Туманная Гора
Вечерело. По дороге обратно, к дому Ники, «Форд Бронко» несся чуть более несдержанно, но все же не так быстро, как раньше. Жора молчал. Он не смотрел на сидящую рядом девушку, лишь внимательно следил за трассой. Но для Ники это красноречивое безмолвие говорило больше, чем любые слова. Ника вспомнила, как много лет тому назад они познакомились и улыбнулась, впервые за долгое время.
Это был чей-то день рождения. Пили в грохочущем роком ирландском пабе «Стена» вместе с девчонками, без парней. И как это часто бывает после полуночи, когда разогретые ромом и музыкой молодые тела срываются в отрыв, подруги, не сговариваясь, решили найти себе романтику. Кто к кому подошел первым, уже не вспомнить. Двое вроде бы и не знакомились даже. В памяти будто вспышка, и вот уже Ника страстно целуется с привлекательным спортивным парнем по имени Жора. Она впивается в его губы и с силой прижимает юношу за мускулистые ягодицы к своим бедрам. Парень смеется, будто от удивления: разве по-настоящему красивые девушки могут себя так требовательно и вызывающе вести? Они лишь позволяют собой восхищаться на расстоянии. Но это не про Нику. Никаких расстояний, никаких «стопов». Она вовсе не считает себя легкодоступной бабочкой-шала̀вницей, и ее список половых партнеров значительно короче среднестатистического, но все же иногда, крайне редко, она позволяет себе стать неистовой. Вероника великолепно знает себе цену, а еще она обожает шокировать мужчин. «Еще рома!» Усмешка красавчика, чье имя она пока не запомнила, для нее звучит шальным вызовом. На «слабо̀» никто не берет, но этот парнишка даже не подозревает, что прямо сейчас может оказаться на седьмом небе от счастья! «Может, выйдем на свежий воздух, покурим?» В темной подворотне за пабом безлюдно, сыро, но не холодно. Стены вибрируют от гулких басов музыки внутри. Играет «I'm Shipping Up To Boston» … Нет, не так. Валит вовсю, что есть мочи «I'm Shipping Up To Boston»!! Вы кода-нибудь слышали Dropkick Murphys? Нет? Тогда что бы вы сейчас не делали, чем бы не занимались – прервитесь, найдите в сети и врубите на полную. Серьезно. Без шуток. История подождет. Две минуты и тридцать пять секунд – не большая плата за то, чтобы понять, что такое адреналиновое возбуждение и кристаллы секса в атмосфере хоть бы и на интуитивном уровне. Это нужно услышать хотя бы раз в жизни: «I'm Shipping Up To Boston».
…
Где-то проезжает машина. Совсем неподалеку проходит шумная компания. Сперва Ника хочет сделать это, опустившись на колени, но передумывает – слишком людно. А вот зато рукам дает полную свободу, прижимается к юноше как можно плотнее, жадно целует его в распухшие губы и открытую шею, тихо стонет.
– Хочешь меня? Тогда найди завтра утром! Я пью колумбийский черный кофе из зерен, без сахара и сливок, – говорит она глухим от страсти голосом. Ника заведена до предела, она пьяна и уже не только от алкоголя. Сейчас ей нужен секс так, что аж скулы сводит, но она знает, что делает. Этот парень понравился ей по-настоящему. Он из тех, с кем наверняка будет приятно и после. Поэтому, когда до Хеппи энда остаются считанные секунды, Ника отрывается от юноши, делая над собой неимоверное усилие воли, и убегает, оставляя Жору с полуопущенными штанами, стояком и полным непониманием.
– Погоди! Куда ты?! Как же я тебя найду? – кричит он вдогонку, не решаясь броситься за ней. Но ответа не получает.
