Мать. Архетипический образ в волшебной сказке

Для нас Великая Мать воплощает физическое и инстинктивное бессознательное. Там, где существует глубинное расщепление между духом и материей и где человеческое сознание непонятным образом идентифицирует себя лишь с одной из этих двух сторон единого целого, возникает опасность негативного отношения к материнскому бессознательному. Например, злая лесная ведьма превращает человека в животное, однако, так она прекращает изоляцию Эго, либо прогрессивным способом, делая его целостностным, либо регрессивным способом, делая его бессознательным. В последнем случае животное также воплощает целостность, ибо оно имеет более интегрированные реакции, чем человек, пусть и на более примитивном, бессознательном уровне. В этом смысле достижение целостности – это не прогресс, а возвращение в состояние participation mystique,[35] т. е. на более раннюю стадию психического развития.[36]

Как и при отравлении, в превращении человека в животное участвуют невидимые силы, порожденные бессознательным. Превращение человека в животное означает исчезновение основной характеристики человека, отличающей его от животного, т. е. сознания. Отныне он может действовать только инстинктивно, жить темной, бессознательной жизнью или стать жертвой своих влечений. В древнем мифе волшебница Кирка превращала мужчин в свиней, но в современную эпоху материализма многие люди также обречены на превращение в животных, ибо сугубо материалистическая установка лишает их жизнь духовной цели. Так как дух в определенном смысле – это животворное начало, существуют ведьмы, которые его парализуют, как это делает ведьма в сказке «Иоринда и Йорингель», или те, которые превращают людей в камни; иначе говоря, они делают их безжизненными и невосприимчивыми. Другие ведьмы принимают облик русалок или водяных, которые затягивают людей вглубь водоемов.

Иногда такие метаморфозы могут иметь позитивное значение, как, например, в сказках братьев Гримм «Русалка в пруду» или «Черт с тремя золотыми волосами»; в последней сказке главный герой позволяет старухе превратить себя в муравья, чтобы избежать встречи с чертом.[37] В сказке «Русалка в пруду» мельник и его жена обязательно утонули бы в водоеме, если бы добрая старуха мгновенно не превратила бы их в жабу и лягушку. Редукция до чисто инстинктивного поведения, или же восстановленная связь с инстинктом, спасает их от гибели, т. е. от захлестнувшей волны бессознательного.

Снова и снова человеческое сознание, идентифицированное только с одной из пары противоположностей, ищет способ сформировать исцеляющую связь с бессознательным. До тех пор пока позиция Эго не будет принесена в жертву, человек будет пребывать в предсознательном состоянии, в котором у него, как и у животного, отсутствует Эго. Так происходит, когда он сопротивляется стремлению к целостности Великой Матери, которое подразумевает утрату позиции Эго.

Человек, которому трудно подчиниться бессознательному, может испытать обновление только путем такого подчинения. Тому, кто не готов на такую жертву, никогда не достичь возрождения. Если его не погубило бессознательное, на него может быть наложено пожизненное заклятие, лишающее его человеческого достоинства, например, он может попасть в какую-то зависимость, стать алкоголиком. Великая Мать – творческая натура. Если односторонне развитое человеческое Эго встанет на пути ее стремления к творчеству, то она его разрушит. Как и вся природа, она стремится к целостности, т. е. к иррациональному соединению противоположностей. Юнг говорил о ней так: «Она сопрягает темное со светлым, символизирует иерогамию[38] противоположностей и примиряет природу и дух».[39]

С одной стороны, если архетип матери слишком доминирует у отдельного человека или в целой культуре, всегда есть опасность разрушения системы сознательных ценностей. Но вполне возможно, что уровень либидо снижается только затем, чтобы могло зародиться нечто новое.[40] Превращение в животных может означать временную регрессию, если впоследствии герой снова обретает человеческий облик.

Человеку, которому грозит опасность вернуться в предсознательное состояние, может присниться, что ему угрожают животные, или что он должен научиться жить с ними или приручать их. Конкретный образ животного в сновидении или сказке может указывать на то, какой тип бессознательного действует в данном конкретном случае. Далеко не всегда речь может идти о подчинении влечениям, например, голоду или сексуальности. Стадное животное может символизировать обезличенность и анонимность. Тогда человек ощущает себя одним из многих и может вести себя только так, как другие, даже если ему нужно проявить личную инициативу. Как правило, такие люди ощущают себя комфортно только в составе группы. Свидетельством тому служат многие массовые движения. Большинство людей участвуют в них только затем, чтобы заглушить свой внутренний голос, звучание которого они не могут вынести, оставаясь наедине с собой.[41]

Но даже потеря индивидуальности имеет позитивный аспект, если речь идет о временном состоянии, например, если в конечном счете человек освобождается от заклятия – так и происходит в приведенных ниже сказках. Временное погружение в бессознательное может освободить человека от порабощения Эго, от сужения поля сознания и от его сверхрациональности. Такое погружение может проявляться в преходящем возбуждении или в сильной страсти; находясь в таком состоянии, человек часто становится похожим на животное. Есть люди, которые стремятся воплощать тот и только тот образ, который диктует им их разум и эмоциональные импульсы; рассудительными их делают трусость и эгоизм, препятствующие их личностному развитию, а достижение зрелости для них всегда связано с опасностью.

