Психология общения. Энциклопедический словарь

Распространению идеи Э. и. способствовало разочарование в исследованиях традиционного когнитивного интеллекта, и в частности в прогностической ценности коэффициента интеллекта (IQ), на к-рый возлагались большие надежды. Стали накапливаться данные о том, что для успешной практической деятельности человека личностные, аффективные особенности порой важнее, чем уровень IQ; это вызвало попытки пересмотреть понятие интеллекта и ввести в него непознавательные компоненты. С 1920-х гг. Р. Торндайк начал систематическое исследование социального интеллекта, трактуя его как проявляющуюся в человеческих отношениях часть общего интеллекта. Д. Векслер подчеркивал, что для полноценного описания общего интеллекта необходимо учитывать его «неинтеллектные факторы» (1940), в теории множественного интеллекта Г. Гарднера нек-рые из 7 выделенных им относительно независимых интеллектов, напр. музыкальный, внутриличностный, межличностный, имеют явную эмоциональную природу (1983).

В интеллекте выделяются «некогнитивные» составляющие, иногда используется термин Э. и. когда в 1990 г. П. Саловей и Дж. Мейер предложили на основе исследований свое понимание такой составляющей и назвали ее Э. и., идея имела благоприятные условия для своего восприятия. Эти авторы рассматривали Э. и. как разновидность социального интеллекта и трактовали как совокупность когнитивных способностей, задействованных в направленной на эмоции активности: их распознании, целенаправленном использовании в регуляции др. психич. процессов (преим. мышления) и пр. Дальнейшие исследования связанной с эмоциями составляющей интеллекта, за к-рой уже закрепилось название Э. и., шли в обычном для эмпирической психологии стандарте исследований, предположений и дискуссий. Напр., оспаривалась когнитивная интерпретация Саловеем и Мейером лежащих в основе Э. и. способностей, взамен предлагалась непознавательная их трактовка (R. Bar-On); указывалось, что при определении Э. и. по ответам испытуемых получаемые данные характеризуют не столько способности, сколько их рефлексию человеком, к-рая зависит от личностных черт, в частности, от ее склонности учитывать социальную желательность (K. V. Petrides).

Представления об Э. и. с самого начала разрабатывались на основе эмпирических исследований. Наряду с разработкой методических приемов для уточнения факторов интеллекта велся поиск методических средств для измерения их выраженности у отдельных лиц. В 1985 г. Р. Бар-Он предложил тест-опросник для измерения эмоциональной и социальной компетентности и, по аналогии с коэффициентом интеллекта IQ, ввел понятие коэффициент эмоциональности – EQ. Многочисленные др. методы определения EQ основываются на ответах исследуемых лиц (реже – на экспертных оценках) и обычно позволяют определить как общий EQ, так и отдельные выделяемые авторами его составляющие. Напр., известный тест Э. и. Мейер – Сэловей – Карузо (MSCEIT) ответы испытуемых на 141 вопрос распределяет по 4 шкалам: распознавание эмоций, помощь мышлению, понимание эмоций, управление эмоциями. Проведено много исследований, показавших, что уровень развития Э. и. человека коррелирует с качеством выполнения им ряда в большей степени практических видов деятельности. Установлено, напр., что показатели труда выше у работников, к-рые имеют более высокий показатель социального интеллекта и EQ; что низкий уровень этого показателя у управляющего персонала высшего и среднего звена является сигналом возможной неудачной карьеры; что лучших результатов добиваются управляющие и лидеры с выраженной эмоциональной компетентностью и т. п. Обобщенный вывод из такого рода исследований образно выражает рекламный слоган: «Благодаря IQ вы устраиваетесь на работу, а благодаря EQ – делаете карьеру».

Книга Д. Гоулмана «Эмоциональный интеллект» (1995 г.) представила Э. и. как универсальное средство избавления человека от многих бед и успешного продвижения в жизни. Идея оказалась востребованной, получила широкое распространение, став основой для многочисл. тренингов-коучингов, консультирования и др. услуг практикующих психологов. Стремительный успех идеи Э. и. объясняется рядом причин. Психоанализ и гуманистическая психология – 2 осн. направления психологии, масштабно взявшихся за решение психотерапевтических задач, – были сосредоточены больше на поддержке человека, избавлении его от недостатков и страданий, чем на успешном продвижении в жизни. Гуманистическая идея самоактуализации была скорее призывом и советом стремиться к совершенству, чем указанием конкретных способов, какими этого можно добиваться. То, что идея Э. и., наоборот, больше сосредоточена на развитии способностей, помогающих успешному достижению жизненных целей, и указывает путь их совершенствования, создало благоприятные условия для ее принятия и быстрого распространения. Др. причина связана с трактовкой соотношения эмоций и интеллекта. Обсуждение этого вопроса заложили еще в Древней Греции сторонники Эпикура, рассматривавшие эмоции как руководящее начало жизни, и стоики, полагавшие, что разум должен обуздывать эмоции. В настоящее время это отражается в факте господствования когнитивной психологии. Но жизнь показывает, что ее знание, понимание людей, умение ладить с ними порой важнее, чем интеллектуальная образованность, поэтому провозглашенный сторонниками Э. и. тезис «важен не только разум, но и эмоции» отвечал повседневному опыту и встретил понимание.