На следующее утро, когда Ника и ее головная боль зависают в молодежной кофейне, возле заведения останавливается еще не успевший постареть «Форд Бронко», из которого выходит вчерашний мо̀лодец. Не постижимо, но факт. Жора нашел ее. Как?! Вероника шокирована и искренне рада. Красавчик с вечеринки оказывается еще более привлекательным в свете дня: сдержанный, галантный и совсем не в обиде за легкое «динамо» у вчерашнего ирландского паба. Они недолго болтают ни о чем и договариваются встретиться вечером в парке отдыха. Ника приходит раньше на целый час, предвкушая незабываемо крутое свидание, но Жора уже там. Он играет с друзьями в баскетбол на спортивной площадке, не замечая ее. К девушке приближается небритый молодой человек, очень похожий на Жору, только более худой и явно моложе, говорит, словно они с ней знакомы тысячу лет:
– Ничего себе! Это к кому ты такая нарядная пришла?
Так Ника знакомится с братом красавчика… Так Ника встречает Эда…
Машина остановилась у самого подъезда, возвращая из приятных и одновременно тоскливых воспоминаний в дождливую реальность сентября. Жора продолжал хранить молчание. И тогда Ника наконец произнесла, будто продолжила вслух начавшийся ранее немой диалог:
– Послушай, я в конце концов беременна.
Жора отозвался, так и не взглянув на нее:
– Я ни на чем не настаиваю.
– А, по-моему, ты именно это и делаешь.
После возникшей паузы Жора продолжил, но уже не с упреком, а с искренней горечью:
– Мне тоже его не хватает. Он мой брат. Но разве можно сердцу приказать? Я бы мог сделать тебя счастливой, Вероника, если бы ты захотела.
– Знаю, – ответила она и наконец расплакалась.
Слезы весь день стояли комом в горле, и теперь все-таки вышли наружу. Ника заметила полные отчаяния глаза Жоры, и на смену тоске пришла злость:
– Что смотришь? Хватит меня жалеть! Дверь открывай! Я выйду.
Ночью сон не шел, и Ника решила позвонить Эльзе. Та, хоть и было начало двенадцатого, примчалась через полчаса с бутылкой красного сухого (исключительно для себя) и целым ворохом готовых на всё ответов.
Сели на кухне: одна с бокалом терпкого вина, другая с небольшим ведерцем ванильного мороженного. Курить хотелось обеим, но пока держались.
Эльза нетерпеливо спросила:
– И что ты решила?
Ника ответила:
– Не знаю. Он действительно хороший человек, и я практически уверена, все сделает, что бы я была счастлива.
– Вот и замечательно! Слушай, ну правда, жизнь ведь не закончилась.
– Понимаешь, Жорик весь такой правильный. В самом начале он таким не казался. Но потом как-то отбило желание, когда я узнала его поближе. Ты же в курсе, мне такие никогда не нравились, в плане, как мужчины.
– О, поверь, он далеко не святой!
Эльза многозначительно закивала головой. А вот это показалось интересным. Неужели…
– Да, ладно?! – восхитилась Ника.
Эльза сделала большой глоток из бокала и расплылась в хитрой улыбке:
– Да, именно.
– Ты с ним переспала? Вот это поворот! Почему я не знаю?
– А тебе что, последнее время было дело еще до чего-то? Или кого-то? Хотела тебе рассказать, так ты же повода не давала. Вот, теперь рассказываю.
– И что-о-о? – растянула Ника, увлекаясь неожиданной темой.
– Думала, потом неделю ходить не смогу, – Эльза наигранно скривила свой слегка курносый носик и продолжила, – Таким членом и убить можно! В умелых руках, скажу тебе, смертельное оружие!
Об особенностях знакомства Ники и Жоры лучшая подруга конечно же знала, от того так и пошутила про «умелые руки». Еще и жест, до пошлости непристойный, сделала.
И тогда Ника рассмеялась самым настоящим образом. Не через слезы, и не с грустью, а весело и очень заразительно. Как раньше.
– Ну ты даешь, Эльза! Ты занималась с нашим «Капитаном Америкой» потрахушками! Быть такого не может!
