу…
«И у каждого из сидящих в этих автомобилях свои геморрои, – подумал Роман. – Кого-то бросила жена, изменив с другим. Кто-то предал своего близкого и сейчас переживает, но прежних отношений не вернуть. Кто-то украл у своей компании деньги… он пока радуется, хотя возмездие придет обязательно! А кто-то, может, вообще – убил человека. И сейчас спешит подальше от места преступления…»
Он вздохнул.
«Ну а кто-то никуда не торопится. Этим людям уже нечего терять. Они, как киты, плывут наверх…»
Автобус подъехал к остановке и открыл двери, выпуская пассажиров. «Следующая остановка…» – тщательно выговаривая слова, раздался механический голос автоинформатора.
– Ой, Ромка. Опять ты? – услышал юноша знакомый голос и повернул голову.
Это снова была Вика, та самая подруга из детства.
– Привет, – вяло поздоровался он, взглянув на девушку. Его брови слегка выгнулись – колени Вики и ее правый локоть были покрыты засохшей коркой крови. За спиной девушки висел плотный рюкзак. Она увидела, что Роман обратил внимание на ее содранные коленки, и невесело усмехнулась:
– Да, вот такие дни тоже бывают. Не поверишь, сегодня три раза навернулась. Решила не испытывать судьбу и добраться домой на автобусе…
– Бывает, – сказал Роман. – Больно, наверное?
– Потерплю.
Вика окинула старого приятеля внимательным взором. Последняя его фраза насчет боли прозвучала настолько безучастно, словно эти слова были вытолкнуты на поверхность, как пустые пластиковые бутылки, всплывшие в море, и девушку это слегка задело.
Она села рядом с Романом, стараясь ничего не зацепить своими ранеными коленками. Роман почесал ухо и снова уставился в окно.
– Второй раз с тобой сталкиваемся, – сказала Вика после минутной паузы, когда молчание стало уж совсем неловким.
– Н-да, – неопределенно отозвался юноша. Он словно ждал, что его спутница первой продолжит беседу. – Ничего в жизни просто так не случается. Веришь в карму?
Вика задумалась.
– Это когда твои поступки влияют на твою судьбу? – осторожно спросила она.
Роман снисходительно улыбнулся, и девушка подумала, что улыбка буквально преображает его лицо. Будто сквозь тучи выскользнул лучик солнца.
«Вот только эта его бледная кожа… и круги под глазами, – пронеслась у нее тревожная мысль. – Может быть, он чем-то болеет?»
Вика внезапно подумала, что Рома выглядел не просто усталым или утомленным, каким может быть человек после чрезвычайно напряженного и нервного дня. Его словно подтачивала неизведанная болезнь, постепенно истощая его организм.
– Прости, но выглядишь ты не фонтан, – не выдержала она. – И похудел… Ты что, не высыпаешься?
– Иногда высыпаюсь. Иногда – нет, – уклончиво ответил парень. – Жизнь и так коротка, чтобы тратить ее на такую чепуху, как сон. Есть известные личности, которые спали совсем ничего, и это не мешало им стать великими. Юлий Цезарь, говорят, спал по три часа в сутки.
– Рома, но ты не Юлий Цезарь, – мягко ответила Вика. – А я – не эта… как его… Афродита.
Видя, как заиграли желваки на скулах юноши, она поняла, что шутку он явно не оценил.
– Слушай, ты меня не понял. Я вовсе не хотела сказать, что мы … ну типа ничего не добьемся, – робко добавила Вика. – Тут все зависит от нас. Нужно только ставить цель. И тогда…
– Бла-бла-бла… Ничего мы не добьемся, – неожиданно грубо перебил ее Роман. – Есть только шкурные интересы, за которые люди предают друг друга и готовы глотки перегрызть. Мы бьемся лбами в железные двери! Вот так. И никаких целей нет. Все это дерьмо полное. Поняла?! Дерьмо!
Последняя фраза прозвучала почти как крик, и какой-то мужчина, стоявший рядом, одернул Романа. Парень встретил замечание недобрым взглядом, и тот умолк, протискиваясь подальше от озлобленного подростка.
– Рома, – тихо проговорила Вика. – Что с тобой происходит?