Животное существует в согласии не только с природой, но и со своим телом, и при этом оно связано также с символом матери, который олицетворяет физическую и психологическую основу человеческого бытия, – сосуд, наполненный психической энергией. В этом и состоит позитивное, животворное материнское начало, телесное побуждение, которое выталкивает человека во внешнюю жизнь.[42]

Как нам уже известно, если в сказке человек превращается в животное, то сначала такое превращение означает возвращение к иррациональной основе психики, возвращение к матери, которое может быть опасным. Кроме того, это превращение указывает на состояние, близкое к психозу, или на общую потерю сознания и утрату моральных норм, т. е. всех типичных человеческих черт. Или же речь идет о состоянии «помрачения рассудка», о состоянии неопределенности, которое предшествует новой стадии развития сознания; нам не следует забывать, что источником всего нового является материнское бессознательное.

Самое важное в этом процессе – следующее: или человек осознанно обращается к глубинным иррациональным силам, или они его просто сокрушают.

Краткое содержание

Стоял когда-то в большом лесу старый замок, и жила в нем только одна старуха и была она самая великая колдунья. Днем она превращалась в кошку или в ночную сову, а вечером опять принимала свой человеческий вид. Она умела приманивать всяких зверей и птиц, которых она убивала, а потом варила и жарила себе на еду. Если кто-то подходил на сто шагов к этому замку, то останавливался как вкопанный и не мог сдвинуться с места, пока она не снимала с него заклятья; а если входила в тот круг невинная девушка, колдунья обращала ее в птицу запирала в клетку и уносила в одну из комнат замка. Так собрала она в замке целых семь тысяч клеток с разными диковинными птицами.

Жила-была в ту пору девушка, звали ее Иориндой, и была она прекрасней всех остальных девушек на свете. Посватался к ней такой же прекрасный юноша, которого звали Иорингель. И вот, чтобы поговорить наедине, пошли они однажды в лес.

Несмотря на предупреждение Иорингеля, они подошли слишком близко к замку. Иоринда запела песенку:

Как птичка красногрудая все жалобно поет,

Про гибель неминучую все голубку поет,

Так жалобно, все жалобно,

Тю-вить, тю-вить, тех-тех!

Пока Иоринда пела, она превратилась в соловья, который пел свое «тю-вить, тю-вить».

Иорингель утратил способность двигаться. Он не мог ни плакать, ни слова молвить, ни рукой пошевельнуть, ни ногой двинуть. Ночная сова с горящими глазами трижды облетела вокруг соловья. Солнце закатилось. Улетела сова в ночную чащу, и вышла оттуда горбатая старуха, желтая да худая; большие красные глазища, нос крючком, до самого подбородка. Она что-то проворчала себе под нос, поймала соловья и унесла с собой. И слова не мог вымолвить Иорингель. Затем старуха вернулась и сказала глухим голосом:

– Прощай, Захиэль. Как глянет месяц в клеточку, ты освободишься.

После этого Иорингель освободился от чар. Упал он перед старухой на колени и взмолился, чтобы она вернула ему назад Иоринду. Но старуха ответила:

– Никогда тебе больше не видать Иоринды.

В отчаянии ушел Иорингель оттуда и попал, наконец, в какую-то чужую деревню; там долгое время он пас овец. И вот приснился ему ночью сон, будто нашел он алый цветок, а в сердцевине его большую прекрасную жемчужину. Цветок он сорвал и пошел с ним к замку, и к чему бы ни прикасался он тем цветком, все освобождалось от злых чар; и приснилось ему еще, что и Иоринду он нашел благодаря тому же цветку.

Проснулся он утром и пошел искать по полям и горам, не найдется ли где такой цветок. Он все искал и на девятый день нашел на рассвете алый цветок. В сердцевине цветка лежала большая росинка размером с самую прекрасную жемчужину. Сорвал он этот цветок и пошел с ним к воротам замка. Он подошел к нему на сто шагов, и никто его не остановил, и тогда он подошел к самым воротам. Как только Иорингель прикоснулся цветком к воротам, они распахнулись перед ним. Когда он шел через двор, то услышал птичьи голоса.