– О-о, ты уже смеешься? Супер!
– Рассказывай давай!
– Так, а что? Было и было. Одна ночь. А потом он ушел. Без продолжения. Понимаешь, с Жориком одна проблема: ему никто кроме тебя не нужен. Он любит только тебя, и все. Конец истории.
Обе немого помрачнели и задумались. Вероника тяжело вздохнула:
– А что, выйду за него замуж, рожу и уже никому ребенка не отдам. Пусть заказчики идут лесом. Жора – полицейский, а у копов, вроде, зарплаты нормальные. Будем жить. А потом, может, опять в кого-нибудь влюблюсь. Но уже под старость.
– Ну, зачем так, «под старость?» Можно и пораньше. И не обязательно в кого-то. В Жору и влюбись! По-моему, отличный вариант.
Девушки опять замолчали, погружаясь каждая в своё.
Ника достала из кармана спортивок пачку начатых сигарет. Эльза попробовала воспрепятствовать, но передумала: если сейчас Ника закурит, значит твердо решила послать заказчиков подальше.
Вероника неспеша чиркнула спичкой, зажгла сигарету, поднесла к губам и с наслаждением сделала первую затяжку, выпуская в потолок густой сизый дым. Эльза, в которой уже успела засесть пьянящая половинка «Совиньон», с решимостью вселенской грешницы последовала примеру Ники, и тоже закурила. О вреде никотина, как о меньшем из зол, сейчас никто из них не думал.
Глава вторая
Запись пятая
Жора включает камеру лэптопa на письменном столе:
– 22е сентября, пятница, вечер. Наш психолог говорит, необходимо записывать мысли в дневнике, а еще лучше на видео. Но я все-таки с ним не соглашусь – не очень-то помогает, и это, по-видимому, последняя запись. Прошло пол года. Все стало только хуже. Эд пропал, и, если честно, я понятия не имею, где он. Поиски ничего не дали. Вообще-то, в его духе, чуть что, сразу убегать. И если раньше мне его очень не хватало, то сейчас я просто крайне зол. Черт, говорю же, все эти блоги – только трата времени… Вероника… Я так больше не могу. Наверное, проще застрелиться, чем не думать о тебе. Когда вчера мы прощались у твоего дома, ты так посмотрела, по-особенному, что я вдруг четко осознал: ты никогда не полюбишь меня. И самое большое, на что могу надеяться, это на твою жалость. При таких раскладах пуля в висок и вправду лучшее решение, – по щекам Жоры начинают течь слезы, – Только вот нет, я не сбегу. Не я! И никаких самоубийств не будет. В конце концов, знаешь, у меня тоже есть гордость. Я офицер полиции, а не пацан какой-то. Да уж. Все, Ника. Надо жить дальше. В мире есть и другие женщины…
В этот момент звонит телефон. Жора смотрит на мобильник и, не веря собственным глазам, утирает слезы, тут же отвечает на вызов. Камера остается включенной. Что говорят на другом конце – не известно, но голос Жоры звучит твердо:
– Привет! Только что о тебе думал… Что, прости?
Проходит минута, Ника, а это именно она, что-то говорит и говорит в трубку, и суровое лицо Жоры постепенно меняется: становится крайне взволнованным, потом удивленным, затем каким-то по-детски счастливым. Он слушает, плотно сжав себе рот рукой, чтобы ничего не сказать или ничем не выдать волнения. А затем, так ничего и не ответив, кладет трубку и, спохватившись, выключает лэптоп.
Конец записи.