Полкование термина «Э. и.» затрудняется тем, что его буквальное содержание содержит внутр. противоречие, к-рое становится особенно заметным из-за перевода англ. intelligence на русский как интеллект. Если вспомнить, что интеллект и аффект, познание и эмоции в истории познания всегда противопоставлялись, что закреплено даже в специальном термине «дихотомное строение психики», то сочетание Э. и. получает такое же загадочное звучание, как «жаркий холод» или «черная белизна». Однако факт, что идея Э. и в совр. когнитивно ориентированной психологии подчеркивает значение эмоций и показывает важность его признания, является, безусловно, положительным.

• Андреева И. Н. О становлении понятия «эмоциональный интеллект» // Вопр. психологии, № 5, 2008; Гоулман Д., Бояцис Р., Макки Э. Эмоциональное лидерство: Искусство управления людьми на основе эмоционального интеллекта. М., 2008.

Категоризация (гр. κατηγορία – высказывание, признак; англ. categorize – классифицировать, устанавливать категорию) – базисное понятие психол. науки (Дж. Брунер), как и более распространенный в отеч. психологии (в первую очередь, в школе Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурии) термин «означивание» или «опосредованность значением». Восприятие и осознание объектов и событий окружающей физич. и социальной действительности, др. людей и даже самого себя является, с т. зр. психол. науки, обобщенным и опосредованным. Воспринимая единичный объект, человек сознательно или на неосознаваемом уровне его категоризует, т. е. относит этот единичный объект к нек-рому классу объектов, представителем или носителем к-рого может выступать некий перцептивный эталон, вербальное значение, социальный стереотип, типажный образ и т. п., и категоризовав, т. е. соотнеся это единично воспринятое с категорией или неким значением, субъект проецирует свое знание об этой категории на единичный объект. Во времена В. Вундта это обозначалось как перцепция (непосредственное восприятие) и апперцепция (проекция на воспринимаемое опыта воспринимающего субъекта), обеспечивающая, в частности, константность восприятия (относительная независимость восприятия от внеш. условий). Так, напр., в результате неосознанных перцептивных операций, связанных с поправками на удаленность, высокий человек на далеком расстоянии воспринимается высоким человеком, а не маленькой «букашкой», несмотря на ничтожно малую величину его проекции на сетчатку глаза. Имея эталонный образ человека и делая поправку на удаленность, наше восприятие создает адекватный истинным размерам человека перцептивный образ.

Относительно социальной перцепции (т. е. восприятия человека человеком), процесс К. заключается в том, что, воспринимая некоего человека, о к-ром мы предварительно ничего не знаем, мы, тем не менее, по внеш. признакам его облика, выражению лица, одежде, манере движения его категоризуем, т. е. относим к тому или иному социальному типажу, возрастной группе, социальному статусу и т. п., и исходя из знания этого типажа (не только лично приобретенного, но и полученного из книг и газет, просмотра художественных и документальных фильмов, рассказов близких людей и дальних), мы проецируем на него (приписываем ему) некие личностные характеристики и поведенческие ожидания. Т. е. в результате процесса К. субъект имеет дополнительную информацию о воспринимаемом, почерпнутую из перцептивных эталонов, естеств. языка, поведенческих сюжетов. Т. о., восприятие и осознание единично воспринимаемого оказывается опосредованным (значениями или категориями) и обобщенным. Все вышесказанное относительно процесса К. справедливо не только применительно к процессам восприятия, но и осознания, памяти, воображения. Наше восприятие мира вооружено и вместе с тем ограничено средствами К. Как писал Л. Витгенштейн, «Границы моего языка определяют границы моего мира» (2003). С этой т. зр. выделено из потока ощущений или извлечено из памяти и затем осознано может быть только то, для чего имеется соответствующее значение, эталоны, стереотипы, типажи.