– Ничего, – глухо отозвался он, не глядя на девушку. – Ничего мы не добьемся. Если у тебя крутые родители – ты поступишь в хороший вуз. Точно так же и с работой. Ничего без связей не получится. Если родителям на тебя плевать – ты так и останешься тряпкой, всю жизнь. И все будут об тебя ноги вытирать. И самое лучшее, если будешь горбатиться в каком-нибудь Макдоналдсе, жарить этот долбаный картофель фри… «Свободная касса», – передразнил он пискляво, и Вика невольно улыбнулась.
– Ну, допустим, потом появятся дети. Ты их обхаживать будешь, а они сядут к тебе на шею и исчезнут, как только вырастут, – продолжил Роман. – Вот и получается, что никому ты не нужен. А когда тебя не станет, про тебя вообще забудут. Был человек, и нет его. Только могильная плита на кладбище, да и она скоро зарастет травой. Смысл? Цель твоей жизни? Портить воздух, выделять шлаки?
Он запнулся на полуслове, как робот, у которого вдруг аварийно отключились все источники питания. Сидел с застывшим лицом, тупо глядя перед собой. Вика подумала, что именно так, наверное, выглядит тухлая рыба.
– Ты куда? Домой? – полюбопытствовала она, желая переключить внимание приятеля на другую тему.
– А куда же еще? – проворчал Роман. Вздохнув, он уныло прибавил:
– Я еду туда, куда меня еще пускают. Откуда меня еще пока не выгоняют. Потому что я не считаю ту коробку, где я ем и сплю, своим домом.
– По… – Вика даже поперхнулась от изумления. – Почему, Рома?
Юноша раздраженно махнул рукой.
– Долго рассказывать.
Вика внимательно рассматривала свои саднящие коленки, затем неожиданно произнесла:
– А я тоже домой не хочу.
– У тебя-то что произошло? – спросил Роман, недоверчиво покосившись на спутницу.
– Тебе и правда это интересно?
Роман выдержал ее пристальный взгляд и обронил:
– Не спрашивал бы, если это было бы не так.
– Родители разругались. Вдрызг. Отец маму случайно увидел в магазине с каким-то мужиком. Они обнимались.
Голос девушки дрогнул, и она выдержала паузу, чтобы привести свои чувства в порядок.
– Они вышли на улицу и пошли к машине. Отец за ними. У матери в руках букет цветов. Этот мужик отца заметил, начал провоцировать. Ну, отец не выдержал, они подрались. Так тот заявление на папу накатал, и, хотя дрались оба, дело хотят против отца завести. Мама говорит – откажись от квартиры при разводе, тогда, мол, дела против тебя не будет. Отец в шоке. Второй день как привидение ходит.
Вика вытерла повлажневшие глаза.
– Я ее не понимаю… Как можно так поступить? Отец всю жизнь с нее пылинки сдувал, любой каприз ее сразу исполнял… Она сейчас хочет, чтобы я уехала с ней, к ее любовнику, а я не хочу. Я ненавижу этого придурка, который развалил нашу семью!
Пока Вика вела свое сбивчивое повествование, Роман с мрачным видом ковырял ногтем обшивку сиденья. Когда девушка закончила, он поднял на нее взор:
– Все, что случилось, – хорошо.
Вика вытаращила глаза:
– То есть?! Как это «хорошо»?!
– А то. Этот ваш гнойник сейчас вскрылся. Если бы твой отец не наткнулся бы на свою жену, то есть твою маму, с любовником, они продолжали бы встречаться. И твоя мать продолжала бы врать отцу. Неизвестно, чем бы все это закончилось. Ладно, это все лирика… А ты куда? Тоже домой?
– Угу. Правда, моим родителям сейчас не до меня.
– Как и моим не до меня, – тихо промолвил парень.
Несколько минут они молчали, погруженные в собственные мысли, потом Роман спросил:
– Ты никогда не задумывалась, почему киты выбрасываются на берег?
Вика была сбита с толку. Какие киты? При чем тут киты?!
Между тем лицо юноши приняло мечтательное выражение.
– Представляешь, такая громадина… столько сил, столько мощи, энергии… и в какой-то момент эта многотонная махина плывет прямиком к суше. Он не болен, не ранен. Он не псих. Кит делает это сознательно. Дельфины, кстати, тоже так поступают, но реже, чем киты. А, например, акулы вообще не выбрасываются. Так вот. Кита выносят на берег волны. Через какое-то время об этом становится известно. Его обступают зеваки. Тычут пальцем, фоткаются рядом с его телом. Улыбаются. Ну, может, на место приедут гринписовцы или еще какие-нибудь защитники природы. Они вместе с другими сочувствующими пробуют оттащить кита обратно. Это непросто – на суше тело этого млекопитающего весит куда больше, чем в воде. Собственный вес кита также губительно на него действует… И вообще, это уже бессмысленно. Если кит выбросился, жить прежней жизнью в воде он уже не будет. Понимаешь, Вика? Он так решил для себя.