В это время где-то на другом конце города в однокомнатной квартирке Ника умостилась на уютной кровати, полусидя разглядывая скрин айфона. Когда телефон погас, она с загадочным видом отложила его в сторону, с трудом поднялась, придерживая живот, и подошла к большому зеркалу. Стала рассматривать себя со всех сторон. Впервые за долгое время ее беременность не казалась чем-то пугающе-чуждым, обрекающим на безнадежность. Ника разгладила ночнушку на бедрах, оценила в ладонях тяжесть значительно прибавивших в весе грудей и усмехнулась, вспомнив, как когда-то смотрела в это же самое зеркало и чуть не срывалась в истерику от того, что из-за слишком маленькой груди ее никогда не полюбят мальчики. А еще вспомнила, как уже совсем в детском возрасте думала, что из зеркал приходят люди из параллельных вселенных. От этого на душе потеплело и захотелось пепси.
По дороге на кухню в прихожей она захватила с тумбочки почту. Решила перебрать письма за поглощением второго ужина, то есть, пожирая не нарезанную докторскую колбасу и запивая ее колой из пластиковой бутылки.
– Так, посмотрим, – пробубнила Ника сквозь набитый рот и стала откладывать корреспонденцию одну за одной.
Дешевая бесплатная газетёнка с рассылкой всякой ненужности, флаер, приглашающий в модный суши-ресторан, счет за свет и воду, два больших одинаковых конверта без обратного адреса. А вот это любопытно.
Ника запихнула в холодильник остатки докторской и колы, и вскрыла первый из конвертов. На ладонь выпала маленькая плоская флешка – мини-диск на 64 «гига», такие еще вставляют в фотоаппараты или ручные камеры для любительских съемок. Затем развернула конверт пошире. Ничего. Странно. Хотя, мало ли, может, вообще, адресом ошиблись? Прочла надпись на флешке, сделанную мелкими буквами от руки: «Эдуард Шуст», и села на стул, потому что непослушные ноги внезапно подкосились. В груди ухнуло так, что Вероника чуть не потеряла сознание. Тут же появилось ощущение невесомости, и сердце сорвалось в галоп. Малыш в животике ощутимо ударил пяткой. Ника, не соображая, что делает, шлепнула его в ответ, чтобы не мешал думать. В висках вместе с бешеным пульсом вертелось: «Он жив, он жив, он жив…» Ника еще раз посмотрела на надпись, не померещилось ли? Нет, все по-прежнему на месте – «Эдуард Шуст» мелким почерком.
И тогда она кое-как поднялась, и по стеночке, по стеночке пробралась в комнату, дрожащими руками включила компьютер, вставила мини-диск в специальную узенькую щель. Мигнуло, тихонько зажужжало. Нику бросило в пот прежде, чем появилось изображение. Неприятные холодные капли побежали по спине и от подмышек по бокам. На лбу выступила испарина. Наконец в компьютере открылась новая папка, а в ней столбик из нескольких видеофайлов. Ника сразу же кликнула на первый сверху, так и вперившись в монитор.
Запись шестая
Семь месяцев ранее.
Квадратная «Гоу-прошка», компактная камера, прикреплена к штативу на присоске к лобовому стеклу допотопной «Мазды». Эдик ведет свою машину по загруженным улицам города, то и дело щурясь от бьющего в глаза солнца.
– Привет, малыш, – говорит Эд, – знаешь, не хватило у меня духу сказать тебе в лицо, и, получается, я опять убегаю от проблем. Но это реально не легко. Пойми, я просто не готов ко всему этому. Ты беременна. В смысле, ты беременна!!! Это не укладывается в голове. Что ты придумала вообще? Жениться?! Это же бред! Так рано нельзя! Короче, мне надо обо всем этом подумать. И знаешь, скажу тебе честно, все было бы намного проще, и мы бы сейчас сто пудов расстались бы, если бы не одно «но». Одно такое жирное «НО». Ника, я тоже тебя люблю. И это все меняет. Не представляю, как без тебя жить. В общем, дай мне пару дней. Перезлюсь, обо всем подумаю, как разрулить, и приеду. Я тут одну рекламу посмотрел. Короче, есть место, отель в глуши, никакой цивилизации и все такое. «Туманна Гора» называется, это на границе с Карелией, не так уже и далеко, если подумать. День туда, день обратно. В общем, сгоняю на выходных, побуду наедине с самим собой, а в понедельник или скорее во вторник вернусь. Ну а там видно будет… Вау!