Он отправился дальше и нашел зал, а в нем колдунью, и увидел, что она кормит птиц в семи тысячах клеток. Когда она увидела Иорингеля, то сильно разгневалась, стала браниться, плевать на него ядом и желчью, но не могла подступиться к нему ближе, чем на два шага.

Иорингель шел по залу, не зная в какой клетке находится Иоринда. Вдруг он заметил, как старуха достала одну клетку с птицей и понесла ее к двери. Мигом бросился он за нею, коснулся цветком клетки и старухи-колдуньи. Та потеряла свою колдовскую силу, а перед ним явилась Иоринда; она бросилась ему на шею, и была она такая же красивая, как и прежде. И тогда он обратил и всех остальных птиц в девушек и вернулся домой со своей Иориндой.

Они жили счастливо долгие-долгие годы.

Над созданием этой сказки явно поработал художник – так она отшлифована. И вместе с тем архетипические образы предстают здесь очень живыми, а именно в них состоит наибольшая ценность сказки.

Сказка начинается с описания фигуры темной матери – «самой великой колдуньи», а также ее жилища, старого замка, стоящего в большом густом лесу. Для лучшего понимания этого главного образа нужно рассмотреть психологический смысл колдовского заклятия.

Воздействие на человека с помощью злых чар перекликается с мотивом отравления. Считается, что такие поступки являются прерогативой ведьм. Заклятие может превращать людей в животных, в растения и даже в камни. В злых чарах скрыта некая психологическая реальность, поскольку в представлении древних людей боязнь колдовства была таким же обычным чувством, как голод или жажда. Естественно, мы не можем вернуться к такому примитивному восприятию, но открытие бессознательного позволяет понять его психологический смысл. Быть заколдованным – значит быть подверженным негативному воздействию бессознательного.

Древние люди знали два вида колдовства. В одном случае человек с помощью нечистой силы использует колдовство против другого, а в другом колдовские чары исходят из невидимого источника. Но и в последнем случае предполагалось, что заклятие вызвано действием нечистой силы.

Два этих вида колдовства соответствуют двум психологическим возможностям: в первом случае один человек негативно, незаметно и необъяснимо воздействует на другого, например, мать – на своего сына или дочь. В другом случае такое воздействие оказывается, но нет полной определенности, что оно исходит от конкретного человека. В последнем случае архетип матери, если такое воздействие связано с ним, не проецируется вовне, а воздействует на человека непосредственно из бессознательного. В обоих случаях это проявление «дьявольских» сил, ибо феномен колдовских чар вызывается автономным содержанием бессознательного, обладающего властью над человеком.

Если женщина налагает заклятие на других людей, это значит, что, вообще говоря, она сама находится во власти злых чар – некоего содержания собственного бессознательного. Например, в нашей сказке колдунья не только заколдовывает других, она сама часто превращается в животных. У колдуньи есть все признаки женщины, которая бессознательно пагубно воздействует на других, так как сама не может справиться со своей демонической силой, т. е. со своей Тенью. Женщины, похожие на нее, зачастую либо просто подавляют в себе образ колдуньи, либо проживают его бессознательно, что приводит к тому же результату. В обоих случаях их внутренний конфликт не находит разрешения, и они испытывают на себе воздействие его разрушительной силы.

Они не допускают проявлений Великой Матери в своем поведении, и та превращается в мстительную богиню и незаметно воздействует на личность таких женщин. У них могут быть самые лучшие сознательные намерения, но они не могут защитить свое бессознательное от негативного влияния и потому становятся источником психического заражения. У других они стремятся уничтожить то, чего они сами лишились.

Повторяю, это разрушительное воздействие не обязательно должно исходить от другого человека. Темная мать, или колдунья, может непосредственно воздействовать на человека, который не решил проблемы, поставленные перед ним материнским бессознательным. Одним из видов воздействия на человека архетипа матери является побуждение к трансформации. Тот, кто сопротивляется изменению, подпадет под действие заклятия, связанного с регрессивной трансформацией. Великие богини древнего мира, например, Изида, тоже были опасными колдуньями, но вместе с тем они являлись хранительницами таинств и целительницами, изменяющими человечество.

Особенно часто женские божества имеют связь с двумя видами животных (в нашей сказке в этих животных и превращалась колдунья) – с кошкой и совой. Древние египтяне поклонялись богине Бает, которая имела связь с луной и изображалась в виде кошки.[43]

Примечания