– Надо же. Никогда бы не подумала… – призналась девушка, но Роман даже не посмотрел на нее.
– Кит не хочет обратно в свою стихию. И он лежит на песке и медленно умирает. Тихо и безмолвно. Гигантское, величественное, печальное создание. Самое огромное на планете. Люди не понимают, что он чувствует в эти минуты. Как не понимают, как он страдает и вообще зачем он это сделал. Ни один ученый до сих пор не смог пояснить, с какой целью киты это делают. А если бы кит и мог сказать об этом, он бы никогда не сделал этого. Вот так. Потому что кит выше людей. Он мудрее.
– Да, конечно… китов очень жаль. Но… к чему ты все это? – с недоумением спросила Вика.
Роман снова отвернулся к окну.
– Я смотрю на эти дома с магазинами, на эти машины, людей, которые мельтешат перед глазами, – чуть слышно произнес он. – А вместо всего этого… вижу воду. Вместо домов – подводные скалы. Вместо магазинов с их надоедливыми вывесками – светящиеся кораллы. Вместо машин и людей я вижу рыб. Теперь понимаешь?
– Не очень, – призналась Вика, с тревогой следя за приятелем.
– Мне кажется, до меня начинает доходить, что чувствует кит, когда он принял решение плыть к берегу. Плыть, не сворачивая с курса. Плыть к суше, невзирая ни на что. А иногда мне даже чудится, что этот кит – я.
Пока Вика, ошарашенная словами юноши, переваривала сказанное, парень, спохватившись, пихнул ее в бок:
– Вылезай. Нам выходить.
* * *Пока Роман разувался в прихожей, в коридор выглянула Ольга Борисовна.
– Ой, Ромочка! А я уж тебя заждалась, – напряженно улыбнувшись, сказала она. Шагнула вперед, чтобы поцеловать сына, но тот окинул ее хмурым взором, и женщина замерла, словно наткнувшись на невидимую стенку.
– Эти ваши гости… ушли? – неприветливым тоном спросил он, и мама торопливо закивала.
– Рома, может, покушаешь? Там еще рыбка осталась, семга. С картошечкой. От ужина осталось…
– Сами жрите свою картошечку, – пробормотал под нос Роман, направляясь к себе в комнату.
Мама выдавила жалкую улыбку:
– Что-что?
– Ничего.
Юноша уже потянулся к дверной ручке, как Ольга Борисовна вдруг сказала:
– Сынок, ты извини… у тебя там дети лазили, небольшой беспорядок устроили. Прости, я еще не успела убрать.
Роман почувствовал, как к вискам горячей волной прилила кровь.
– Дети лазили? – хрипло переспросил он. – А ты что, пустила их в мою комнату?!
– Это Вадим Сергеевич разрешил. Ты же знаешь, с ним тяжело спорить. Ну и вообще, где же им играть еще? – оправдывась, произнесла мама. – У нас в спальне?
Она сказала что-то еще, но Роман уже стремительно открыл дверь, войдя внутрь. И тут же остановился как вкопанный.
По комнате словно пронеслось цунами. На полу в кучу свалены вещи из шкафа, словно их готовили к массовой стирке, но в последний момент передумали, а сложить обратно не успели. Стул, на котором он сидел за компьютером, опрокинут. Монитор и клавиатура заляпаны чем-то липко-оранжевым, и Роман не сразу понял, что это фруктовый сок. На диване лежали две вазочки с остатками растаявшего мороженого. Полуоторванная занавеска, также перепачканная пятнами сладкого лакомства, болталась, словно половая тряпка на швабре. На обоях пестрели неуклюжие рисунки детских рожиц, грузовиков, домиков и еще какой-то ерунды. Рядом же бесцеремонно валялись улики – цветные маркеры, причем многие из них были без колпачков.