Последнее «вау!» Эд говорит не в камеру, а уже глядя куда-то на дорогу. Через мгновение продолжает:
– По ходу, там авария какая-то. Ладно, давай сделаем паузу. Пара дней, обещаю, не больше. Дай в себя прийти.
Эд протягивает руку к камере, чтобы выключить. Картинка замирает.
Ника не сразу поняла, что запись остановилась на последнем кадре, так и сидела, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу, и всматриваясь в замершее изображение.
Когда раздался звонок в дверь, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ей на миг показалось, что вернулся Эд. Сумасшедшая, конечно, мысль, но, с другой стороны, эти видеозаписи, разве они не такое же безумие? Вероника подорвалась с места и побежала к двери в надежде на чудо.
Дверь широко распахнулась, на пороге появился Жора. Он смотрел на Веронику и сконфуженно улыбался.
– Привет… То, что ты сказала по телефону… решил приехать… Я всё прекрасно… Может, тебе не стоит торопиться и… хотя… – наконец он заметил крайнюю степень взволнованности на лице Ники, и спросил, перебивая и без того несвязную собственную речь, – Что… случилось?
– Эд…
– Кто?
– Там Эдик, – Ника указала дрожащей рукой в сторону комнаты.
– В каком смысле?
Запись седьмая
Эдик стоит рядом со своей машиной у обочины неширокой ухабистой дороги и держит «гоу-про» на длинной выносной палке-штативе для лучшего обозрения панорамы. Внизу, и это видно в объективе, распростёрлась бескрайняя долина озер, камней и мха, в то время как Эд остановился на одной из стоянок пологого серпантина.
– Эй, братишка! Я тебя не дождался немного, и не перезвонил. Ну, извини. Зато оставил пиццу. Надеюсь, ты перекусил после смены? – Эд смеется, – Ну да, можешь назвать меня засранцем. Просто тут уже не ловит нифига. Горы не самые высокие, конечно, но зато тут так красиво, что просто дух за гланды! Вот, смотри! – крутит камерой во все стороны, – Вон там гора Кива̀кка, пятьсот метров над уровнем. На вершине есть озеро, прикинь! А еще тут висячие болота! И это не фигура речи. Я проезжал табличку. На обратном пути заеду, посмотрю, что за хрень такая. До места пилить еще два часа, не хочу особо останавливаться, что б потом по темени не ехать. А как доберусь, обязательно позвоню. Обещаю. Я тут это, Нике видосики оставляю на камеру, снимаю все подряд. Подумал, тебе тоже чего-нибудь запишу. Короче, брат, проблема, о которой я тебе хотел рассказать, на самом деле не такая и страшная. Моя девушка слегка беременна. Ну, как слегка? То есть, совершенно и абсолютно! На две полоски, ты представляешь?! И не то, чтобы я против. Но и не очень-то «за». В общем, такие дела. Жорик, ты лучше посмотри, – опять показывает красоты, – Скажи, здо̀рово?! Пол дня торчал в трафике, а тут вообще никого! Никаких машин. Людей тоже нет. А солнце жарит, прямо как взбесившийся «светик»! В городе духота и слякоть, а тут еще с зимы холодно и кое-где даже снег есть! Это ж по карте север! Ладно, тут быстро темнеет. Поеду. Давай, Гош, короче, до скорого. Обнял.
Изображение застыло. Жора спросил Нику холодным, непроницаемым тоном:
– Откуда у тебя это?
– Пришло по почте без обратного адреса. В конверте была флешка и больше ничего, – ответила Ника.
– Это единственное видео?
– Нет, еще есть! Но я пока не успела посмотреть.
– Тогда включай.
Щелкнул пробел. Открылся следующий файл.