Представляет интерес феномен возможного искажения воспринимаемого в сторону большего соответствия эталонной форме. Т. е. видение и интерпретация воспринимаемого подстраивается под некие эталонные, стереотипные формы, подчас принося в жертву точность восприятия. Так, применительно к житейским историям очевидец неосознанно категоризует их, подводя к эталонным житейским или литературным сюжетам. Дж. Брунер исследовал проблематику описания человеком своего жизненного пути, своей жизненной ситуации в рамках т. наз. нарративной психологии (нарратив – рассказ). Рассказывая психотерапевту события своей жизни, человек неизбежно использует уже имеющиеся сюжеты, как бы подгоняя собственное бытие под культурно-исторически сложившиеся сценарии и сюжеты нарратива. Т. е. и жизненные сценарии, и сюжеты можно рассматривать как объемные и емкие единицы категоризации.

В обл. психологии личности исследование содержания и функционирования индивидуальных форм К. представлено в теории личностных конструктов Дж. Келли. Он рассматривал обычного человека как познающего мир и себя исследователя, к-рый проверяет гипотезы, касающиеся мироустройства с помощью личностных конструктов – иерархически организованных биполярных оппозиций, на языке к-рых осуществляется описание мира. Им же разработан методический аппарат – «репертуарные решетки», позволяющие с помощью факторного анализа выделять разного уровня обобщения индивидуальные категории субъекта познания. Областью психологии, исследующей структуру, содержание, генезис и функционирование категорий в процессе миропознания, является психосемантика (В. Ф. Петренко, А. Г. Шмелев), где многие методические принципы Келли также распространены на исследование К. не только в сфере межличностного познания, но и применительно к психологии искусства и массовых коммуникаций, в области полит. и этнопсихологии, исследований экологического сознания и представлений в области права, этики, юриспруденции и т. п., т. е. исследований имплицитных моделей мира субъекта в самых разных сферах бытия. В области социальной психологии К. тесно связана с проблемой социальной идентичности. А. Тэшфел и Дж. Тернер в эксперим. исследованиях показали, что даже простое разбиение однородной группы испытуемых на 2 класса (напр., А и Б) способно вызвать у них чувство групповой сплоченности, фаворитизма и конкуренции. Любые формы дифференциации при К. по социальному, национальному, религиозному, возрастному принципу способны мобилизовать групповое единство, но одновр. вызвать и чувство противостояния и агрессии. И наоборот, К. по общему основанию ведет к интеграции вначале на уровне социальных представлений (С. Московичи), а затем и на уровне социального поведения.

• Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентативности в обыденном сознании. М., 1983; Он же. Основы психосемантики. М.-Смоленск, 1997.

Категоризация понятий общение и коммуникация. Аналитическое исследование развития понятий О. и коммуникация (К.) показало, что в отеч. психологии по-прежнему нет однозначной всеми разделяемой трактовки этих понятий. Начавшееся в 1970–1980-х гг. стремительное развитие в нашей стране социальной психологии привело к активному исследованию проблем О., межгрупповых и межличностных отношений, проблем восприятия людьми друг друга, их взаимодействий в самых разных сферах деятельности. Соотношение понятий «К.» и «О.» было на острие дискуссий и обсуждений профессионального психол. сообщества того времени. Выполненный категориальный анализ показал, что в науч. и справ. литературе первым появился термин «К.» и существенно позднее – понятие «О.». Однако начиная с сер. 1970-х и в 1980-е гг. последнее все явственнее выдвигалось исследователями на первый план. Этот период характерен тем, что в трудах А. Н. Леонтьева (1965), Б. Д. Парыгина (1971), Д. Б. Эльконин (1971), Б. Ф. Ломова (1975, 1976), А. А. Леонтьева (1975), Б. Г. Ананьева (1977), Г. М. Андреевой (1980) и др. ученых подчеркивалась связь О. с деятельностью, в противоположность зап. концепциям, в к-рых категория деятельности в связи с О. вообще не рассматривалась.

Однако характер связи О. и деятельности у отеч. авторов понимался по-разному. А. Н. Леонтьев рассматривал О. как опр. сторону деятельности, поскольку оно включено в любую деятельность, являясь ее элементом. И в то же время саму деятельность рассматривал как условие О. Б. Д. Парыгин писал, что О. может выступать в одно и то же время и как процесс взаимодействия людей, и как информационный процесс, и как отношение людей друг к другу, и как процесс их взаимного влияния друг на друга, и как процесс их взаимного переживания и взаимного понимания друг друга. Д. Б. Эльконин О. интерпретировал как особый вид деятельности, аналогично А. А. Леонтьев