Оцепенелый взгляд Романа остановился на обломках моделей коллекционных самолетиков. С самого детства, начиная с семи лет, он собственноручно склеивал их, аккуратно расставляя на полке, которую специально освободил от книг. К пятнадцати годам у него был самый настоящий аэродром, и каждую из моделей Роман знал наперечет, относясь к ним как к лучшим друзьям. Когда дело касалось уборки, он сам заботливо протирал с них пыль, не подпуская к этой ответственной работе маму…
Теперь все его богатство валялось на столе и на полу, словно никому не нужный хлам. Большинство самолетиков были варварски изувечены – у многих отсутствовали крылья, у кого-то хвосты, какой-то самолет лишился пропеллера, какой-то – шасси, а у этих трех вообще разломали кабины и выковыряли летчиков…
«Их, наверное, сталкивали друг с другом в воздухе. Проверяли, какой из них крепче окажется».
Эта преисполненная болью мысль сверкнула в мозгу Романа, пока он неотрывно смотрел на останки своей коллекции. Чувство горечи быстро вытеснила ярость. И если царивший в комнате кавардак можно было бы если не простить, но хотя бы понять (ясное дело, дети все же), то разгром его коллекции, которую он с трепетом собирал столько лет, все его естество понять отказывалось наотрез. Более того, если бы сейчас ему попались эти два малолетних придурка, он с наслаждением столкнул бы их лбами. Так, как они это делали с его любимыми самолетиками… А еще лучше дать сочного пендаля отчиму – ведь это из-за него все произошло!
– Сынок, – позвала мама, и Роман обернулся, гневно сверкнув глазами.
– Извини их, – виновато произнесла она. – Они ведь маленькие…
– Ты не должна была пускать их в комнату! – крикнул парень. Его душили слезы отчаяния и глухой, неконтролируемой ненависти. – Почему вы не следили, что они тут вытворяли?!
– Ромочка…
– Где они?!
– Они все уехали домой. Вадим Сергеевич вызвал такси, – зачем-то добавила мама. – Может, твои самолеты можно починить? Вадим Сергеевич просил оставить тебе деньги. Клей купить, или еще что…
С этими словами женщина протянула Роману две купюры по тысяче рублей, и тот уставился на них, будто его просили подержать дохлую жабу.
– На хрен твоего Вадима Сергеевича, – сквозь зубы проговорил юноша. Выхватив у матери деньги, он порвал их на несколько частей и, смяв обрывки, бросил на пол. – Вот так вот!
На лбу мамы появились глубокие морщины, и она покачала головой.
– Зачем ты так, – прошептала она. – Зачем?
– Уходи, – приказал Роман, буквально вытолкнув мать из комнаты. – Я ненавижу вас!
После этого он плюхнулся на диван и, взяв в руки заляпанную мороженым вазочку, вдруг с силой швырнул ее в стену, туда, где вяло колыхалась занавеска. Ударившись об батарею, стеклянная посудина разлетелась вдребезги. В его потухшем взгляде отражался подернутый тиной пруд с застояло-черной водой.
Наконец Роман поднялся, потянувшись за стулом. Поставив его на место, он принялся бережно собирать обломки самолетиков. Сложив их на полку, парень решил поправить занавеску, но как только приблизился к окну, тут же наступил на осколок стекла. Выругавшись, Роман плюхнулся на стул. Снял носок, и им же вытер выступившую из небольшой ранки кровь.
«Сам виноват, придурок», – с тоской подумал юноша, оглядывая захламленный пол, на котором тускло поблескивали рассыпавшиеся осколки.
Вздохнув, Роман включил компьютер. В появившемся окошке набрал пароль, после чего принялся с нетерпением ждать, когда загрузятся все необходимые программы. Пока шел этот неспешный процесс, он почему-то вспомнил коленки Вики – грязные, покрытые засохшими разводами крови.
Кровь…
Наверное, это ужасно больно – вот так, на полной скорости грохнуться без «защиты» на шершавый асфальт… А если лицом?
Роман даже поморщился. Его разыгравшееся воображение мгновенно нарисовало картину – вот Вика как ни в чем ни бывало едет на роликах, ветер весело треплет ее золотистые волосы, она улыбается, вдыхая полной грудью воздух. Она ни о чем таком серьезном не думает (наверное), и ее мозг забит девчачьей ерундой вроде новых колготок, предстоящей дискотекой, или она мечтает о мальчишке из параллельного класса. Она несется по перекрестку на зеленый свет, но неожиданно на проезжую часть вылетает грузовик. Мощнейший удар, и юное тело девушки отлетает на несколько метров, как пластмассовая кукла, теперь уже сломанная и никому не нужная.
И все.
Больше никаких роликов. Никаких гуляний и походов в кино.