Запись восьмая
На небольшой уютной сцене играет рок-бенд. В свете старомодных маломощных прожекторов двое длинноволосых мужчин среднего возраста виртуозно и в унисон перебирают струны акустических гитар. Чуть позади, рядом с барабанной установкой и самим барабанщиком, «зажигает» толстощекий басист. Судя по всему, запись началась не сначала песни. Перед микрофоном стоит, прикрыв глаза в экстазе, рослый мужчина. Он уже не поет, а лишь добавляет к слаженной музыке, льющейся из колонок по бокам, безупречно отрепетированное и воспроизведенное соло на электрогитаре. Звучит загадочная, прекрасная, вечная композиция «Hotel California», будоражащая умы многих поколений.
Через какое-то время камера поворачивает от рок-группы к погруженному в полумрак холлу гостиницы, где все же можно разобрать лица сидящих за грубыми дубовыми столами людей. Кто-то пьет чай, кто-то застыл со стаканом виски. Но абсолютно все они увлеченно смотрят на сцену. Эдик восторженно шепчет прямо в объектив:
– Ты слышишь? Они «Eagles» валят один в один! Даже еще круче! И я тут уже кое-кого знаю! Вон тот – Мѝкко, – Эд указывает кивком головы на солиста, а затем дублирует изображением всех, кого представляет далее, – перед сценой, за тем столиком, видишь, компашка? Полненькая женщина? Руфѝна, девушка Микко. Они карелы, типа, местные жители, – изображение идет по кругу, Эд продолжает шептать, – там, у стены, мужик с усами как у Марио, это Игнат-дальнобойщик. А рядом с ним Ѝмппи.
«Go-pro» на секунду задерживается на смуглой девушке азиатской внешности: раскосые глаза миндалевидной формы, густые черные волосы, ниспадающие почти до пояса, худенькая шея и тонкая талия, но полная грудь и округлые бедра под национальным длинным платьем с меховой оторочкой.
– Она из Сибири. Имппи эвенка, прикинь! Она играла на такой штуке, что в рот вставляется. И пальцем дергать надо. Варган. Я, кстати, так их и знаю по именам: каждый, кто на сцену выходит, представляется. А еще вон там хозяин «Туманной Горы» Ио̀на и его внучка Хѝльма. Да, да, знаю, о чем ты думаешь. Имена у здешнего народца – мозг разломать. Зато прикольно. Не то, что у наших: что ни рожа, то «Сиро̀жа».
Слова у Эда заканчиваются, но остаются эмоции, и поэтому он опять направляет камеру на сцену, откуда все еще доносится великолепный мотив, повторенный и умноженный несколькими гитарами одновременно, обрамленный ритмом бархатного баса и деликатными барабанами.
Вместе с последним аккордом заканчивается и видеофайл.
Запись девятая
Несколько часов спустя. Полумрак холла заменяет мягкий медовый свет, льющийся из-под низкого потолка с деревянных колёс-абажуров, стилизованных под охотничьи тысячесвечники. На сцене никого уже нет, но из колонок по-прежнему доносится музыка: какая-то очень знакомая песня из прошлого, что-то про зеленую траву и синее небо Алабамы. Камера стоит прямо на столешнице, а перед ней – полупустая массивная стеклянная кружка объемом по меньшей мере в литр, в которой оседает золотое пиво с еще не успевшей сойти белой пеной. Эд, слегка захмелевши, восхищенно продолжает начатый ранее блог. Вокруг за соседними столами никого нет.