Она не наденет праздничного платья на свой выпускной вечер. И она не выйдет замуж, не родит детей… Список можно продолжать до бесконечности.
Роман зябко повел плечами, ему стало не по себе от собственных мыслей.
«Зайди на сайт, – внезапно шепнул ему внутренний голос, и парень чуть не вздрогнул. – Тот самый, куда тебя пригласила Мэлори…»
Точно, новая группа. Еще утром Роману пришла ссылка от Мэлори, и, пройдя по ней, он зарегистрировался на новом сайте, именуемом «Забытые Богом». И по сравнению с «Затишьем», в котором, собственно, он в свое время познакомился с Мэлори, новый ресурс отличался от предыдущего самым кардинальным образом.
Дизайн главной страницы сайта был выполнен в виде морской глади, которую изредка рассекали громадные плавники китов. По мере нахождения на сайте океан приходил в волнение, громадные туши китов одна за другой выпрыгивали из глубин и тяжело падали обратно, поднимая тучи брызг. Небо быстро темнело, сверкали молнии, начинался ливень, и вот уже это не просто волны, а самый настоящий шторм. Сквозь раскаты грома время от времени слышался пронзительный крик кита, выпрыгнувшего из воды. Секунда – и буря тут прекращалась. И так по кругу.
Когда компьютер полностью загрузился, Роман щелкнул «мышью» по ярлыку сайта, и перед ним вспыхнуло новое окошко, требующее пароль. Набрав нужную комбинацию цифр и букв, парень нажал «Enter».
Мэлори была онлайн.
В этом сообществе у нее была новая аватарка, и, если честно, от ее вида Романа слегка кидало в дрожь – торчащая из болотной жижи голова куклы, из пустых глазниц которой струились ручейки крови. Статус Мэлори гласил:
«Дети не знают, откуда появляются люди, а взрослые – для чего. К. Мелихан».
Послышался чуть слышный звук упавшей капельки – сигнал поступившего сообщения от его виртуальной подруги.
«Привет».
«Добрый вечер. Рад тебя видеть», – торопливо щелкая клавишами, ответил Роман.
«Чем занят?»
Из груди юноши вырвался глубокий вздох. Он с тоской обвел взором разгромленную комнату, после чего написал:
«Все то же. Как же меня предки задолбали!»
«А я сегодня пью».
«В честь чего?» – поинтересовался Роман.
«У моего Микки день рождения. Сегодня бы ему исполнилось семнадцать».
Он наморщил лоб.
Микки… Вероятно, это тот самый приятель Мэлори, который умер.
«Я так понял, что этот человек очень дорог тебе?» – спросил он.
«Он понимал меня. Как никто другой. А насчет того, дорог мне кто-то или нет… Наверное, нет. Я не верю в любовь, да и вообще в чувства, – замерцали перед лицом Романа строчки ответа. – Любви нет. Есть одержимость, когда ты готов на подвиг… Потом это проходит, наступает забвение. И ты начинаешь ненавидеть человека, которого вчера был готов носить на руках. Чувства переменчивы. Они как флажок на крыше дома. Куда ветер подует, туда флажок и крутится. Люди – просто капризные дети, эгоисты. Они не умеют любить. Но при этом требуют к себе повышенного внимания».
«Что случилось с твоим Микки?» – снова задал вопрос Роман.
«Ты уверен, что хочешь знать ответ?»
«Конечно!»
Несколько минут Мэлори молчала, затем послышались характерные звуки капелек:
«Он у меня до сих пор в друзьях. Можешь зайти».
Роман зашел на страницу девушки, навел курсор мыши на раздел «друзья», щелкнул и сразу же увидел окошко с ником Микки. Войдя на личную страницу парня, он тут же наткнулся на странную фразу в его статусе:
«Самоубийство – такое проявление слабости, которое чаще наблюдается у сильных людей. Эдуард Севрус».
С аватарки на Романа смотрел светловолосый юноша. Он был загорелым, с правильными чертами лица, его темно-зеленые глаза глядели с насмешливым прищуром. Фотография была помечена траурной полоской.
«Наверняка от девчонок отбоя не было», – почему-то решил Роман, и эта мысль повергла его в еще большее уныние. У этого Микки хоть была своя Мэлори, пусть и виртуальная… А он? Кому он нужен? Даже свою коллекцию самолетиков сберечь не смог!
Он рассеянно полистал фотоальбом молодого человека. Несколько детских фото, пару из юности – и все. При этом Роман обратил внимание на комментарии к основной фотографии Микки.