– У них фестиваль тут. «Ка̀веры» 80х и 90х. Еще этническая. Много интересных команд. Очень круто. Шаманство, как оно есть. Сѝнемно тут, кинематографично, понимаешь? и… как бы тебе сказать? Я будто сердцем почувствовал, если б… если бы мне инвесторы денег отсыпали, я про это место такой бы фильмец снял! У-у-ух! Поверь! Жаль, фест почти закончился. Еще завтра день и все. В общем, захватил только краем. Прикинь, это конечно дичь полная, но в отеле нет вай-фая и интернета тоже нет. Типа, у них фишка такая, что б погрузиться в атмосферу отчужденности. Они тут реально живут, как в прошлом веке. Отель из брёвен, пару сараев, и все. А потом горы, в которых и люди-то вообще, наверное, никогда не жили; в низинах непроходимый лес с болотами, и бессчётное количество безымянных озер. Местным жителям, которые, ну, в окрестностях или типа, недавно должны были устанавливать телефонные вышки, что б связь была, так они отказались! Тут даже какой-то протест сделали или что-то вроде. Помнишь, я тебе Игната показывал? Ну, этот! У него еще усы. Он рассказал. По закону тут вообще нельзя ставить гостиницы или прочую фигню. Даже палатки нельзя. Уникальная природа, и все такое. Короче, «Туманная Гора» находится на территории национального парка, а местные, что тут построились, получается, сами себе закон, что хотят, то и делают. Карельские саамы. Это их земля, вроде индейских резерваций в Дакоте, только не так, конечно. Ну, ты поняла. В общем, малочисленный народ, вырождаются. Вот их власти и не трогают, на всякие поблажки идут. Хотя, скажу тебе, я пока тут ни одного индейца не увидел, зато уже почувствовал прелести «дикого запада», то есть, дикого востока… Дикого восторга, – Эд смеется и продолжает, – А вообще, без «нета» капец как сложно. И все равно скажу тебе, тут полный улёт! Э-эх, позвонить сегодня не получится… Может, завтра в поселок сгоняю, там есть таксофон. Игнат говорил, это не очень далеко. А сегодня уже поздно, да и алкоголя во мне за воротник.
Эд замолкает, задумавшись, а затем произносит с нежностью:
– Ника… тебе бы здесь понравилось…
Он хочет сказать еще что-то, но его зовут. Низкий молодой женский голос звучит где-то за пределами кадра:
– Эдуард? Вы не заняты? Все готово!
Эд оборачивается и кивает в ответ, а затем торопливо произносит в камеру перед тем, как отключиться:
– Предыдущие постояльцы поздно выселились, так я здесь ждал, пока комнату убирали. Все. Пойду дрыхнуть. А здешнее сваренное пиво, скажу тебе, еще вкуснее, чем по телеку! Копец связи!
Запись десятая
В комнате с бревенчатыми стенами и небольшим, но настоящим камином царит мрак. Перепуганный Эдик снимает себя на этот раз не на камеру, а на телефон, поднеся его к лицу почти вплотную. Он сидит на широкой кровати, наполовину укрывшись толстенным покрывалом.
– Тут, блин, жуть какая-то. Пока свет горел – ничего, все нормально. В общем, умылся, разделся. То, сё. Лег спать, свет выключил. А минут через десять началось. Тут же лес вокруг. Волки выть начали. Прикинь! Я такое только по «Нэшенал Джиографик» видел. Это ж запредел! Волки! Причем, так близко. Ну, я свет обратно включил, протрезвел сразу. Сижу. Эти твари выть перестали. Третий час ночи, в отеле все спят. Хотя, кто под такое спать будет? Страшно до опупения. Как завоют, так и в дрожь бросает! Так знаешь, чего дальше было? Мне в окно кто-то постучал. Ника! Ты можешь себе такое представить?! Первый этаж, а за ним сразу лес. И кто там – понятия не имею! У меня свет горит, за окном – нет! Оттуда сюда хорошо видно, а наоборот – нифига! Короче, я свет опять выключил, вдруг снова постучат. И камеру к окну поставил. Думаю, у этих отморозков местных прикол такой: всех новоприбывших пугать дикой природой, типа, как оно было сто лет назад. Только это никакие не волки, а люди воют. Я на такое не подписывался. Так и окочуриться можно от страха, ёпта!